Валентина Николаевна Раскач
Не сотвори себе кумира
Сыщик упорно прочесывал материалы, собранные по делу убитой гражданки Лариной.
– А, вот еще результаты поиска черного «Мерседеса». Когда адвокат Никонов натолкнул меня на мысль, что мы проворонили возможного свидетеля преступления на «Мерседесе», я очень надеялся, что мы сможем найти его. Леша Алексеев хорошо поработал тогда с камерами дорожного видеонаблюдения. Но, оказалось, что по проспекту (который хорошо оснащен камерами) этот шикарный внедорожник ехал без номеров (номера были сняты). Выехал «Мерседес на проспект из маленькой улочки, на которой нет камер, обратно тоже свернул в крошечный закоулок без видеонаблюдения. Хорошо, что удалось рассмотреть парня за рулем этой шикарной машины. Водитель был в темных очках, одет в белую толстовку с длинными рукавами и с капюшоном, причем капюшон был напялен на голову (и это в такую-то жару). Видно было, что парень маскируется.
Майор тогда очень удивился, когда Леша сказал ему, что такую одежду сейчас носят «мажоры» в любую погоду, и называл этот балахон каким-то неприличным (на слух сыщика) словом – «худи». Вспомнив это, майор рассмеялся: «Надо же такое придумать!». И вернулся к выводам, которые они тогда сделали по этому эпизоду:
– Тогда мы, собравшись группой, ведущей расследование, в полном составе, пришли к выводу, что, скорее всего, сынок богатого папаши взял без разрешения родителя шикарную тачку, поэтому так тщательно маскировался. Наш вывод, что на такой заметной машине убийца не мог приехать, подтвердила одежда водителя (он был одет, простите за выражение, в белое худи, а не в черную футболку).
Майор Пронин озадаченно схватился за голову:
– Что ж, получается, прям по пословице: «Куда не кинь, всюду клин» – огорченно заключил майор Пронин. Но решил не париться, а еще раз сбегать в отдел доставки секретной почты.
– Посмотрим, что там нарыл этот бравый следователь Воробьев по убийству гражданина Воронина. Вряд ли, кроме непонятной улики – телефона Лариной, есть еще что-то существенное. А иначе, не спихнули бы на нас дело после месяца проработки.
Катя ехала с работы, и, как всегда, в машине, ее, от нечего делать, накрывали воспоминания. Обычно, Катя во всех подробностях мусолила какой-нибудь эпизод своей жизни, который беспокоил ее своей незавершенностью или, наоборот, в котором ничего нельзя уже изменить. Но у Кати было хорошее качество, не терзать себя, а принимать события жизни, как есть. Иногда ей казалось, что это – такое приспособленчество, но, что сделаешь, такой характер. Возможно, это помогало ей всегда быть уравновешенной, пребывать в хорошем настроении в любых ситуациях.
Правда, один раз за свою жизнь Катя «восстала», когда решила расстаться с Денисом. После этого ее жизнь круто изменилась, произошло много неожиданных событий, одно просто трагическое – убийство Дениса. Сегодня Катя опять вспомнила этот ужасный день, да еще, день накануне, когда она стала невольной свидетельницей другого убийства.
– Интересно, прошел практически месяц, а эти горе-следователи, которые просто не слезали с меня первые два дня после убийства, вдруг оба затихли. Говорили, еще позвоним, вызовем вас в следственный комитет – ан, нет, как в воду канули. Наверняка, бурная деятельность обоих горе-сыщиков, закончилась просто пшиком. А все потому, что вместо того, чтобы искать настоящих убийц, они все усилия направили на то, как бы все спихнуть сначала на Дениса, а когда случился облом, на меня (якобы у меня есть мотив). Надо им помочь, я уже сегодня в нашем киоске при издательстве купила детектив «Мой кумир», который так и не успела дочитать, когда отбирала в печать. Мне кажется, там события развиваются почти, как в нашей ситуации, какая-то очень схожая канва. Мне уже эта книжка помогла вспомнить, где я могла видеть лицо убитой любовницы Дениса, может и сыщик из детектива окажется потолковее, натолкнет на ответ, кто убийца.
Дальше Катя стала вспоминать день похорон Дениса. Она второй раз в жизни присутствовала на похоронах близких людей. Первый раз, когда хоронили папу. Но тогда все понимали, что он отмучился. Папа так долго болел, умер в ужасных страданиях, поэтому для него переход из жизни земной в жизнь вечную был просто освобождением от мук земных. Скорбь тогда была тихой и печальной.
Денис же умер в двадцать восемь лет, не своей смертью, и здесь скорбь была очень острой, поднимающей в душе чувство несправедливости – за что так рано? В такой момент хотелось остаться в камерной обстановке, чтобы присутствовали только очень близкие люди. Но обстановка на кладбище была далека от камерности.
Кате была в ужасе оттого, что на кладбище образовалось какое-то невероятно большое скопление незнакомых людей, многих из которых она видела впервые. Единственное, что, пожалуй, радовало ее глаз среди этой огромной безликой массы, так это – возвышающаяся над всеми фигура ее свекра, такой исполин – «кедр сибирский». Матвей Тимофеевич практически вернул свою обычную форму. Он уже не был похож на того жалкого старика, которого Катя увидела в день, когда пришло трагическое известие.
– Слава богу, что никто, кроме меня не видел Матвея Тимофеевича таким в тот день – подумала Катя.
Между тем, все эти незнакомые люди, так и норовили, подойти к Кате и сказать несколько слов утешения. Она переглянулась с Матвеем Тимофеевичем, ей показалось, он ей подмигнул, похоже, он чувствовал тоже, что и она. Особенно приставучей оказалась теперешняя сожительница свекра, она висла то на Матвее Тимофеевиче, поглаживая его по руке, и шепча что-то ему на ухо, то через какое-то время поделывала такой же фокус с Катей. Катя, хоть убей, не помнила, как ее зовут. Женщины, рядом с Матвеем Тимофеевичем менялись так часто, что всех не упомнишь. Кате в конце концов это надоело, она попросила подружек, которые тоже пришли на кладбище, взять ее под руки с двух сторон. Спустя несколько минут, она увидела, что Матвей Тимофеевич также схватил под руки тетю Клаву и маму Кати.
Но, оказалось, что ритуальное действо на кладбище, это только часть сегодняшних массовых мероприятий. За ним следовали поминки, для которых был приготовлен ресторан, располагающийся на верхнем этаже одного из супермаркетов, которым владел Матвей Тимофеевич. Когда Катя вошла в этот ресторан с бесконечным количеством столов, уставленными всякой всячиной, прикинув, что здесь будет, она про себя сразу безрадостно решила:
– Марлезонский балет – часть вторая!
Мама Кати и подружки отпросились с этого действа, сославшись на какие-то неотложные дела. Получалось, у Кати оставалось только два близких человека (тетя Клава и свекор) среди всей этой массы поминающих, заполнивших весь ресторан.
– Интересно, а почему Матвей Тимофеевич не позвал никого из университетских друзей Дениса? Муж же, насколько мне известно, поддерживал с ними приятельские отношения, хотя вращался уже совсем в другой сфере деятельности. Наверно, просто не сообразил, потом ему сейчас не до этого, надо было где-то узнавать телефоны друзей Дениса (в этом деле я, точно, могла помочь свекру).
Посидев за столом не больше сорока минут, выслушивая от каждого оратора, какой Денис был хороший специалист, а, главное, человек необычных достоинств, Катя вдруг почувствовала, что Матвей Тимофеевич толкает ее в бок. Она поняла, что он хочет ей что-то сказать, чтобы не слышали другие. Катя наклонилась к нему, и Матвей Тимофеевич заговорщически прошептал ей в самое ухо:
– Катюша, не могла бы ты изобразить, что тебе стало плохо, ну, что-то, типа, обморока. Тогда мы с Клавой будем вынуждены отвезти тебя домой. Ты меня поняла? Пора сматывать отсюда удочки. Шепни про наш план Клаве, она рядом с тобой сидит. Мы поминки устроим у тебя в квартире, помнишь, как тогда?
Катя в ответ, испугавшись, что свекор потащит за собой свою «временную жену», прошептала в ответ:
– Насчет обморока, не волнуйтесь, не зря же, я ходила в школе в драмкружок. Только, как быть с вашей женой, она тоже пойдет с нами?
– Кать, ты что, какая это жена, просто балерина, которая временно квартирует у меня. Я ее оставлю здесь моим полномочным представителем, ей точно понравится такая ипостась.
Катя так вошла в предложенную свекром роль, что, кажется, кровь отлила от лица, и ей на самом деле стало дурно. Потом тетя Клава рассказывала, как это выглядело со стороны: Катя вдруг стала белой, как мел, потом стала медленно сползать со стула на пол. Но упасть ей не дали, подхватившие ее тетя Клава и Матвей Тимофеевич. Так, волоча Катю под руки, троица заговорщиков, выбралась из ресторана. У выхода из здания супермаркета их уже поджидала машина, свекор вызвал своего шофера еще будучи в ресторане.
Сейчас Катя вспоминала, как, по-настоящему, можно сказать, по-семейному прошли поминки у нее дома. Не успели Катя с Матвеем Тимофеевичем помыть руки, а проворная тетя Клава уже соорудила в кухне почти такой стол, как и Катя в прошлый раз, но откуда-то на столе загадочным образом появился еще и холодец. Тетя Клава сказала, что, как знала, на всякий случай, с вечера приготовила любимое блюдо Матвея Тимофеевича, да еще сделала своего хренка к нему.
Сидели очень долго до позднего вечера, вспоминали Дениса, причем на этот раз говорили все, а больше всех тетя Клава. Было так задушевно, причем, приходило успокоение. Все, потихоньку, плакали, но то были слезы, приносящие облегчение. Эти слезы притупляли боль от несправедливости произошедшего, помогали смириться с судьбой.
На этот раз тетя Клава проследила, чтобы Катя тоже, хотя бы помаленьку, поднимала рюмку и закусывала. Она знала, что Катя не употребляет крепкие спиртные напитки, поэтому нашла среди запасов спиртного, привезенного шофером еще к прошлому застолью, красное вино, и не забывала регулярно подливать Кате. Сама же тетя Клава вместе с Матвеем Тимофеевичем пила водку.
Катя чувствовала, что запьянела, поэтому к концу застолья не сразу врубилась, когда свекор стал говорить про какое-то завещание. Она поняла только, что разговор идет о финансах, поэтому весьма невежливо перебила его, думая, что он напоминает ей о имуществе Дениса, которое на ней оформлено.
– Матвей Тимофеевич, как я вам уже говорила (может. вы этого не усвоили прошлый раз), я хочу, чтобы все, что на мне записано, вы оформили на себя. Понимаете, меня, на самом деле, такая неправильная ситуация очень тяготит.
– Кать, ты не поняла, не расслышала, что я тебе повторил два раза? Я тебе втолковываю: я на днях по горячим следам, чуя, как жизнь непредсказуема, составил завещание. Раньше я об этом как-то не думал, потому что был у меня законный наследник, которому и так бы все досталось.
Опять, словно очнувшись ото сна, появилась новая Катя, как тогда, в кабинете следователей. Она вспомнила, что умеет отстаивать свою правоту. Правда, последний месяц Катя была прежней безропотной мямлей, охотно соглашающейся со всеми подряд. Она уж думала, что тогда на опросе-допросе был просто случайный выплеск эмоций, что такое больше не повторится с ней. Ан, нет, Катя опять почувствовала необходимость отстаивать свое мнение. Она торопливо перебила свекра, выпитое вино прибавляло ей смелости говорить без обиняков:
– Матвей Тимофеевич, вы видно выпили лишнего и не усваиваете, что я вам твержу, вам надо в свое завещание включить то имущество, которое не по праву принадлежит мне. А, как вы это сделаете, если все записано на мне? Понимаете, надо срочно переписать имущество Дениса на вас. Неужели не понятно?
Тетя Клава с удивлением слушала перепалку, не очень понимая, что за базар? Чтобы стало понятней, она налила себе стопку водки, и махом выпила ее, закусив соленым огурчиком. Между тем Матвей Тимофеевич пытался разъяснить Кате свою позицию:
– Катюша, скажи мне, что ты так привязалась к имуществу, которое на тебе записано, чем оно тебе помешало? Сколько, семь или восемь лет, не помню, оно прекрасно числилось на тебе, и ты не возникала, а что сейчас торопишься спихнуть все с себя? Что поменялось, тебе ничего не надо будет делать по бизнесу, пока я жив, все у меня под контролем, за квартиры и дачи я буду платить. Тебе на карточку ежемесячно буду скидывать энную сумму, ну, чего ты так засуетилась, Катя?
– Как так, ничего не поменялось? Нет Дениса, значит, теперь все должно быть по другим правилам – возмущалась Катя.
– Катюша, пока мы живы, правила будем устанавливать сами. Я скажу тебе больше, только ты не горячись. Все, что у меня есть, я распорядился после своей смерти оставить тебе. Но ты не волнуйся, умирать я в ближайшем будущем не планирую.
Катя вообще впала в ступор, не понимая, что за сумасшедшая идея вдруг взбрендила Матвею Тимофеевичу. А он как ни в чем ни бывало продолжал втолковывать ей, что это – обдуманное решение, к которому он пришел не трезвую голову.
– Кать, ну вот подумай спокойно, кому мне все оставить, кто у меня, кроме тебя и Клавы, остался? Родных у меня нет, всех бывших жен я не обидел, все они, хотя и не стоили того, получили от меня хороший куш. Куда все девать? Можно, конечно, завещать детскому дому, в котором я вырос. Но разворуют, «собаки», детям все равно ничего не достанется! Я уже перечислял туда деньги, а когда приехал с проверкой, оказалось, что все испарилось, вроде, никто ничего и не присылал. Но ты не переживай, умирать я не собираюсь, все будет, как при Денисе, ну, уважь ты меня. Единственный тебе наказ, не обижай Клаву, если что со мной случиться. Понимаешь, почему я так поступаю, ты – единственный человек, которого я встретил на своем пути, у кого не загораются глаза при виде денег. Какие-то у тебя другие ценности, если честно, я и сам-то не очень понимаю какие.
Катя уже не возражала, слушала молча откровенный монолог свекра. Хотя в его рассуждениях была совершенно четкая логика, а Катя всегда искала логику в своих и чужих поступках, но все ее существо внутренне сопротивлялось такому повороту событий. Но все же, наверно, сыграл роль ее приспособленческий характер – пришлось согласиться с таким раскладом. Тетя Клава, слушая Матвея Тимофеевича, все время согласно кивала головой, не забывая, под шумок, опрокидывать одну стопку за другой. А свекор на этот раз прикладывался к рюмке очень сдержанно.
Сейчас в машине, опять прокрутив этот разговор, Катю все равно не покидало ощущение, что все это, как-то неправильно. Вроде и согласилась со свекром, а осадок остался. Но вот уже Катя въезжает в свой двор, так что – долой все грустные мысли! Сейчас тетя Клава начнет откармливать Катю, как поросенка на убой, приговаривая, что она, все еще похожа на бледную поганку. Бороться с этим бессмысленно, поэтому лучше расслабиться – и получать удовольствие. Но, чтобы компенсировать плотный ужин, который ее ждет, Катя пешком поднялась на десятый этаж.
После душа и ужина Катя планировала сесть почитать заинтересовавший ее детектив, который она так и не смогла дочитать, когда отбирала его в печать. Она уже примостилась на диване в гостиной, взяла, купленную сегодня в издательстве книжку, но не тут-то было. Тетя Клава подсела, удобно устроилась в кресле рядом с диваном и молча ждала, когда Катя оторвется от книжки. Катя чувствовала, что тете Клаве хочется с ней поговорить. Она понимала, что тетя Клава сейчас перенесла на нее свою любовь к ненаглядному «сыночку», особенно это проявилось после «поминок на троих» в этом доме. Пришлось отложить детектив в сторону.
– Тетя Клава, я чувствую, вы хотите что-то у меня спросить, или, может быть, рассказать мне, не так ли?
– Катюша, как ты догадалась?
Тетя Клава спросила так удивленно, как будто трудно было понять ее маневр.
Катя, понимаешь, я все время думаю, почему вы с Дениской решили развестись? Может, если бы вы жили вместе, все бы вышло по-другому, он бы остался жив? Ты, только не обижайся, я, наверно, не в свои дела лезу, но эта ерундовина не дает мне покоя.
– Тетя Клава, если честно, я тоже над этим задумывалась. Но, как ни крути, связать это трудно. Денис был убит на работе, полиция еще не раскрыла преступление, но, мне кажется, если это случилось на работе, значит, имеет какое-то отношение к бизнесу, хотя мне трудно даже представить, какие мотивы. Денис умел все возникающие коллизии ловко улаживать, Матвей Тимофеевич говорил, что ему самому можно у Дениса поучиться тому, как сын разруливает конфликты интересов, говорил, что не зря Денис получил дипломатическое образование.
– Кать, ты мне попроще объясняй, без сложных слов, а то чего-то намудрила, «колизеи», какие-то.
– Извините, тетя Клава, коллизии это – столкновение интересов, больше не буду.
– Катюша, я думаю здесь дело не в бизнесе, и не в твоих «колизеях». Вот вы мне ничего не говорили, а на кладбище я узнала, что у Дениски была будто бы любовница, и ее тоже убили. Ну, вот те крест, не было у него никакой любовницы. Врут все люди, наговаривают на него. Надоедала ему какая-то шалава, это – правда, так он телефон отключал, когда она трезвонила. Еще несколько раз она к нам домой ломилась, а Дениска велел ее не пускать. Какая же это любовница, спал все время дома, один, как перст. Я даже удивлялась, мужик три месяца без бабы, это же – просто монах. У Матвея Тимофеевича никогда такого не случалось.
Тетя Клава говорила с яростной страстью, чувствовалось, что ей до сих пор обидно, что люди наговаривают про ее любимого «сыночка».
– Я с Денисом три месяца прожила, когда вы разъехались, он ни разу никого не приводил, а тебя все время вспоминал, разговоры о тебе заводил со мной. Я, правда, на тебя злилась, думала, грешным делом, что ты «кобеля» завела, а теперь вижу – и ты одна. Чудно это, не по-людски, зачем было разъезжаться? Так, вот слушай дальше, я думаю, его убила шалава, которую он обидел, тем, что наплевал на нее, а потом шалава и с собой покончила.
– Тетя Клава, старушки Марпл из вас не получилось. Вы нарисовали просто кровавую трагедию в духе Шекспира, правда, что-то не припомню, чтобы у Шекспира были сыщики, расследующие убийства, да и старушка Марпл тогда еще не родилась. В общем, все случилось не так: эта, как вы говорите, «шалава» была убита днем раньше, чем Денис. Помните, как к вам приезжали сыщики из полиции, они тогда подозревали, что Денис ее убил, потому что у него был обнаружен телефон этой женщины, причем с его отпечатками на нем. Но ваши показания спасли Дениса от вздорных обвинений.
Тетя Клава просто зашлась в негодовании:
– Если бы я тогда знала, что они подозревают моего «сыночка», я бы их метлой спустила с десятого этажа.
– Ну, и не помогли бы тогда Денису, а так ваши показания все прояснили.
– Нет, Кать, ну, ты подумай, обвинять невинного человека, который и ответить им ничего не может в свое оправдание!
– Я им тогда приблизительно вашими словами сказала то же самое. Но, они и меня подозревали в убийстве Дениса, говорят, мотив есть, все имущество достанется мне.
И вдруг тетя Клава выдала фразу, голосом утомленной аристократки:
– Я разочарована работой нашей полиции, больше детективов про нее смотреть не буду.
Катя не могла удержаться и расхохоталась.
Посиделки с тетей Клавой нарушил звонок Катиного телефона, на смартфоне высветилось лицо Вики.
– Привет, Катюша, ты дома? Я тут недалеко, можно к тебе зайду, есть разговор.
– Вика, привет, буду очень рада, ты еще не ужинала? Вот здорово, тебя сейчас тетя Клава накормит лучше, чем в шикарном ресторане.
Когда Вика вошла, Катя заметила – подруга явно перевозбуждена, что для уравновешенной Вики было очень необычно.
«Не иначе что-то стряслось» – подумала Катя, но решила с порога не задавать ненужных вопросов, а выяснить все после ужина. Тетя Клава на радостях, что ее стряпня пользуется сегодня повышенным спросом, начисто забыла про дедуктивные умозаключения, и проворно бросилась подогревать свое коронное блюдо, запеченное в горшочке.
Зная, что Вика всегда отличалась отменным здоровым аппетитом, который совершенно не сказывался на ее точеной фигуре модели, и видя, как она через силу запихивает в себя вкуснейшее блюдо, Катя поняла, что случилось, что-то из ряда вон выходящее. Но Вика была очень воспитанной девушкой, поэтому она никак не могла позволить себе обидеть тетю Клаву, которая скромно ждала заслуженной похвалы. Когда Вика наконец справилась с ужином, и высказала все положенные восторги по этому поводу, даже Катя вздохнула с облегчением.
Девушки наконец покинули кухню, оставив там тетю Клаву, и перешли в гостиную. Наконец, Вика, кажется, собралась с духом и обратилась к Кате с совсем уж неожиданной просьбой:
– Катюша, у тебя есть выпить чего-нибудь крепкого, мне необходимо это для храбрости?
Катя была в шоке, но не подала виду. Пошла спросить у тети Клавы, которая радостно сообщила, что в гостиной в баре полный ассортимент. Катя открыла бар, и предложила Вике на выбор целую батарею бутылок с красивыми этикетками, потому что сама плохо разбиралась в крепких напитках. Все это время в гостиной повисла какая-то напряженная тишина, такого раньше с подругами никогда не бывало. Это продолжалось минуты три, пока Вика с трудом, неумело открывала бутылку (как показалась Кате, она ее не выбирала, а взяла первую подвернувшуюся под руку). Потом достала самый большой бокал, наполнила его наполовину, и зажмурившись, с трудом выпила содержимое, после чего долго не могла откашляться. Катя с ужасом смотрела на аттракцион, исполненный подругой, и ждала самого ужасного известия. Она еще помнила слова лиха, о том, что «самое интересное» впереди. И, наконец, откашлявшись, Вика начала говорить.
– Катя, я должна сделать тебе страшное признание – и замолчала.
Катя оцепенела от ужаса: «Господи, да говори же ты поскорей» – взмолилась про себя Катя. И через продолжительную паузу Вика, наконец, начала говорить:
– Я много лет скрывала от тебя эту тайну, думала, что она так и умрет вместе со мной. Но, сейчас, когда передо мной такое искушение, и я не в силах устоять перед ним, я должна тебе во всем признаться.
Катя подумала, что с Викой происходит что-то очень странное, она использует лексикон девушки девятнадцатого века. Вика такая острая на язычок, любящая ввернуть крепкое словечко, говорит не своим, каким-то чужим языком. Между тем подруга продолжала:
– Помнишь, когда нам было по девятнадцать лет, ты меня и Наташку пригласила на свадьбу, твою и Дениса, вот тогда это со мной и случилось.
Тут Катя немного успокоилась, когда поняла, что дело было давно, а сейчас вроде ничего не произошло. Она попросила Вику «не тянуть кота за хвост», а перейти к делу:
– Вик, ну, ты можешь побыстрей, говори по существу, что случилось на моей свадьбе, это было так давно, столько воды утекло, вот и Дениса нет с нами.
– Катя, понимаешь, я на твоей свадьбе влюбилась, и не просто так, а, похоже, на всю жизнь. Но ты не подумай, ничего такого не было, у меня это – чисто платоническая любовь, вроде, как у Петрарки к Лауре.
– Вик, ты что в Дениса влюбилась?
– Нет, что ты, причем тут Денис?
– Господи, не пойму, влюбилась, и хорошо, чего терзаешься, кто он, вроде никаких чудовищ у меня на свадьбе не было, все очень приличные ребята, в каждого, не грех влюбиться.
– Да, в том -то и дело, что я не в ребят влюбилась.
– Это – становится интересно, неужели у тебя проблемы с ориентацией? Постой, ведь, ты три года была в нормальном браке, Петька просто убивался, когда ты его бросила. Что-то, Вика, ты мне морочишь голову.
Катя уже совсем успокоилась, поняла, что все живы и здоровы, правда, если у Вики проблемы с ориентацией, надо пойти к психотерапевту, и в первую очередь подлечить психику, хотя ей не верилось, что проблема в этом, казалось, подружка просто мутит.
– Кать, ты что, вообще оборзела, что ты мелешь, какая еще ориентация, можно подумать, ты меня первый год знаешь.
– О, узнаю подругу, вернулся лексикон двадцать первого века. Может тогда нормальным языком объяснишь, в кого ты влюбилась на моей свадьбе.
– Кать, отвернись не смотри мне в глаза, мне стыдно. Ну, ладно, Кать, только не осуждай меня. Катя, я влюбилась в Матвея Тимофеевича.
Катя от счастья, что все хорошо, что лихо, кажется, затихло со своими проделками, весело от души расхохоталась.
– Кать, ты чего смеешься – осторожно спросила Вика, видя, как подруга просто покатывается от смеха, причем он такой заразительный, что и сама начала хохотать вслед за Катей.
Испуганная тетя Клава прибежала из кухни, узнать, что за кобылицы завелись у них дома, и не дождавшись ответа, начала смеяться вместе с девушками. Когда приступ смеха стал постепенно угасать, тетя Клава побежала на кухню и принесла клюквенного морса для успокоения, она утверждала, что это верное средство – обязательно поможет. Морс действительно подействовал целительно, и подруги смогли продолжить задушевный разговор.
– Вика, это чудесно, что ты влюбилась в Матвея Тимофеевича, он мне недавно жаловался, что его за всю жизнь ни одна женщина не полюбила больше, чем его деньги. Не понимаю, в чем проблема, почему все так тайно, что тут скрывать? Может если бы раньше призналась ему, у вас бы уже куча детишек бегала?
– Катюша, о чем ты, я просто тайно о нем мечтаю, разве я могу сама признаться. Я и замуж за Петю вышла, думала, если не убить это чувство, то по крайней мере заглушить удастся. Но ничего не вышло, только Петю зря мучила. Кать, а ты говоришь, что Матвея Тимофеевича никто не любит, но, он все время с какими-то женщинами живет. Я давно хотела спросить тебя, почему у него жены так часто меняются?
– Да, это не жены, а просто подруги, он так говорит. Свекор решил, что четырех женитьб, да всех неудачных – ему выше крыши, хватит, поэтому теперь у него только временные спутницы. Так, Вика, ты сказала, что сейчас ты не можешь устоять от какого-то соблазна. В чем дело, кто тебя искушает, неужели сам Матвей Тимофеевич?
– Ну, вот с этим я как раз к тебе пришла посоветоваться. Помнишь, Денис устроил меня к себе в супермаркет на хорошую должность, я там очень быстро продвинулась (университет не зря кончала), теперь я – директор по логистике, это очень хорошая должность, и по зарплате, и вообще считается престижной. А тут, представляешь, звонит мне сам Матвей Тимофеевич, вызывает к себе в офис, он же теперь бизнес Дениса Матвеевича взял в свои руки. Я вся такая, ни жива, ни мертва, представляешь, мой кумир сам меня к себе вызывает и делает мне такое предложение.
Катя не удержалась, перебила подругу: «Вика, что правда, замуж зовет?»
– Катюша, ну какой замуж, я подумала, что он меня, небось, и не знает, только прочитал мою анкету, узнал, что я МГУ кончила, и быстро у Дениса Матвеевича продвинулась. А он мне знаешь, что при встрече сказал?
– Откуда, мне ваше лицо знакомо, мы где-то определенно встречались?
– Я ему объяснила, что ты – моя подруга, что дружим мы фактически с роддома (наши мамы в одной палате рожали). Кать, когда он прямо на меня смотрел, так я к нему чувствовала совсем не платоническую любовь, во мне просто кипела страсть. Честно, со мной такого никогда раньше не было – я была готова отдаться ему прямо там в кабинете. Но он мне ничего такого не предложил, а сказал, что рассматривает новый бизнес-проект, хочет объединить центры логистики всех его супермаркетов, а меня сделать генеральным директором по логистике. Представляешь, мой кабинет теперь будет рядом с его, мы будем видеться каждый день. Кать, но я тебе как раз пришла сказать, я не устою, если он на меня обратит внимание. Я готова быть его временной подругой, спутницей, кем угодно, если позовет, я побегу за ним куда угодно. Но, если позовет сам, я навязываться не буду. Кать, ну, чего ты молчишь, ты меня осуждаешь?
– Если честно, Вика, я тебя не осуждаю, а завидую тебе черной завистью. Мне не удалось испытать таких чувств, но, кто знает, может все еще впереди?
– Кать, а разве у тебя с Денисом не было любви, нам со стороны казалось, что у вас с этим все в порядке?
– С Денисом у нас была иллюзия любви, вот с этой химерой мы прожили восемь лет.
– Кать, можно я еще выпью, очень хорошо пошло, я, наконец-то, излила свою душу.
– Вик, смотри не спейся от своей любви, а как ты, кстати, поведешь свою машину?
– Я вызову такси, а за машиной приеду завтра – сказала счастливая Вика, осушая бокал. Для нее радостным сюрпризом стала реакция подруги на ее признание («Вот уж не ожидала!).
В это самое время в своем рабочем офисе сидел Матвей Тимофеевич. Вроде и дел уже не было, но вовсе не хотелось ехать домой, где его ждала эта приставучая балерина.
– Как я баб так выбираю, что не успею переспать, а хочется избавиться, может, во мне что-то не так? Но эта балерина точно меня уже достала, надо бы спросить, что ей подарить, чтобы она уехала к себе домой без крокодиловых слез. Но как бабу по внешнему виду определишь, какая она на самом деле? Все издалека хорошие, а как начинаешь жить вместе, чувствуешь, что опять с браком выбрал.
Матвей Тимофеевич крепко задумался над трудной философской проблемой: «Как найти простое человеческое счастье?»
– Может мне много надо? – задал себе вопрос мыслитель, и тут же сам на него ответил:
– Совсем немного – чтобы проснуться, а на плече голова женщины, которая ждет от тебя только любви, смотрит на тебя восторженными глазами, в которых ты тонешь. Этот взгляд полон желания обладать только тобой, и в тебе поднимается встречное желание, и вы сливаетесь в единое целое, которое приносит вам плоды любви. Женщина не боится испортить свою фигуру, а рожает детей столько, сколько бог даст. Такая женщина не будет у тебя клянчить бриллианты, она считает лучшими подарками детей, которых вы вместе смастерили. Да, все это – утопия! В мои сорок семь лет пора бы уж понять, что я – уже взрослый мальчик, и о сказках надо забыть.
Матвей Тимофеевич не мог понять, что сегодня его так растревожило, «разбередило старые раны», подняло со дна уставшей души грезы о какой-то сказочной любви. И тут вдруг он понял, у него из головы не выходит восторженный взгляд Катиной подруги. Когда она на него так смотрела, что-то тревожное екнуло у него в сердце, как-то сильнее оно забилось.
– Ну, что я старый дурень (хотя мысленно, Матвей Тимофеевич себя тут же одернул: «Мол, не такой уж старый» – он, кажется, даже расправил свою широкую спину, выпятил грудь вперед) – опять попадаюсь на уловки кокеток. Наверняка, глаза горели у этой подруги, как ее там – Матвей Тимофеевич заглянул в анкету девушки, лежащую у него на столе (он зачем-то оставил анкету, не отдал ее сразу в отдел кадров, хотя вопрос был решен) – вот-наконец, нашел – Виктория Олеговна Чижова, я и говорю, глаза горели от большой зарплаты, которую я ей предложил.
Матвей Тимофеевич не положил анкету обратно на стол, а начал внимательно изучать ее:
