Василий Боярков
Пираты, или Тайна Бермудского острова

Часть первая. Пираты и проститутка

Глава I. На захваченном бриге

Разноликие люди, оставшиеся на пиратской посудине, и с благоговейным восхищением, и с трепетным ужасом смотрели на необузданный гнев, выражаемый то ли мстительным небом, то ли само́й преисподней. Никто был не в силах сдвинуться с места, когда их с чудовищной силой затягивало в клубившуюся чёрной жутью неуправляемую стихию; единственное, что все они удосужились сделать, – крепко схватились за деревянные поручни. Ни один их них не хотел, чтобы его случайно смыло очередной, накатившейся сверху волной либо чтобы нежданно сдуло порывом ураганного ветра, то и дело подвергавшим судно нешуточным испытаниям. В основном эпицентре буря являлась настолько мощной, что никакие силы лёгких не смогли бы перекричать морское торнадо. Поэтому и грозные мужчины, и молодой юнец, и прекрасная девушка, не издавали ни единого звука, а с молчаливым смятением ожидали, чем же ураганное буйство в итоге закончится.

Ждать пришлось недолго. Едва их затянуло в чудовищный водный омут, как тяжёлый корабль, превратившийся словно в пушинку, куда-то неожиданно рухнул, мгновенно пролетел сквозь безраздельное пространство да бесконечное время; а после… он вынырнул в совершенно спокойное море, ровной гладью да безоблачной синевой блестевшее в лучах рассветного, только-только взошедшего, солнца.

– Уф! – выдохнула Валерия, передавая обще командные чувства (их осталось в минимальном количестве, необходимом для управления парусным судном), – вроде бы выбрались. Кста-а-ти, – заговорщицки растянула она ключевое высказывание, – кто-нибудь мне подскажет, где мы сейчас находимся и – что ещё важнее! – в каком, стесняюсь спросить, измерении?

Вопрос считался немаловажным, явился в нужную тему и заставил видавших виды морских разбойников, закалённых в боях, шторма́х, погонях, опасностях, томительно съёжиться; они недовольно поёжились, а следом переглянулись, как бы ища поддержки у стоящего рядом. Каждый из них уже стал прямыми свидетелями необузданности свирепой натуры, принимал во внимание, что за миловидную девушку вступился сам капитан, носивший и славное и грозное имя, а следственно, хорошенечко призадумался, прежде чем хоть чего-нибудь достойно ответить, – дабы не навлекать на себя лишний раз очередную немилость.

– Попробуй ты, – указала она на одного из пиратов, производившего впечатление наиболее умного, способного к здравому размышлению.

Умертвитель и Рид молчали, предоставив новой знакомой самой до всего дознаться. Попутно любовались амбициозным видом, с одной стороны излишне самоуверенным, с другой – миловидно великолепным.

– Бесстрашный… Ричард Бесстрашный, – морской разбойник на́чал с короткого псевдонима, но мгновенно осознал допущенную ошибку и представился полным именем, как требовали принятые в пиратском братстве простые приличия, – и боцман, и помощник квартирмейстера по хозяйственной части. Что касается поставленного вопроса?.. Тут мне ответить трудно, потому как я и сам нахожусь в полном недоумении, соверше́нном неведении.

Становилось больше чем очевидно, что на захваченном судне все остаются в равных информационных возможностях и что корабельные хозяева настолько же осведомлены об истинном месторасположении, насколько и их невольные гости. Пока смущённый бандит говорил, Лера хотя и не получила вразумительных пояснений, но зато успела внимательно его рассмотреть. Ещё вчера, мужчина показался бы ей удивительным, точь-в-точь необычным, но в свете последних событий воспринимался и естественно и нормально. Риччи (как моментально его окрестила молодая путана) целиком соответствовал порученной корабельной должности и выделялся следующими характерными признаками: имел высокий рост, крупное телосложение, немалую силу и пользовался среди разбойничьих соплеменников весомым авторитетом (а непомерной жестокостью прославился далеко за пределами всего судоходного братства); являлся нечистокровным метисом, больше походившим на истинного индейца; по внешнему виду достиг тридцатидвухлетнего возраста; выделялся круглой физиономией, немного зауженной книзу; отличался карими самоуверенными глазами, выражавшими непоколебимую твёрдость, суровую решимость, бычье упрямство; преобладал красноватой кожей, грубой и загорелой, обветренной и шершавой; отмечался чуть сгорбленным носом, а также иссиня-чёрными волосами, густыми и длинными. Одежда виделась прочной, добротной, представлялась тёмно-серым камзолом, однотонными штанами, необходимым вооружением и, поразительное дело, не содержала в себе никакого головного убора.

– Ладно, с тобой всё понятно, – сплюнула Хулиева за́ борт кровавой слюной, так и продолжавшей сохраняться во рту (после неприятного знакомства с непривлекательной рожей умерщвленного квартирмейстера).

В силу недавних событий, она продолжала оставаться у деревянных поручней, а бывшие хозяева брига привычно выстроились пред нею в единую линию. Молчаливые спасители стояли по разные стороны: молодой – справа; пожилой – слева, и немножко поодаль. Валерия продолжала:

– Давайте поинтересуемся мнением остальных? Значит, так, господа, – последнее слово она почему-то сказала по-русски, но впоследствии вновь перешла на английский: – Кто-нибудь сможет прояснить возникшую с нами нестандартную ситуацию? Если быть точной, где мы сейчас находимся – в каком, «…мать его», временно́м измерении?!

Выражая неподдельное удивление, Валерия обратила внимание, что выровнявшиеся (чуть ли не по команде «смирно!») морские разбойники недовольно поморщились. Не понимая истинную причину, она то́тчас же решила прояснить их странную неприветливость. Она полагала, крепкое словцо, высказанное в преступном сообществе, всегда должно добавить весомой значимости.

– Что?.. Что такое? – она недоумённо нахмурилась и посмотрела на неприветливых оппонентов, желая услышать рациональные объяснения (вопросительным взглядом искала авторитетной поддержки сначала у Рида, а следом у Умертви́теля).

– Простите, мисс… со всем уважением, – взял слово другой бандит, стоявший по левую руку от грозного боцмана.

По небритой щетине и пропито́му лицу он выглядел лет на сорок, но едва ли прожил чуть более тридцати; волосяная макушке успела значительно облысеть; внешний вид смотрелся несколько несуразно; зелёные зенками беспрестанно пугливо бегали. Говорил он неторопливо, точнее не очень уверенно, периодически поглядывая на Джека Калипо; тот не замедлил обзавестись тяжёленькой шпагой, принадлежавшей поверженному врагу, и неприветливо теперь покручивал её в мускулистой, привычной к ратному делу, ладони.

– Кодекс запрещает «отвязную» матерщину, – промямлил осмотрительный разбойник робко, строго по делу, – вы ведь живёте по Кодексу?

– Как твоё имя, пират?! – грубоватым тоном окликнул его седой капитан, угрожающе наставляя боевое оружие. – Ты не представился – вероятно, забыл?

– Бартоломью Стич… если вкратце, Опасливый, – отрекомендовался осторожный злодей, нервно теребя поношенный синий кафтан; другой рукой он словно проверил золотую серьгу, массивно торчавшую в левом ухе, – ещё раз простите. Так как, – нашёл он душевные силы продолжить осведомляться, правда, в корне переиначил первоначальный вопрос, – мы попали к братьям пиратам или же нас отправят на жалкую виселицу?

Предъявленная дилемма интересовала голубоглазую девушку, взявшую на себя командную роль, ничуть не меньше, а возможно, и чуточку больше. Озадаченная, она посмотрела на пожилого соратника, державшегося невозмутимо, уверенно; он позволял надеяться, что, видимо, чего-то ему известно.

– Всему своё время, – произнёс он размытую фразу, перевёл остриё захваченной шпаги с расчётливого пирата (помимо прочего, имевшего невысокий рост, восполненный плотным телосложением) на следующего бандита и незамедлительно заставил его откровенно признаться: – Ну, а ты?.. Ты кто такой?

– Да, действительно, – поддавшись неусидчивой, любопытной натуре, не замедлила вмешаться и неуёмная Лера, – раз уж все мы оказались, так скажем, на одном корабле, давайте как следует познакомимся, – она нагнулась к трагически погибшему Кедми, взяла из бездвижной ладони знаменитый американский «Кольт М1911» (в нём оставался последний патрон) и вытащила из пронзённой груди абордажную саблю, оставшуюся от первого нападавшего.

– Плохой Билл, или попросту Бед, – представился массивный разбойник, исполняя приказ беспрекословного Умертви́теля, – назначенный канонир… Унесу на руках любую пушку, стреляю без промаха. – он только что обзавёлся кожаной треуголкой, некогда принадлежавшей покойному квартирмейстеру и незатейливо тискал её в могучих руках, не решаясь водрузить на буйволовую макушку.

Выглядел он лет, наверно, на тридцать пять (что соответствовало реальной действительности); природой в него заложилось неограниченное здоровье, и даже каждодневная выпивка не смогла бы лишить его поистине нечеловеческой силы. Вне всякого сомнения, пушкарь представлялся огромным, имел богатырское тело, почти всегда ходил с голым торсом, скрытым лишь кожаной перевязью, да носил широкие шаровары, высокие сапоги. Обветренным лицом он походил на разгневанную гориллу, а смуглым оттенком кожи выдавал неоспоримую принадлежность к негроидной расе. Остальными признаками можно выделить следующие: выпуклые серо-голубые глаза, обычно дружелюбные, когда необходимо по-зверски озлобленные; массивный, на конце непривлекательно сморщенный нос; кучерявые волосы, неприглядно торчавшие в разные стороны; лопоухие, невероятно огромные, уши, торчавшие как пеленгаторные локаторы.

– Отличный воин! – присвистнул Колипо, оценивая представленные сверхчеловеческие возможности; далее, опустив стальной клинок, он кивнул головой на четвёртого: – А ты? Что скажешь про себя – ты?

Последний из разбойничьей братии не выделялся какими-то сверхуникальными особенностями – выглядел как обычный, среднестатистический пират, погнавшийся за морской удачей. Он казался достаточно юным; безусое лицо, неприятное, перекошенное отвратительным шрамом, выдавало двадцать пять про́житых лет; высокий рост гармонировал с худощавым телосложением; серо-голубые глаза горели неиссякаемой живостью, а где-то в глубине скрывали зловредную сущность; прямой, немножечко вздёрнутый, нос выдавал лисиную хитрость, отчасти капризный характер; бледные щёки, впалые и угрястые, дополняли общее неприятное впечатление; тёмные волосы длинными локонами спускались к нешироким плечам. Молодой парень, он, скорее всего, не утратил ещё возрастные амбиции и изо всего остального сборища смотрелся наиболее обеспеченным – облачился в дорогие одежды; особенно выделялись ярко-красная шёлковая рубаха, перехваченная позоло́ченной перевязью, атласные шаровары, прочные высокие сапоги и широкополая шляпа, украшенная роскошными перьями. В остальном непривлекательный юноша выглядел как самый простой обыватель.

– Джим Тэтчер, – представился он истинным именем (очевидно, из-за пиратской незрелости звучное прозвище ещё не присваивалось, а может, он и сам не хотел утратить столь значимую фамилию, и красивую, и, несомненно, дворянскую), – обыкновенный матрос, без лишних регалий и особенных привилегий… могу делать всё, чего не прикажут.

– Замечательно! – воскликнул старый морской разбойник, вполне удовлетворённый произведённым начальным осмотром. – С командой всё ясно. Теперь настало время прояснить поподробнее обо всех остальных, – он прошёл на несколько шагов прямо вперёд и встал с таким расчётом, чтобы оказаться вполоборота и к неопытным юнцам, и к одичалым бандитам. – Как ранее обозначено, я являюсь капитаном Умертви́телем-Джеком. Волею судьбоносного случая я вынужденно спустился на берег, – охарактеризовал он «отход от ратного дела» особым термином, при́нятым среди пиратского воинства. – Не выпучивай на меня изумлённых глаз, – заметил он недоумённое выражение, озарившее молодцеватого спутника, – я не стал тебе ничего говорить по легко объяснимым причинам. Если чутка обождёшь, то обязательно их услышишь. Итак, о чём это я?.. Ага, вспомнил! – на секунду почернев, а следом снова приняв благодушное выражение, продолжил Колипо неоконченный монолог, – этот юнец, что не перестает пока удивляться, – кивнул он на Рида, – мой давний воспитанник – он будет первым помощником. Ну, а эта… прекрасная леди? – старый разбойник посмотрел на дерзкую особу нескрываемо восхищённо. – Судя по всему, готовится стать ответственным квартирмейстером. Кстати, – заострил он внимание на белокурой красавице, – про нас тебе, ретивая мисс, – в обращениях грубоватый старик особо не церемонился, – всё известно – пришла пора и нас просветить, как следует к тебе обращаться. Что, ты умеешь делать, – он назидательно ткнул острой шпагой в надкусанную щеку́, – мы все, здесь собравшиеся, только что видели.

– Я Лера Хо…, – хорошенькая блондинка благонамеренно осеклась, справедливо порассудив, что непристойное прозвище «шлюха» навряд ли добавит в пиратской среде достойного уважения [то невозможное (вроде бы?) обстоятельство, что волею нелепого случая (либо же злого рока?) она оказалось именно в романтическом обществе, после пережиты́х недавних ужасов, никаких сомнений не вызывало]; без дополнительных проволочек белокурая красавица поспешно поправилась: – Лера До́джер… зовите меня Лерою До́джер.

– Ловкачка?! – оценивая придуманный псевдоним, старый разбойник по привычке легонько присвистну. – «Фью-ить»! Ну что же, посмотрим?

– Может быть, сэр?.. – либо так, либо ещё «воспитатель» обращаться к зрелому спутнику молоденький Рид; по легко объяснимому нетерпению он стремился прояснить себе кое-какие сомнительные детали: – И мне поведаете некие, неизвестные мне, подробности?

– Да, пожалуй, юнец, ты прав, – несмотря на девятнадцатилетний возраст, по устоявшейся привычке Джек продолжал именовать его именно так, – пришла и тебе пора узнать из собственной родословной некоторые, не очень приятные, тонкости. Хотя, нет, отставить! Давайте сначала выставим правильный курс и поплывём… Куда? Пока на север. Дальше? По ходу определимся. Почему на север? По самой простой причине: есть у меня на Бермудских островах одно таинственное местечко, никому неизвестное, зато довольно уютное. Какое-то время там можно спокойно пересидеть, хорошенечко осмотреться, собраться с насущными мыслями, а заодно установить, в какой мы, извините, находимся заднице.

Словоохотливый капитан умолк, поводил хватким взглядом по верхним реям, словно чего-то обдумывая либо же вспоминая, а после выдал однозначное заключение, всесторонне понятное собравшимся членам команды:

– Ветер попутный; но плыть, считаю, будем небыстро, потому как даже не ведаем, с чем впереди придётся столкнуться. Поэтому ставим только… – на период неистовой бури паруса оставались снятыми, – фок, грот, все кливера и ограничимся обоими марселями. Ну?.. Чего застыли, как твари безмозглые?! – прокричал он и гневно и строго, не позабыв о несведущей молодежи. – Вперёд, по местам! И вы не стойте, а включайтесь в основную работу. Опытные матросы подскажут, что именно нужно делать. Когда закончите, поднимайтесь ко мне, на верхний мостик, там и посплетничаем. Да и!.. – не смог он ни заостриться на разорванном одеянии, – тебе, мисс До́джер, лучше переодеться, не то как бы снова чего не вышло? Впрочем, и самой тебе сделается гораздо удобнее: в таком наряде, – помимо мужского камзола, подогнанного угодливым кавалером, на ней остались лишь разодранные чулки да поломанные эффектные «ботильоны», – не с руки перемещаться по парусным реям, рангоу́тным дерева́м.

Что он пытался передать словами «как бы снова чего не вышло» было более чем понятно. Отвечая, Валерия грозно сказала: «Пусть только попробуют!» – презрительно фыркнула и одарила похотливых членов команды настолько «испепеляющим» взглядом, насколько те разом невольно поежились и предпочли моментально исчезнуть – бросились исполнять привычное поручение. Осведомлённый боцман остался, чтобы исполнить вторую часть капитанского приказания – выдать Лере пиратское платье.

– Пройдёмте, мисс Доджер, подберём Вам чего-нибудь подходящее. Заодно посмотрите на хозяйственные владения. Я так понимаю, Вы назначенный квартирмейстер, а значит, являетесь моим непосредственным управителем.

– Тогда чего же мы ждём?! – бодро воскликнула несравненная забияка, вытерла окровавленную саблю об укушенного пирата и твёрдой походкой направилась к вместительному отверстию, ведшему на нижние палубы (как принято в то далёкое время, там располагались литые пушки, матросские отсеки да корабельные кладовые). – За мной, мистер Риччи, и, пожалуйста, побыстрее!

Все остальные вовсю занимались основным корабельным делом – переводили судно на подви́жное состояние. Помогал им в нелёгком занятии новоиспеченный капитанский помощник.

Оказавшись в хозяйственных помещениях, Лера, сразу же воспользовалась отличной возможностью, неожиданным положением, и целенаправленно выбрала наиболее простенькие одежды, какие имелись в распоряжении грозных разбойников, какие пришлись на избирательный вкус и какие подошли к великолепной фигуре.

– Ничего особо страшного, я подошью, – сказала она, когда, облачившись, нежданно-негаданно поняла, что прочные коричневые брюки и идентичный камзол немножко великоваты и что они топорщатся на ней, как на верхние листики на изрядно переросшей капусте, – всё равно ничего иного здесь нет. Хорошо хоть белая рубашка пришлась мне вроде бы впору.

С подбором подходившей обувки оказалось гораздо сложнее: изо всех имевшихся дамских сапог размера, равного тридцать шестому (либо к нему прибли́женного), на пиратском бриге так и не обнаружилось. Единственное, что посчастливилось подобрать, – это женские полусапожки, лёгкие и красивые, захваченные в ходе очередного налёта; они сохранились хотя и по случаю, но как будто бы преднамеренно. Раздосадованная, блондинка прежде считала, что если уж облачаться в морского бандита, то приобретаемый новый облик должен в точности соответствовать; но, делать нечего, ей пришлось смириться и с найденными штиблетами. Хорошо ещё верхним ободом они укрылись за широкими шароварами, а истинное предназначение выдавали лишь элегантным, книзу сужавшимся каблучком да остреньким, слегка загибавшимся носом. Венцом обновлённой наружности стали две вещи: большая широкополая шляпа, изготовленная из плотной, но мягкой бараньей кожи (однотонная основному платью и ничем пока не украшенная); прочная перевязь, снабжённая острой саблей (она давала основательный повод, захваченную ранее, без сожаления выбросить).

Поскольку любые женщины относятся к внешнему виду гораздо более избирательно, чем те же мужчины, Бесстрашный Ричард сразу сообразил, что она здесь изрядно задержится. Поэтому, особенно не задумываясь, он оставил её одну, сам же отправился помогать поставить пиратский парусник по назначенному капитаном бермудскому курсу. Когда одна из самых сложных задача оказалась успешно завершена, очаровательная красавица, потратившая на скрупулёзные сборы чуть менее часа, предстала общему пиратскому взору в новом, вообще неожиданном, виде; он нисколько её портил, а наоборот, придавал дополнительной женской загадки, необычайного шарма. Другие соратники только-только закончили с парусным такелажем, повыбра́сывали за́ борт убитые трупы, начинавшие противно попахивать, и в полной мере наслаждались созерцанием новоиспечённого квартирмейстера. Действительно, здесь было на что посмотреть: грозный вид, поплотнее сжатые губы, нахмуренные брови и сверкавший игривый взгляд. Ничто из перечисленного никак не сочетались с тем женственным обликом, бесподобным и изумительным, прелестным и восхитительным, что даровался миловидной особе от щедрой природы. Пока её обескураженно изучали, Валерия незамедлительно, за полной ненадобностью, вернула верхнее одеяние былому хозяину.

– Ежели бы я не знал, что ты, мисс Доджер, являешься хорошенькой девушкой, – осматривая прекрасного заместителя, в очередной раз присвистнул Колипо, – никогда бы не сказал, что ты не настоящий мужчина! – восхитился он, не оставив ухмыльнувшуюся красотку без любезного комментария; дальше он перешёл к вопросам насущным: – Теперь, когда корабельная оснастка готова и когда мы дружно поставили «Кровавую Мэри» на северный курс, – произнёс он суровое название, в 1739 году наводившее ужас на все торговые, а частично и военные корабли (как и его воспитаннику, ему оно являлось отлично известным), – команде предлагаю немного расслабиться, и даже «накласть на бездумные очи чёрные метки», – считалось «поспать», – а мы с молодыми людьми чуть-чуть посекретничаем, ненадолго уединимся; у нас, я так понимаю, возникли вопросы семейного плана.

Глядя, каким зачарованным взглядом Джо посматривает на сногсшибательную блондинку (хотя и облачённую в мужскую одежду, но ничуть не утратившую божественной привлекательности), старый «морской волк» вспоминал себя в далёкой да славной молодости и нисколько не сомневался, что благочестивый воспитанник попал под острые стрелы Амура. Его устойчивая уверенность подтверждалась самой Валерией, отвечавшей привлекательному юноше полной взаимностью. Периодически бросая то восторженный, то кокетливый взор, она лишний раз давала понять, что строит в отношении молодого красавца определённые, вполне очевидные, планы. Судя по всему, между двумя горячими сердцами зарождалось нечто высокое, желанное, трепетное, что по чудодейственной силе, безудержной страсти, сравнимо с бушующим ураганом, по неутолимой пылкости – с необузданным ветром, по девственной чистоте, ослепляющем свете, – с небесным светилом. Однако он всё же переживал: вдруг от молодой особы последует пагубное предательство, гнилое коварство? Нечто подобное случилось с ним пару десятилетий назад. С другой стороны, он хорошо понимал, что рано или поздно поделиться с любопытной представительницей прекрасного пола всё же придётся. Так почему не сделать предупредительный «ход конём» и тем самым не заслужить себе дополнительного доверия?

Терзаемый спорными мыслями, капитан умилённо посматривал на юных влюблённых. Увлечённый, он даже вначале и не заметил, что остальные члены пиратской команды тоже не сильно торопятся расходится, а дожидаются некоего корректного продолжения.

– Чего застыли, обалдуи беспечные?! – вставил грубоватый старик излюбленное словечко, придуманное им в бурной молодости. – Соглашения, что ли, ждёте? – нескромно поинтересовался и сам же себе ответил (едва от послушных разбойников последовало утвердительное кивание): – Будут вам правила, но только после того, как мы достигнем устойчивой суши и сможем определиться, в каком сомнительном положении, по случаю, оказались? Сейчас!.. – прикрикнул он грозно. – Всем отдыхать, не то особо недовольных заставлю на́чисто выдраить всю верхнюю палубу!

Четыре человека пиратской команды после сказанных слов, не задерживаясь, устремились к половому проёму, позволявшему спуститься на нижние палубы. Наверху остались одни заинтересованные парень и девушка, наиболее приближённые к суровому капитану. Побеседовать с оголтелыми морскими разбойниками Колипо спускался с капитанского мостика вниз. Круглый штурвал оставался закреплённым с помощью одного из концов бегучего такелажа. Теперь можно вернуться к нему обратно и самолично продолжить управление захваченным судном. Так он точно и поступил, предложив и той и другому двигаться следом:

– Что ж, нетерпеливая молодежь, теперь пойдёмте чуть-чуть посекретничаем.

***

Без особенных затруднений они втроём взобра́лись на капитанское возвышение, где двое приготовились внимательно слушать, а третий – рассказывать.

– Итак, – начал старый разбойник, как оказалось, давно уж готовый к назревшему разговору и дожидавшийся нужного времени (которое сейчас и настало), – родился я в тысяча шестьсот восемьдесят третьем году в далёкой Англии, в семье небогатого, точнее бедного, морехода. С большим трудом он от рейса перебивался к рейсу, и не было ни малой надежды, что он когда-нибудь выберется из нищенского существования да обеспечит многочисленной семье достойную жизнь. Я подрастал. Являясь юношей довольно сообразительным, в один прекрасный момент посчитал, что жалкое «влачение», убогое и промозглое, мне ничуть не подходит. Поэтому сразу же, по исполнении шестнадцати лет, сел на торговое судно, направлявшееся к Новому свету, – отправился в поисках достойного заработка и, разумеется, рискованных приключений. Чтобы рассчитывать в моряцкой команде на сытую пайку, мне пришлось подрабатывать предупредительным юнгой. Скажу честно, нелёгкий труд пошёл мне тогда на пользу. Быстро освоив морскую науку и обладая сильной, взрослой на вид, фигурой, я – едва благополучно закончил первое плавание – стал наниматься плавать не обыкновенным, ни на что не пригодным, «мальчишкой на побегушках», а бравым матросом, и умелым и удалы́м. Однако – как уже говорилось – наёмные моряки, ходившие на торговых судах, навряд ли могли как следует «подобедать», – в понимании седого рассказчика приведённое обозначение означало «разжиться», – поэтому я стал подумывать: а, не податься ли мне в лихие пираты?..

– То есть, – любознательная красавица не сумела удержаться в долгом молчании; тут же, устав глуповато стоять, она уселась на деревянный предохранительный поручень (Рид при́нял позу выразительную, полную аристократического достоинства, и выставил перед собою скрещённые руки), а следом озадачилась резонным вопросом: – Получается, во все времена честная жизнь не приносила достойного заработка, необходимого для нормальной жизни, благого существования?

– Правильно, мисс, – согласился с ней Джек; он снял с застопоренного штурвала верёвочное крепление, а выправив проложенный курс, возобновился рассказывать дальше: – Так вот, в те давние времена велась активная борьба с карибским пиратством, в результате чего напрочь уничтожились разбойничьи пристанища на Тортуге и в Порт-Рояле. Однако! Существовали ещё отдельные острова – такие как Нью-Провиденс – где морские бандиты чувствовали себя привольно, вольготно, свободно. Волею случая – а может, и по велению злодейской судьбы? – в одна тысяча семьсот третьем году я оказался в некоей невзрачной таверне, разместившейся на островном островке Багамского побережья; он тогда считалось пиратской республикой. Там я познакомился с человеком, носившим имя Фрэнка Уойна; позднее он заслужил себе прозвище Бешеный Фрэнк. Тот парень был старше меня всего на четыре года, но успел уже прославиться удачливым капитаном, наделённым и необузданным характером, и крайней жестокостью. Молодой морской волк, он как раз набирал отчаянную команду, желавшую поучаствовать в вооружённых грабежах да быстрой наживе; похожее предложение поступило и мне. Вы как считаете: что я ему ответил? Совершенно верно! – опередились любые вопросы. – Особенно не задумываясь, поступил к нему на долгосрочную службу. Сначала, в течении добрых десятка лет, я плавал обыкновенным матросом. Ну и что? Доход мой, сравнительно с королевской службой, значительно отличался; я мог считаться богатым, а следовательно, начать подумывать «о сходе на берег». Но, оказалось, в моей мятежной душонке напрочь укоренились бунтарские настроения, и я уже не представлял себе жизни иной – без того чтоб не грабить, не убивать, не разбойничать. Со временем на жестокие, по-звериному злобные, качества обратил внимание и Бешеный Фрэнк… он сделал меня почитаемым квартирмейстером. С тех пор я имел право на полторы доли всей нашей добычи и заведовал награбленным барахлишком, а заодно и наказанием провинившихся. Но главное! Возглавлял абордажную команду, «жутковавшую» в период бесчисленных нападений. Именно тогда, выделяясь вспыльчивым нравом, неукротимым и необузданным, я заслужил себе громкое прозвище… вот и зовусь теперь Умертвителем.

Джек замолчал, откупорил бутылку крепкого рома, заранее принесённую к капитанскому мостику, сделал несколько смачных глотков и, умиляясь, задумался, предавшись нахлынувшим внезапно давним воспоминаниям. В то же время, помимо почтительного юнца, терпеливо дожидавшегося, пока его замкнутый воспитатель насладится смакованием хмельного напитка, была в той удивительной компании и ещё одна, до крайности неусидчивая натура; ей просто не терпелось узнать другие подробности, закономерное продолжение.

– Что дальше? Чего случилось дальше? – торопила она с последовательным рассказом, в нетерпении ёрзая на деревянных перилах.

– В недалёком будущем, – по привычке присвистнув, продолжил Колипо, принуждённый настойчивым требованием, – мы попали в неприятную ситуацию: нас выследил испанский трёхмачтовый галеон. И вот тут! Жестокий капитан Уойн проявил… осторо-о-ожность, для себя непривычную, идущую вразрез с его убийственным статусом. Он не стал вступать в ожесточённую схватку, а пользуясь юркой способностью брига – как нормальный пират, он использовал лишь быстроходные корабли – предпочёл трусливое бегство. Бо́льшая часть команды с при́нятым решением была не согласна, предпочитая кровопролитный бой, хороший грабёж да собственную наживу; но, делать нечего, в экстренных случаях капитан обличается непререкаемой властью. Поэтому мы были вынуждены исполнить его нелепые указания. Неуёмные испанцы преследовали нас целые сутки, пока – то ли так стало угодно Богу, то ли, как и всегда, мы оказались удачливее? – не посчастливилось оторваться настолько, что назойливые преследователи постепенно скрылись из виду. И наступила капитанская очередь! Разъярённая команда обязала держать ответ. Мне к тому времени исполнилось тридцать три года. Хотя я и был в пиратской среде уже вторым, но – человек так погано устроен – в силу завышенных амбиций, мне хотелось чего-то гораздо большего. Ха! – он зло усмехнулся. – Ну, а тут как раз такая возможность, отчасти уникальная, по сути единственная. Она словно обязывала сделать три вещи: во-первых, вселить в недовольных пиратов бунтарские настроения; во-вторых, сместить Бешеного Фрэнка с завидного капита́нства; в-третьих, самому возглавить непримиримое бандитское общество. Точно так я и поступил. Мне удалось подговорить бо́льшую часть команды, и мы выдали Уойну, а также верными ему сподвижникам сразу по́ три чёрные метки. Вы спросите: что они означают?

– Да, – откликнулась восхитительная блондинка, продолжая выказывать нетерпеливую непоседливость (в отличии от неё, Джо продолжал почтительно отмалчиваться, горделиво постаивая в сторонке), – лично мне интересны все маленькие нюансы. Раньше, поверьте, ничего похожего мне даже не снилось. Хотя, если честно, повидала я «всякого», да и книг про корсаров и флибустьеров прочитала великое множество, – употребила она каперские названия, потому как не особенно разбиралась в тогдашней терминологии. – Было б очень познавательно услышать обо всём происходившем напрямую… так сказать, лично.