Валерий Хаагенти
Чертовская правда
ЧАСТЬ 2
Черти в поисках Зилка
"У каждого уважающего себя черта есть хвост.
А у каждого хвоста есть свое имя."
Над просторами Евразии от таежных чащоб до херсонских степей летал зловещий издевательский смех – "Дырку от бублика вам, а не Зилка".
У сегурчанских чертей он вызывал нестерпимые душевные муки. И даже физические страдания.
Наконец над Геническим океаном воцарилась тишина и он большой интимной поверхностью раскинулся сегурчанам навстречу.
– Сука, – выругалась Катя на молодежном сленге.
Она несколько раз провернула мачете в песке, прорубая просеку к океану. Затем пристально глядя на Захарыча, сказала: "Нужно продолжить".
– Что продолжить? – неожиданно ответила Таня. – Что? Всю инфу знал только Кузьмин, он погиб.
Воцарилось тягостное молчание. Катя, Таня и Талиа резво взялись лепить поминальные пирожки.
Захарыч от нечего делать потрогал Иксдевила за Йемен.
– Ты дашь гарантию, что нас не разнесет в пыль ОМОН батьки, если мы начнем искать Зилка в белорусских лесах, спустя день после выборов? – отпихивая Захарыча, спросил Иксдевил Катю.
– И то, что Финтеза его не пригрела? Или не собирается использовать Зилка против нас? – добавила Талиа.
– В огне нельзя отыскать брод, – певуче, прекрасно сочетая японскую хайку с матерными частушками, произнесла Таня, – но, если оттолкнуться от невозможного события, то меж двух муделей всегда есть спасение.
Глядя на лица друзей она продолжила.
– Если не принимать за аксиому гибель Зилка, то нужно принять за основу поиск места его последнего вздоха с целью осознания в процессе поиска его предназначения по отношению к людям Земли.
Талиа недовольно поморщилась.
– Ты, это все кроме муделей, на военно-морской жаргон перевести можешь? – озадаченно прохрипел Захарыч.
– И что тут переводить? Таня говорит, что если Зилок слился, то надо искать место слива. Дучку по-вашему, – сказала Некада, присаживаясь к поминальному костру.
– А, так-то да, – успокоился сразу Захарыч.
– Есть мнение, что все непросто с Зилибобой, – продолжила Некада.
– Обоснуй, – возмутился Иксдевил. Он даже перестал расчесывать свой Йемен и отложил его в сторону.
– Сам посуди. Думаю Зилок это и есть отец Зилибобы, – сказала Некада.
– С какого бодуна? Вы что, на именинах у архиерея были? – от возмущения Иксдевил перешел на "Вы" и стал зловеще пошевеливать Йеменом.
Захарыч захотел снова потрогать Иксдевила за Йемен, но Катя, Таня и Талиа ударили его по шаловливым рукам.
– Читай по буквам, – невозмутимо ответила Некада.
– Зилок состоит из Zil и ok, что означает Зил настоящий. Зилибоба – это zil i boba, что означает в обсценной лексике сын Зила и бабы. И первая буква z строчная, что значит младшенький.
Воцарилось тягостное молчание.
– Наговариваете вы на нашу семью, – послышался голос Зилибобы из кустов, окрашенных в серый питерский вечер.
– А так ты здесь? Подслушивал, негодник? Двигай сюда, присаживайся, – миролюбивым тоном старшей надзирательницы произнесла Талиа.
– А он не может сесть, – хихикнула Катя, – они с Бардо там в питерских злачных кустах наглухо застряли.
– Бардо еще может говорить? – спросила Таня.
– Да, почти, – неуверенно ответил Зилибоба.
– О чем поведать пытается? О том, что Зилок бегает по тайге и тушит радужные костры. Это мы и раньше знали, – усмехнулась Катя.
– Нет, Бардо бредит, что на границе Каракорума и Гималаев есть пещера Колиз, в которой обретаются духи.
– Демоны и ангелы, что ли? – видимо переспросил Зилибоба у Бардо.
Донеслось радостное монтенегровское мычание.
– Бардо говорит, что первые упоминания о ней появились в бамбуковой книге "Шуцзин" во времена династии Ся более полутора тысяч лет назад до рождества Христова.
Зилибоба опять замолчал, потом в кустах раздались звуки бульканья и пинков.
– А вот, опять включился. Говорит, что слово Кайлас или же в другой транскрипции Колиз это анаграмма или палиндром слова Зилок.
И те, кто спускались в эту пещеру, либо погибали, либо сходили с ума.
Еще Бардо говорит, что внутри этих скал и скрывается Зилок в постоянном окружении своих сочиненных и оживленных демонов.
– Ну по мне, это все лучше чем искать его в Белоруссии, – оживился Иксдевил.
– Море горбатое Зилку в дучку, – сказал Захарыч, – будем собираться.
– Ты хотел сказать, как добираться до Гималаев будем, – ласково спросили Захарыча Вэб и Гарик.
– Мы-то понятно как, президентским спецбортом. Некада и Алекс Кло на своем трамвайчике. А другие как?
Иксдевил заржал и закрутил Йемен в офигительно-омерзительный вопросительный знак.
– А вы за других не беспокойтесь, лучше о своих мозолях позаботьтесь, – сказал он.
– Катя и Таня, как туристы, обычным рейсом в Катманду полетят, далее на своих гарпиевых крыльях. Мишкa и Бардо как всегда в последний момент появятся, может и Зилибобу с собой прихватят.
– Ага, спецбортом, – Иксдевил бросил ржать и покосился на Талиа, – все спецборты в Беларусь отправили. Ножками придется, по пути Пржевальского.
– А мне надо ребенка в школу подготовить, – сказала Талиа.
– То-то я смотрю ты все рвешь и мечешь, рвешь и мечешь. Уже 32 учебника порвала, – сказал Захарыч и многозначительно громко для всех почесал свою манту.
– Ты опять спецом глухие и звонкие согласные в слове манту попутал? – угрожающе ласково спросила Захарыча Некада.
– Ниче не путал, мореманы не матерятся, – с достоинством ответил Захарыч, а манта это вид скатов, рыба такая.
– И не лапай ты мой Йемен. Думаешь свой хвост в крендель скрутил, так и Торквемады на тебя не будет? – не сдержался Иксдевил.
– Да че вы понимаете в военно-морском деле, бакланы сухопутные, – оскорбился Захарыч, – это тройной морской у моего Ланселота, а не крендель вовсе.
Услышав это, Таня и все остальные поначалу старались сдерживать смех, но безуспешно.
– То-то я смотрю, что твой Ланселот Озерный все в сторону катькиной Гвиневры целится, – утирая слезно-гомерический смех, сказала Некада.
– А это уж мое личное дело, Девятый вал вам всем в дучку, – недовольно отрезал Захарыч, – поехали.
В беспредельном пространстве каменные хребты в пятидесяти оттенках серого и морской синевы изломанными волнами накатывали друг на друга.
Тысячи фантастических бликов искрились на склонах ледников Каракорума и Гималаев разноцветной палитрой.
На небольшом плато у гребня одной из горных вершин началась движуха.
Глубоко внизу за обрывом редкими желто-зелеными звездами вспыхивала хвоя еле различимых сосен и пихт.
– Ну вот, мы почти и на месте, – сказала Таня приземлившейся Кате, – первыми прилетели. Та, поеживаясь, стала сворачивать широкие крылья.
Через пару минут утробно и жалостно прозвучал паровозный гудок. Девушки помогли Некаде и Алексу Кло выбраться из прибывшего и заиндевевшего вдрызг трамвайчика.
Алекс Кло протянул Кате сверток.
– Это что? – спросила она, развернув бумагу и показывая булыжник.
– Талиа в последний момент посылку в трамвайное стекло запустила, – синими губами сказала Некада, – оттого и продрогли малость.
Таня протянула фляжку.
– Бурбон? – оживляясь, спросил Алекс Кло.
– Бурбон, бурбон, другого не пьем, – машинально ответила Катя, рассматривая бумагу.
– Это карта из учебника по географии за шестой класс.
– Дай-ка взглянуть, – сказала Таня.
В это время снег на леднике справа зашевелился. Из пласта снега выполз перископ подводной лодки. В перископе можно было ясно различить глаза сливово-ягодного братства Иксдевила и Захарыча.
Вслед за перископом, стряхивая с себя стебли пшеницы и проса украинской степи, появилась и рубка подводной лодки.
– Еще двое подтянулись, – сказала розовощекая Некада, с сожалением растирая последние капли живительного бурбона.
– Нет, как точно мы приземлились, – продолжила Таня, окончательно определившись по карте.
Она глянула на восток.
– Вот же Джомолунгма, а вот и Эверест, – закончила Таня, повернувшись лицом к западу.
– Мы как раз там где надо, посередине между двух этих вершин.
– Привет, дай-ка, – подошедший Иксдевил перевернул карту.
На обратной стороне злой и витиеватой вязью на санскрите клубились строки.
– Что такое ексель-моксель, едрит-мадрид, ешкин кот и еханный бабай, – перевел Захарыч, склонившись над плечом Иксдевила.
– Наверное домашнее задание школьникам из нового учебника, – сказал Алекс Кло.
– А, ну тогда ясно, почему Талиа 32 учебника порвала, – сказала Некада.
Ее слова заглушил топот копыт. Из-за поворота появилась тачанка, на которой восседали Вэб и Гарик.
Лихо осадив коней и сделав изящный разворот "газ+тормоз+газ", Вэб и Гарик, замаскированные под буддийских монахов, выбрались из тачанки.
Вэб прихватил с собой "Максим", а Гарик иконописный портрет Якова Блюмкина, заботливо украшенный хоругвями.
– По дереву роспись? – завистливо спросила Катя, кивая на Блюмкина.
– А то, – ответил Гарик, – дед завещал. Так и сказал, будешь унучик в Гималаях, непременно возьми и размести у пещеры Смерти. Там Блюмкину самое место.
– Кстати, где пещера-то? – в восьмой раз опоясавшись пулеметной лентой, спросил Вэб.
– Ну вот на фига, он тебе в пещере? – покосившись на пулемет, спросил Алекс Кло, – рикошетом всех нас положишь.
– На входе поставим, – авторитетно объяснил Вэб, – басмачи за нами следом идут, недобили их, гадов, в гражданскую.
– Так где пещера-то? – переспросил Иксдевил.
– Да вот она, – выбив ногой неприметный клин, ответила Таня.
У всех на глазах снег и часть каменной стены склона скользнули вниз, обнажая темный разлом, на входе в который торчали обломки трухлявых жердей с обрывками культовых лент и хвостов полорогих. Иксдевил разметал останки древних культов. Подошли все остальные. Они увидели неровные древние ступени, вырубленные в скале и ведущие вглубь пещеры. Сухой холодный воздух из разлома коснулся их лиц. Однако, глухой рев заставил их остановиться. На плато, вихляя, опускалась первая ступень Фалькон-9 Илона Маска. Рев тормозного двигателя смолк и громадный стакан ракеты встал на край плато. Секунду-другую он еще, покачиваясь, держался, но края обрыва поползли вниз и Фалькон рухнул в пропасть.
В последнее мгновение из него, как черти из табакерки, выскочили Бардо и Мишка.
– А вот и мы, – как ни в чем ни бывало заявил Бардо, прислушиваясь к грохнувщему из пропасти взрыву.
– А где Зилибоба? – с ошарашенным видом спросила Таня.
– Нет с нами нашего друга, почил он в коме, – с ноткой душевной скорби сообщил Бардо и плотоядно ухмыльнулся.
– В какой коме? Как почил? – наперебой раздались недовольно-радостные голоса.
– Искусственной, – сухо сказал Мишка, – прикрутил себе две капельницы, в одной "Хайнекен", в другой "Амстел". Лег у плинтуса, всплакнул, сказал – "Похороните меня вместе с Гринписом", еще раз всплакнул и с блаженной улыбкой на челе бодренько отошел в кому.
