полная версия

Эмилия Витковская
Небесное служение. Дева

– Нет.

– Тебе понравится, когда я доберусь до тебя. – Его голая рука касается моей кожи, его пальцы скользят по моему телу.

– Когда это случится?

– Ты уже хочешь моей боли. Я знал, что сделал правильный выбор, когда взял тебя.

– Я просто задала вопрос.

– Ты задаешь слишком много вопросов. Даже Джез сказала мне об этом.

Я застываю:

– Она рассказывала тебе об этом?

Он смеется, этот звук низкий и темный и тянет меня вниз, как приманку на дно холодного озера.

– Нет ни одного твоего движения, о котором я не знаю.

По моей коже пробегают мурашки, но я не могу сказать, от его слов или от прикосновений.

– Что ты думаешь о нашей маленькой часовне?

– Я ненавижу это.

Честность – это глупо, и я попаду в неприятности. Но немного правды здесь и там не повредит. По крайней мере, так я себе говорю.

– Я думал, тебе понравится.

– Я окажусь там?

– Нет.– Его ответ быстрый, его хватка на моей заднице почти болезненная. – Не беспокойся об этом.

– Почему некоторые из Дев попадают туда? Что их отличает?

– Ты не можешь задавать такие вопросы, ягненок. Это тебя дисциплинирует.

– Ты хочешь меня дисциплинировать?

Я танцую по тонкому льду, чувствуя под собой ледяную воду.

– Да. – Он тянет меня на себя и задирает платье до пояса. – Оседлай меня.

Я расслабляюсь расставляю ноги вокруг его узких бедер. Когда моя голая киска касается твердого члена через его штаны, я впиваюсь ногтями в его пресс.

– Я не хочу просто тебя наказать. – Он сжимает мои бедра и трёт меня о себя взад и вперед. – Я хочу выебать тебя, – говорит он. – Я хочу лишить тебя девственности и носить ее как гребаную награду.

Мои бедра двигаются вместе с ним, прижимаясь к его члену, румянец заливает мои щеки, когда я понимаю, что моя влажность оставляяет следы на его штанах.

– Сними. – Он дергает меня за платье.

Я натягиваю его на голову. Его руки касаются моей груди, прежде чем платье падает на пол. Он наклоняется и берет один сосок в рот, а я продолжаю раскачиваться на нем, хотя и знаю, как все это неправильно. Я не могу остановиться. Я хочу этого освобождения, этого экстаза, который может дать мне только Адам.

Он откидывается и хлопает меня по груди. Я удивлена, но когда он делает это снова, мои пальцы на ногах сводит судорогой.

– Моему ягненку нравится боль. – Он крутит мои соски, пробуждая во мне желание.

Я задыхаюсь, и он сжимает мои бедра, тянет меня вверх по своему телу, пока я не оказываюсь на его лице. Когда он лижет меня, я хватаюсь за изголовье кровати, безудержная потребность выливается из меня в стоне.

Он хлопает меня по заднице и прячет лицо между моими ногами, его темная щетина трется о мою чувствительную кожу, а его язык путешествует по каждому секретному месту, которое у меня есть. Еще один шлепок по заднице, и я двигаю бедрами в его ритме. Когда я пытаюсь расслабиться, боясь, что он не может дышать, он сильнее бьет меня по заднице и тянет вниз.

– Адам! – Я не могу дышать, когда он лижет мой клитор, его язык злой и идеальный, и удовольствияслишком много, но еще недостаточно.

Я безрассудно трусь о него, позволяя бедрам указывать мне, что делать. Напряжение пульсирует между моими бедрами. Когда они начинают дрожать, он снова сильно хлопает меня по заднице. Я думала, у меня есть время. Но его нет. Боль смешивается с удовольствием, и я кончаю, мой оргазм сотрясает меня, волны катятся, катятся и катятся, пока я наконец не смогу вздохнуть. Мои бедра неподвижны, мое тело вялое, и мой разум гудит, я сажусь обратно на его грудь.

Он хватает меня и бросает вниз, затем прижимается к моим ногам.

– Блядь…

Он смотрит на мою голую мокрую киску и тянется расстегнуть ремень.

Мы не должны этого делать, и я не должна этого хотеть. Не должна хотеть его. Но когда он освобождает член из штанов, я поднимаю бедра, чтобы почувствовать его кожу.

– Не надо. – Его низкий голос несет в себе больше напряжения, чем высоковольтный провод.

Он откидывается, пульс на его шее учащается, когда он осматривает мое тело, затем задерживает мой взгляд.

– Не двигайся. Не издавай ни звука. Если ты это сделаешь, я тебя трахну. Мне придется трахнуть тебя или я сойду с ума. Но я не могу.

Он медленно гладит себя.

Я смотрю на его гладкую головку, на то, как его рука обнимает толстый стержень.

– Бля, ягненок. Я чувствую на нем твой взгляд.

В этот момент я хочу, чтобы был он во мне. Я хочу почувствовать его проникновение так глубоко, что не могу думать ни о чем, кроме этого.

Он гладит себя быстрее, кончики его пальцев скользят вдоль нижней части его члена.

Я раздвигаю ноги пошире, и он стонет.

– Не двигайся, черт возьми!

Он гладит себя еще несколько раз, затем тихонько хрюкает. Горячие брызги падают на мою голую плоть, и он опорожняется на меня, тихо вскрикивая.

Когда он откидывается, я смотрю на последствия, на непристойный, эротический вид его спермы на моей невинной коже. Он тоже не может отвести взгляд.

Он наклоняется и использует мое платье, чтобы вытереть меня, а затем себя. Застегнувшись, он встает с кровати и застегивает ремень.

– Ты уходишь? – Я не могу справиться со своими чувствами. Голод, истощение, страх – все это туманит мой разум.

– Должен. – Он поворачивается спиной и уходит. – Увидимся на аудиенции у Пророка.

Когда дверь хлопает, я переворачиваюсь на бок и сворачиваюсь в клубок. Что я делаю? Этот вопрос звучит эхом в моей голове.

Даже когда в мою дверь стучат и говорят, что пора увидеть Пророка, на этот вопрос все равно нет ответа.

Глава 28

Адам.

Сегодня днем я зашел слишком далеко. Я был слишком близок к точке невозврата.

Ной присоединяется ко мне у входа в Храм. Он выглядит почти так же плохо, как и я, золотой мальчик поблек, его одежда помята, а глаза налиты кровью.

– Я действительно не хочу сидеть сейчас в этом дерьме. – Он расстегивает рубашку, пока мы идем.

– Пропуск – это не вариант.

Наблюдать за моим отцом-лордом и его урожаем Дев – не самое главное удовольствие в моей жизни. С другой стороны, я хочу увидеть, что он делает с Далилой, чтобы представить каждое его прикосновение одним из своих. Если бы я мог оставить свое семя в ее девственной пизде, я бы это сделал. Было бы идеально увидеть выражение лица отца, когда он осознает, что я натворил. Но это привело бы к наказанию как для Далилы, так и для меня. Я могу вынести столько ударов, сколько отец посчитает нужным, но Далила не заслуживает наказания, особенно если это означает, что ее отправят в дом священника.

– Просыпайся, засранец. – Ной бьет меня по плечу.

– Тебе нужен «Сникерс»? – Я расстегиваю рубашку. – Ты скучаешь по полднику или что-то в этом роде?

– Я не голоден. – Он пожимает плечами. – Хорошо, может, немного. Но я просто устал от этого дерьма.

– Добро пожаловать в наш клуб.

– Но мы должны следовать тому, что говорит папа. – Его тон теряет свою остроту. – Он Пророк и все такое.

– Все еще есть вера, а? – Я не люблю сильно винить своего брата, но его неуместная вера в нашего отца раздражает.

– Я должен за что-то держаться, чувак. В противном случае…

Иначе он позволил бы себе ощутить тепло вокруг нас, увидеть приближающееся пламя ада и почувствовать запах нашей горящей плоти. Я не мог с этим поспорить.

– Давай покончим с этим. – Мы следуем за Защитником Ганном в священный круг, мой отец уже высоко взлетал на троне посреди комнаты. Его пристрастие к кокаину вышло из-под контроля. Хорошо. Надеюсь, это убьет ублюдка.

Я встаю на колени. Остальные Защитники уже здесь и на своих позициях. Послушные маленькие болонки. Но почему бы и нет? Им постоянно доставляют угощения – свежих молодых девушкек в белом, по новой каждый год.

– Почему ты так смотришь на меня, сынок?

Я не понимал, что вообще смотрел на него. Мое подсознание, вероятно, заставляло меня смотреть враждебно.

– Все нормально, папа.

– Никаких обид, да? Это правда? – В его голосе ощущается воинственность.

– Ну, я обиделся. Что ты можешь сказать по этому поводу?

Ной качается вперед:

– Папа …

– Я не с тобой разговариваю, Ной. Я говорю с сукиным сыном, которого ты называешь своим братом.

Мои пальцы сжимаются в кулаки, когда он это говорит, и я знаю, что Ной так же зол, как и я. Наша мать – самая нежная душа в этом богом забытом комплексе. И она за это дорого заплатила.

Двери открываются, и входит Грейс, ее взгляд скользит по мне, прежде чем обратиться на моего отца.

– Мы здесь для вашего благословения, Пророк. – Она даже делает небольшой реверанс.

– Мы закончим это позже. – Лед в голосе моего отца тает, когда он поворачивается к двери. – Приведите их во что бы то ни стало. – Теперь он весел, приветствуя Дев. Паук приветствует муху самым совершенным образом.

Девы входят уже обнаженные. Я ищу среди них своего ягненка. Такая бледная, она выделяется даже среди десятка других красоток. На этот раз они насторожены, но садятся перед моим отцом, как было сказано.

Когда Сестры приносят Девам отравленную еду, только одна из них тянется за фруктом. Далила смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Она попытается сопротивляться, но ничего не получится. Сегодня Сестры морили их голодом, чтобы обеспечить хорошую аудиенцию у моего отца. Они будут есть, потому что у них нет выбора.

– Мои дорогие девушки. Я еще раз приветствую вас здесь на нашем еженедельном конгрессе. Как я скучал по вам всем.

Он садится рядом с темноволосой Девой с синяком на одной щеке. – Вы благословленны среди женщин. Как тебя зовут, дитя?

Дева остается неподвижной, ее лицо бесстрастно.

– Сара.

В ее голосе нет эмоций, но что-то в ее глазах подсказывает мне, что она немного скромнее, чем другие.

– Прекрасная Сара. – Он гладит ее руку, затем берет ее грудь. – Я ждал тебя. И ты здесь со мной в безопасности. Всегда. – Он проводит большим пальцем по ее соску, и выражение ее лица становится еще более жестким, непробиваемая оболочка. – А теперь ешь.

Наконец она смотрит ему в глаза, затем слегка качает головой.

– Вот дерьмо, – выдыхает Ной. – Вот дерьмо.

– Он не сделает этого здесь. – Я смотрю, как маска моего отца остается на месте. Он тянется к тарелке с виноградом, срывает одну ягоду и засовывает ее Деве в рот.

Единственная слеза катится по ее щеке, пока мой отец ждет, пока она проглотит. Когда это происходит, он отпускает ее и поворачивается к остальным Девам. – Ешьте и пейте. Это мой подарок вам. Я люблю каждую из вас. Все в вас свято для меня. Ваша красота … – Он встает и продолжает ходить среди них, – ваша милость, ваше совершенное послушание.

Все они едят и пьют, уступая своему голоду и абсолютной власти Пророка над ними. Даже Далила не выдерживает, ее веки тяжелеют, когда ЛСД просачивается в ее кровь и затуманивает ее разум. Она откидывается на подушки, ее взгляд сосредоточен на позолоченном перевернутом кресте над троном. Символ нашего послушания Отцу Огня сияет в тусклом свете.

Ной наклоняется ко мне.

– На этот раз он выберет одну?

– Он уже сделал это. – Я смотрю на темноволосую девушку, которая отказала моему отцу. Ее судьба решена.

Пророк крадется среди них, затем снова садится.

Он притягивает Дев к себе, затем поворачивает их так, чтобы они смотрели друг на друга.

– Нет ничего слаще чистейшего плода.

По настоянию отца Девы целуются. Некоторое время он наблюдает, затем берет их руки и кладет друг на друга. Вскоре из их горла вырываются стоны, и они ложатся на подушки, переплетаясь друг с другом.

– По крайней мере, на этот раз мы получим немного развлечений. 0 Ной сидит на корточках, когда отец не смотрит.

Довольный своей работой, мой отец переходит к другой группе Дев и поощряет такое же поведение, даже толкает одну на спину и убеждает другую лизать ее. Я напрягаюсь, когда он тянется к Далиле, заставляя ее сесть. Он целует ее в лоб, затем жестом указывает на другую Деву.

Все внутри меня напрягается, когда Далила получает поцелуй от другой Девы. Мой отец идет вперед, прежде чем вынудить их к более низменным поступкам, но Далила позволяет Деве уложить себя. Одна из рук Девы блуждает по груди Далилы. Мой член становится болезненно твердым, когда я представляю, что это я исследую, касаюсь. Я знаю, как прекрасна ее кожа, какая у нее мягкая грудь, как идеально соски подходят для укусов. Другая Дева проводит рукой по волосам Далилы, и я хочу оторвать гарпию от моего ягненка. Но я не могу. Как и все здесь, я вынужден стоять в очереди.

Я наблюдаю за ними еще десять минут, пока другая Дева не втягивается в секс втроем, а Далила не остается одна на подушках. Меня охватывает облегчение, но оно кратковременное. Эти оргии происходят еженедельно, и Далиле не удастся каждый раз избегать происходящего. Она будет одурманена и осквернена, и я ничего не могу сделать, чтобы это остановить.

Некоторое время она лежит неподвижно, затем вытягивает шею, пока мы не встречаемся взглядом. Я держу ее там, как будто мой взгляд – это какая-то сила, пока ее ресницы не падают, и она не засыпает.

Действо продолжается еще час, пока мой отец не решает снова обратить на него внимание. Он призывает Дев на свой трон, где может охотиться на каждую индивидуально. Я чувствую облегчение, когда он не уделяет Далиле особого внимания. Это просто означает, что он не заметил, что она для меня значит. Если он когда-нибудь сделает… Я решаю отложить эти жестокие мысли на потом.

Когда каждая из Дев смотрит на моего отца мечтательными глазами, видя Пророка вместо человека, он удовлетворен и позволяет им вернуться в Монастырь. Это действительно гениально. Убедиться, что Сестры и Защитники оскорбляют их каждую минуту бодрствования, затем привести их в Храм, где Пророк предлагает еду, любовь и пустые обещания, которые до краев наполнены надеждой и прочны, как гранитный блок.

– Грейс, я бы хотел встретиться с Сарой наедине, – кричит он, когда женщины уходят.

– Да, Пророк. – Ухмыляющаяся Грейс отводит Сару в сторону.

Девушка все еще находится в теплом наркотическом дурмане, когда Грейс ведет ее обратно к моему отцу.

Я не закрываю глаза. Это было бы так легко сделать. Но я этого не делаю. Потому что я здесь, и я не собираюсь ничего делать, чтобы остановить то, что вот-вот произойдет. Я заслуживаю видеть это, слышать это, черт побери, чувствовать глубоко внутри себя неправильность происходящего.

Отец укладывает Деву животом на подушки. Я не вижу ее лица, но все равно смотрю на нее. Потому что это то, чего я заслуживаю. Грейс стоит прямо перед ней, готовая схватить ее в случае необходимости. Отец подтягивает ее бедра к себе.

Когда она кричит от боли, я продолжаю смотреть. Грейс хватает ее за волосы, удерживая неподвижно, пока мой отец набрасывается на нее, как проклятый зверь. Я продолжаю смотреть. Когда он заканчивает, встает и бьет ее ногой в живот, я продолжаю смотреть. Когда он плюет на нее, я продолжаю смотреть.

– Ты всего лишь грязная шлюха. Как и все женщины. Ты не говоришь «нет» своему Пророку. Ты делаешь то, что я говорю, когда я это говорю. Совершенное послушание мне – единственный способ попасть в рай для такой суки, как ты. Ты будешь подчиняться или сгоришь.

Лежа в позе эмбриона, она молчит. Но она знает, что только что с ней случилось. Так же, как и я.

Я запятнан ее насилием, и я это чувствую. Еще одно пятно на моей душе. Еще одна причина ненавидеть моего отца.

– А ты. – Он поворачивается ко мне, его одежда все еще в беспорядке. – Я еще не закончил. Твое своеволие гарантировало, что я нанесу визит твоей матери сегодня вечером.

– Папа, пожалуйста… – Ной пытается встать на ноги.

– Сидеть! – Его голос гремит. – Я сделаю все возможное, чтобы сохранить это служение. Чтобы сдержать свои клятвы перед Богом и Отцом Огня. Ты будешь меня слушаться, черт тебя побери!

У меня нет возможности остановить тот ужас, который он намеревается навести на нашу мать. Предполагается, что мы с Ноем будем принимать это как надлежащее наказание за любое пренебрежение, которое испытывает мой отец – реальное или воображаемое. Как и в случае с женщинами, он ожидает от своих сыновей совершенного послушания. Я склоняю голову и делаю вид, что подчиняюсь.

Он не знает, что я убью его за это. За все это.

Глава 29

Далила.

На следующее утро первым делом мы все устраиваемся в телевизионной комнате, чтобы получить еще больше назиданий от Пророка. Мой разум до сих пор покрыт тонкой пленкой наркотиков. Я пытаюсь вспомнить, что произошло прошлой ночью, но все, что я вижу, – это искры света, неон, перемещающийся от меня к другим Девам, и прямая линия раскаленной добела энергии, проходящая по малиновому полу и связывающая меня с Адамом. Я никогда не принимала наркотики до Монастыря, и я уже хотела бросить. Но если голодание во вторник было каким-либо признаком, мы были бы вынуждены участвовать в еженедельном ритуале.

Абигейл включает проектор, и нас встречает Мириам Робертс в белом костюме и красных туфлях на каблуках. Она улыбается.

– Девы, как приятно сегодня поговорить с вами. Пророк был достаточно добр, чтобы попросить меня поделиться несколькими словами о моем замечательном опыте в монастыре. – Женщина в наряде черной горничной ставит чай со льдом на столик справа от Мириам и спешит прочь. – Теперь я понимаю, что первые несколько недель самые трудные. Вы чувствуете, что находитесь не в том месте или, возможно, Пророк оставил вас. Но могу заверить вас, что это далеко от истины.

Еще одна белозубая улыбка. Она продолжает болтать, и я бросаю взгляд на пустой стул Сары.

Где она? Я пытаюсь вспомнить прошлую ночь. Она была с нами в автобусе, когда мы возвращались в монастырь? Как ни стараюсь, я не могу вспомнить.

– … Ваше образование готовит вас к совершенному послушанию своему мужу. Это способ доставить удовольствие Пророку и Богу. Мир – ужасное место. Пророк – единственный, кто может защитить вас, поэтому благодарите его при каждой возможности. – Она пьет свой напиток. – Теперь, когда вы полностью вложились в то, что мы делаем здесь, в Монастыре, пора поговорить о вашем будущем.

Я рада этому.

Она снова улыбается и складывает руки на коленях.

– Быть Девой – это больше, чем просто научиться полностью подчиняться своему будущему мужу. Это, конечно, важно. Она наклоняется вперед, глядя прямо в камеру. – Но ваши отношения с Пророком гораздо важнее любых других в вашей жизни. Удовлетворение Пророка – это причина, по которой вы здесь, и он причина того, что вас выбрали выше всех других женщин. – Она кивает, соглашаясь с собой. – Есть много способов служить Пророку. Когда придет время, Пророк выберет для вас правильный. Но, куда бы вы ни пошли, вы всегда должны помнить, что Пророк – глава вашей жизни, глава вашего семейства и глава вашего сердца. Какую бы информацию вы ни узнали от окружающих вас людей – даже если вы считаете ее тривиальной – необходимо сообщить Пророку. И это вдвойне важно для таких девушек, как я. У сильных мужчин есть еще более могущественные секреты. Пророку необходимо знать эти секреты, чтобы обезопасить вас.

Части головоломки начинают вставать на свои места. Я уже знала, что некоторые из Дев выходят замуж за политиков и богатых бизнесменов, но я не понимала, что Пророк использовал эти связи в качестве подпольной шпионской сети.

Я откидываюсь назад, переваривая эту информацию и пытаясь понять, что она может значить для судьбы Джорджии. В поисках информации она вышла не на того мужчину? Изначально я подозревала Пророка в ее убийстве, особенно учитывая ритуальное осквернение ее тела, но могло ли это быть дымовой завесой, чтобы скрыть еще более коварный заговор?

Мы слушаем ее пропаганду около часа – шестеренки в моей голове все время скрипят и вращаются – затем переходим в тренировочную комнату. Абигейл ставит клизму. Я даже больше не чувствую унижения. Я просто принимаю это. Может, вся эта промывка мозгов действует на меня.

– Привет, – шепчет Сюзанна рядом со мной.

– Да?

– Ты знаешь, где Сара?

Я оглядываюсь на Абигейл, которая занята у раковины.

– Нет. Я ее не видела.

Мне стыдно признаться, что я был слишком поглощен мыслями о Джорджии, чтобы сосредоточиться на отсутствии Сары.

– Дерьмо. – Сюзанна подпирает голову рукой. – Что-то случилось.

Мучительное беспокойство, которое я испытала, когда она не появилась на видеосеансе, снова появляется.

– Ты помнишь прошлую ночь? Я нет.

Ее щеки пылают.

– Да. Ты ничего не помнишь?

– Просто свет.

– Ты не помнишь, как целовала меня?

У меня отвисает челюсть.

– Мы целовались?

– Да. Пророк заставил нас делать это. Все мы были… – Она замолкает, когда Абигейл проходит позади нас, затем возвращается к раковине. – Мы делали кое-что вместе. Запретные вещи. Но все было нормально. Потому что … – она пожимает плечами, – он сказал нам это сделать.

– Сара? – Я стискиваю зубы, когда Абигейл вставляет мне в задницу шланг.

– Сожми, дорогая. Просто держи это как можно дольше. – Она гладит меня по заднице, затем переходит к Деве слева от меня.

– Она тоже. Но когда мы ушли, она осталась.

У меня сжимается живот. – Это плохо.

– Я знаю. – Сюзанна замолкает, когда другая Сестра подходит и смотрит на нас.

Я пытаюсь придумать способ увидеть Честити. Она узнает, что случилось с Сарой, и, возможно, она наконец расскажет мне, что она знает о Джорджии. Может быть, если я смогу выскользнуть из своей комнаты во время дневной молитвы…

Двойные двери распахиваются, и входит Грейс. Сара следует за ней в своем обычном белом платье, теперь вышитом красным крестом на сердце. Что за?..

– Сестры, возрадуйтесь за Сарру, получившую дар Пророка.

– Мы радуемся за вас и ваше благословение. – Сестры говорят это хором и по моей спине пробегают мурашки.

Сара не поднимает глаз, ее обычная искра исчезла. Она входит и сбрасывает платье.

– Ладно, отпусти. – Абигейл гладит меня по спине.

Я с облегчением расслабляюсь, но мой взгляд возвращается к Саре. Она становится на колени на полу рядом с одной из Сестер, которая обучает Деву игре с дыханием, обхватив ее горло руками.

Абигейл протирает меня детскими салфетками, и когда я встаю, она указывает другой Деве, чтобы та заняла мое место.

Я подхожу к Саре и сажусь рядом с ней. Я не могу ничего сказать, но я протягиваю пальцы и касаюсь ее бедра. Она вздрагивает и смотрит на меня огромными глазами.

– Вы двое, давайте потренируемся. – Сестра ослабляет хватку на горле Девы и позволяет ей отойти. – Далила, ложись на спину. Сара, ты сверху.

Я подчиняюсь и остаюсь неподвижной, пока Сара садится на меня. Отстраненный взгляд ее глаз настолько отличается от ее обычного огня, что я хочу снова обратиться к ней. Но я этого не делаю. Она потрясена, напугана и почему-то безразлична.

– А теперь слегка надави. – Сестра берет ладони Сары и прижимает их к моему горлу.

Сара слегка сжимает.

– Тебе нужно остановить ее дыхание. Контролируй ее. – Сестра наклоняется надо мной. – Не давите спереди, используй боковые стороны ладоней. Это останавливает кровоток, что приведет ее к потери сознания. Вот чего мы хотим.

Сара не меняет хватки.

– Сара! – Сестра повышает голос. – Делай, как сказано.

Я протягиваю руку и похлопываю ее по талии, чтобы дать ей понять, что все в порядке. Как только мои пальцы касаются ее кожи, она сжимает ладони сильнее, наклоняясь вперед и опираясь своим весом на мое горло.

– Не трогай меня. Больше никогда не прикасайся ко мне.

– Сара, – пытаюсь сказать я, но не могу произнести ни слова.

– Перебор.– Сестра хмурится. – Сара!

Она хватает Сару за руку, но та отталкивает ее и возвращает руку мне на горло.

– Не трогай меня снова, блядь!

У нее безумные глаза, и она меня не видит.

Я сжимаю ее запястья, и мои легкие начинают гореть.

– Сара! – Сюзанна кричит и подбегает к ней сзади, обнимая ее за торс. – Отпусти ее. Это Далила!

Сара не отпускает, и мой мир исчезает.

Знакомый звук удара дубинки о плоть добавляет искры к черным точкам, плывущим у меня перед глазами. Еще один удар, и Сара падает рядом со мной. Я тяжело дышу и пытаюсь сесть.

– Сара. – Я тянусь к ней, но останавливаюсь.

Слезы текут у нее из глаз и капают на коврик. Теперь она, кажется, видит меня.

– Далила? Мне жаль.

– Все нормально. – Я осторожно убираю ее волосы с лица. – В последнее время я привыкаю к удушению. – Я изо всех сил пытаюсь улыбнуться.

– Прости, – шепчет она.

– Все нормально. В самом деле. – Я прикасаюсь к своей шее. Ущерб не такой серьезный, как после нападения Ньюэлла. – Ты в порядке?

Я не знаю, где ее ударила Сестра.

– Не трогай, Дева. – Сестра подносит дубинку к моему лицу, и я убираю руку.

– Мне очень жаль, – снова шепчет Сара.

– Обещаю, я в порядке.

Дубинка бьет меня по виску, но не настолько сильно, чтобы сильно ранить.

Я сажусь, а Сара продолжает плакать.

– Возвращайтесь к тренировкам. Сюзанна, на спину. Далила, ты контролируешь ее дыхание.

Сестра не беспокоит Сару, а просто оставляет ее там, где она упала. Монастырь полон маленьких благословений.

***

Адам врывается в мою комнату, как смерч. Я подпрыгиваю и скатываюсь на пол, на ходу стягивая платье. Он подходит ко мне, рывком толкает и бросает на кровать, а затем ложится на меня сверху. Уткнувшись лицом в мои волосы, он вдыхает и обнимает меня за спину.

Я еле дышу, но боюсь пошевелиться.

– Тяжелый день в офисе? – Я пытаюсь пошутить.

Он негромко смеется.

– Можно сказать и так. – Его дыхание щекочет мне шею. – Как насчет тебя? Сегодня были интересные тренировки?

– Я снова чуть не задохнулась, так что да.

Он отстраняется и всматривается в мое горло. Места, на которые Сара слишком сильно давила, опухли, но в остальном все не так уж и плохо.

– Она делала это неправильно. – Он проводит языком по одной из чувствительных зон.

– Я знаю. Я думаю… – я задыхаюсь, когда он прижимается губами к нежному месту прямо под моим ухом. – Я думаю, что с ней что-то случилось.

– Сара? – Он кусает меня за ухо.

– Откуда ты знаешь?

– Грубое предположение.

– Почему у нее сейчас красный крест на платье?

– Разве я не говорил тебе, что вопросы запрещены? – Он целует мою грудь.

– Я просто подумала…

– Не думай. Не сейчас.

– Эй! – Я хватаю его за плечи. Голод, наркотики и абсолютное запустение этого места лишают меня осторожности и заставляют забыть о том, для чего я здесь. – Эй! Ты не можешь просто прийти сюда и относиться ко мне, как к игрушке для секса.

Я пытаюсь вывернуться из-под него, но он хватает меня за волосы.

– Нам нужно снова выяснить, кто здесь главный? – Он наклоняется и кусает меня за сосок, пока я не начинаю кричать. – Потому что я более чем счастлив преподать этот урок столько раз, сколько нужно, чтобы ты усвоила его. Ты моя ебучая игрушка, и я буду использовать тебя, когда захочу.

– Стой! – Я хватаю его за волосы и дергаю.

Он рычит и хватает мою руку, прядь его волос лежит у меня на ладони. Поднимаясь по моему телу, он закидывает мои руки за голову.

Его темные глаза – это холодная вода, чудовище скрываются в ее глубинах.

– Почему ты просишь наказания?

– Я не прошу. Мне нужны ответы.

– То, что ты хочешь, не имеет значения и никогда не будет иметь.

Я киплю и пытаюсь освободить свои запястья, но его хватка надежна, как железные кандалы, и столь же жестока.

– Пошел ты! – Я кричу ему в лицо, зная, что совершаю ошибку. Но я не могу остановиться, ни после того, что случилось с Сарой, ни после того, что случилось с Джорджией. Я ничего не узнала с тех пор, как подписалась на это безумие. Любая мимолетная подсказка о Джорджии исчезает, прежде чем я успеваю хотя бы прикоснуться к ней, и теперь Сара становится жертвой прямо на моих глазах, и я ничего не могу с этим поделать. Но я могу кричать.

– Отойди от меня, больной, ебать! – Я злюсь и сопротивляюсь, используя всю свою силу. – Ненавижу тебя!

Он ругается, но держит меня крепко, его сила слишком велика, чтобы я могла ее преодолеть. Когда я устаю и замираю, он отпускает мои запястья и садится на край кровати спиной ко мне.

Я тяжело дышу, и мое тело дрожит от напряжения. Я устала. Мое сердце и мой разум уже ломаются. Я пришла сюда, чтобы разрушить это место, но вместо этого оно ломает меня. Слезы текут, и на этот раз я не могу их остановить.

Он тяжело вздыхает.

– У нее крест, потому что ее провозгласил Пророк. – Он качает головой. – В общем, Пророк ее выебал. Теперь ее Защитнику будет разрешено приобщиться к ее телу всеми способами. Крест на ее платье просто означает, что она уже опробованная, больше не девственница.

Я ошеломленно молчу. Это как если бы Пророк прочитал «Алое письмо» и решил воплотить эту пуританскую чушь в действие.

Я тяжело сглатываю.

– Произойдет ли это со мной?

– Да. – Адам проводит рукой по лицу, и я понимаю, что он выглядит изможденным. Его плечи по-прежнему широкие и сильные, но слегка опущены.

– Когда?

– Я не знаю. Если он забрал Деву так рано, это в наказание. Сара…

– Она отказывалась есть отравленную пищу.

Момент ее неповиновения возвращается ко мне с кристальной ясностью.

– Именно.

– Но в конце концов он …

– Да. Пророк возьмет девственность каждой Девы в свое время.

– Включая мою. – Я говорю это спокойно, хотя все внутри меня скручивается в порочный узел.

– Включая твою. Его голос низкий и почти срывающийся, слишком напряженный.

Я сажусь и пытаюсь заплакать, но ничего не выходит. Я опустошена на всех уровнях, измучена тем, насколько болен Пророк, насколько унижена каждая часть «Небесного служения». Было ли это когда-нибудь праведным местом?

Выхода нет. Жестокое обращение, «промывание мозгов», наркотики – была бы я здесь, если бы знала? В моих мыслях мелькают светлые кудри Джорджии. И я знаю ответ. Да. Я должна найти правду и наказать того, кто причинил ей боль.

Я смотрю на Адама и вижу его в разбитом зеркале. Он на другой стороне, зазубренные осколки пронзают его изображение так же, как и мое. Пророк ломает его другими способами, но все равно уничтожает.

Я глубоко вздыхаю.

– Я хочу, чтобы это был ты.

– Что? – Он смотрит на меня, нахмурив брови.

– Я хочу, чтобы ты лишил меня девственности.

В нем горит огонь, прямо под кожей.

– Ты не знаете, о чем просишь.

Я подбегаю к нему.

– Я знаю.

– Нет, не знаешь. Последствия невообразимы. Для нас обоих.

Я медленно падаю на пол и становлюсь между его коленями.

– Я не позволю твоему отцу забрать это у меня.

Он обнимает меня за щеку, его большой палец касается моих губ.

– Когда ты присоединилась к Монастырю, ты отказалась от права на себя.

– Это не правда. – Я качаю головой. – Я все еще являюсь собой. Между нами не должно быть так.

– Мы не можем быть вместе. Я твой защитник. Я здесь, чтобы подготовить тебя к Пророку, а затем и ко всему, что выберут тебе во время испытаний.

– Испытания?

Он напрягается еще больше.

– Вопросов больше нет.

– Итак, меня «выберут» или я попадаю в часовню? Это оно? – Я не могу скрыть горечи.

– Туда или хуже.

У меня холодеют ладони:

– Есть ли что-нибудь хуже Часовни?