Вадим Зеланд
Жрица Итфат + Тафти жрица + Трансерфинг реальности. Ступени I, II, III, IV, V
Ускорив шаг от нетерпения и любопытства, они уже в третий раз миновали конструкт, и снова оказались на площади у книжного магазина. Только теперь, вместо прежней беготни, площадь была заполнена уже знакомыми манекенами во главе с сумасшедшим писателем. Позы у всех опять же были явно иными.
– Я что-то не вклеиваюсь, – сказал Адя. – Может они медленно двигаются, а мы не замечаем? Давайте понаблюдаем.
Вся команда присела на скамейку и принялась внимательно приглядываться к манекенам. Но те не обнаруживали ни малейших движений. Друзья, уже довольно приунывшие и уставшие, долго сидели молча. Наконец, Адя подал голос.
– Меня терзает одна жутковатая догадка. Она слишком невероятна, однако другого объяснения у меня нет.
– Не пугай! – воскликнула Подлодка. – И так жуть сплошная!
– Давай, выкладывай! – сказала Корова. – Что еще может быть невероятней того, что мы здесь видели?
– Знаете, где мы находимся?
– Ну где же? Где?
– В кинокартине.
– В какой еще кинокартине? Как это? Почему? – наперебой загалдели все, кроме королевы, которая, по своему обыкновению, сохраняла хладнокровное спокойствие.
– Точнее, на киноленте, которая остановилась, – продолжил Адя. – Вы когда-нибудь видели киноленту? Она состоит из отдельных кадров. Кадры разделены пустыми полосками. В каждом последующем кадре происходят хоть и незначительные, но изменения. Так вот, наша кинолента остановилась, и все ее персонажи замерли. А мы тут гуляем живьем. Теперь понятно?
Остальные члены команды так и обомлели с раскрытыми ртами. Одна лишь королева сказала:
– Ты прав. Непостижимо, но так и есть.
– А как же писатель с его питомцами? – спросила Корова. – Почему они двигались в кадре?
– Это уже сложнее объяснить, – сказал Адя. – Вероятно, одно кино может существовать внутри другого. Но это не столь важно. Догадываетесь теперь, какой вопрос действительно важен?
– Какой же? Какой?
– Как снова запустить эту ленту.
Метаморфозы
Судя по тому, что с нашими героями происходят вещи невероятные или даже невозможные, может казаться, что вся эта история вымышлена. Однако это совсем не так. Во-первых, разум не способен такое придумать. А во-вторых, где вы видели, чтобы герои какого-нибудь фантастического произведения удивлялись тому, что с ними происходит, и сами называли происходящее невероятным?
На самом деле здесь повествуется о реальности в незнакомом обличье. Или точнее, о непознанной стороне реальности. Невероятное – вовсе не значит невозможное. И даже невозможное – едва ли невозможно категорически и бесспорно.
Человек слишком мало осведомлен об окружающем его мире, чтобы авторитетно заявлять, что в принципе возможно, а что нет. Если отвлечься от привычных стереотипов, мы живем в весьма странном мире, чрезвычайно неохотно поддающемся познанию. Например, что мы знаем о Вселенной? Совсем немного.
Наблюдаемая Вселенная простирается на 12 миллиардов световых лет. Это космологический горизонт. За ним ничего не видно. А что дальше? Предположительно, оставшаяся часть Вселенной, которая недоступна наблюдению.
Вселенная, насколько во всяком случае известно, родилась 14 миллиардов лет назад. Это абсолютное прошлое относительно текущей точки наблюдения. Если конечно теорию Большого взрыва, «с чего все началось», считать правильной.
За пределами космологического горизонта простирается огромное число невидимых галактик еще на невесть сколько миллиардов световых лет. Но что, все-таки, дальше? Бесконечная пустота? Что-то не верится, особенно с учетом того, что наблюдателю открывается лишь мизерная часть реальности. В оставшейся части по-прежнему – бесконечная неизвестность.
Число всех песчинок на Земле меньше, чем число звезд во Вселенной. А атомов в одной песчинке больше, чем всех звезд. Внутри песчинки – целая вселенная атомов. А сколько вселенных внутри атома – и не счесть, потому что внутрь можно двигаться так же бесконечно долго, как и наружу.
После всего этого, что может знать разум о Вселенной, или скажем так, о действительности? Тем более что действительность – это всего лишь один из аспектов реальности. Реальность в общем целом включает в себя все что было, что есть, и что могло бы быть. Первое и третье, условно говоря, относится к метареальности. Второе к действительности. Но в чем принципиальное различие между тем и другим?
Наши герои до сих пор так и не смогли определить, чем отличается мир сновидений от явленного мира. Пока что «невозможное» творится с ними в метареальности. Но кто осмелится однозначно утверждать, что в действительности подобное не может иметь места? «Возможно или невозможно» – это лишь с точки зрения разума. А вот «реально или нереально» – это уже совсем другое дело, к разуму отношения не имеющее.
* * *
Жрица Итфат и дива Матильда, после того как мы их оставили уснувшими в мегалите, очнулись в каком-то другом пространстве и в мягко говоря невозможном для себя состоянии.
– Тили, это что, твое сновидение?! – воскликнула Итфат.
– Что-что? Не поняла… – спросонья ответила Матильда.
– Мы в твоем сновидении, спрашиваю? О чем ты думала, когда засыпала?
– Не помню. А где мы?
– Лично я в тарелке. А ты где? Что ты видишь?
– Ой, кажется, я тоже в тарелке. Фати! Что происходит?
– А то, что ты законченная лакомка, вот что!
– Почему?
– Потому что мне такое в голову не могло прийти. Ты хоть соображаешь, кто мы?
– А кто мы? – продолжала лепетать Матильда, еще не совсем проснувшись.
– Я халва!
– Ты с ума сошла!
– А ты? На себя посмотри!
– У-ля-ля, Фати! Я коржик!
В видимой области пространства и в самом деле стоял стол, освещенный откуда-то сверху. На столе стояли две тарелки, в одной из которых лежала халва, опоясанная бриллиантовым ободком, а в другой коржик, повязанный розовым бантиком. Больше ничего вокруг не было видно.
– А-ха-ха-ха! – рассмеялась Матильда каким-то глупым смешком.
– Тебе еще и весело?! – закричала на нее Итфат. – Поздравляю! Коржик с бантиком!
– А ты тоже, что-то такое несуразненькое, с воротничком! А-ха-ха-ха!
– Зато я вкусная!
– А я вкуснее!
– Нет я вкуснее!
– Нет я!
Подруги, непонятно по какой причине, взялись спорить меж собой, едва не доходя до ссоры, будто были не в себе. Впрочем, конечно же они были не в себе, в таком-то виде.
– Ну ладно, Фати, давай успокоимся. Расскажи, как ты себя ощущаешь?
– Я халва, люблю крошиться, рассыпаться и пачкаться.
– А я коржик, я такой кругленький, из песочного теста, сверху посыпан сахаром и орешками.
– А я халва!
– А я коржик!
– А я халва!
– А я коржик!
– Ну хватит уже! – остановилась Итфат, – Тили, с нами что-то не так. Я будто теряю осознанность.
– И у меня какое-то замутнение сознания, – ответила Матильда. – Как мы оказались в таком обличье?
– Говорю же, мы попали в твое сновидение, лакомка!
– А почему в мое, а не в твое?
– Наверно, я тогда еще не успела войти в сон, а ты вошла первой.
– И как нам теперь выбираться? Снова засыпать, что ли?
– Должен быть другой способ. Нам надо научиться как-то перемещаться в этом пространстве. Засыпание плохо контролируется.
– Мы уже пробовали перемещаться с помощью движочка-рычажочка, представляя в мыслях «пункт назначения», – сказала Матильда. – Помнишь, нас тогда расплющило.
– То было в мегалите, – ответила Итфат. – Мегалит слишком сильно реагирует.
– А сейчас мы где?
– Понятия не имею. Дальше своей и твоей тарелки ничего не вижу. Но точно не в мегалите.
– Мы еще возле зеркала перемещаться пытались, так оно нам всего лишь кино показало, как на экране.
– То зеркало. Может, оно по-другому и не работает.
– И остановленное сновидение запускать пробовали, и в тот раз не получилось, пока не заснули. Может, все-таки, лучше опять заснуть?
– Нет времени, Тили! – вдруг закричала Итфат. – Меня кто-то начинает есть!
В этот момент ложка в чьей-то руке зачерпнула кусочек халвы и унеслась куда-то вверх.
– Фати, да ты что! – всполошилась Матильда.
– Меня-меня! – снова закричала Итфат. – Едят-едят!
– Фати! Скорей активируй свой движочек и уноси нас отсюда!
– Сейчас попробую. Только бы нам вместе унестись.
– Так ты и представляй нас вместе! Чтобы мы вместе улетели! Пока тебя совсем не съели-и-и!
– Сейчас-сейчас!
Ложка опять опустилась сверху, чтобы зачерпнуть халвы.
– Фати скорей!
В тот же миг окружающее их пространство закружилось, свернулось в точку, а затем в обратном водовороте развернулось буквально в водную толщу. Дива и жрица оказались в морской глубине. По всей видимости, где-то неподалеку от рифа или атолла, о чем свидетельствовали кораллы, светлая прозрачная вода и разноцветные рыбки повсюду.
– Фати, ты в порядке? – первым делом поинтересовалась Матильда.
– Кажется, да, – ответила Итфат.
– Ты куда нас забросила? Почему в море?
– Прости, случайно получилось. Мысль о море почему-то промелькнула первой.
– Ну ты даешь! Нет чтоб на берег хотя бы! И что мы тут будем делать?
– Во всяком случае это лучше, чем быть лакомством, которое в любую минуту могут съесть.
– А разве здесь нас не могут съесть? Ой, а как мы тут разговариваем, а как мы тут дышим? – посыпала вопросами Матильда.
– А как ты разговаривала и дышала, когда была коржиком, Тили? Мы же в пространстве сновидений, забыла, что ли?
– О, когда я была коржиком, это было нечто! Но сейчас себя чувствую вообще превосходно!
Дива осмотрела себя, поводила плавниками, повиляла хвостом, поразевала пасть, поцокала крепкими зубами, и похоже, осталась довольна. Жрица, напротив, все никак не могла свыкнуться с новым обличьем, и только таращилась на подругу, разинув пасть.
– Тили, ради всех богов, кто мы?!
– Мы рыбищи, Фати! Большие рыбищи! Рыбищи-барракудищи! Я видала таких в океанариуме.
– Так это мое сновидение, или твое?
– Не знаю. Может, наше общее, каким-то образом.
– Мы еще не научились управлять перемещением. Это плохо.
– Да ладно, Фати! Давай поплаваем! Когда еще выдастся такая возможность? Посмотри на себя. Хорошо выглядишь! У тебя даже твой воротничок сохранился.
– А у тебя бантик.
У жрицы и в самом деле, сразу за передними плавниками находился ее бриллиантовый ободок. А у дивы на хвосте ее розовый бантик.
– А нас кто-нибудь ест? – спросила Итфат
– Нет, нас никто. Это мы всех едим. Всех, кто меньше нас.
– Хей! Давай тогда покормимся! Я, после того как меня чуть не съели, готова сама кого угодно съесть.
– Давай!
Рыба-жрица принялась осматриваться по сторонам, а рыба-дива, воспользовавшись моментом, подплыла сзади и куснула подругу за хвост.
– Ах ты дрянь! Ты меня укусила! – вскрикнула Итфат и погналась за негодницей.
– Не могла удержаться, Фати-и-и! – Матильда уже вовсю улепетывала, виляя бантиком.
Так они резвились, гоняясь друг за дружкой и за мелкими рыбками.
– Ты кого там без меня глотаешь? – спрашивала Итфат.
– А я что, советоваться с тобой должна, кого мне глотать? – отвечала Матильда. – Ам!
– Потому что делиться надо!
– Да как с тобой делиться, с такой прожорливой рыбищей?
– Смотри, там среди камней осьминожка! Наверно вкусная!
– Не трогай осьминожку, она хорошая! Плывем лучше вон туда, видишь, стая глупых селедок! Давай на них нападем?
– Давай!
Наплававшись вволю и наевшись, рыбищи-барракудищи устроились на песчаном дне отдыхать.
– Ну что дальше, Фати?
– Все-таки, нужно выбираться отсюда. Нам здесь не место.
– А славно поплавали и поохотились! Вернемся сюда еще как-нибудь?
– Тили, нам бы в материальный мир вернуться, вот о чем следует думать.
– Но как это сделать?
– Надо пытаться. Надо учиться перемещаться. Теперь твоя очередь. Попробуй перенести нас куда-нибудь в привычную среду.
– В привычную для кого? Мы ведь с тобой в совершенно разных мирах жили.
– Ну хотя бы в твою среду. Главное, внимательно следи за тем, чтобы мы в своих манекенах оказались, а то опять превратимся во что-то несусветное.
– Так. Я поняла, – сказала Матильда. – Нам надо в свои манекены перебраться. В свои манекены надо. В свои манекены…
Тут водное пространство закружилось в гигантском водовороте, свернулось в точку, а затем развернулось.
Торговый центр был слабо освещен приглушенным светом. По всей видимости, было ночное время и вокруг ни души. За стеклянной витриной стояли два манекена из белого пластика. Одетые в женские наряды по последней моде, они, кроме всего прочего, имели два характерных атрибута: у одного манекена на шее выделялся бриллиантовый воротничок, а у другого на пояснице большой розовый бант.
Дефиле манекенов
В торговом центре стояла мертвая тишина. Круговая галерея была погружена в полумрак, и только неподвижные манекены в стеклянных витринах были немного подсвечены. Один из манекенов, одетый в томное вечернее платье с бриллиантовым воротничком и шляпой на голове, пошевелился, повернул голову в сторону своего соседа и заговорил. Бесстрастное лицо из белого пластика при этом оставалось застывшим.
– Матильда! Ты куда нас забросила?
Второй манекен, в брючном костюме с притороченным не к месту бантом за спиной, задвигал руками и ногами, обернулся и ответил с такой же бесстрастной миной на лице:
– Фати! Я ошиблась маленько. Старалась, чтоб мы в своих манекенах оказались, а вышло вот как.
– Мы кто? Мы где?
– Мы манекены. Буквально. В магазине одежды, похоже.
Дива и жрица сошли с постамента и прогулялись вдоль стеллажей и вешалок. Двигающиеся и разговаривающие манекены, притом что их пластиковые лица сохраняли неподвижность, смотрелись странно, если не сказать жутковато.
– Ух ты, неплохие вещицы, надо бы примерить! – воскликнула Матильда, перебирая висевшие костюмчики.
– Тили! Нашла время! – осадила ее Итфат. – Нам надо в свой нормальный облик преобразиться, в свою одежду.
– А я в нормальном облике. В очень даже нормальном! Покупатели ходят, смотрят на меня и завидуют.
Матильда как ни в чем не бывало продолжала осматривать костюмы и платья. Итфат, будто заразившись, начала делать то же самое.
– Тебе завидуют, а мной восхищаются! – сказала она, поправив свою шикарную шляпу. – Видишь, какая я!
– А почему ты одета лучше меня? – ни с того ни с сего агрессивно ответила Матильда. – Ненавижу тебя!
– Ах вот как! – Итфат взяла и толкнула подругу так, что та завалилась, опрокинув вешалки.
Поднявшись, дива набросилась на жрицу и начала рвать на ней платье. Та с неменьшей злостью принялась трепать соперницу.
– Только попробуй тронуть мой бант, шлюшка! – орала вне себя Матильда.
– Мой бриллиантовый воротничок просто блистательный! – еще громче кричала Итфат. – Тебе до меня далеко, уродина!
– Да я тебе руку отломаю!
– А я тебе голову окручу!
Жрица и в самом деле свернула диве голову, та отвалилась и покатилась по полу. А дива с силой рванула руку жрицы и отбросила в сторону. Не обращая внимания на потери, они продолжали терзать друг дружку с тем же неистовством. Однако их ярость утихла так же внезапно, как и появилась.
– Ладно, мне не нужна победа, – неожиданно спокойным голосом заговорила Итфат.
– Важнее сохранить отношения, если они ценны, – ответила Матильда, несмотря на отсутствие головы.
– Да, никакая победа не важнее хороших отношений.
– Я есть у тебя, а ты есть у меня.
– Извини, вот, я поставила тебе голову на место. Ты как новенькая.
– А я тебе руку обратно присобачила. Даже лучше стало.
Они поправили друг на дружке одежду примирительным, хоть и бесполезным жестом, поскольку все их одеяние было разорвано в клочья.
– Ненависть – очень хорошее чувство. Равнодушие и безразличие – вот плохие чувства, – продолжала Итфат.
– Да, ненависть это круто, – согласилась Матильда.
– Я тебя ненавижу, значит, я к тебе неравнодушна, значит, ты мне небезразлична.
– Один наш писатель сказал: «Тот не научится любить, кто не умеет ненавидеть».
– Да, я тебя люблю ненавидя.
– А я тебя ненавижу любя.
– Что?! – опять начала заводиться Итфат. – Ты меня ненавидишь?!
– Нет, я тебя не ненавижу, – повысила голос Матильда. – Я тебя просто убью, при первой же встрече!
– Ну вот эта встреча и состоялась! Тебе опять оторвать голову, чучело?
– Нет, теперь я тебе башку отвалю, сучка!
– Ах ты тварь!
Они снова вцепились друг в дружку, повалились и принялись кататься по полу, не скупясь на оскорбления. Но так же внезапно остановились.
– Фати, что мы делаем? – очнулась Матильда.
– От любви до ненависти один шаг, Тили, – сказала Итфат.
– И от ненависти до любви. Но зачем нам ненависть?
– Не знаю, мы будто не в себе.
– Да, с нами что-то не так.
Они встали, растрепанные и удивленные, словно отряхнувшись от наваждения.
– Пусть ты будешь такой, какая ты есть, а я останусь такой, какая я, – сказала Итфат.
– Просто, не будем друг к дружке приставать, – сказала Матильда.
– Точнее, не будем друг от дружки постоянно чего-то требовать.
– И ждать.
– Я позволяю тебе быть тобой.
– И я тебе тоже.
– Ты свободна, и я свободна.
– Мы свободные, и мы вместе.
– Я есть у тебя, а ты есть у меня.
– Мне нужна ты, а тебе нужна я.
Итфат промолчала.
– Или не нужна? – насторожилась Матильда.
– А почему ты не такая, как я хочу?! – неожиданно возмутилась Итфат.
– А почему ты не делаешь то, что я тебе говорю?!
– Да не нужна ты мне такая!
– И ты пошла вон, не хочу тебя больше видеть!
Они опять уже были готовы вцепиться друг в дружку, но Итфат вдруг опомнилась и встряхнула головой.
– Илит! Проснись!
– Как ты меня назвала?
– Вспомни свое второе имя!
– Я Илит. А ты Тафти. Ты Тафти! А я Илит! Что с нами?
– Мы засыпаем. Погружаемся в сновидение манекенов и забываем себя. Скажи себе: я это я!
– Я это я! – Матильда встрепенулась и тоже проснулась, – Фати! Какое вязкое сновидение!
– Да, оно прямо засасывает, – сказала Итфат. – Сознание затуманивается и уводится. Нельзя терять осознанность!
– Не могу поверить, что с нами такое было! Мы вели себя как монстры! Какая жуть!
– Так случается, когда погружаешься в сновидение. Особенно чужое. Себя забываешь напрочь. Но такого сумасшествия и беспамятства со мной еще не случалось.
– Точно. Я была вообще не я! И сновидение не мое. Будто я вселилась в чужого. Или чужой в меня вселился? Никогда еще не приходилось бывать в чужом сновидении.
– Нет, приходилось-приходилось! – возразила Итфат. – Ты что забыла, как превратилась в коржик, а потом в рыбу?
– Ой да! – спохватилась Матильда. – Когда я была коржиком, а ты халвой, мы были такие пустые и глупые! Но манекены вообще безмозглые! И злые какие!
– Они скорей бездушные.
– Но почему злые? Никогда не думала, что они могут быть такими. И мы сами стали как они!
– Да уж, когда мы были рыбами, мы были более адекватными, похожими на себя.
– Манекены самые тупые, оказывается. Как хорошо, что вырвались из них!
– Еще не вырвались, Тили. Мы вышли из ихнего кино, из ролей. Но мы по-прежнему не в своих телах.
– Ой да! – снова спохватилась Матильда. – Нам надо поскорей в свои тела, в свои манекены вселиться! А то у меня что-то, сознание так и норовит опять в сон провалиться!
– Не проваливайся! Вспоминай: что значит владеть собой?
– Владеть собой означает владеть своим вниманием.
– А еще?
– Когда ты что-то делаешь, надо задаваться вопросом: ты это делаешь сама, или что-то ведет тебя?
– Верно. Когда внимание ведется сценарием, ты погружаешься в сновидение, в кино. Мы в кино погрузились, а себя потеряли. Теперь, чтобы проснуться в кинокартине, нужно обернуться своим вниманием на себя.
– Все, Фати, я окончательно проснулась! – сказала Матильда. – Сейчас твоя очередь нас переносить.
– Думаю, для нас самое главное – переместиться, наконец, в свои тела, в свои манекены.
– Тогда давай пока останемся здесь, где мы есть, а переместимся только в свои тела.
– Да, я сосредоточусь только на этом, – сказала Итфат и начала выполнять свое магическое действие. Слегка наклонилась, опустив голову, а затем одним движением вскинула руки до уровня плеч, согнув их в локтях, и распрямилась с возгласом:
– У-У-У-У-ЛЯ!
В тот же момент оба манекена пластично трансформировались в двух экстравагантных особ.
Одна была одета в длинное платье до пят из темно-синего бархата, с шейным воротничком, усыпанным бриллиантами. Лицо покрыто устрашающей ритуальной раскраской багрового цвета с белыми пятнышками под зелеными глазами. Черные волосы пострижены в каре. Брутальная, но в то же время изящная и красивая жрица.
Другая была одета в темно-зеленый комбинезон и розовые туфли на высокой платформе. На лице синий грим, всклоченные волосы выкрашены в светло-голубой цвет, а на пояснице огромный розовый бант. Аутентичная дива, или даже скорее, большая живая ляля. Тоже красива, но необыкновенной, не кукольной красотой.
Красная брюнетка и голубая блондинка, посмотревшись в зеркало, несказанно обрадовались своему оригинальному обличью, по которому уже успели соскучиться. Жрица засмеялась и закружилась, а дива принялась прыгать и хлопать в ладоши.
– Фати! Мы это снова мы! – кричала Матильда. – Хела!
– Эй-эй! И мои туфельки при мне! – кричала Итфат. – И я вся при себе!
Так они еще некоторое время веселились, но потом вдруг осеклись, будто вспомнив о чем-то. Они ведь еще толком не знали, где находятся. Глянув друг на дружку, дива и жрица молча взобрались на постамент витрины и принялись осматриваться по сторонам через стекло, не решаясь пока выйти наружу.
Внезапно, везде и повсюду, громко заиграла объемная музыка, и в тот же миг манекены во всех витринах ожили, сошли со своих мест и высыпали пестрой толпой в галерею. Двигаясь в танце, они развернулись в поистине фантасмагорическом марше по всей окружности галереи. Пространство торгового центра, утопленное в полумрак, теперь было заполнено музыкой и движением.
I got the eye of the tiger, a fighter,
Dancing through the fire,
Cause, I am a champion and you're gonna hear me roar!
Louder, louder than a lion,
Cause, I am a champion and you're gonna hear me roar!
O-o oh, oh, oh, o-o! O-o oh, oh, oh, o-o! O-o oh, oh, oh, o-o!
You're gonna hear me roar.[10]
Манекены собрались всевозможных мастей: белые, черные, бежевые. С париками и без. С лицами бесстрастными и неподвижными. Некоторые, те что демонстрировали бикини, были без голов и с обрубками рук и ног. А те, что демонстрировали штаны, были лишены верхней части туловища. Впрочем, отсутствие каких-либо частей тела не мешало фигурам имитировать танец, хоть и выглядело это жутковато.
В общем целом дефиле манекенов производило зловещее впечатление, в особенности из-за того, что их танцевальные движения были не плавные, а механически-порывистые. Дива и жрица замерли и наблюдали за всем этим действом не шелохнувшись, чтобы не выдать своего присутствия.
Когда песня закончилась, и музыка стихла, манекены остановились и начали разбредаться кто куда. Бóльшая часть направилась в магазины. Одни заняли место за стойками в качестве продавцов, а другие, на манер покупателей, выбирали и примеряли одежду. Вторая часть обосновалась в кафе. Одни сидели за столиками и имитировали, будто что-то пьют и едят, а другие их обслуживали. Еще какая-то часть манекенов разместилась в игровой зоне и принялась за игры, кто в бильярд, кто в кегли и прочее. Остальные просто гуляли по галерее.
– Фати, они копируют людей! – прошептала Матильда. – Делают все в точности как мы, когда находимся в торговом центре. Представляешь?
– Тише, не двигайся, – ответила ей Итфат, – понаблюдаем еще немного.
Кроме того, манекены еще каким-то образом общались меж собой. Они поворачивали головы друг к другу, издавая громкий, но невнятный шепот, тогда как их лица и губы оставались застывшими в неподвижной маске. В результате отовсюду, со всех сторон доносилась и слышалась какофония непонятных и несвязных слов, временами то затихая, то нарастая вновь.
– Фати, давай уже предпримем хоть что-нибудь, – не утерпела Матильда. – Не все же нам тут стоять как статуям.
– Ладно, – сказала Итфат, – попробуем выйти.
Они спустились с постамента и направились к выходу из магазина, не очень решительно, поскольку не знали, какая последует реакция. И действительно, только лишь они вышли в галерею, как все манекены на мгновенье замолчали и замерли. А затем все как один резко повернулись туда, где появились подруги, и двинулись на них с явно враждебными намерениями.
Дива и жрица бросились бежать. Манекены, теперь уже в полном молчании, шагали неторопливо, но уверенно, вытянув руки в сторону беглецов. Шагали и те, кто был без туловища, и даже без ног.
– Фати, чего они от нас хотят?! – спрашивала Матильда.
– Не знаю! – отвечала Итфат на бегу.
– А что будет, если они нас поймают?
– Лучше не проверять!
– Надо найти выход! Бежим по кругу!
Погоня продолжалась повсюду, потому что манекены были везде. Везде, куда бы ни кинулись подруги, на них наступали ожившие и в то же время безжизненные статуи. Уворачиваясь от преследователей, дива и жрица пытались бежать вдоль галереи, однако выхода так нигде и не было видно. Казалось, этому кошмару не будет конца.
Но вот настал критический момент. Манекены, будто сговорившись, выстроились в ряды по две стороны галереи, отрезав пути к отступлению. Расставив руки, они стали сжимать кольцо. Теперь подругам деваться было некуда.
Жрица, заметив небольшую нишу в стене, метнулась туда, увлекая за собой диву.
– Тили, замри! – шепнула Итфат, и сама замерла в неподвижности.
Матильда, не задавая вопросов, сделала то же самое.
Манекены тут же пришли в замешательство. Они стали крутить головами и бормотать что-то невнятное друг другу. Похоже, цель погони для них была потеряна. Манекены, как слепые, принялись беспорядочно сновать по всем направлениям с вытянутыми руками. Они проходили мимо застывших подруг, не замечая их, и в конце концов разбрелись кто куда, не прекратив, однако, поиски.
– Тили, они нас не видят, пока мы не двигаемся! – прошептала Итфат.
– Да! – ответила тихонько Матильда. – Как ты до этого додумалась?
– Чисто интуитивно, спонтанно.
– Что будем делать? Переместимся?
– Нет, я хочу попробовать кое-что другое.
Жрица закрыла глаза, на чем-то сосредоточившись, а затем резко их открыла и…
Все вокруг остановилось. Фигуры манекенов, проходивших мимо, замерли в стоп-кадре. И все пространство буквально зависло, о чем можно было судить по мелким блестящим хлопьям, невесть откуда взявшимся и висевшим в воздухе, словно застывший в падении снег.
Матильда отмерла первой и в изумлении спросила:
– Фати, что ты сделала?
– Остановила кино, – ответила Итфат, тоже пошевелившись.
– Как тебе это удалось?
– Да просто, задействовала свой движочек-рычажочек и представила, что все вокруг застыло.
– Значит, кино манекенов остановилось, а мы в нем нет? И мы можем тут свободно гулять? Обалденно!
Подруги вышли из ниши и сделали несколько шагов по галерее. Манекены оставались неподвижными.
– С нами уже происходило нечто подобное, – сказала Итфат. – Помнишь? Когда сновидение остановилось, и гламроки так же замерли.
– Тогда было нечто другое, – сказала Матильда. – Они все-таки двигались, только в очень замедленном темпе. Тогда какие-то фокусы со временем были.
– Может и сейчас то же самое? Но тогда не было этих хлопьев… Хей! Смотри, что это?
Жрица указала на манекен, стоявший поблизости. У него из затылка выходило какое-то сплетение, похожее на косицу. Сплетение светилось белым сиянием и, заканчиваясь где-то между лопаток, перетекало в тонкий синий луч света, уходящий вертикально в пол. Аналогичная картина наблюдалась и у других манекенов, даже у тех что были с неполным телом, и у которых косица выходила из спины или поясницы.
– Фати! – всполошилась Матильда. – У тебя то же самое!
– Что? У меня? – удивилась Итфат, и тут же, как громом сраженная воскликнула. – О боги! И у тебя тоже!
Теперь они видели, что светящиеся косицы были у них обеих, с теми же синими лучами, уходящими в пол. Тут жрица, отчего-то придя в крайне возбужденное состояние, закричала:
– Тили, я вспомнила, Тили!
– Что?
– Скажи, где сейчас твое внимание?
– Что? – в недоумении заладила Матильда.
– Внимание себе верни! Скажи себе: я это я!
– Я это я, – сказала Матильда.
– Я это я! – повторила Итфат.
В тот же момент, синие лучи у обеих подруг исчезли, остались лишь светящиеся косицы.
– Я поняла, я вспомнила! – снова закричала Итфат.
– Что?! Что ты вспомнила?! – воскликнула Матильда.
– Я знаю, что это за движочки-рычажочки у нас за спиной!
