Вера Волховец
Холодное сердце пустыни
29. Глава, в которой герой все видит
Они шли к лагерю в пяти шагах друг от друга.
Вряд ли ей нужна была его защита… Сиянием её ауры можно было отпугнуть и парочку голодных шайтанов, и самого Фарея, не то что хорл. Те так точно держались от Судьи Пустыни на почтительном расстоянии.
Скорей уж это она защищала его. Поймав эту мысль, Пауль чуть не сбавил шаг, чтобы отстать от шагающей вперед девушки, но… Не стал.
Отставать от неё не хотелось. Чувствовать себя бесполезным, пользующимся её защитой не хотелось тоже, но чуть меньше, чем отдаляться от неё еще сильнее.
Сальвадор шла молча. С той самой поры, как она оказалась у врат в Ахиллам, как он увидел… Все увидел— она не проронила ни слова. Только смотрела на него так, будто душу пыталась вынуть своими темными глазами.
Хотелось, чтобы она заговорила. Сама. Сказала что-то, что ставило бы все на места, что безоговорочно бы её оправдывало, что уняло бы вот эту растерянность Пауля, доводящую практически до бессилия.
Во многом это её молчание было к лучшему. Пауль и сам не понимал, с чего ему начать разговор… с Судьей. Не с Мун. Ему еще нужно было привыкнуть к этой мысли… Так просто это в мозгу не укладывалось.
Он столько времени планировал, как снова ступит на капище Сальвадор. Как призовет её и потребует ответить о судьбе Мег. И вот когда он не дождется от неё ответа— вот тогда он и бросит ей вызов. Столько слов было задумано на это будущее, но…
Как выйти теперь на Судилище, как бросать вызов ей? Даже если она явится на бой в образе Судьи, он ведь будет знать, кто скрыт за её покрывалом. И как выходить сражаться с ней? Как следовать данной присяге?
Ладно, об этом можно подумать потом, но сейчас…
О чем Паулю говорить с Судьей сейчас? Как говорить, чтобы не закончить эту беседу так же, как они с Риком закончили тогда…
Рик. С ней был Рик. В теле Анука.
Пауль сейчас уже находил, что мог бы догадаться и сам— он видел брата в бою на Арене, он знал его любовь к клинкам именно того типа, что был в руках у чернокожего магика, но…
Мало ли тех клинков? Мало ли кто дрался в такой же манере. Рик не вернулся с Арены в начале этого года. Именно тогда Пауль и понял— искать возможность побега нужно лучше.
Но как? Почему Рик вдруг оказался в прямой власти Сальвадор? Почему явился в Ахиллам вслед за Паулем и защищал его?
Разве было дело Судье Пустыни до того, кто поклялся освободить Махасар от её «тирании» – так говорилось в халифском приказе.
У него было столько вопросов, и он не мог решить, с какого начать, а она— молчала, как немая от рождения. И…
Обручальный браслет на её запястье царапал Паулю взгляд. Теперь-то он его видел, черно-белый, узорчатый, широкий… Чей он?
Шии-Ра, почему сейчас его заботят эти глупости?
Она ведь его обманула. Столько раз, что смешно после этого с ней даже разговаривать. А не думать о том, почему она вообще молчит? Потому что ей безразлично, что он о ней думает? Или она просто устала с ним возиться?
Весь Махасар знал, мужчин Сальвадор не замечает напрочь. Много лет она уже воспитывала обитателей песков, и уж, наверное, могла бы найти себе и одного мужа, и десять.
А что?
Она дала посмертную клятву защищать дочерей пустыни от жестокости и несправедливости, давать им справедливый суд— кто бы удивился, вздумай она завести себе мужской гарем?
Ну, Пауль бы точно не удивился. Это казалось на самом деле даже вероятно. Самая упрямая женщина в пустыне могла провернуть это хоть даже в пику всем многоженцам.
И тем не менее, она оставалась одна. Ни в ком не нуждалась.
А вот сейчас – носила на себе знак того, что кому-то уже дала обещание разделить с ним судьбу. И… Это можно было как-то изменить?
Что Пауль мог вообще предложить великому духу? Смертного себя? Свое сердце? Лотос?
С какой стороны ни глянь, а выглядит это настолько жалко, что даже врагу такие козыри не пожелаешь, чтобы не позорить его таким бесчестьем.
На самом деле Пауль увидел не только браслет. Просто обручальное украшение было ему хотя бы понятно и ощутимо скребло. Остальное— занимало тоже, хоть и чуточку меньше.
Пауль видел узоры цветов, нарисованные темной хной на стопах Сальвадор. Говорили, это потому, что смерть она встретила невинной, но обвиненной мужчиной в распутстве. Тот суд не был справедлив, девушку забили камнями, но Шии-Ра решила вмешаться…
Говорят, на месте того белого города Элиада сейчас только и осталось, что капище. Которое и было там, где в Элиаде располагалась судебная площадь.
Ну а еще с тех времен остались эти узорчатые цветы, которые наносили просватанным невестам. Будто подчеркивали, что с чистотой своей Судья так и не рассталась…
Пауль видел сложную, едва заметную вязь магических знаков на всем теле Сальвадор.
Она была абсолютно не заметна, когда Анук еще стоял на ногах, и засияла золотым светом совершенно нестерпимо, как только тело немого магика рассыпалось пеплом. Оно потускнело, после того как девушка несколько раз шумно вдохнула, будто загоняя что-то вглубь себя, беря это под контроль.
Он видел, и что между изящными золотистыми знаками вьется тонкий, едва заметный черный узор. Плотный… Что это было? Этот узор Паулю не понравился совершенно, хоть он и был уверен, что завитушки очень даже красивы. Но было в них что-то… От чего хотелось передернуться— а лучше смыть. Вот и об этом бы тоже спросить Сальвадор, но она до того холодно молчала, что даже глядеть на неё искоса— и то было неловко.
Пауль видел сияющие кривые кинжалы. Они заковыристыми тенями, покачивающимися во время ходьбы, парили у бедер Судьи, готовые к тому, чтобы она их призвала. Собственно только по этим кинжалам Пауль и понял, какой именно дух оказался в теле Мун.
Сальвадор.
Из всех духов пустыни он нашел в Турфане именно Сальвадор, решившую поиграть в очередную смертную жизнь. Поговаривали— она так развлекалась…
Интересно, с ним она тоже развлекалась?
Пауль припоминал то, что было сказано им, а что говорила ему Мун за это время. Найти бы хоть какую-то подсказку о том, зачем именно Сальвадор вообще тратить на него свое внимание и силы? Неужто он тронул её своим неуклюжим подвигом в Турфане?
Так она тех бандитов могла обратить в червей одним щелчком пальцев, и…
И почему не превратила?
Почему она вообще позволяла себе быть рабыней? Это была особая форма божественного мазохизма?
Нет, конечно, шайтан их разберет— этих бессмертных с их заморочками, но почему-то Пауль сейчас в этой мысли усомнился.
Мун никогда не наслаждалась положением рабыни. Это не было похоже на какую-то добровольную аскезу, которыми иногда развлекались бессмертные, помешанные на совершенствовании воли и духа.
Но разве не в её силах было стереть с кожи рунный ошейник легким движением пальцев, а мага, его создавшего, подвесить за ноги над скорпионьей ямой?
Зачем было так упрямо следовать этой неприятной судьбе, если уж она-то могла разрешить все свои проблемы одним мановением ресниц?
От количества вопросов у Пауля уже начала побаливать голова…
А Сальвадор, шагающая с ним шаг в шаг, все так же молчала.
Путь от врат в Ахиллам до места остановки караванщиков был не ближний и отнял примерно час. Когда впереди яркими пятнами запылали шатры купцов— уже слегка светлела полоса неба на горизонте.
Шии-Ра просыпалась. Судья же остановилась и повернулась к Паулю. Он бы этому обрадовался, вот только её лицо не выражало ничего. Абсолютно ничего, будто она вообще не слышала об эмоциях.
Вроде как темные глаза коснулись лица Пауля, ему бы должно было потеплеть, но ему стало только холоднее.
– Ты нашел меня в пустыне во время ночной охоты. Ты слышал, что Мун одерживают духи, что она бродит по ночам, и решил вернуть меня хозяину. Понял?
И это все, что она сейчас хотела ему сказать?
– Боишься, что они узнают о тебе правду?– Пауль чуть поднял брови. – Я не собираюсь орать твое имя направо и налево. Так ведь и за сумасшедшего примут ненароком.
– Мой хозяин знает, что я оказалась слишком далеко от лагеря, – тонкие пальцы Сальвадор еле-еле коснулись рунного ошейника на её шее, – и Анук исчез в то же время. Тебя тоже в лагере не было, когда подняли тревогу. С Мансула станется придумать заговор, в котором ты украл двух его рабов. И поверь, ничего хорошего тебя в этом варианте не ждет.
Такая циничная, такая бесстрастная и такая чужая.
Ему смертельно хотелось взять её за плечи, стиснуть, встряхнуть, сбить эту ледяную корку.
Но что если под этой коркой прячется тот же самый лед?
Даже будучи рабыней Мансула Мун не казалась настолько чужой, каковой сейчас смотрелась Судья Пустыни, пусть тело у них с Мун было одно. Даже больше— Мун и не было вовсе, была только Судья, называвшаяся этим именем.
– Как скажешь, – Пауль недовольно дернул уголком рта, заталкивая весь этот чувственный сумбур в самый дальний уголок рассудка, – нашел в пустыне, решил вернуть хозяину.
Сальвадор же удовлетворенно кивнула и зашагала дальше. Чем дальше, тем сильнее усугублялось ощущение, что она абсолютно потеряла к Паулю интерес.
– Там, у врат, – Пауль неловко кашлянул, пытаясь привлечь внимание девушки, – ты назвала Анука именем моего брата.
– Я не могу отвечать на твои вопросы сейчас, – все так же бесстрастно откликнулась Судья, будто бы зябко ежась.
– И что это значит?
Ответа на этот вопрос не последовало. Но красноречивый язвительный взгляд вполне себе Паулю достался. Ну, все какие-то эмоции, все не это ледяное равнодушие.
– Ты сказала «сейчас», – упрямство так и зудело в груди, требуя продолжать донимать её вопросами, – когда сможешь? Через два дня, на капище?
– Судья ответит тебе на капище, – ответ вышел каким-то вымученным, будто что-то мешало Сальвадор говорить нормально, – не спрашивай со смертной то, что касается Судьи.
Это напоминало какую-то магическую присягу, когда прямых ответов на вопросы давать нельзя, и они даются намеками. Магическая присяга? У духа-полубогини?
Пауль все меньше понимал, что происходит.
– Отстань на пару шагов и иди прямо за мной, – вдруг вполголоса бросила Сальвадор, – нас встречают. Ты должен выглядеть так, как будто ведешь Мун хозяину под конвоем, чтобы не сбежала снова.
– Можно подумать, если бы Мун пыталась от меня сбежать, я бы её и так не догнал, – не удержался Пауль.
Девушка, конечно, была легче, и наверняка— была резва, ежедневные занятия танцами поддерживали тело в нужной форме. Но все же свою физическую подготовку Пауль оценивал чуть повыше.
Судья ничего не ответила на это, но обогнала Пауля уже сама, шагая всего в паре шагов от него. Если бы он захотел— то, потянувшись, коснулся бы лопаток под этой тонкой рубашкой. Он хотел… Не хватало решимости.
Он и перед Мун-то обмирал несусветно, всякий раз пытаясь держать свое заходящееся в безудержной скачке сердце в своих руках, но терпя одну неудачу за другой.
От вскрывшейся же Сальвадор так дышало внутренней силой, что этого трепета почему-то стало еще больше. Сразу вспоминалось старое, почти забытое: "Вы пришли на Судилище, а не в гарем", когда молодой и необбитый Пауль Ландерс восхитился изящной фигуркой да красивыми глазами явившейся на их призыв Судьи.
И подумать сейчас о том, чтобы вот так просто взять и стиснуть в своей медвежьей хватке её— хрупкую, холодную, такую могущественную колючку было как-то… Еретично.
Нужно сказать, за оставшиеся четверть часа, что они добирались до лагеря, еретичных мыслей в голове Пауля Ландерса нашлось более чем достаточно.
30. Глава, в которой открытия не заканчиваются
По лагерю каравана Паулю сопровождать Сальвадор довелось не долго. По всей видимости, об их появлении доложили и Мансулу, и караванной страже. Потому что градоначальник оазиса Турфан обнаружился на пути Пауля довольно скоро.
И его разъяренная физиономия обещала Паулю и четвертование, и скормление голодным хорлам, и яму со скорпионам— и прочие виды изощренной казни, на которые только сподобились фантазеры-пустынники.
На Судью оборачивались. И до Пауля далеко не сразу дошло почему— она была без покрывала, со свободной непокрытой головой. Волосы были сплетены в косу, но абсолютно ничем не укрыты от посторонних глаз. По всей видимости, магия Нии-Фэй или чья-то другая выдернула её прямо из постели. А пустынники, повернутые на традициях, смотрели на девушку как на безумную.
– Не вздумай вмешаться, герой, – только завидев своего «хозяина», велела Сальвадор краем рта. Её приказной тон начал конкретно утомлять.
Но девушка не стала дожидаться ответа, торопливо зашагала к Мансулу, обгоняя Пауля еще на пару шагов, и ничком рухнула на песок.
Даже привыкший всегда ждать удара по воинской привычке Пауль не успел заметить, когда именно взвилась в воздух плеть. Он только услышал свист и увидел, как вздрагивает от первого удара тонкое девичье тело.
Когда плеть вновь взвилась вверх— Пауля и самого качнуло вперед. Так ведь нельзя… Она же… Её нельзя!
– Братец, живой, – таким тоном возопил вынырнувший из уже собравшейся толпы караванщиков Шейл, будто уже похоронил Пауля и даже один раз сходил на его могилку, после чего и вовсе повис у эффинца на плечах, незаметно оттягивая его подальше от Мансула.
– Даже не вздумай лезть туда, – прошипел магик Паулю на ухо, – он её хозяин. Ты еще помнишь об этом?
На поверку Шейл али Аман оказался на диво сильным. По крайней мере, удержать Пауля он смог.
– Отпусти, – сипло выдохнул Пауль так, чтобы услышал только Шейл, в то время как к горлу подкатывал кровавый ком, – я его просто убью. Ничего больше.
Четвертый удар… Мансул оказался резв на порку…
Девушка у его ног не шевелилась, не издавала ни звука.
– А потом убьют тебя, – тут же откликнулся чародей, продолжая удерживать Пауля, хотя он и кренился вперед с большей силой, – сейчас ты вернул хозяину его имущество. Вмешаешься— и выплывет, что ты неровно дышишь к этой рабыне господина али Хмара. Выплывет побег еще одного его раба. И его повесят на тебя. Её тоже казнят, кстати. Нет, ей, конечно, это не особенно страшно, но ты вообще уверен, что в следующем перерождении она тебя вспомнит? И что ты её найдешь?
Последняя фраза была произнесена даже не шепотом. Это был какой-то негромкий голос, который Пауль услышал не ушами, а разумом. От него мороз шел по коже, даром, что от песков уже начинал подниматься раскаленный жар.
И что это была за фраза!
– Ш-шейл?– Пауль это просипел, потому что начал уже сомневаться, что этот маг— просто маг. После сегодняшней ночи, когда Мун оказалась самой Сальвадор, которая вот так безропотно подставила спину под плеть Мансула,– Пауль сразу начинал представлять самые невообразимые варианты. И кто? Владыка сна и ночи Мафрей? Саллад, Песчаный Ястреб?
– Думаешь ты в верном направлении, братец,– насмешливо хмыкнул все тот же пробирающий до костей голос, – но все мимо.
У Мансула, кажется, устала рука, потому что он попросту швырнул плеть на песок и, склонившись, сгреб лежащую ничком девушку за косу и что-то яростно ей зашипел. А потом— сплюнул, кивнул людям из своей охраны и, отвернувшись, так и не взглянув в сторону Пауля даже один раз, зашагал к своему пестрому шатру.
А Пауль все пытался оторвать взгляд от съежившейся фигурки на песке, тихонько подрагивающей от боли.
Может быть, она и была могущественной Сальвадор…
Но больно ей было сейчас как и любому смертному. Как простой девушке, которая только что перенесла порку.
Она поднялась. Медленно, явно боясь двинуться лишний раз. Чуть пошатнулась, едва не упала на подскочившую к ней Зулейху, тут же набросившую покрывало на длинные волосы. Но все же устояла. И медленно, опираясь на плечи Зулейхи, зашагала в ту же сторону, куда только что ушел Мансул.
– Я его убью, – тихо прошептал Пауль, глядя на болезненную поступь девушки, – я его убью, и напоследок он будет молить её о прощении…
– Не сейчас, – откликнулся Шейл на это все тем же потусторонним тоном, который будто складывал слова прямо в черепушке Пауля, – сейчас сделай пять шагов назад, будь послушным мальчиком. Я отведу глаза твоей смертной братии, и мы сможем уйти. Ты не можешь идти за ней. Сейчас— не можешь.
Караванщики и вправду начали разбредаться— скоро должны были выходить в дальнейший путь.
Оторопь, что на самом деле держала Пауля на месте, то, что он принимал за шок, внезапно отступила. Судя по всему, Аман его попросту парализовал, а для вида вис на плечах, как брат, уже нечаявший возвращения ушедшего за приключениями родственничка.
– Пять шагов назад, Пауль, – повторил Шейл ровно и разжал руки, будто бы даже слегка отступая, чтобы уступить Паулю путь.
Да кто это вообще такой, что сейчас диктует Паулю, что ему делать? Кто знает о том, что Мун не особенно расстроится собственной смерти и вообще переродится другой жизнью?
Пауль сделал те самые пять шагов назад, а потом резко крутнулся на пятках, ища взглядом Амана.
Нашел.
Лотос, открывавший Паулю глаза на сокрытую от его глаз истину, не подвел.
Сам Аман казался будто мороком, темным туманным сгустком, только лиловые яркие глаза пылали полным цветом. А за его спиной стоял высокий…
Голые плечи, покрытые кольцами и петлями, кажется, шевелящихся татуировок, сдвинутая на затылок белая маска с длинным клювом и шесть огромных, абсолютно черных крыльев за спиной…
Слишком много опознаваемых примет.
У Пауля подкосились ноги. Ну, точнее они попытались…
– Ну, вот падать на колени и вправду не обязательно, – насмешливо улыбнулся Король Воронов, раскуривая длинную трубку, – все-таки мы друзья, так ведь, братец?
Собрать слова на ответ богу, в чей храм Пауль лично притаскивал жертву, получилось не сразу.
Казалось бы, кого только он не видел сегодня— и Нии-Фэй близко, даже лично к её золотым сандалиям прикоснулся на удачу, и Сальвадор, в её мрачном хладнокровии, но почему-то именно Король Воронов— такой будничный, такой естественный, доканал его окончательно.
Если бы сейчас к Паулю спустилась с небес Шии-Ра, он и то, наверное, уже не удивился. Ну, а что— все-равно его представление о мире ему капитально искромсали, обнаружив за тем холстом нечто совершенно невообразимое.
– Дыши, братец, дыши, – лиловые глаза Эльяса эль Мора откровенно смеялись, но сам он тактично улыбался еле-еле, – пойдем в шатер. Поговорим обстоятельно.
Все еще пытаясь собрать отдельные буквы хотя бы в слоги, Пауль кивнул и зашагал за Вороном. Если столько времени он был рядом в теле Шейла— опасаться его сейчас смысла нет.
Каким-то образом Пауль влип в божественные разборки по самые уши.
На Сальвадор Пауль обернулся раза три.
На третий— её худенькая спина в яркой желтой рубашке, раскрашенной алыми полосами, исчезла где-то промеж шатров караванщиков.
– Ты можешь звать меня просто Эльясом, – через плечо бросил Король Воронов, и это было, пожалуй, самое забавное разрешение в жизни Пауля. Все равно что халиф Хариба лично попросил бы звать его Салайдином.
– Ну, харибского халифа ты вряд ли можешь назвать другом, – хмыкнул тем временем Эльяс, внаглую подслушивая мысли Пауля, – меня можешь.
– Это ведь ты втравил меня в затею с присягой на бой с Сальвадор, – мрачно заметил Пауль,– это не очень-то похоже дружеский жест.
Сейчас было очевидно, что все то, что произошло в Турфане, когда Пауль оказался под угорозой разоблачения— провернул именно Эльяс эль Мор, потому что ему было зачем-то нужно, чтобы Пауль взял на себя эту магическую кабалу.
С учетом того, что Мун и Сальвадор сейчас оказывались единым целым— это внезапно становилось ситуацией, из которой Пауль не находил ни единого возможного выхода.
Не убьет Сальвадор— присяга его прикончит.
Убьет— так ведь и Мун он выкупить не сможет.
Эльяс не ответил на этот вопрос. По крайней мере пока они не дошли до шатра— не ответил. И даже уже в шатре Король Воронов сначала, снова соприкоснувшись с телом Амана, слился с ним в единое целое, а после блаженно рухнул на подушки.
Картина была та еще— крылья не исчезли, лишь померкли, уменьшились, как и татуировки, которые на худых плечах Шейла смотрелись несколько иначе, чем на худощавом, но, тем не менее, отлично сложенном Эльясе эль Море.
И вот после этого он бросил взгляд на Пауля и будто вспомнил о его вопросе.
– Присяга? Ты смеешься?– Король Воронов ухмыляясь щелкнул пальцами, и медальон на шее Пауля, медальон с заговоренной неразрезаемой магической цепочкой вдруг оказался у Пауля на ладони.
Было ощущение, что даже щелкать пальцами собеседнику Пауля было не надо. Он это сделал больше рисуясь, чтобы подчеркнуть, насколько ему это ничего не стоит.
– Можешь выкинуть его к шайтановой праматери, – небрежно уронил Эльяс, – ты ведь понимаешь, что магия смертных для меня— как для тебя детская погремушка?
Пауль понимал.
Он видел и магию Шейла, которая намного опережала все то, что Пауль Ландерс видел раньше. Шейл творил без мудреных заклятий, без сложных пасов и формул. Будто магия была его дыханием, будто он сам писал те магические талмуды, в которых по идее должен был искать мудрости. И еще тогда, когда турфанский магик не смог превозмочь иллюзию Шейла, было очевидно— как маг он сильнее очень многих.
– И это я сдерживал силу, – самодовольно усмехнулся Эльяс, – но, как я уже говорил, ниц перед моим величием можешь не падать. Тебе можно.
– Да уж, благодарю за такую великую честь, боже, – сумрачно откликнулся Пауль. Он ожидал, что когда отступит ошеломление, пробудится трепет, благоговение, но… Король Воронов продолжал быть бесстыжим Шейлом али Аманом, тем самым, который и вправду был Паулю привычен, как шебутной младший брат. Перед ним не трепещалось.
– Нет в жизни скромного бога счастья, его даже не боятся, – фыркнул Эльяс, чуть поводя ладонью. На столе перед ним тут же появилось две пиалы с чаем и блюдечки со сладостями.
– Надо было становиться кем-то вроде Саллада, – делая красноречивый жест «угощайся», тем временем продолжал Король Воронов, – его все боятся. Потому что он мстителен, как вся его шайтанова свора разом.
– Уже поздно?– Пауль поднял брови, разглядывая не очень-то расстроенную физиономию Шейла. Если Ворон и был огорчен нахальством Пауля Ландерса, то внешне это было совсем никак не заметить.
– И это все, о чем ты хочешь меня спросить, братец?– тоном Эльяс не изменился ни разу, но что-то блеснуло в глазах нетерпеливое, будто Пауль лишал Короля Воронов его лакомого кусочка. Ему так не терпелось поговорить о деле?
Ничего внятного Пауль сказать не успел. Пока он выбирал из своей тысячи вопросов самый актуальный, звякнули сигнальные чары у полога шатра, и Эльяс скривился.
– Гости, – брезгливо выдохнул он, – мы потерпим несколько минут, правда, братец?
Наверняка в его возможностях было дать этим гостям такой магический отворот, что они бы полдня вспоминали, куда вообще шли, но… Вопрос нескольких минут. Потерпеть можно.
Эльяс щелкнул пальцами, и на шее Пауля появилась точная копия того самого присяжного медальона, что должен был убить его в случае отказа от боя с Сальвадор. Только больше никакой магией от этого медальона не пахло.
И все-таки Ворон думал о таких мелочах, когда у Пауля уже и из головы-то это выскочило. А и правда— караванщики не должны видеть его без присяги, возникнут вопросы.
Такое количество событий за одну ночь все-таки очень сильно сбило Пауля с толку. Оказалось, что он по самое горло в какой-то божественной передряге. И пока— совершенно не ясно, в какой именно.
Явился лично градоначальник прекрасного Турфана, Мансул али Хмар, с лицемерной сладкой улыбочкой во всю свою фальшивую физиономию.
Он и Эльяс-Аман рассыпались друг перед другом в любезностях, таких привычных для пустынников. Пауль же мрачно молчал и пытался не стискивать пиалу уж слишком сильно.
Перед глазами так и вставала худенькая подрагивающая спина, а в ушах пела свою мерзкую жестокую песню плеть Мансула.
– Я пришел, чтобы выразить мою благодарность вашему брату, господин Аман, – тем временем Мансул-таки добрался до цели своего визита, – ведь это он привел шайтанову девку ко мне обратно. Я уже думал, мне придется прибегать к силе ошейника. А ваш брат…
– Благодарностей не нужно, – глухо отликнулся Пауль. Про то, что это был его долг, договаривать не стал. Потому что именно «вернуть рабыню хозяину» просто не мог считать своим долгом. Сам был рабом слишком долго.
– Как мало в наше время столь честных, благородных людей, – фальшиво восхитился Мансул, – и все-таки, не откажите, мой друг, примите в дар скромное подношение.
Один из слуг, прибывших вместе с Мансулом, шагнул вперед, протягивая вперед изящную серебряную шкатулку.
– Я не особенно нуждаюсь в деньгах, – говорить учтиво на самом деле было сложно. У Мансула же на это проскользнула только кривая ухмылка— мол, все нуждаются в деньгах, просто некоторые мнят о себе слишком много. Но это градоначальник Турфана не произнес.
– Это не деньги, господин, – сладко усмехнулся Мансул, – в этой шкатулке жемчужина Поссея, благословленная его мощью. Я слышал, вы заручаетесь поддержкой богов перед боем с Сальвадор.
Пауль шумно вздохнул, пытаясь сформулировать, куда именно господину али Хмару следует убраться со своими дарами, но…
– Мой брат вам очень благодарен, господин али Хмар, – торопливо вмешался Эльяс, поднимаясь со своих подушек и принимая из рук слуги ту самую шкатулку, – столь великий дар за беглую рабыню. Вы ужасно щедры.
И та самая оторопь, которая уже парализовывала Пауля, стиснула его снова. Даже язык отнялся.
– Мун – подарок для халифа, она практически бесценна, – Мансул скривил губы, изображая, что дар этот по его меркам – пыль и песок.
Каким-то неведомым чутьем Пауль ощутил— Мансул недоговаривает. Не была для него Мун только подарком для халифа… Ревность в который раз выкрутила Паулю нутро. Пусть Мансул пока не прикоснулся к своей рабыне, пусть чего-то выжидает. Но он о ней думает! Касается нежной лилии Пауля Ландерса своими похабными грязными мыслишками. Придушить бы этого знатного ублюдка, да только долго ли после этого подвига проживет Пауль?
Эльяс устами Шейла наговорил Мансулу еще три вороха благодарностей, и в воздухе запахло его магией— незаметной, вкрадчивой, дурманящей. Мансул даже не обратил внимания, что Пауль за все время беседы практически ничего не сказал. Ушел.
– Как же сложно с вами, смертными, – раздраженно бросил Эльяс, снова возвращаясь на свои подушки и распуская чары, которыми удерживал Пауля, – вы сами вообще помните про ваши же законы приличия?
– Завязывай с этим, – уже раздосадовано прорычал Пауль. Чувствовать себя беспомощным ягненком он не любил. И если боги и должны были с чем-то считаться— так это со свободой воли.
– Ну, вот послал бы ты его к Шии-Ра за лампадкой, и что?– Эльяс говорил покровительственно, будто с маленьким ребенком. – Ты бы поссорился с человеком, у которого хочешь выкупить рабыню. Ты ведь хочешь?
– Я… Не уверен, что ей это нужно, – тихо откликнулся Пауль.
– А что ей нужно, по-твоему?
Эльяс встряхнул ладонью, выуживая из воздуха раскуренную трубку и после глубокой затяжки запустил к пологу длинную белую дымную струю сложившуюся в вереницу верблюдов.
– Я нахожу немыслимое удовольствие в том, чтобы никем не притворяться, – задумчиво пояснил Король Воронов, по всей видимости, заметив внимание Пауля к разгулу его магии.
Не притворяться? Серьезно ли он?
Пауль сидел и взвешивал, насколько он доверяет этому чрезвычайно хитрому божку, который явно имеет в этой истории свои интересы. Какие?
Доверие было. Но что-то сквозило в жестах и мимике Эльяса эль Мора странное. Будто что-то было, что он скрывал. И… Куда подевалась Падме? Обычно она всегда выскакивала к Аману, именно она накрывала на стол, кормила ручного ворона, да и вообще— шатер Шейла всегда был наполнен розовым маслом её притираний. Сейчас же этого запаха не было и следа. Девушка будто растворилась, и почему она исчезла именно сейчас? Кем она была? Еще одной иллюзией Короля Воронов, человеком, которого он нанял или какой-нибудь адепткой из его храма?
– Так что нужно Судье, как ты думаешь, Пауль?– хмыкнул Эльяс, напоминая о себе. – Ты ведь понимаешь её лучше прочих, если я верно чувствую.
Он вообще серьезно это говорил?
Пауль глянул в яркие лиловые глаза Короля Воронов, и вопрос про Падме будто истерся из памяти. Не о том он думает, и правда…
Что нужно Судье? Не понятно, почему Эльяс спрашивал это именно у Пауля, но все-таки, об этом можно было подумать.
В мыслях зазвучали горькие слова Мун, сказанные еще в Турфане, с такой измученной обреченностью, что они крепким эхом отдались в груди Пауля.
Мне без разницы для кого быть вещью.
– О, – глаза у Эльяса вспыхнули еще ярче— он снова подслушал эту мысль, – это уже интересно, мой друг.
Было такое ощущение, что Пауль ему что-то подсказал…
