Василий Боярков
Пираты, или Тайна Бермудского острова
– Из стальной душегубки необходимо по-быстрому выбираться. Разобраться же со всем наверху, на свежем воздухе, где и думается получше, да и мысли лезут совсем иные, сопоставимые с создавшейся обстановкой.
– Тогда чего скучаешь? – снова пошутила словоохотливая Валерия, никогда не «лезшая за словом в карман». – Пошли! – И засунув руки в карманы модной кожаной куртки, разукрашенной блестящими молниями да клёпками, уверенным шагом направилась к выходу.
Расторопный моряк последовал строго за ней. Не настолько убеждённый в собственных отваге и смелости, Кедми обнажил индивидуальное оружие, а выставив его прямо перед собой, принял меры к внезапному нападению; он приготовился выстрелить в любого, кто встанет у них на пути и кто попытается преградить дорогу к счастливому избавлению. Молодые люди спешили. Согласно здравого смысла, чем твёрже себя ведешь и меньше чураешься, тем больше шансов удачливо выжить. Не оставляя неписанную теорию без личного понимания, они пошли по узкому коридору, окружаемые спальными кубриками да различной вспомогательной корабельной инфраструктурой.
Сверху доносились беспрестанные выстрелы, громкие крики, как призывавшие в помощь, так и торжествующе радостные, так и злобные, предупреждавшие о яростном нападении. Пока им, и той и другому, везло: вся корабельная команда повыскакивала наружу, и основной бой происходил наверху, оставляя нижние палубы как бы неприкасаемыми. Однако ничто не продолжается бесконечно. Поэтому, осознавая опасность реальной угрозы, разносторонние компаньоны постепенно, по нарастающей, все более увеличивались в изначально выбранной скорости. Наконец они достигли железной лестницы, позволявшей подняться наверх. О чудо! Здесь, на выходе, не слышалось навязчивых звуков, хоть отдалённо напоминавших кровавую «мясорубку». Выстрелы и крики доносились значительно удалёнными, а значит, можно попробовать самоуверенно выбираться на воздух.
Как оказалось, опытный матрос просчитал всё правильно и привёл прекрасную спутницу в носовую часть корабля, в то время как основное сражение происходило на вертолётной площадке, располагавшейся сзади, а также в верхней части командного мостика. Опасливо озираясь, осторожные беглецы вначале осмотрительно высунулись. Внимательно осмотрелись: вроде бы никого. На мокрую палубу вылезали из специального люка, предусмотренного возле передней пушки. Валерия двигалась первой. Пройдя суровое испытание детским приютом, она чувствовала себя намного увереннее, что странно разнилось с той нервной дрожью, какая ни на секунду не отпускала американского военного мореплавателя, в обычных условиях достаточно бравого.
Едва оказались на ветреной улице, как с ужасом по́няли, что не только свирепые крики, автоматическая стрельба да рубящие звуки стального оружия повергали в лёгкий нервозный ступор… Огромные чёрные волны попеременно, одна за другой, накатывались на прочную стальную броню, свободно гулял бушующий ветер, плотной стеной стоял тропический дождь и беспрестанно сверкали ветвистые молнии. В какой-то момент, после того как схлынула очередная волна, молодые люди, прочно цеплявшие железные поручни (для того чтоб их не скинуло в море), прямо перед собою увидели кровожадного, по-зверски озлобленного, пирата. Он взялся неизвестно откуда и всем безобразным видом внушал им обоим панический, едва ли не сверхъестественный ужас. И действительно, здесь было чего испугаться! Бандит смотрелся, ну! просто огромным, имел оголённый торс, скрываемый лишь перехлёстнутой перевя́зью, выделялся обезображенной рожей, беззубым ртом и свёрнутым на бок морщинистым носом; а это… непривычное современному человеку боевое вооружение, представленное кре́мневым пистолетом да абордажной саблей, широким клинком. Хватило лишь пары мгновений, чтобы отпетый морской разбойник воспользовался растерянным замешательством, а далее, выбрав наиболее боеспособную цель, воткнул зазубренный меч в живот Билла Кедми. Прозвучавшие выстрелы (друг за другом шесть штук) отчётливо возвестили, что корабельный старшина не совсем был застигнут врасплох, то есть сумел воспользоваться индивидуальным оружием и вогнал в осатанелого противника смертельные пули.
– У-у-у! Я отправляюсь к морскому дьяволу Дэви Джонсу! – прокричал подстреленный выродок с охрипшими интонациями; он медленно, перегнувшись за поручни, завалился в бурлившую океаническую пучину (падая, оставил сабельное оружие внутри насквозь пронзённого неприятеля).
– Не вынимай её! – пытаясь переорать грохочущий ветер, прокричала молоденькая путана; она схватила запястье поражённого мореплавателя, пытавшегося вырвать убийственное орудие. – Давай переберёмся на ту корявую шхуну, – обозвала она двухмачтовый бриг, указывая на перекинутые неподалёку деревянные лестницы, – а там уже и посмотрим! Пошли! – крикнула она для дополнительной убедительности, подхватила товарища по несчастью под левую мышку и помогла ему продвигаться к пиратскому судну.
Словно по чьему-то неведомому желанию, Скупой и Бродяга перебра́лись на военный корабль именно в носовой его части; они скрылись в наружной двери, позволявшей вломиться в капитанскую рубку. Перекинутая лестница осталась без бдительного присмотра. Остальные абордажные принадлежности перебрасывались на основную, то есть заднюю, палубу, где предусматривалась вертолётная площадка и где происходили основные события. Будто вокруг не бушевала свирепая буря, а внизу не вздыбилось неспокойное море –другого выхода не было, да и в радужной перспективе вообще не предвиделось. Задумываться особо не приходилось. Поэтому обезумевшим беглецам снова пришлось бесстрашно рискнуть. Уф! Они без особенного труда (борта современного «плавсредства» оказались чуть выше), чисто на подсознательном уровне, проскользили по мокрому дереву вниз – благополучно переместились на вражеское, их же атаковавшее, судно. Валера, являясь натуральной блондинкой, принципиально ни на чём не зацикливалась; она основывалась, что основная часть команды осуществляет захват боевого ракетоносца и что на опустевшей палубе им будет значительно безопаснее. Однако! Не успели они перевалиться за деревянные поручни, как то́тчас же осознали, что, выбравшись из удобной каюты (хотя кто его знает, где она, спасительная удача и та самая правдивая истина?) и избавившись от смертельной опасности, возможно, совершили непоправимую, если ли роковую ошибку… Прямо пред возбужденными лицами, один за одним, возникли пять человек ожесточенных головорезов, оставшихся на охране пиратского брига. Видом разъярённым (а при созерцании очаровательной девушки в чём-то и похотливым) они не предвещали ни доброго ни хорошего.
Чуть только раненый мужчина и юная девушка спрыгнули на скользкую палубу, вперёд выдвинулся омерзительный незнакомец, отличавшийся неприятной наружностью. Достигнув тридцатипятилетнего возраста, он обладал отвратительной внешностью и, как оказалось, исполнял обязанность пиратского квартирмейстера, заведовавшего разбойничьей хозяйственной частью. Соответствуя значимой должности, холёный бандит выглядел гораздо лучше всех остальных. Респектабельный вид существенно портился, во-первых, зверским выражением продолговатой физиономии, морщинистой и шершавой, изборождённой безобразными шрамами, во-вторых, всклокоченной, давненько не чёсанной, бородой, в-третьих, голубыми глазами, блестевшими неистовым гневом, и кровожадным и плотоядным.
– Ага, халявная добыча сама прибежала к нам в «хищные руки»! – воскликнул он под жуткий вой могучего ветра, выставляя эффектную шпагу, по-видимому захваченную у какого-то богатого офицера; одновременно скривился в зловещей усмешке: – Сейчас мы с ней позабавимся!
Ужасное изречение, немногословное, но похотливо ёмкое, зловредный бандит заканчивал, вонзая остроконечный клинок в корабельного старшину; он нанёс ему вторую смертельную рану. Для хорошенькой девушки им избрала́сь не менее прискорбная участь. Какая? Стало известно из грубой команды:
– Давайте, почтенные джентльмены, натешимся с маленькой шлюшкой, пока она, смазливая сучка, под нами не сдохнет!
Той же секундой к ней потянулись грязные, обтекавшие слюнями, довольные рожи, немытые руки, противно вонявшие телеса. Сначала её тихонько поглаживали, нерешительно и опасливо, а после, переходя ко всё более активным инсинуациям, разорвали отнюдь не скромное одеяние. Когда слетела короткая юбка, а бесподобная грудь заманчиво оголилась, остервенелые нелюди, довольные доставшимся им «лёгким уловом», повалили оравшую девушку, бившуюся в страшной истерике, на склизкую палубу. Как полагается, первым навалился мерзопакостный квартирмейстер. Его конечная цель всецело понятна – в полной мере насладиться непревзойдённо восхитительным телом.
– На помощь! Спасите! Хоть кто-нибудь помогите! – до того момента, как грязная ладонь накрыла изумительную мордашку, проголосила обезволенная путана; непроизвольно она пыталась искать подмоги простым, давно проверенным, способом (пронзительным верещанием, сумасшедшим, ни с чем не сравнимым, криком).
В следующую секунду на Лере порвались непрочные кружевные трусики. Сорванный бюстгальтер валялся неподалеку; он возлежал на мокрой палубе вместе со стянутой курткой и беленькой блузкой. Обливаясь горестными слезами, насилуемая проститутка извиваясь в безумной истерике и готовилась сопротивляться до полного окончания. Чего бы не стоило! Тем более что дальнейшая судьба предопределялась пиратским безжалостным изречением. Основной его смысл сводился, что ей «покуда не сдохнет» предстоит ублажать всю многочисленную разбойничью братию, смердящую омерзительным запахом, сравнимым с вонючими животинами.
Её невольный напарник, дважды пронзённый в брюшную область, оставался пока живой, но медленно, изрядно пошатываясь, опустился на палубное покрытие; он истекал багровой жидкостью, периодически закатывал измученные глаза и, выставляя безжизненные белки, лишь отчасти созерцал то аморальное, насильственно развратное, зрелище. Военный старшина умирал и, безвольно прислонившись к древесному бо́рту, был уж не в силах кому-либо чем-то помочь. Испуская матросский дух, он лишь ненавязчиво, беспомощно да страдальчески ёкал.
Но не они одни оказались прямыми участниками тех небывалых событий! На нижней палубе пиратского корабля, в отдельном трюме, предназначенном для содержания пленных, отгороженные железной решеткой, томились два незадачливых человека. Первый являлся немолодым мужчиной, стремившимся к шестидесяти годам. В отличии от пиратского капитана, тот поседел не полностью и сохранил в густой шевелюре чёрные курчавые локоны. Джек Колипо (имя, либо данное от рождения, либо выдуманное им же самим) выделялся могучей фигурой, прикрытой простоватой, но добротной одеждой; сирой неприметностью она выдавала обычного обывателя, какие существовали в далёкий период «начала развития Нового времени». Физиономия хотя и испещрялась множеством глубоких морщин, но в целом выглядела приятной (не в пример отпетым разбойникам), не носила печати беспробудного пьянства и отображалась уверенным взглядом, внешне доброжелательным, в глубине же скрывавшим жестокое буйство; всклоченная борода и отсутствие правого глаза, прикрытого выцветшим от солнца кожаным кругляшом, дополняли уверенный образ. Второй откликался на имя Джонатан Рид, или попросту Джо, считался неопери́вшимся юношей, едва достигшим девятнадцати лет и, в противоположность возрастному сокамернику, оделся в тёмный камзол, отличавшийся и дорогим материалом, и качеством исполнения. Молодой человек обладал худощавым, но жилистым корпусом; выносливая фигура представлялась несоразмерно (не как на самом деле) высокой. Лицо являлось смуглым, обветренным, не лишённым мужского достоинства, для представителя сильного пола на редкость красивым; каре-зелёные очи, упрямые и решительные, выдавали неукротимую волю, безрассудную смелость, бесстрашный характер, присущие, как известно, любому романтику; идеальный, явно аристократический, нос превосходно сочетался с узкими, тоненькими губами, говорившими о наследственной хитрости; густые, по-женски роскошные, волосы чёрными прядями спускались к широким плечам, а спереди прикрывали дугообразные брови. Перечисленные признаки скрывались простой, но добротной кожаной шляпой. Из обуви на обоих пленниках присутствовали длинные сапоги, по странному стечению обстоятельств пока ещё не отобранные. Хотя к предполагаемой нормальной экспроприации, возможно, не назначили просто время.
Они слышали грозный клич матёрого капитана; он призывал подвластную команду наверх и требовал готовиться к пиратскому абордажу. Затем, пускай и сквозь рёв страшенного урагана, до них донеслись и звуки ведомого боя, и (что интересно?) непривычная трескотня, автоматическая стрельба.
– Что это, воспитатель? – обратился молодой человек к старшему спутнику, применяя привычный термин; он подня́лся с дощатого пола (они сидели, спиной прижавшись к борту) и подошёл к железной решетке, надёжно отгородившей тот мизерный закуток. – Вроде как мы, – имелся в виду разбойничий бриг, – на кого-то напали? Но что это за странные выстрелы, как будто единовременно, друг вслед за другом, стреляют с полсотни заряженных ружей?
– Кто его «…маму» знает? – матюгнулся седовласый мужчина, и поднимаясь, и приближаясь к прочной преграде. – Скажу лишь, для нас образовалась неплохая возможность, дабы попытаться изменить невольничий статус на чисто свободное положение. Давай-ка, брат, как утверждают пираты, поднимем Весёлого Роджера, – предположил Колипо, что пришла пора «немного повеселиться», – и покинем неприятное, до ко́лика осточертевшее, место.
Покопоши́вшись в густой шевелюре, Джек извлёк наружу крохотный, но острый предмет, внешне похожий на самый обыкновенный гвоздь; правда, он загибался на зато́ченном окончании. Предусмотрительный пленник подошёл к решётчатой двери, неторопливо поковырялся в массивном замке, висевшем снаружи, чем произвёл впечатление умелого человека, не раз уже занимавшегося чем-то подобным. Изумлённый воспитанник смотрел ошарашенным взором; похоже, он увидел почтенного спутника с совсем иной стороны, раньше ему неведомой.
– Но как?.. – пролепетал он в качестве смущённого комментария либо неназойливого вопроса, изобразив на безусом лице бескрайнее удивление. – Нас же вроде обыскивали? И ещё… почему Вы, – Джо обращался к пожилому мужчине почтительно, – не воспользовались отмычкой чуть раньше и что всё это, вообще, означает?
– Ничего такого, что истолковывается превратно, – не оборачиваясь к любопытному юноше (непреднамеренно тот оказался сзади), рассудительно ответил умудрённый наставник; он продолжал ковыряться в запорном устройстве и издавал характерные звуки, передававшие неприятный скрежет металла, – ты же ведь, надеюсь, не будешь против, чтобы мы отсюда без разрешения выбрались?
– Откровенно сказать, нисколько! – горячо воскликнул нетерпеливый сокамерник, приподнимая модня́чую шляпу и вскидывая кверху неестественно красивые брови. – Я только никак не могу понять: как – тако-о-е! – стало возможным и как Вас, дорогой воспитатель, прикажете понимать?
– Ты подразумеваешь, – усмехнулся Колипо, ни на секунду не прекращая освободительное занятие, – что я тебе постоянно твердил, что следует всегда поступать по человеческой совести да жить по при́нятому закону?
Ответить Рид не успел, так как раздался едва различимый щелчок; он подтверждал, что Джек успешно завершил взятую на себя непростую задачу. Едва лишь старший невольник закончил, прозвучал пронзительный крик, раздавшийся с верхней палубы; он принадлежал, по-видимому, совсем ещё юной особе.
– Поспешим?.. – вопросительно уставился Джек на вздрогнувшего воспитанника, ища у того словесной поддержки.
– Согласен! – в утвердительном ключе ответил напористый юноша, распахивая отомкнутую створку и решительно устремляясь наружу.
Они подоспели, когда корабельный старшина уже умирал, а сопротивление белокурой красавицы считалось полностью сломленным. Сейчас она прижималась четырьмя морскими разбойниками (за́ руки и за́ ноги) к промозглому полу, а злобный квартирмейстер готовился к насильственному половому сношению.
– Делай как я! – стараясь заглушить порывистый рёв могучего ветра, прокричал пожилой соратник; он приближался к крайним бандитам уверенным шагом и единым махом выхватывал у них из-за поясных ремней однозарядные пистолеты.
Молодой человек в точности исполнил предложенную рекомендацию; правда, подбежал он к противникам отдалённым, удерживавшим девчачьи конечности слева. Никто из увлечённых пиратов так ничего и не понял, пока смертельный выстрел, произведённый в бандитское ухо, не выбил дух из слишком охочего предводителя; он заставил того завалиться на до нага́ раздетую молоденькую путану. Она точно так же ни о чём ещё не догадывалась, зато не замедлила вцепиться в остервенелого недруга – впилась в небритую рожу белоснежными острыми зубками.
– Корабль наш, джентльмены! – приняв горделивую позу, провозгласил седовласый разбойник; следующим окриком он развеял любые сомнения, способные хоть у кого-то возникнуть (назвал пиратское прозвище): – Я, Джек Мортише́н, – на русском наречии выглядит «умертвитель», – новый капитан пиратского судна, предлагаю вам, грязным подонкам, развратным кретинам, поступить под мое непосредственное командование. В противном случае?.. Несогласных ждёт аналогичная участь! – он указал вторым, пока ещё не разряженным, пистолетом на поверженного в первоначальной стычке бесстыжего квартирмейстера.
Произнесённое имя, да жуткий облик недавнего пленника (представшего искателям приключений в свете совсем ином), да (что намного важнее!) вид бездыханного тела их неуёмного предводителя произвели неизгладимое, нужное трём пленникам, впечатление. Поспешно вставая и выстраиваясь в единую линию, понурые головы любезно согласились с озвученным предложением; они остались покорно дожидаться корректных распоряжений.
– Раз все согласны – свистать всех наверх! Мы отправляемся в опасное плавание, – победоносно главенствовал сам себя назначивший капитан, не забывая размахивать огнестрельным оружием. – Отдать концы! Отставших, – он подумал про тех бедолаг, что захватывали «Независимость – 2», – дожидаться не будем.
В то же самое время, когда новоиспечённый главарь произносил торжественный монолог, его молодой воспитанник энергичным, точнее пренебрежительным, жестом сбрасывал с полураздетой красавицы мёртвое квартирмейское туловище да помогал ей, учтивый, подняться. Откусив солидный кусочек разбойничьей плоти, та выплюнула его на собственного хозяина и, оставаясь с окровавленным ртом, приобрела вид мстительной фурии, справедливой и кровожадной, не знавшей ни христианского милосердия, ни человеческой жалости.
– Не гоже в таком одеянии показываться остервенелым пиратам, – сказал угодливый юноша, скидывая парчовый камзол; он передал его спасённой красавице, чтобы та прикрыла оголённые части тела, – Вам непременно потребуется, – продолжал он выдавать отменное воспитание, – подыскать чего-нибудь подходящее.
– У-у, похотливый мерзавец! – выражала Лера сплошное негодование, поочередно поднимая то дранную куртку, то рванную блузку, то испорченный лифчик.
Чтобы получше донести ретивую ненависть, злобно пнула восхитительной ножкой по мёртвой пиратской роже. Перевозбуждённая, она не до конца отдавала себе отчёт, чего же с ней действительно приключилось. Что ей сейчас требовалось – это выплеснуть куда-нибудь неуправляемые эмоции. Верная женской натуре, впадая в неконтролируемую истерику, девушка приняла́сь методично, один за другим, наносить ножные удары, «паса́я» по бездыханному телу морского разбойника. Попутно не забывала смачивать противную злодейскую рожу обильной слюной, плевками передаваемой на лицо и одежду.
– Хватит! Хватит! – вежливо, но настойчиво Джо пытался её оттащить, отстраняя от у́мершего покойника. – Он мёртвый.
– Да?! – недоумевала разбушевавшаяся красавица. – Так пусть отправляется в Ад! – И снова возвращалась к противному телу, и продолжала его тиранить миленькими ногами, давно уже изодрав тонюсенькие чулки и напрочь отломав высокие эффектные шпильки.
В то тревожное мгновение не только молодые люди занимались реальным делом. Другие участники печальной трагедии, их невольные компаньоны, немедленно бросились исполнять неоспоримый капитанский приказ. Похватав абордажные топоры, они перетянули назад подсобные лестницы и обрубили веревочные концы, крюками заброшенные на современное американское судно. Как раз в тот самый момент оттуда раздавался торжествовавший возглас «лёгкой победы»; он издавался десятками оголтелых, опьянённых от радости, глоток. Но!.. Почти сразу, едва заработали беспринципные плотники, ликующий ор внезапно затих… По прошествии не более чем пары секунд он раздался с удвоенной силой; сейчас в голосовой интонации присутствовали и гнев, и печаль, и отчаяние. Ничто теперь не связывало два удивительных корабля. Словно одноименно заряженные частицы, ведомые чьей-то злой волей, они стремительно оттолкнулись и, отдаляясь, задвигались по разные сторону: военный – от страшного урагана прочь; пиратский – в самое страшное жерло кружившей воронки. Именно сейчас, в тот жуткий момент, в блеске сверкающих молний, Мадмэ́н увидел (ТОГО), кто беспардонно похитил великолепное судно.
– Катись к Дэви Джонсу, дважды мной про́клятый Умертвитель! Опять ты угоняешь мой бриг! – прогрохотал он дьявольским голосом, значительно усиленным ветром и беспрепятственно достигшим Колипо. – Что, впрочем, у него уже входит в дурну́ю привычку, – договорил он чуть слышно, адресуя последнее выражение, единственно, для себя.
Он смотрел на уплывавший корабль, пока тот не приблизился к кошмарной воронке и пока не скрылся в замысловатых ураганных клубах, доселе им просто невиданных. «А-а-а!!!» – прорычал озлобленный капитан, оказавшийся в полном отчаянии. Буквально в то же мгновение голова команде́ра Вильямса, отсечённая, покатилась по гладкой металлической палубе. Почти сразу (не прошло и минуты) в округе всё стихло, тёмные тучи рассеялись, а бушевавшее море наконец-то поуспокоилось. Странно?! Как будто сама природа (неизвестно зачем?) устроила для отважных людей невиданное доселе жестокое испытание.
