Василий Боярков
Пираты, или Тайна Бермудского острова

– Да, я при́нял волевое решение, – Липкен-младший выглядел невероятно довольным (он получил достойную должность, о которой в последнее время настойчиво думал), – и буду плавать с прославленным капитаном, – заявлял он твёрдо, где-то с сарказмом, глядя прямо в родительские глаза (как и Уойн, тот был вполне убеждённый, что отец не рискнёт подвергать его жизнь хоть сколько-нибудь серьёзной опасности).

– Хорошо, – Джеральдин как будто бы согласился; по сложившейся привычке он не выказывал внешним видом никаких негативных эмоций (изнутри же его буквально раздирало, вовсю будоражило), – именно о чём-то примерно похожем я и подумал… Поэтому – раз уж ты назвался известным пиратом – предлагаю заключить между нами обоюдовыгодные условия, – он замолчал, ожидая, что именно ответит грубый разбойник.

– То есть, – тот не замедлил отметиться, состроив ехидную рожицу, выказывавшую подчёркнутое пренебрежение, – ты предлагаешь мне позорное каперство? Однако! Если ты обо мне хоть что-нибудь знаешь, тебе должно быть неплохо известно, что я никогда не плавал ни под чьим иным флагом и что никогда не поступал на королевскую службу. Понимаешь, о чём идёт речь?

– Да, я осведомлён, и довольно неплохо, – кивнул ему Липкен-старший, подразумевая нечто, ничуть не совпадающее с озвученным термином. – Потому-то я предлагаю тебе службу секретную, не подкреплённую охранной грамотой, – или попросту «под прикрытием». Что последнее означает – Джеймс потом тебя просветит, подробно всё объяснит. Если быть кратким, моё предложение сводится к следующему… – он взял короткую паузу, оглядел всех торжественным взглядом, а после продолжил: – Вы, под флагом Соединённых Штатов, будете нападать на наших заклятых врагов, чем спровоцируете начало крупномасштабного инцидента. В чём кроется скрытый смысл? Окончательным итогом окажется, что развязали его не мы, а наши обманутые противники. Но мировая война уже вовсю состоялась, и никому уж будет не интересно, какова её прямая причина, и целевая, и объективная. Говоря не так абстрактно, когда неожиданно выяснится, что всемирный конфликт развязан не официальными США, а обыкновенными террористами, то примиряться никому уже не захочется, да и мысль такая уж попросту не придёт, – коварный военачальник заговорщицки посмотрел на сына, как бы ища у него осознанную поддержку. – Ты соображаешь: о чём я сейчас говорю? – он вперился в нерадивого отпрыска пристальным взглядом, а получив утвердительный кивок головой, мгновенно возобновился: – Плавать вы будете на собственный страх и риск. Ежели чего-то случится – вас вдруг, к примеру, поймают – мы сразу от вас открестимся; скажем, дескать, мы знать-то про вас ничего не знаем. Как же вроде мой сын, плавающий совместно? Я тоже запасусь готовым ответом – да таким! – что он не вызовет ни малых ни больших нареканий. Ну так что – согласны?

На последнем вопросе пространный монолог посчитался законченным. Теперь следовало услышать мнение стороны противной, решившей пока задумчиво отмолчаться.

– Какая нам выгода? – чуть поразмыслив, поинтересовался предводитель пиратского братства. – Какая прямая нажива?

– При благополучном исходе, то есть если останетесь живы, – загадочный адмирал многозначительно улыбнулся, – вы получите столько золота, сколько сможете унести. Ну и?.. Я жду исчерпывающего ответа.

– Мы согласны, – провозгласил разбойничий капитан, обозначившись горделивой позицией, – только огласи-ка нам, сэр, – говоря с откровенным ехидством, он озарился зловредной усмешкой, – пожалуйста, остальные условия.

– Они простые, ничуть не затейливые, – Липкен-старший облегчённо выдохнул, чем ненавязчиво выдавал, что никак не ожидал «достигнуть взаимного соглашения» так поразительно быстро. – Вы плаваете под нашим прикрытием, выполняете строгие указания и получаете необходимое снаряжение: продовольственные продукты, любое оружие – кроме, естественно, ядерного – нескончаемые боеприпасы, военных специалистов, необходимых для проведения успешных диверсий.

– Касаясь последних, – вклинился Джеймс, нахмурившись, словно он вспомнил чего-то не очень приятное, – наш слишком патриотичный механик забаррикадировался в машинном отсеке и, не реагируя ни на какие увещевания, выказывает тупое непонимание, полное нежелание активно сотрудничать. Наглец! Заявляет, что говорить будет лишь только с главнокомандующим; получается, с тобой… отец. Как нам тут быть? Пожалуйста, поясни.

– Нет ничего проще, сынок, – в чём-то недоброжелательно, но где-то и ласково, усмехнулся маститый военачальник, успокоившись за сыновью судьбу. – Как я успел заметить, на дворе стоит двадцать первый век – время высоких технологий, мобильных телефонов, полётов через временно́е пространство, – высказывался он с неприкрытой иронией и подразумевал перемещение в грядущее будущее, – что само по себе не должно вызывать никаких существенных затруднений. Что я имею в виду? Вы подходите к механическому отсеку, звоните мне и даёте поговорить с ответственным Нельсоном. Ручаюсь: не пройдет и секунды, а он будет в вашем полном распоряжении. Да и!.. Не советую вам от него избавляться: лучшего судомеханика вы навряд ли когда найдёте.

Как предложено, так точно и сделано. Отважному патриоту, рьяно относившемуся к возложенным обязательствам, ничего иного не оставалось, как повести современное сверхсекретное судно, захваченное лихими пиратами, на первое боевое задание. Бешеный Фрэнк простил отважному мореплавателю все прежние «прегрешения», посчитав их больше похвальной заслугой, подтверждавшей настоящую преданность, нежели чем-нибудь оскорбительным, заслуживавшим немедленного раскаяния, мучительной казни. Он любезно предоставил Теодору вести их к поставленной цели и нисколько впоследствии не раскаялся: старослужащий машинист (как никто другой) знал подведомственное судно до самого последнего винтика.

Глава III. Таинственный остров

Волей судьбы оказавшись на стареньком бриге, молодые люди, оставленные одни, не сидели без полезного дела… Перед тем как рассказывать, чем они занимались, справедливо заметить, что Калипо (даже вопреки тому, что оставил пиратское дело и поклялся жить честно) обучил подраставшего сына первостепенным премудростям корабельного дела. Благодарный ученик без труда включился в управление судном и уверенно повёл его по обозначенному маршруту; он успешно ориентировался как по палящему солнцу, так и по ориентирам иным: и по примитивному компасу, и по парившим птицам, и по доставшейся от пиратки-матери поразительной интуиции. Время клонилось к полудню, они беспечно болтали о насущных проблемах… Вдруг! Устав от бессмысленного времяпрепровождения, озорная блондинка резко вскочила на́ ноги и живописно извлекла из ножен присвоенную красивую саблю; острый конец она наставила на внезапно образовавшегося противника.

– Быть может, любезный юноша, – обратилась она к молодому Риду, ошарашенному её расхлябанным поведением; она игриво состроила плутоватые глазки, – ты немножечко поучишь меня фехтованию. Видя, как ты управляешься с судном, без обиняков заявляю, что твой воспитатель – закоренелый разбойник! – обучил тебя не одному, единственно, навигационному делу. Или, скажешь, я ошибаюсь?

– Нет, – молодой человек не торопясь извлёк массивную шпагу, подаренную метисом-боцманом, принесённую им чуть ранее.

Презентованное оружие захватилось у знатного французского аристократа-вельможи и хранилось среди личных вещей Бесстрашного Ричарда; он почему-то посчитал, что благородный клинок больше подходит для юного, а соответственно амбициозного, храбреца, нежели для зрелого, давно уже охладевшего ко всему красивому, отличного воина.

– Воспитатель, и правда, – он продолжал называть отца по старой привычке, – обучил меня некоторым нехитрым приёмам, применяемым в обиходе с холодных да огнестрельным оружием.

– Тогда, возможно, ты не откажешься показать мне парочку коронных финтов? – лукавая бесовка улыбалась подозрительно дружелюбно; она придала распрекрасному личику невинное выражение. – Сам должен понимать, что я явилась к вам – хрен его знает откуда! – и что мне, принимая во внимание царящие в современном времени нравы, просто необходимо уметь защищаться – оборонять и совсем «ищё» юную жизнь, и хрупкую де́вичью честь, – на последних словах Валерия усмехнулась, отлично помня своеобразие пошлой профессии (мысленно она подразумевала, что не желает «отдаваться» так просто, без собственного на то дозволения).

– Чем смогу, – послушным голосом отозвался сын прославленного пирата; как и его очаровательная противница, он занял оборонительную позицию и выставил перед собою опасный, более чем длинный, клинок, – тем помогу, и сделаю всё, что окажется в моих скромных силах.

Мисс Доджер (как окрестил её Умертвитель) досталась арабская сабля. Она отличалась блестящим семидесятисантиметровым клинком, позолоченным, заточенным по внешнему краю, полностью скрывавшим миниатюрную руку красивым эфесом; к ней прилагались изящные ножны, украшенные дивной резьбой, изображённой как на конце, так и вначале. Она сделала резкий, совсем нешуточный, выпад, намереваясь поразить назначенного соперника в худощавую грудь. Она не переставала одновременно расспрашивать:

– Не сочтите за наглую дерзость, – ехидно язвила; в то же время пытливая девушка намеревалась как можно лучше узнать компаньонский характер (в недалеком будущем кое-кому пророчился статус любимого человека, а значит, требовалось выведать и неприятные, и отвратительные черты, вольно или невольно укоренившиеся в миролюбивом, по виду, характере), – но, будьте любезны, отважный юноша, не посчитайте за труд, а поделитесь со мной тем особенным обстоятельством: как вдруг настолько удачно вышло, что вы – так вовремя! – пришли мне на выручку? Надеюсь понятно, когда ныне покойный квартирмейстер пытался меня изнасиловать.

– Извините, – непроизвольно, благодаря отменному воспитанию, предоставленному старым морским разбойником (тот поклялся сделать из единственного сына законопослушного и достойного человека), Джо продолжал обращаться к игривой особе и галантно, и уважительно (как, впрочем, всегда было принято у людей, причислявших себя к почтенному обществу); говоря, он не позабыл отразить предназначавшийся ему коварный удар и нанести в отве́тку свой, сбоку направленный в прекрасную голову (он производился с сугубо определённым расчетом, чтобы не достичь назначенной цели), – но что тут скажешь, помимо того что мы с отцом, – он смог наконец-то выдавить из себя принадлежавший родителю общепринятый статус, – попали в неприятную, а в чём-то и глупую ситуацию.

Пластичная соперница ловко парировала удар и проделала заковыристый выпад. Как и первый, он не достиг натренированного противника и искусно отбился обученным фехтовальщиком. Предполагая ответное нападение, прагматичная блондинка сделала шаг в бок, два – назад, осуществила коротенький переход и заняла́ выжидательную позицию.

– Интересно какую? – не останавливаясь в честолюбивых стремлениях, продолжала любопытствовать Лера; она готовилась к очередному финту и предполагала кончиком сабли угрожать груди́ потенциального неприятеля.

Едва она изловчилась, последовал нежданный укол, направленный в сердечную мышцу; естественно, он не достиг положенной цели, потому как отразился твёрдой, привыкшей к подобным пируэтам, рукой. Дальше творилось что-то из ряда вон выходившее… Бросив насущные, наиболее жизненные, дела, молодые люди носились по деревянной палубе, одновременно нападая и тут же обороняясь; они показывали виртуозные чудеса и проявляли их в неподражаемом мастерстве фехтования. Несмотря на то что оба увлеклись проведением нешуточного, почти реального, боя, ни тот ни другая ни на секунду не прекращали беседовать.

– Так что ты, Джо, мне скажешь?! – спрыгивая с капитанского мостика и приземляясь на основную палубу, воскликнула воинственная красавица и настойчивым взглядом пригласила следовать за собой; она заняла оборонительную позицию и помахала перед собою блестевшим лезвием резного клинка. – Вопрос вроде бы простенький.

– Не знаю конкретно зачем, – не задумываясь, ответил ей Рид, в отличии от проворной Ловкачки медленно спускаясь по лестнице (дабы избежать неожидаемого подвоха), – но мы с воспитателем прибыли на Багамские острова. Они давно уж считаются английской колонией, и там практически невозможно встретить кровожадных разбойников…

– В идеале всё оказалось не так, – заключила сметливая девушка, возобновляя ранний, на минуту прерванный, поединок; в ходе сумасшедшей битвы она энергично перемещалась по палубе, – и вы столкнулись с пиратами, с отпетыми негодяями.

– Всё правильно, – парируя изобретательные атаки, а в отместку предпринимая свои, не менее снорови́стые (но с чётким условием, чтоб – не дай-то Бог! – не поранить очаровательную соперницу), согласился с предложенным мнением Джо, а следом продолжил: – Мы направлялись тогда в форт Насса́у и пешком передвигались по острову Нью-Прови́денс. По-видимому, нас там уже поджидали? На чём я основываюсь? Сейчас объясню: во-первых, неожиданно нас, шедших пешком и никому не мешавших, выследили морские головорезы, возглавляемые Бешеным Фрэнком; во-вторых, ничего не объясняя, то́тчас же оглушили; в-третьих, почти сразу доставили на двухмачтовое судно, небезызвестную «Кровавую Мэри»; в-четвёртых, поместили в железную клетку, предусмотрительно заперев на прочный, едва ли не амбарный замок.

– Да?! – словно бы удивилась напористая блондинка, не забывая отражать предательские уколы и увора́чиваться от маховых выпадов; естественно, ей приходилось активно перемещаться. – Но как же, позволь поинтересоваться, вы из пиратского «обезьянника», – применила она термин современный, неплохо ей известный, наиболее возникшему случаю подходивший, – столь удачливо выбрались?

– Так случилось, – отступая, чтобы обороняться, а затем изловчившись, чтобы напасть (но с прежним расчётом, дабы не причинять дотошной красотке увечий), продолжал объясняться юный поклонник, все более растворявшийся в магических чарах (он напрочь сразился несказанным очарованием), – для моего отца подобные сложности не являются неразрешимой задачей. К моему великому удивлению, он без особых усилий справился со сложным запорным устройством и без промедления выпустил нас двоих на свободу. Тут, мисс До́джер, раздался Ваш пронзительный крик, взывавший о помощи. Не задумываясь, мы решительно кинулись к Вам на выручку.

Осуществив непревзойдённо мастерский переход, сын Умертвителя резко повернулся вокруг незримой оси, а после вероломно, откуда-то из-за спины, направил «дворянское остриё» напрямую в горло сногсшибательной девушки… Как и полагается, оно едва не достигло выбранной цели и остановилось на мизерном расстоянии, не превышавшим десяти миллиметров.

– Отличный финт, но только где-то я его уже видела? – боевая проказница усмехнулась подозрительно хитро; она игриво заглянула в изумлённые глаза неудачливого противника. – Ах да, кажется, вспомнила! Один небезызвестный киногерой, он же французский король, обучал ему верных миньонов. Впоследствии один из них, воспользовавшись непревзойдённым коварством, ранил одного нехорошего человека… но это не суть как и важно. Возвращаясь к продемонстрированному уколу, скажу тебе честно: он является эффективным, но с маленьким исключением… Если не знаешь злодейского контрудара, существующего против него, – она скосила голубенькие глаза и показала придирчивым взглядом на арабский клинок (всего в пяти миллиметрах он застыл остриём у солнечного сплетения и не ранил молодого красавца, выбранного девушкой в игривые неприятели, лишь волею озорного характера), – как понимаешь, ты был убит двумя секундами раньше. И давай уже перейдём на «Ты», не то мне прям как-то даже становится неудобно. Ты, надеюсь, не против?

– Честно признаться, нисколько, – согласился с ней Джонатан, ошеломлённым взором констатируя неловкое поражение, – только не пойму: откуда ты столько всего умеешь? Аналогичного мастерства не могут порой достигнуть даже зрелые, в боях закалённые, воины.

– Скажу откровенно, – ответила юная мисс, особенно не задумываясь; она озарилась кокетливым взором и поместила клинок в удобные ножны, – в детстве я больше играла с хулиганистыми мальчишками – хм, меня почему-то всегда тянуло именно к сильному полу? – и фехтование среди нас являлось чем-то само собой разумевшимся. Ко всему прочему моим любимым киногероем является один французский граф, – не дожидаясь второго попутчика, деловитая Ловкачка кивнула белокурой головушкой и отправилась, миловидно нахальная, обратно, к капитанскому мостику; недосказанную фразу она заканчивала уже на подъёме: – Который отлично проявил себя в фильмах про трёх мушкетёров.

– Французский граф? – непонятно почему, но молодому человеку сделалось интересно; он вслед за бойкой девушкой устремился на капитанское место. – А, кто он, прошу прощения? – необразованный невежда попытался сгладить личную неосведомлённость «путём обыкновенного извинения».

– Странно? – ничуть не меньше удивилась Валерия, усаживаясь на самодельное сидение, ею же недавно сооруженное (оно представлялось в виде обыкновенной, скрученной в бухту верёвки); она достала пачку «Мальборо» и закурила предпоследнюю сигарету. – Я, грешным делом, подумала, что ты озадачишься «киногероем»? Но, так или иначе, забей, – сказала, а поняв, что приведённое выражение в восемнадцатом веке истолку́ется совсем по-иному, мгновенно поправилась: – Или, выражаясь проще, забудь… Да-а, – она уже опечаленно поглядывала в практически опустевшую бумажную упаковку, – с курением, походу, в недалёком будущем придётся завязывать… Пыхать вашу средневековую травку, – поморщившись, привела белокурая бесовка сравнение, промахнувшееся примерно на пару столетий, – я, уж точно, не буду. Кста-а-ти, – интригующе растянув ключевое слово, обратилась к юному Риду, вернувшемуся за круглый штурвал (как положено, он взял на себя обязанность по управлению судном), – пока мы остались одни и больше ничем не заняты, быть может, расскажешь про личные детство и юность, а главное, как же так получилось, что ты остался без матери?

– Особо хвастаться нечем, – легонько смутившись (что не ускользнуло от нагловатого взгляда хитрющей красавицы), начал податливый юноша невесёлую, трудную в чём-то, повесть и (почему-то?) отвёл в сторонку зеленоватые, с карим оттенком, глаза, – сколько я себя помню, всегда при мне находился предприимчивый воспитатель, в конце концов оказавшийся мне отцом. Он обучил меня всему, что я сейчас не умею, и рассказал, как можно находить выход даже из самой, казалось бы безвыходной, ситуации. Если быть кратким, все детские годы я прожил за ним, особо ни в чём не нуждался и нисколечко не задумывался, откуда берётся материальное благополучие? Оно обеспечивало нам более-менее сносное состояние и позволяло моему наставнику нигде не служить, ничем доходным не заниматься.

– Видишь, как всё складывается не очень и плохо, – мисс Доджер озарилась и лучезарной, и простодушной улыбкой (при её-то скептическом, почти паническом, недоверии, выработавшемся к посторонним людям с раннего детского возраста?), – теперь ты знаешь, что существующее благосостояние награбилось пиратским родителем. Но!.. – неожиданно она осеклась. – Запоздалое прозрение не должно повлиять на ваши с ним отношения: он – вопреки всем трудностям! – тебя не бросил – и плохо ли хорошо ли? – а всё-таки вырастил, – для воспитанницы монастырского приюта, последнее обстоятельство являлось особенно важным.

– Всё верно, и я склоняюсь к аналогичному мнению, – не заспорил застенчивый парень, возвращаясь к основному повествованию, – но вплоть до настоящего времени я ничего не знал, а всегда считал, что мои родители давно уже умерли и что единственный близкий мне человек, на всём белом свете, – это почитаемый, мной уважаемый, воспитатель. На моей памяти – насколько я помню – он чтил моральные принципы, существовавшие людские законы, да и меня склонял к неукоснительному их исполнению.

– Заодно обучил тебя фехтованию да корабельному делу, – неусидчивая красавица вновь не удержалась от колкой иронии и самодовольно закончила правдиво-справедливую мысль.

– По совести, так оно и было, – согласился почтительный Рид, воспитанный в лучших традициях эпохи колонизации, – я прилежно учился всему, что преподавалось умелым родителем, признаваемым мной в качестве степенного воспитателя, и постигал естественные науки, способные впоследствии сослужить хорошую, если не жизненно нужную службу. Единственное реальное испытание, какому мне за все молодые годы случилось подвергнуться, – это пленение нас Бешеным Фрэнком, славящимся как кровожадный разбойник, жестокий и беспощадный. По слухам, он неуловим и держит в страхе всю прибрежную акваторию.

Молодые люди проговорили до позднего вечера. Солнце потихоньку клонилось к закату, когда на верхнюю палубу стали подниматься пробудившиеся пираты, а следом за ними и проспавшийся капитан. Воодушевлённый вновь вернувшимся статусом, он сразу же обозначился прескверным характером, некогда им утраченным, но вновь проснувшимся, теперь же просившимся выйти наружу.

– У-у, обалдуи беспечные, – сказал он пускай и строго, но с непредвзятой иронией, – чего вы дали мне столько проспать и почему не разбудили чуть раньше?! Хотя-а… – сказал он значительно дружелюбнее, потягиваясь в сладостной неге, – какая сейчас-то великая разница? Море спокойное, ветер попутный, идём мы уверенно – словом, никуда пока не опаздываем. Единственное, нужно будет потом, при наступлении ночи, по звёздам скорректировать курс. Покамест, мне видится, путь проходит нормально. Чем молодёжь – пока мы все почивали – здесь двое позанимались? – ощерился он интриговавшей ухмылкой и без лишних предисловий перешёл ко второму вопросу: – Ничего плохого не делали?

– Немного «пофехтовали», – за обоих ответила бойкая девушка, более смышлёная в предложенной теме (она без особого труда оценила, что конкретно подразумевается старым разбойником), – если, конечно, Джек, ты – э-э-это! – имеешь в виду?

– И только-то? – усмехнулся едкий пират сквозь поседевшую бороду (он и не ожидал услышать хоть что-то противное, не слишком приличное). – Я-то подумал?.. Ну, ладно, в общем неважно. Сейчас меня беспокоит кое-чего понасущнее, – зловредно прищурился, – кто будет в нашей чудесной компании коком? Мисс Доджер, уверен, ответит категоричным отказом; а значит, незавидную должность предстоит разыграть между оставшимися членами немноголюдной команды. По-моему, она временно подошла бы деловитому боцману. С его, пока немногочисленными, обязанностями, я как-нибудь справлюсь. Возражения есть? – осведоми́лся грозный морской разбойник, а не дав никому сказать, сам же себе ответил: – Возражений нет! – после, по привычке легонько присвистнув, отстранил юнца от ручного штурвала, самолично заступил на ночную вахту и при́нял на себя бразды управления.

Дальнейшие распоряжения заставили Бесстрашного Ричарда, в связи с возложенными обязанностями особо не унывавшего, беспечно удалиться на кухню. Молодым людям разрешилось либо отправиться отдыхать, либо заниматься другими, более занимательными, делами. Что они оба и не замедлили сделать – продолжили наслаждаться обоюдным общением, предпочтя его спокойному сну. Постепенно юные души устанавливали между собою взаимную связь; она однажды вдруг вспыхнула и лишь сильнее крепла с течением времени. Ещё Колипо обратил внимание, что не один его сын отда́л предпочтение прекрасной мисс Доджер; нет, имелся второй человек, который восхищенным взглядом буквально поедал молодую красавицу и который ради поставленной цели (как и любой пират) готов был на всё, даже на самые подлые меры. «Да, мистер Тэтчер, – мысленно обращался матёрый старик к загадочному молодому разбойнику, не пожелавшему расстаться со значимым именем, – интересно, какие в твоей недальновидной головушке, нехорошие, зарождаются мысли?.. Непременно надо будет присмотреть за тобой повнимательнее, не то как бы чего не вышло? – обозначил он для себя приоритетную задачу, первоочередную проблему. – Сын у меня единственный, и потерять его для меня, поверьте, никак не приемлемо».

Пока пиратский капитан раздумывал, влюблённые погружались в прекрасное чувство, пылкое и глубокое, светлое и приятное. Ни тот ни другая ни на что не обращали внимания, а уединившись, сидели и ничего в округе не замечали. Исключение составляла одна их взаимная любовь да нежданно свалившееся обоюдное счастье; оно даровалось им Господом Богом и выражалось в бесконечном созерцании объекта необъяснимой привязанности, страстного вожделения. Спать они отправились далеко за глубокую полночь, когда все остальные давно уже находились в матросском отсеке и когда на них наигранно гневно прикрикнул старый морской разбойник; он напомнил, что с утра им обоим предстоит заступать на дневную вахту, где они и смогут (как он выразился) «вдосталь наговориться».

– Хватит на небе звёзды считать! – стараясь казаться грубым, но улыбаясь в густую, изрядно поседевшую бороду, разорвал их чудесное блаженство непререкаемый капитан.

Он отлично понимал, что во все времена собственная удачливость зависит от общей боеспособности; а она обусловливается и бодрым состоянием, и железной хваткой руки, и способностью быстро да рассудительно мыслить. В настоящем случае, по его мнению, обученному воину ничего предпринимать особо не требуется; единственное, необходимо позволить уставшему организму как следует выспаться.

– Всё равно никогда не сочтёте, – добавил он для пущей острастки, – поверьте, их точный подсчёт ещё никому не оказывался под силу. Мисс Доджер! – как и обычно, без особых предисловий, переменил он тему высказывания, заостряя внимание на насущных проблемах. – Пока меня нет, ты, будь доброй, располагайся в капитанской каюте. Тебе же, мой мальчик, делать нечего, придётся ютиться среди остальных матросов, то бишь в общественном спальном кубрике.

– Постойте! – воскликнула белокурая девушка; она поделилась резонной мыслью, неожиданно пришедшей в неглупую голову: – Но кто запретит нам с Джонатоном сегодня спать вместе, скажем, в какой-нибудь кладовой или – с твоего, безусловно, Джек, разрешения – в капитанской каюте?

– Не стоит будить морское лихо, – пробурчал задумчивый капитан, мысленно вспоминая, каким похотливым взглядом пожирал молодую красавицу мистер Тэтчер, – посреди бескрайнего моря любая женщина должна отдыхать отдельно. Чтобы – не дай-то Бог! – кто-нибудь не начал завидовать, – прошептал он тихо, единственно для себя.

– Понятно, – позёвывая и потягиваясь, отправилась голубоглазая блондинка в галантно освобождённую комнату, чем предоставила поникшему юноше уныло плестись в указанном направлении.

***

Следующие двое суток плыли без значительных происшествий, за единственным исключением: все члены команды выказали неудовольствие отвратной стряпне, приготовленной неопытным боцманом. К вечернему окончанию последнего дня, когда приближалась тёмная ночь, а водную гладь накрыло густыми, практически непроглядными, сумерками, Умертвитель скомандовал «спустить паруса и вытравить якорь».

– Мисс До́джер, – обратился он к ответственной девушке, когда основные работы посчитались законченными, – поскольку ты являешься квартирмейстером, то бишь полноправным моим заместителем, и поскольку тебе всё едино нечего делать, постольку ты заступишь в ночную вахту – будешь охранять наши сон и спокойствие. Что завтра? Ровно за час до рассвета ты меня потихонечку разбуди, а чуть попозднее я покажу тебе настоящее чудо. Всё ли тебе, смазливая красотка, понятно?

– Более чем, – не препираясь, согласилась Валерия.

Она отчётливо понимала, что раз очутилась среди дисциплинированной команды, то, хочешь не хочешь, ей придётся нести корабельную службу. В данном же случае находчивый капитан поступил, с одной стороны, предусмотрительно, с другой, безусловно, разумно: он не заставил её фактически ни за что отвечать, а назначил единственную, отчасти доставшуюся, обязанность – проследить, чтобы во время нечуткого сна к ним не приблизились коварные недруги.

– Спокойной ночи, – добавила она, отправляясь к капитанскому мостику, – отдыхайте спокойно – я подежурю.

Закоренелые морские разбойники, определившись с вахтенным моряком, отправились спать, а романтичная девчушка мечтательно уставилась в звёздное небо; она вспоминала о прошлой развратной жизни и подвергала тщательному анализу предстоящую впереди. Теперь на верхней палубе прелестная забияка пребывала в исключительном одиночестве. Оно и неудивительно! Противясь упорному желанию юного кавалера «остаться с ней за компанию», она решительно отвергла его неуместную предприимчивость (по крайней мере так она посчитала) и отослала вместе с остальными членами корабельной команды. Оставшись одна-одинёшенька, голубоглазая блондинка полной грудью вдыхала солёный морской ветерок, едва ли не первобытной свежестью наполнявший ей нежные лёгкие. «Хорошо бы, чтобы я действительно оказалась в прошлом, – рассуждала она, стоя возле бортово́й балюстрады и уставившись в бескрайнее море (словно мысленно искала у него весомой поддержки), – здесь так здорово, хорошо! В моём же паскудном существовании сплошные проблемы; они возникают, как правило, из пустого места и не дают мне самостоятельно развиваться. Нужно под всех подстраиваться, считаться с общественным мнением да постоянно придумывать, как заработать более-менее законное пропитание. Но что же среди закоренелых пиратов? – задавалась справедливым вопросом, и сама же себе отвечала: – Они меня уважают, особенно Умертвитель – кстати, он и сам среди доставшихся ему средневековых головорезов пользуется неоспоримым авторитетом – со мной считаются, и все мне стараются угодить. Взять хотя бы, к примеру, красавчика Джо… Хм?.. Если быть до конца откровенной, у меня зарождается какое-то сильное, незнакомое мне ранее, чувство; оно приятное, а необыкновенным жаром буквально сжигает меня изнутри. Что это, мягко выражаясь, такое – может, любовь? Трудно сказать. Раньше я никогда и ничего подобного не испытывала. Мужчины представлялись мне как самый доступный заработок. Но с ним?.. Зарождённые чувства мне видятся совсем по-другому, – она сладостно улыбнулась, вглядываясь в бескрайнюю даль, освещаемую огромной жёлтой луной, – а самое основное, мне нисколечко не хочется возвращаться обратно». Счастливые мысли не оставляли удивительную красавицу на протяжении всей весенней, недолгой ночи. Едва на её мобильном устройстве (к большому удивлению, пока ещё державшим зарядку) время приблизилось к трём часам пополуночи, Лера отправилась будить безмятежно почивавшего полупьяного капитана.