Энни Янг
Я начинаю жить
– Гош, да понял я, понял. Ты каждый раз, при каждом разговоре мне это припоминаешь. Не надоело? Мне всего лишь нужна машина. И я не собираюсь больше пьяным садиться за руль, и с наркотой я завязал, ты же знаешь.
– Ты, щенок, мал еще, чтоб понять, что машина – это тебе не игрушка, черт возьми! Так что не рассчитывай на меня. Денег я тебе не дам.
– Черт! – и последующий за ним удар – стекло? – заставили меня подпрыгнуть на месте.
Что там происходит? Немедля выбегаю к ним. Вижу… разбитый журнальный столик, множество осколков стекла на полу и… кровоточащий полу-сжатый кулак Андрея. Тот, стискивая зубы, морщится от боли. Тряся перед собой раненную руку, сжимает, разжимает ее.
– Что здесь произошло? Игорь? – спрашиваю я, пораженно переводя взгляд с одного мужчины на другого.
– Не волнуйся, Алекс. Это ему так силы некуда девать. Вот и рушит всё подряд. Придется купить новый. Выберешь на свой вкус? – обращается он ко мне как ни в чем не бывало, имея в виду журнальный столик.
Конечно выберу, но разве сейчас об этом нужно думать?
– По-моему, для начала нужно от старого избавиться, собрать все осколки, – опускаю потерянный взгляд на разбросанные по полу стекляшки, потом смотрю на руку Андрея, – и руку перевязать нужно.
Осторожно огибаю препятствие на полу и сажусь на диван, рядом с горе-племянником.
– Алекс… – норовит возразить Игорь.
– Игорь, тащи аптечку, – безапелляционно требую я.
И он, громко фыркнув, послушно направляется в ванную.
– Руку дай. – С суровым, наверное, даже слишком, выражением лица прошу Андрея показать мне порезы.
– Алекс, не трогай его. Я сам всё сделаю, – говорит Игорь, возвращаясь с коробочкой медикаментов в руках.
– Иди к черту! – бросает Андрей. – Мою руку перевяжет она, – и широко улыбается мне.
Вероятно, уже и боль прошла, раз наглая ухмылка вернулась на прежнее место обитания. Ну раз ему не больно, можно особо не стараться. Да и нахальных типов с фальшивыми, игривыми улыбками я на дух не переношу.
Молча беру у Игоря коробку – хоть тот и показывает всем видом, что не одобряет мой порыв помочь – и ставлю ее себе на колени. Недовольный, стиснув в гневе челюсть, мужчина мой пристраивается сбоку: стоит, сложив руки на груди и возвышаясь над нами.
Уже перевязывая бинтом, на секунду отрываю взгляд от раненой руки и смотрю на Игоря, нервно покусывающего верхнюю губу. Да что с ним такое?
– Всё, готово.
И как только я произношу эти слова, Игорь берет племянника за плечо и резко поднимает с дивана.
– Теперь проваливай давай, – и ведет его к выходу. Буквально за шкирку тащит. Я за ними, в замешательстве, понятия не имеющая, как на такое реагировать.
– Эй, полегче, – возмущается Андрей.
– Выспись хорошенько. Протрезвей. Завтра проверю, есть ты на занятиях или опять с друзьями нажираешься. Иди давай. – и грубо выставляет парня за дверь, закрыв ее прямо перед его носом.
– Эй, мы не договорили! – кричит Андрей по ту сторону двери.
– Игорь, что на тебя нашло? – недоумеваю я, тенью следуя за ним в спальню.
Внезапно раздается звонкий удар по стали, и я вздрагиваю от неожиданности. Наверное, опять кулаком. Надеюсь, хотя бы здоровым. И зачем ему перевязка, если он всё равно продолжает вести себя агрессивно? Прислушиваюсь к новым звукам, но их, к счастью, не последовало. Стихло, кажется. Ушел? Ладно, бог с ним.
– Игорь?
Он резко поворачивается и берет меня за плечи.
– Алекс, объясни мне, пожалуйста, одну вещь. Какого черта ты полезла делать ему перевязку?!
Ничего не понимаю.
– Игорь, у него рука была вся в крови, – напоминаю я.
– И? Он прекрасно справился бы сам. Две царапины – тоже мне трагедия, – раздраженно замечает Игорь.
– Игорь, ты не прав, – говорю я с дрогнувшим голосом, растерянно моргая.
– Алекс, неужели ты не понимаешь? Он сам… он осознанно причиняет себе боль. Вся эта агрессия – это его выбор. Он сам этого хочет, понимаешь?
– Понимаю. Только вот меня учили помогать человеку в любой ситуации. И независимо от того, урод он или нет, – уверенно твержу я.
Пауза. Лицо его смягчается.
– Ладно… – Он потихоньку остывает. – Прости. Я просто… вышел из себя, когда увидел, как он пялится на тебя. С нескрываемым аппетитом. Еще немного, и я бы вмазал ему. Не посмотрел бы на то, что он мой родной племянник.
– Так вот в чем дело, – осознаю я. – Теперь понятно. Игорь, ты преувеличиваешь. Он не смотрел на меня так, как говоришь ты. Это всё твоя ревность. Она затмила тебе глаза и выдает ошибочные картинки.
– Алекс, – в нем снова просыпается злость, – может, я и ревную, но тот факт, что он глазел на тебя с самодовольной улыбкой, пока ты, ничего не подозревая, вязала ему бинты, извини, не дает мне покоя! – рычит он, активно жестикулируя руками, нервно проводит рукой по волосам. – Нет, в следующий раз я ему точно вмажу.
– Игорь, успокойся. – Беру его за руки и с улыбкой заглядываю ему в глаза. – Давай просто забудем этот инцидент и всё. Вернемся на двадцать минут назад и продолжим оттуда. Мы занимались, помнишь? – говорю я, косясь на тетради и листы А4, хаотично разбросанные на кровати; раскрытый ноут медленно съедает зарядку.
Игорь прикрывает на мгновение глаза, глубоко вдыхает и медленно выдыхает, чтобы более-менее успокоиться.
– Ладно, давай… Только запомни, в следующий раз, когда он сюда заявится, ты ни в коем случае не открываешь дверь, ясно?
– Я же не знала, я думала, это курьер.
– А глазок для чего? Чтобы ты могла посмотреть, кто там. И еще… я запрещаю тебе открывать дверь в таком виде.
– Даже тебе? – игриво выгибаю бровь.
– Ну, я исключение, разумеется, – уголок его губы поднимается в кривой улыбке.
Снова звонок в дверь.
– Ну уж нет. – Ловя рукой за талию, останавливает меня Игорь. – На этот раз я сам…
Комната наполняется запахом свежей горячей пиццы…
Что может быть спокойней
Уютной тишины в объятиях твоих рук?
Что может быть приятней
Твоих нежнейших, жарких губ?
А как насчет минут совместных,
Прожитых в любви безумно яркой?
Не забуду дней прошедших
Там, в лесу; той ночи сладкой.
С тобой тепло, нестрашно, знаешь?
Тебя когда нет рядом,
Бесконечно мерзну, веришь?
Нет? Тогда смотри —
Льдом покроюсь разом,
Ты в сторону лишь шаг ступи.
С тобой не боюсь я, слышишь?
Пусть мир вокруг восстанет,
Пусть разразится гром,
Цунами пусть скользит над нами,
Пусть топит хоть весь дом…
Пусть будет много "пусть", однако
Если нет тебя,
В хаосе событий странных
Не выживу я без тебя.
Глава 22
. В плену
11 декабря 2019.
Среда.
Сегодня днем Игорь уехал в Питер. На четыре дня, он так сказал. После занятий, как и планировалось, мы с Лерой пошли в спортзал.
– Когда ты меня с ним познакомишь? – спрашивает Лерка, бегущая по правую сторону от меня.
– О чем ты? Вы и так знакомы, – и увеличиваю скорость беговой дорожки.
– Нет, я знакома с бессердечным, холодным тираном, яро ненавидящим студентов. А твоего Игоря я не знаю. Вот я и хочу с ним познакомиться. По твоим рассказам, он ангельское создание. Я тоже хочу это увидеть.
– Ой нет, он далеко не ангел. Просто… милый и… самый лучший. – Я ностальгически улыбаюсь, вспоминая наш вчерашний танец. Хотя это было мало похоже на танец.
– Земля вызывает Алекс. Алекс!
– А? Что? – возвращаюсь я в реальность.
– Проснись уже, – неодобрительно цокнув языком, говорит подруга. – Ну так как? Может, встретимся где-нибудь, поговорим? Возможно, тогда мои сомнения перестанут искать во всей этой ситуации подвох. Мне до сих пор не верится, что Игорь Константинович – это тот милый-добрый Игорь, от которого ты без ума.
– Верно, без ума… Даже не знаю… – я задумчиво хмурю брови. – Сейчас его нет в городе, поэтому…
– В Питере? – догадывается она, исходя из вчерашнего разговора. Я же все ей рассказала.
– Ага. Вернется через четыре дня. Тогда, быть может, пообедаем вместе… Можно даже у Игоря, на квартире. Я поговорю с ним.
– Поговори, поговори. Мне уже не терпится услышать историю из первых уст. – Она сходит с дорожки и берет бутылку воды, делает глоток. – И его знаменитую, в малых кругах, «театральную постановку». Я обязательно потребую объяснений, – решительно сообщает она, протирая тыльной стороной ладони капельки воды с красных от прилива крови губ.
– Ну-ну, я с удовольствием посмотрю на это, – усмехаюсь я, будучи уверенной, что Игорь Лерке не по зубам, какой бы она не была решительной и целеустремленной.
Если этой девочке что-то нужно, она это обязательно получит. Вопрос лишь в том, как сильно она хочет добиться желаемого. И здесь я хочу сказать, подруга моя не обладает постоянством, вследствие чего «хотелки» забываются, становятся далеко не важными и не стоящими потраченного времени и нервов.
Так вот, даже если запал ее не иссякнет к моменту возвращения Игоря, что-либо стребовать от него она не сможет. Игорь мой – кремень, похлеще Лерки. Непреклонный и твердый как гранит.
Лера задумалась. Недовольная, вероятно, вспомнила первые занятия эконометрики. Едкие словечки преподавателя в её адрес. Двойка, в конце концов… Кивает самой себе. Видимо, в этот момент она твердо решила, вернее дала себе обещание, что этот Игорь, кем бы он ни был, преподавателем или парнем лучшей подруги, ответит на все ее вопросы.
Улыбаюсь: до чего ж наивна…
На сегодняшний вечер у меня есть планы. После того, как Лерка отвезла меня домой, ко мне домой, я решила поговорить с мамой. О переезде к Игорю. И к своему удивлению, застала ее собирающей чемодан. Красный такой, скорее всего новый, потому что раньше я его не видела.
– Мам, ты куда-то уезжаешь? – Я нерешительно застываю в дверях её спальни.
– А, Алекс, это ты. – Она отрывает взгляд с белого хлопкового платья, который начала складывать. – Я же говорила тебе, что взяла отпуск. Вот, еду на море. С Володей, – и кладет платье в чемодан.
– На море? С Володей? – удивленно переспрашиваю я. – И когда ты собиралась мне сказать?
– Я хотела позвонить тебе из аэропорта, но раз ты сама пришла… Вот, упаковываю вещи. Поможешь? Как думаешь, взять этот топ? – Она берет в руки светло-желтую маячку, оценивающе разглядывает ее. – Пожалуй, не возьму. А этот? – показывает она мне голубенький.
Она выглядит счастливой. С появлением в её жизни этого Володи она стала… она расцвела. А самое главное, перестала влезать в мою жизнь. Прекратились бесконечные вопросы о личной жизни. Конечно, ведь теперь у нее самой она есть. Она с некоторых пор есть у нас обеих. Или же это никак не связано с этим. Просто она доверяет… хотелось бы сказать, мне, но нет – она доверяет моему Игорю.
– По-моему, голубой тебе идет, – отзываюсь я, быстро справившись со своими внутренними противоречиями и натягивая доброжелательную улыбку.
Как бы я не злилась и не ревновала (я ревную?) её к мужчине, которого практически не знаю, – мы как-никак всегда жили вдвоем, без присутствия в нашей жизни мужчин, – я рада за нее, хоть пока и не доверяю этому… маминому бойфренду.
– Тогда я ее беру, – радостно изрекает мама, кладет в чемодан топ и закрывает молнию. – Черт, я уже опаздываю, – беспокоится она, глядя на часы.
– А он разве не заберет тебя?
– Нет, он задержался на работе и теперь едет прямо в аэропорт, чтоб не терять времени. Я доберусь на такси.
– Вызвать тебе такси?
– Нет, такси уже едет, – уверяет она и опять смотрит на часы. – Наверное, уже приехал,– и торопливо выкатывает чемодан из спальни. Я за ней. По всему дому раздается грохот съезжающего по лестнице тяжелого чемодана. Уже у порога она спрашивает меня:
– Тебе что-то нужно? Денег хватает?
Но она не дает мне ответить:
– Ай ладно, в такси переведу тебе на карту, – и пулей вылетает из дома и с багажом бежит к припаркованному к калитке такси. – Напиши потом, сколько тебе нужно! – бросает она через плечо и залезает в машину.
Таксист ловко справляется с багажом, и уже меньше чем через полминуты выезжает на главную дорогу… Вот и поговорили… Раз она в такси и никуда пока не торопится, сломя голову, достаю из кармана телефон и звоню ей.
– Да, милая?
– Мама, ты забыла сообщить мне одну маленькую деталь. Когда ты вернешься?
– Совсем вылетело из головы. Милая, мы вернемся через две недели, – сообщает она.
– Две недели? На католическое Рождество?
Скажу кое-что, мы с мамой обожаем праздники, особенно, связанные с приходом Нового года. Нам обеим по душе атмосфера фейерверков, елочных игрушек, теплого камина (у нас он есть), красных носочков с изображенными на них белыми снежинками, которые мы носим на протяжении всех новогодних каникул. Мы одинаково ценим все традиции, не только наши, русские, но и… последние четыре года – европейские. И неважно, что это католический праздник. Чихать мы хотели. От этого мы не перестанем быть православными. Да и кто из нас не отмечает день святого Валентина? Да и любителей хэллоуина в нашей стране больше, чем жителей столицы… Поэтому мы взяли за традицию каждый год к 25 декабрю украшать наш дом, как снаружи так и изнутри. Видимо, в этот раз – а это уже будет второе Рождество с момента переезда в дом отца – придется украшать мне одной. Хотя… можно ведь с Игорем.
– Да, думаю мы успеем вернуться к двадцать пятому числу. Поужинаем все вместе: ты, я, Володя и Игорь. Ты ведь пригласишь Игоря?
Похоже, этот год будет многим не похож на прошлый. В наш уютный дуэт вписались еще двое, одному из которых я не очень рада. Ладно, промолчу.
– Да, я позову его на рождественский ужин. Но перед этим мне придется его поднапрячь. Ни одной же мне развешивать гирлянды и елочные венки, – с легким укором говорю я.
– Прости, дорогая, – виновато произносит она. – Мы всегда это делали вместе.
– Ничего страшного, мам, – вздыхаю я. – Всё бывает в первый раз. Ладно, я хотела, вот о чем с тобой поговорить. Ты ведь в курсе, что я уже несколько… – я запинаюсь, затем в считанные секунды собираюсь духом, чтобы продолжить свою мысль, – недель живу у Игоря. И часть моих вещей уже там. Может, ты могла бы…
– Нет, Алекс, – отрезает она. – Я не разрешаю тебе переезжать.
– Но, мам…
– Алекс, ты можешь иногда оставаться у него, но не больше. Поняла?
– Поняла, – угрюмо вздыхаю я.
– Но… – Кажется, надвигается крохотная волна надежды. – Пока меня не будет, ты можешь пожить у Игоря. И мне будет спокойнее за тебя.
– Спасибо, мам, – благодарю я ее без особого энтузиазма, потому что и так знала, что останусь у него до её возвращения. Независимо, есть на то разрешение мамы или его нет. Мне девятнадцать, в конце концов, я уже взрослая. Но, к сожалению, пока без собственных средств к существованию. И это в корне меняет дело – о том, что я уже совершеннолетняя, можно пока забыть.
Вспомнив о планах на вечер, я спешу переодеться и выдвинуться в путь. К Николаю Геннадьевичу, в библиотеку. Мне в последнее время никак не удавалось съездить к нему на чашечку кофе и вообще – зависнуть на часок-другой в книжном раю. Сначала гипс, потом… нынешняя подготовка к зачетам. Вот я и решила украсть немного времени у себя самой же на поездку к новому другу…
– Спасибо, – вежливо благодарю я экономку Нину, ставящую передо мной чашечку чарующего кофе, чей аромат приятно ударяет в нос. Женщина удаляется.
– Александра, хотите я прочитаю вам Шекспира? – одухотворенно предлагает мне Николай, поправляя ворот рубашки.
– А вы знаете наизусть? – удивляюсь я, отмечая про себя его плохо скрываемое желание озвучить что-то из творчества величайшего английского писателя и драматурга.
– Не всё, конечно, но кое-что знаю, – с лукавой улыбкой сообщает мужчина.
– Я с радостью послушаю, – киваю я…
Я славно провела этот вечер, послушала прекрасные стихи, сонеты в исполнении Николая, обладающего весьма редким, как оказалось, талантом ораторского искусства и выразительного чтения. Думаю, преподаватель он высококлассный. Студенты, должно быть, его обожают… Особенно мне понравились сонеты 3, 11, 13, 14, 22, 29, 30, 43, 47 – почти все, что мужчина мне читал. Настолько чудесно звучат знаменитые строки из его уст, что я приятно потрясена и… всецело провалилась в ощущение знакомого мне детского восторга, в которое я впадала всякий раз, когда мой дедушка, посадив меня на колени, с восхищением читал любимую литературу и что-то пытался мне, маленькой, объяснить… Я с таким же замиранием сердца выслушала несколько отрывков из Сцены 2 пьесы «Генрих III» – слова Леди Анны и герцога Глостера. Вот это противостояние, я скажу!
Также я вдоволь порылась на книжных полках в поисках чего-то этакого и ведь нашла: ту самую пьесу Шекспира и собственноручно зачитала первые две сцены «Генриха III». Затянуло…
– Уже поздно. Я даже не заметила, как пролетело время. Простите, если отняла его у вас. У вас, наверное, много дел. – Я спешно откладываю книгу и встаю с кресла, едва завидев, сколько на часах времени.
– Какие дела, Александра? У меня нет их так же, как и тех, с кем можно было бы поговорить о литературе шестнадцатого века. Времена сейчас такие, что книги мало кого интересуют. Нынче литература не в моде, – с иронией замечает он, но всё же встает вместе со мной, чтобы проводить меня. Привычным жестом перевернув книгу на столе, страницами вниз. Этот человек не любит закладки, в этом я убедилась окончательно, и это не может не вызвать улыбку. Человека мы узнаем в мелочах, и это прекрасно.
А еще, возможно, он слукавил, чтобы не обидеть меня. Поскольку в тайной комнате на краю стола, стоящего немного поодаль от наших кресел, вплотную к стеллажу, лежала стопка печатных рукописей на английском языке с пометкой «Перевод к 16 числу». Ну а может, он уже завершил работу над переводом и сдал русский вариант в редакцию, не знаю.
– Вам бы познакомиться с моим дедушкой. Я ведь в него такая "литературная", – говорю я, толкая высокие двери библиотеки. – И кстати, он тоже обожает Шекспира. Да и часами готов говорить о любом произведении искусства. Даже о литературе шестнадцатого века. Поэтому думаю вы поладите. Только… к сожалению, он сейчас в Мексике, изучает тамошнюю культуру. Но когда он приедет, я обязательно отправлю его к вам, – с улыбкой обещаю я.
– Культура – это хорошо… А когда он планирует возвращение? Я был бы весьма рад с ним познакомиться.
– Пока не знаю, но обязательно спрошу. Как только он свяжется со мной.
А связывался дед со мной в последний раз недели две назад, когда я еще с гипсом ходила. Наверное, он бродит в богом забытых местах, где интернетом даже не пахнет.
– О, довольно-таки стемнело, – хмуро удивляется мужчина, отворив парадную дверь. И в самом деле опустились густые сумерки. – Может, останетесь на ночь? В доме много свободных комнат, – обеспокоенно предлагает он.
– Нет, что вы… Вы не волнуйтесь за меня. Я доберусь на такси.
И пообещав быть осторожной, а также снова заглянуть к «старику», как он выразился, но на сей раз не одна, а с Игорем, я прощаюсь с ним…
– Вам куда? – спрашивает меня мужчина за рулем.
А действительно, куда мне? Поехать на квартиру Игоря? Или же домой, в поселок? В квартиру может заявиться Андрей не в трезвом состоянии. Поэтому поеду-ка я домой. Так безопаснее…
Так я думала часа полтора назад, не имея представления, во что мне обойдется это решение.
Меня охватил дикий страх. Тот самый страх, возникающий у человека перед смертью. Какой-то человек, я не успела его разглядеть, запихнул меня в машину, когда я шла по своей улице домой (таксист оставил меня за углом, чтоб можно было удачно развернуть машину – таксисты они такие, заботятся лишь о своем удобстве), предварительно усыпив каким-то незнакомым мне на запах веществом.
Сейчас я в машине, кажется, лежу на заднем сиденье. Но я не уверена, потому что сознание плывет, ужасно болит голова. Она стала непривычно тяжелой, и я не в силах ее поднять. Чтобы оценить ситуацию, необходим здравый ум и спокойствие, а у меня вместо этого непонятная путаница в голове и леденящий сердце испуг.
Что делать? Что вообще делают в подобных ситуациях? Стараюсь перебирать всевозможные варианты, пытаюсь вспомнить что-то из фильмов, из книг, как спасались герои при похищении, но, как назло, ничего не приходит в голову. Разум заполнен туманным смогом. Боюсь, что мое паническое состояние скоро доведет меня до… астмы? Или панической атаки?! Почему, черт возьми, я до сих пор не обследовалась?! Так успокойся, не вздумай рыпаться, Алекс, пусть похититель и дальше думает, что ты в отключке… Так, что теперь? Думай, Алекс, думай. На улице ночь, значит, вероятность того, что машина встретит на пути человека, моего потенциального спасителя, катастрофически мала.
Машина останавливается, и я с ужасом осознаю, что не успела… не успела разработать план побега. Новая волна паники охватывает меня, когда в открытой двери, в кромешной темноте, появляется мрачный силуэт моего похитителя. Это очень страшно – не знать, что тебя ждет… буквально ближайшие… десять секунд.
– Не трогай меня! – рычу я на дьявола в черной одежке, когда он тянет ко мне руки. Почему они все выбирают черный цвет, похитители и прочие преступники?! Чтоб быть невидимкой на ночном фоне?
– Ты не должна была так быстро очнуться, – бормочет он себе под нос. Какой-то… знакомый голос.
– Не трогай, я сказала! – Я начинаю пинаться ногами. Хотя бы это я сделать в состоянии.
– А ну, перестань. Перестань, я сказал! Иначе сделаю больно, – угрожает мне он.
Я его знаю! Откуда я его знаю? Да, покажи ты лицо, хватит его прятать под этой кепкой – он опустил ее на глаза. Он намеренно прячет от меня свое лицо.
– Отпусти меня, у меня нет денег, и богатых родственников, чтоб ты мог получить за меня выкуп! – истерю я.
– Знаю. – Он что, ухмыляется? – Но мне не нужны деньги. Мне нужна ты. – Мужчина берет меня в охапку.
Я вырываюсь и истошно ору, призывая о помощи. Кто меня услышал? Да никто.
Он тащит меня в какой-то дом, из-за темноты я не вижу. По лестнице мы спускаемся в подвал, кажется. Осторожно усаживает на кровать; противно скрипят пружинки.
И наконец-то этот дьявол включает свет. Снимает свою безвкусную бейсболку и… какого… черта?
– Ты? – ошарашенно смотрю я на него.
– Я, – спокойно отвечает он и садится напротив, на шаткий стул. – А ты слишком сильная для дюймовочки, боевая, – и ухмыляется.
Он назвал меня дюймовочкой? Мне обижаться сейчас?
– Я хожу в спортзал, – коротко заявляю я на его замечание.
– Да-да, я знаю. И сегодня ходила.
– Ты следил за мной? – сжавшись от испуга, спрашиваю я.
– Следил, – подтверждает он с довольным видом. – Уже месяц как.
– Месяц? – переспрашиваю я, не в состоянии до конца поверить в происходящее. Этого не может быть. Как я могла быть такой слепой? Настолько погруженной в свою личную жизнь, что никого не замечала вокруг… Вспомнила. Вчера. Когда шла домой. Но я подумала, что мне привиделось. Или тот человек в капюшоне, в ту ночь, когда мы с Игорем смотрели на звезды, он сидел через три скамьи от нас, в дальнем углу парка. Это был он? Он что, псих?
– Испугалась, да? По глазам вижу. Ты это… не бойся. Я же рядом.
– Этого и боюсь.
Он встает со стула и садится рядом. Я инстинктивно отшатываюсь.
– Но ты сама виновата. Отшила меня. Но я дам тебе еще один шанс. Всё исправить. Ты будешь моей.
– Егор, ты в своем уме? Потому что мне кажется, что тебе срочно нужно к врачу.
– Я здоров, Алекс, здоров, – резко, недовольно бросает Егор, затем обманчиво мягким голосом добавляет: – Не волнуйся.
– Отпусти меня, Егор. Поиграли и хватит. Я испугалась достаточно, поздравляю, ты меня проучил. Теперь можешь отпустить. Я никому ничего не скажу. Обещаю.
– Нееет, – самодовольно тянет он, – отпущу я тебя только при одном условии: ты будешь моей.
Он точно псих. А я еще хотела, чтоб он был моим парнем. Глупая была. Благо Бог уберег меня от него, вовремя дал недостающий граммик мозгов, и мой интерес к нему тут же пропал. Но… почему-то сейчас Бог обо мне позабыл. Где ты? Мне нужна твоя помощь!
– Я не буду твоей, Егор. Никогда. Тебе ясно? – собрав остатки храбрости, выпаливаю я, но выходит жалко и надломленно.
– Будешь, куда ты денешься, – и, склонившись, спокойно гладит мои волосы, дышит мне в висок. Замираю, боюсь пошевелиться и вызвать очередную совершенно непредсказуемую реакцию. – Иначе… ты останешься здесь навсегда.
– Егор, ты не сделаешь этого, – тихо шепчу я, с мольбой.
– Я уже всё решил, детка. Либо ты будешь моей, либо… – Он убирает руку, отстраняется, и я наконец могу сделать нормальный вдох. – Ну, ты поняла.
– Меня будут искать. И найдут. А тебя посадят в тюрьму. Или в психушку закроют. Оно тебе надо? Отпусти меня сейчас, пока не поздно. – Я в отчаянии, и мои нервы сдают.
– Не старайся, ты не сможешь меня переубедить. Ты умная, но я тоже не дурак. Поэтому зря стараешься, меня этим не возьмешь.
– Отпусти меня, прошу тебя. Пожалуйста, – умоляю я.
– Ну, всё, хватит. Мне твоя пластинка надоела, – раздражается он. – Что ты выбираешь? Меня или этот подвал?
– Ни то, ни другое. Я выбираю жизнь. Свободную жизнь.
– Хочешь к своему Игорьку? – со злой усмешкой спрашивает Егор.
Он… всё знает? Я в растерянности, молчу.
– Думала, я не знаю? – насмешливо заглядывает в мои глаза и издевательским тоном добавляет: – А я знаю. Я же следил за тобой, я ведь уже говорил.
– Чего ты хочешь от меня? Я тебя всё равно никогда не полюблю, ты это понимаешь? Хочешь взять меня силой?
– Нет, силой не хочу, – отмахивается он и смотрит на часы, дорогие. – Знаешь, я опаздываю, поэтому увидимся завтра, хорошо? Я обязательно зайду к тебе после занятий.
– Ты оставишь меня здесь одну? На всю ночь? – я в ужасе распахиваю глаза.
– Ну, если ты согласна быть со мной, я могу отпустить тебя прямо сейчас.
– Хорошо, я согласна, – вру я. Главное – выбраться отсюда. А там можно и в полицию обратиться. – Теперь ты отпустишь меня?
– Не так быстро. Сначала ты станешь моей, а потом я тебя отпущу.
– Я ведь уже согласилась. Чего тебе еще нужно?
– Ты не понимаешь, да? Хорошо, объясню так, – и начинает целовать мою шею. Я со всей силы отбрасываю его от себя, и он слабо ударяется о железную решетку, сжатую между кроватью и серой бетонной стеной. Если что, можно из него сделать орудие… убийства? Нет, на такое я пойти не могу. Как после такого жить-то?
– Ты, – рассердившись, Егор больно хватает меня за плечи, – ты обманула меня.
– Я не буду твоей! – кричу я, вырываясь. – Ни за что на свете! Держи меня здесь, сколько хочешь! Меня всё равно рано или поздно найдут!
– Это Игорь твой что-ли найдет? – с усмешкой отзывается мой похититель. – Я бы на твоем месте особо не рассчитывал на него. Думаешь, зачем он мотается каждый раз в Питер?.. Молчишь? А я тебе отвечу. У него там есть другая. Он изменяет тебе, а я не буду, честно не буду.
– Помнишь, ты говорил, что я умна, так вот, у тебя ничего не выйдет. Я не верю ни единому твоему слову, потому что на сто процентов знаю, что Игорь меня любит. Любит. И никакие твои сказки не заставят меня усомниться в нем, – говорю уверенно, с ненавистью в глазах. После моих слов он резко встает, поправляя джемпер, стряхивает что-то невидимое с рукавов. Да он нервничает! Хотя что мне это дает? Я всё равно отсюда не смогу выйти.
– Хорошо, встретимся завтра, – и исчезает за дверью. Слышен противный звук закрывающейся на ключ двери.
Слава богу, свет оставил включенным.
Осматриваю помещение. Оно мертвое, без окон и мрачно-серого цвета, точно гроб. С одной лишь разницей – отсюда есть выход, но пока что он закрыт. Но я открою, непременно открою. Я не могу здесь надолго оставаться. В этом сыром холодильнике. Алекс, ты должна придумать что-нибудь. Что-то-то должно прийти в твою умную голову… Телефон! Его нет…
