Йека Петрова
Песнь цветов
– Настало время, – начал безвласый, – забрать тебя.
– За самую вершину облаков, – пояснила белёсая.
– Выглядишь, как девочка, – добавил чернявый, – а жила, как кудесница.
– Нам нельзя допустить, – продолжила белёсая, – чтобы ты стала злой.
– В тебе вообще нет злобы, – уточнил безвласый. – Она чужда тебе.
– В других людях она с рождения, – объяснил чернявый.
– Только колдовство заставило тебя почувствовать тьму, живущую в них, – заключила белёсая. – Посмотри же, что в нас, – она изящно склонилась и дотронулась ладонью до Фанькиной руки.
Как только кудесница коснулась её, девочку встретило тёплое сияние: она очутилась среди розово-жёлто-зелёных ленточек, клубящихся в небесах, переходящих одна в другую, сливающихся воедино и беззаботно парящих порознь, порождающих совершеннейшую лёгкость и абсолютнейший покой. Фаня с радостью растворялась в них, кружилась и куталась в ленточки, перенимала их свет и тепло. Галоп начал лаять, и кудесница выпрямилась.
– Пойдёшь ли ты с нами? – спросила она.
– Пойду ли? – задумчиво протянула девочка. – Нет, нет! Как я могу? Там бабушка, Третьяк, и дядюшка Фрол, и… Галоп, – она ласково улыбнулась псу. – И все-все-все. Как им помочь?
Безвласый нахмурился.
– Мы предлагаем оставить этот загубленный мирок.
– Он не загубленный.
– Твоё право, – вступил чернявый, – остаться, чтобы помочь людям. Но плата будет высока.
– Назовите цену! – потребовала Фаня.
– Твой свет, – мягко ответила белёсая. – Мы можем раздать по крупице твоей доброты каждому жителю, и они снова станут такими, как прежде, не хуже и не лучше.
– Но и ты станешь такой, как они – гремучей смесью добра и зла, – с грустью сообщил безвласый.
– Я согласна! Согласна, слышите?
Галоп заскулил и жалобно затявкал.
– Ты прав, – закивал псу чернявый. – Подумай хорошенько, Фанечка. Ведь они затушили добрые, чудные, ясные огоньки своих душ! Конечно, ты зажжёшь их снова, жертвуя собственным светом, но перед тобой стоит вопрос: не загубят ли люди эти чудные, ясные, добрые огоньки вновь?
– Я не могу знать, – честно ответила Фаня.
– Идём же с нами, милое дитя, – белёсая протянула к ней руки. – Я буду сопровождать тебя до тех пор, пока мы не окажемся там, – она подняла глаза, – за самой вершиной облаков.
– Тебя не будут мучать угрызения, – пообещал безвласый. – Там, наверху, без вины нет и чувства вины.
Фаня посмотрела наверх, а затем – на Галопа. Пёс тоже глядел в потолок так, будто тот стал прозрачным.
– Простите, добрые кудесники, – девочка смущённо улыбнулась, – нам не по пути. Моё место здесь. Но однажды, наверное, мы встретимся снова.
Небесные жители переглянулись и все втроём согласно закивали.
– Что ж, будь по-твоему, – объявила белёсая.
Кудесники схватились за руки, трижды подпрыгнули и с подошв их туфель осыпались на Фанькину руку розово-жёлто-зелёные блёстки. Чудесные существа подпрыгнули ещё раз, но больше не приземлялись: они вылетели в окно, помахав напоследок девочке и её верному псу. Вышли из оцепенения Добродея и насекомые, и последние принялись вертеться возле Галопа, а первая продолжила свои попытки обратить девочку во зло. И только она схватила ту за руку, чтобы обжечь магическим ядом, как вскрикнула сама. Всё то дурное, что появилось в жителях за последний год притянулось к ней, как магнитом, и вместе с её собственным злом отделилось от тела и воспарило над девочкой, обернувшись болотной тучей. Грязная дымка опутала Фаню, и она сделалась заложницей гадкой субстанции. Галоп и прыгал, и лаял, и бросался с открытой пастью на мрачную тучу, но той были не страшны нападки благородного зверя. Пёс от отчаяния завыл так, что вой его услышали все жители города – и на минуту оставили свои бестолковые дела. Мрак разрезали круги яркого света, и Галоп прикрыл глаза лапой, а Добродея, пятившаяся назад, смешно повалилась на пол. А что творилось в Фаниной душе? Цветок расскажет, что в ней, казалось, происходила самая настоящая битва – столкновение злого и доброго начал, но на самом деле они не столько боролись друг с другом, сколько закручивались и сплетались в хитроумную сеть. Когда туча рассеялась, а свет испарился, в доме осталась лишь девочка – обыкновенная девочка. Пёс с разбегу запрыгнул на неё, радостно тявкая и виляя хвостом. Раскрасневшаяся целительница вызвала по телефону доктора, а сама уселась на тахту.
Фаня дождалась врача, поведала ему, без лишних подробностей, о том, что взволновало хозяйку (та что-то бессвязно мямлила) и, прихватив с собой Галопа, оставила позади несуразный дом.
– Знаешь, – призналась она, пересекая пустырь, – твой лай бывает таким противным, просто ужас! Странно, как это я прежде не замечала.
Пёс оскорблённо фыркнул.
– Но я, – продолжила девочка, – всё равно тебя люблю.
– Р-р, гав, тяв-тяв, тяв-тяв, – ответил тот и, казалось, девочка поняла, что в переводе с собачьего сие означает: «И я тебя люблю». – Уаф, уаф («Вредная девчонка»), – тихонько добавил он, но Фанька не расслышала этого дополнения.
Нетерпеливый человек воскликнул бы теперь: «А дальше?! Что было дальше?», но цветок всё равно, как и положено всем поющим растениям, сохранит интригу, даже если её вовсе нет. Он сделает то, что музыканты назвали бы вокализом: затянет гласные звуки, с одной стороны лишённые смыслового наполнения, с другой – преисполненные им (слава пронзительной мелодии и певческому мастерству!). Дождавшись развязки, вы узнаете, что жители, чуть не сгубившие и себя, и друг друга, вернулись к размеренной жизни. Цветочница вырастила три десятка прекрасных андерсенов, Третьяк успел получить от Фаньки пару болезненных щелчков по носу («Уаф, уаф» – пролаял бы Галоп), а Василиса написала занимательную книгу по воспитанию взрослых. Что до дядюшки Фрола, он по-прежнему заботится о лавке рукодельников вместе со своим бравым псом. И если вам захочется смастерить для папы дом из пластилина, собрать игрушечный поезд для мамы, подарить воспитателю глиняных коней или свалять для бабушки валенки, то лучшего места не найти. А ежели вам выпадет честь получить в подарок от цветочницы дивный андерсен, вы и сами скоро станете подпевать той песни, какую из года в год в канун Нового года повторяют все волшебные цветы со всех подоконников мира.
