Владимир Тимофеев
Четвёртая коррекция
– Откуда эта штуковина? – спросил Хорхе, закрепив камень на пружинных весах и отпустив стопор.
– Из велоэргометра вынула, – пожала плечами Сабина. – Там у педалей биение появилось.
Продолжая бежать по дорожке, она с интересом следила за тем, как супруг измеряет колебательную «активность» камня, потом скорость его вращения в разных осях, затем изменение импульса при неупругих столкновениях с контрольными «массами»…
– Ты меня обманула. Это не деталь тренажёра. Это кельтский камень из магазина приколов. Его геометрические оси не совпадают с осями инерции, – Хорхе наконец закончил расчёты и укоризненно посмотрел на жену.
– Вот чёрт! Не прошло. А я так надеялась, – рассмеялась супруга.
– На что?
– Что ты хоть раз ошибёшься.
Женщина остановила дорожку, освободилась от медицинской «сбруи» и, мягко оттолкнувшись ногами от тренажёра, медленно поплыла в сторону притулившейся в дальнем «углу» корабля «гигиенической комнаты».
– Я в душ. А ты не уходи никуда.
Хорхе мысленно усмехнулся.
Обычная шутка Сабины перед тем как…
Полёт к Марсу долог. Три с половиной месяца изоляции в несущемся сквозь пространство космическом корабле могут свести с ума даже самого подготовленного. Если конечно он не будет, как рекомендуют психологи, разбавлять скуку какими-нибудь невинными развлечениями. А какие могут быть развлечения у двоих? Конечно, подшучивать друг над другом и играть в разные немудрёные игры, а если эти двое мужчина и женщина, да к тому же молодожёны, вопрос со скукой решается ещё проще.
И пускай некоторые доктора утверждали, что для здоровья такой способ времяпрепровождения чрезвычайно опасен – влияние невесомости, космическая радиация и неконтролируемый расход энергии якобы могут сказаться на психике и работоспособности космонавтов самым пагубным образом – ни Сабину, ни Хорхе их мнение не волновало.
Только в одном они соглашались с врачами-перестраховщиками: неземная любовь требует неземной гигиены.
Создатели межпланетного аппарата позаботились и об этом.
Космический душ во многом отличается от своего собрата с поверхности. На корабле нет душевой кабины, нет лейки, сливного отверстия, отсутствуют мочалка и мыло. Из привычного одно полотенце, а ещё вода, которой совсем немного – в космосе её взять негде, только та, что с Земли. Но если кто-то всё же решит облить себя из космического «ведра» или «шланга», капли разлетятся по всему кораблю, попадут в приборы, схемы, модули управления… словом, настоящая катастрофа, и всё только из-за того, что кому-то захотелось поплескаться с комфортом.
Сабина принимала «водные процедуры» так, как и положено в невесомости, как было принято ещё во времена МКС. Она не подставляла разгорячённое тело под тёплые струи, бьющие из насадки с отверстиями, не регулировала напор поворотом смесителя, не наклоняла голову и не зажмуривала глаза, спасаясь от едкого мыла или шампуня. Всё происходило иначе. Банально и просто, в полном соответствии с проверенными временем инструкциями и регламентами.
Женщина достала из индивидуального шкафчика плотный пластиковый пакет с полулитром воды, открутила миниатюрную пробку, направила на себя, легонько нажала… Несколько выдавленных из пакета капель тут же, за счёт сил поверхностного натяжения, «приклеились» к телу. Оставалось лишь растереть их тонким слоем по коже, затем протереть её сухим полотенцем, после чего повторить процедуру столько раз, сколько нужно, чтобы помыться полностью. А полотенце… нет, его не надо выбрасывать в «утилизатор». Его надо закрепить специальной прищепкой напротив вытяжной вентиляционной решётки – впитавшаяся в полотенце влага не должна пропадать. Круговорот воды – он ведь не только в природе…
Пока жена «принимала душ», Хорхе коротал время, предаваясь воспоминаниям и размышлениям.
Старт «Кеплера» проходил в спешке. Изначально корабль готовили для полёта в астероидный пояс, а если внешние условия сложатся благоприятно, то и к Юпитеру. Однако жизнь внесла свои коррективы в программу. Биологи подготовили «марсианские» семена на два года раньше намеченного срока, и появилась реальная возможность уже через несколько месяцев начать эксперимент по самообеспечению продовольствием живущих и работающих на Марсе землян. Пока их там было всего шестнадцать (больше не позволяла логистика), но если эксперимент завершится удачно, контингент базы можно будет расширить, как минимум, кратно, причём не с увеличением, а наоборот – с уменьшением затрат на снабжение и технологию перевозок. И чем раньше это событие произойдёт, тем легче и проще будет потом развивать другие направления космической программы Земли. Руководители международного комитета смогут перенаправить высвободившиеся средства и мощности на исследования внешних планет, а также Меркурия и Венеры, ну а дальше… спустя какие-нибудь тридцать-тридцать пять лет дело дойдёт и до звёзд…
Хорхе знал, что к звёздам он, по всей видимости, не полетит – «пенсионеров», учитывая все строгости отбора в «первопроходцы», в экипаж вряд ли зачислят. Но это не так уж и важно. В первую межзвёздную экспедицию могут полететь его дети. Его и Сабины. Если конечно они не будут уподобляться тем, кто «живёт для себя» и считает, что дети только мешают «творческой самореализации»… Да, так всё и будет. Их дети и внуки обязательно достигнут Альфы Центавра, Сириуса, Тау Кита, а потом – чем чёрт не шутит – отыщут прямую дорогу к Туманности Андромеды. Но сперва, чтобы это точно случилось, он, Хорхе Фернандес, должен доставить на Марс груз семян. Чего бы это ни стоило. Ведь в нынешних обстоятельствах – так уж сложилось – лишь от его успеха или, наоборот, неуспеха зависит сейчас судьба марсианской базы и шестнадцати граждан Земли, отделённых от неё миллионами километров космической пустоты…
В околоземное пространство корабль поднимал российский тяжёлый носитель, и стартовал он с космодрома «Восточный», а не с Куру. Свою ракету европейцы подготовить, увы, не успели – форс-мажор с семенами свалился на них, как снег на Лазурный берег в середине июля. Имеющиеся «под рукой» носители высокой готовности оказались чересчур лёгкими даже для не слишком массивного «Кеплера», а собирать его по частям «наверху», как два других корабля – «Добровольский» и «Гриссом», не позволяли технологические особенности: всё-таки аппарат готовили не к марсианской миссии, а к дальней разведке. На орбите к «европейцу» пристыковали разгонный блок ДММ от «Роскосмоса». К счастью, он отработал без сбоев: «Кеплер» вышел на расчётную траекторию со скоростью, превышающей вторую космическую почти на два километра в секунду.
Вопреки ожиданиям некоторых пессимистов – мол, не всё учтено и просчитано, после разгона проблемы по сути закончились. Дни сменялись днями, космический аппарат покрывал километры пространства, а никаких неприятностей не случалось. Ведь не считать же за таковые увеличенное время тестирования одного из скафандров («новый» регламент ввели перед самым стартом и только для командирской «одёжки»), переизбыток гигиенических салфеток и «сухого» шампуня или не очень удобную систему управления наддувом шлюзовой камеры.
На сороковые сутки полёта космонавты произвели первую коррекцию траектории. Она проходила в полуавтоматическом режиме: команды двигателям отдавал компьютер, а люди их подтверждали и контролировали процесс. На период полёта сложилась довольно удачная астрономическая конфигурация. Юпитер находился в соединении с Солнцем, то есть, прятался за центральным светилом, а Сатурн, ещё одна планета-гигант, расположился в полуторной квадратуре. В итоге классическая задача трёх тел «Солнце-корабль-Юпитер» существенно упрощалась. Влияние Юпитера сводилось к минимуму, а Сатурн из-за большой дальности не мог его заменить. Словом, программа коррекции оказалась довольно простой, и на её проверку у Хорхе ушло всего пятнадцать минут.
Двигатели отработали штатно. Параметры траектории изменились согласно расчётам, после чего на «Кеплере» опять воцарилась скука. От неё спасались работой – на космическом корабле много сложных, требующих ухода систем. По мнению Хорхе, даже если бы они все работали идеально, в инструкции всё равно следовало включить пункт об их регулярной проверке, поскольку обязательные к исполнению регламенты и процедуры, пусть и рутинные, помогали убивать время. Наибольшее оживление в полётные будни вносили ежедневные сеансы радиосвязи с Землёй. Хорхе с Сабиной ждали их почти как манну небесную. Но чем дальше корабль улетал от родной планеты, тем сложнее было вести «нормальные» переговоры. Время отклика увеличилось многократно, поэтому общение велось с помощью инфопакетов. Сперва экипаж «выстреливал» радиограммой со свежими данными астроинерциальной навигационной системы и доплеровского радара, потом Земля отвечала новым набором вводных для астрокорректора, затем шёл отчёт о работе других бортовых систем и состоянии экипажа, далее ЦУП информировал космонавтов о событиях в мире, а заканчивался сеанс личными сообщениями, передачей приветов знакомым и близким и пожеланиями счастливого полёта.
