В. В. Жириновский
Избранное в 3 томах. Том 1: Политика и геополитика
Следует также отметить, что большинство стран Центральной Азии обрели свои современные границы в колониальное и советское время в результате волюнтаристских решений без учета этнического фактора. Процессы этногенеза в Центральной Азии мало того, что не завершены, отягощены региональными, клановыми, конфессиональными и другими противоречиями, но и протекают в обстановке активного вмешательства «третьих» сил и сторон.
Существующие границы буквально всех стран Центральной Азии:
1) неисторичны;
2) не отражают карту реального расселения народов;
3) могут быть изменены в самом ближайшем будущем путем интеграции «этнообломков» Советского Союза с «продуктами распада» Афганского государства. Последний развалился на пуштунский юг и центр (талибы, Г. Хекматияр), узбекский север генерала Дустума, таджикский анклав А. Шаха Масуда (район Панджшера), протогосударство шиитов-хазарейцев под протекторатом Ирана и т. д.
США давно и последовательно выступают против «недемократичного» правительства Рахмонова, поддерживая прямо и опосредованно, через Пакистан, «Объединенную таджикскую оппозицию». В этих условиях 201-я российская дивизия и пограничники РФ – единственная реальная сила, способная остановить, а если потребуется и сокрушить «оппозицию». Даже не участвуя в открытом противостоянии, огневая и материальная поддержка частей ВС РФ во многом решила успех «похода на Душанбе» (декабрь 1992-го) частей «Народного фронта» Сангака Сафарова и «красного полковника» М. Худойбердыева.
В случае «ухода» России из Таджикистана теряются последние рычаги управления ситуацией в регионе и возникает серьезная угроза национальным интересам России. С точки зрения международного права – «выйти» всегда на порядок легче, чем «войти».
С точки зрения геополитики – утрачивается контроль над ключевым районом дуги нестабильности – этноконфессиоцивилизационного взаимодействия. Таджикистан – географический центр Евразийского материка, плацдарм воздействия:
1) на исламский мир и Иран, 2) на Индию, 3) на Китай, то есть все последние потенциальные очаги сопротивления американской экспансии.
С точки зрения экономики, потеря доступа к стратегическим ресурсам: хлопку, нефти и газу, золоту, алюминию, редкоземельным минералам и т. д., инфраструктура добычи и переработки которых уже создана СССР-Россией, чревата большим ущербом для РФ.
С точки зрения идеологии, Восток понимал и понимает равноправный диалог только как разговор «с позиции силы», это свойство его менталитета. Россия может окончательно дискредитировать себя как «центр силы».
Возможный аргумент о «неоправданных потерях» не выдерживает критики – личный состав «миротворческих сил» РФ в Таджикистане практически полностью состоит из контрактников, профессионалов военного дела, которые привыкли, умеют и хотят воевать.
Развернувшаяся в ряде российских СМИ широкомасштабная пропагандистская кампания за вывод войск однозначно свидетельствует о ее «заданности» и отрежиссированности. Вовлечены (куплены) даже аналитики, ранее придерживавшиеся хотя и непоследовательной, но патриотической позиции.
Россия на геополитической карте мира
Обратимся к цифрам, отражающим соотношение политико-экономических потенциалов стран и регионов. Представление о политико-экономической мощи страны дает, в частности, такой показатель, как абсолютный объем валового внутреннего продукта (ВВП), созданного в стране. Каков же этот показатель для России?
Максимальный уровень ВВП в России был достигнут в 1989 году, т. е. до распада СССР. Он составлял немногим более 1970 миллиардов долларов США. По отношению к ВВП США (5392 млрд долл.) это что-то около 37 процентов.
Что касается России (РСФСР), то к моменту провозглашения своего суверенитета она по объему производства товаров и услуг уступала приблизительно втрое США и в полтора раза Японии. Но ведь и в других развитых странах мира при сравнении их с США и Японией ситуация была далеко не лучше российской.
Теперь сравним Россию с ее ближними и дальними соседями. И начать, на наш взгляд, следует с Востока, где простираются границы России с Китаем и Японией, имеющими к нам, как известно, территориальные претензии.
Бытует устойчивое мнение, что Китай – гигантская, но относительно слабая страна, которая, начав путь современного развития с крайне низкой исходной точки, лишь в очень отдаленной перспективе сможет обеспечить сносные условия жизни своему более чем миллиардному населению. Соответственно этому просчитывается и политико-экономический потенциал Китая на мировой арене.
Да, это государство по уровню относительного развития (среднедушевой показатель производства и потребления) и ныне в 3–4 раза отстает от России, но его население превышает российское почти в восемь раз. Делая поправку именно на этот фактор, мы придем к выводу, что общий экономический потенциал (ВВП) Китая уже в 1990 году практически вдвое превосходил российский. Отныне России приходится считаться с тем, что на ее восточных рубежах расположена быстро наращивающая экономическую мощь страна. Китай к началу 90-х годов прочно занимал второе место в мире (по данным МВФ, третье после Японии) по такому показателю, как общий объем производства. Следует иметь в виду, что Китай, продемонстрировавший в последнее время значительные достижения в экономике, все более наращивает воздействие на центрально-азиатский регион.
Превосходил Россию по абсолютному экономическому потенциалу в 1990 году и другой ее восточный сосед – Япония. Напомним, население Японии в 9,5 раза меньше, чем Китая, но немногим уступает по численности российскому. Причем, если в России крайне неблагоприятная демографическая ситуация, обусловленная ухудшением социально-экономических и политических условий, то в Японии – как раз обратное.
Рассмотрим ситуацию, с которой сталкивается Россия на южном направлении, имеющем для нее стратегическое значение. В результате развала СССР поднялась гигантская волна межнациональных и межэтнических конфликтов, на которые воздействуют многие факторы, и среди них – последствия войны в Афганистане. Развитие событий в этом регионе пока остается непредсказуемым. Ситуация во многом зависит от того, как сложатся отношения с Ираном и Турцией – государствами, которые исторически занимают особое место в системе российских внешнеполитических приоритетов. После распада СССР логично было ожидать, что Иран и Турция резко повысят свою активность, направленную на внедрение в экономическую, культурную и политическую жизнь Средней Азии и Закавказья. Именно так и случилось. Как свидетельствуют факты, Иран и Турция уже начали конкурентную борьбу за раздел сфер влияния в южной части бывшего СССР. Не остается без их внимания и мусульманское население самой России.
В прессе Ирана и Турции приводились высказывания влиятельных политиков, которые открыто заявляют о своих намерениях осуществить через Среднюю Азию и Закавказье прорыв к «мусульманским» районам России с целью создания некоей Туранской (или «Великой исламской») империи. Союзников себе они находят среди определенных влиятельных государственных и политических кругов бывших среднеазиатских и закавказских союзных республик.
Реальны ли эти планы? Тут надо рассмотреть соотношение политико-экономических потенциалов всех стран региона. В 1990 году объем производства ВВП в Турции превысил 280 млрд долл. С Россией, конечно, обе эти страны не могли конкурировать, даже объединив свои ресурсы. Однако суммарный ВВП трех закавказских республик не превышал 92 млрд долл., а пяти среднеазиатских – 230 млрд. Одно это сравнение показывает, что бывшие союзные республики Средней Азии и Закавказья, вступившие на путь суверенитета, только совместно, да и то лишь при опоре на Россию, могли бы выступить более или менее равноправным партнером как Ирана, так и Турции. Таково теоретическое, «идеальное» положение дел.
Но теория здесь очень далека от реальности. Ситуация же такова. Ослабленные междоусобицами, гражданскими войнами и т. п. республики Закавказья разобщены. Республики Средней Азии пребывают вроде бы в лучшей ситуации. Однако угроза внутренней нестабильности наличествует в каждой среднеазиатской республике, а в Таджикистане уже который год длится гражданская война, оказывающая серьезное влияние на соседей.
Во-вторых, следует учитывать неравновесие их экономических потенциалов. Еще в 1989–1990 годах определились два региональных лидера в производстве ВВП – Казахстан (100 млрд долл.) и Узбекистан (86 млрд долл.). Каждый из них по экономической мощи в 4–6 раз превосходил Киргизию, Туркменистан или Таджикистан (соответственно 15, 13 и 16 млрд долл.). Нельзя не видеть и усиливающуюся борьбу за политическое лидерство в этом регионе. Характер и особенности состояния дел в районе южного приграничья России могут быть реалистично оценены только с учетом указанных объективных факторов.
Как известно, российская внешняя политика была переориентирована преимущественно на Запад. Каков же баланс политико-экономических сил между Россией и западноевропейскими партнерами, которые при всех разногласиях имеют прочные экономические, политические и военные связи. Как и в прошлом, исключительное значение для России приобретают ее отношения с Германией, влияние которой на международной арене резко возросло после объединения. Уже в 1990 году объединенная Германия по абсолютной величине производства сравнялась с Россией. Что касается суммарной мощи Германии, Франции, Великобритании и Италии, то она примерно в 3–3,5 раза превышала российскую. Это соотношение усугубилось за последние два-три года.
Перейдем к цифрам, которые раскрывают положение дел на сегодня и на ближайшую перспективу. В 1992–1993 годы ВВП России (в результате, во-первых, развала СССР, а во-вторых, экономического кризиса) уменьшился до 800 млрд, т. е. приблизительно в 2,5 раза. Это значит, что сейчас ВВП России меньше, чем во Франции, Великобритании и Италии, взятых уже не в совокупности, а по отдельности. А Германия теперь превосходит Россию по экономическому потенциалу почти в 1,5 раза.
А как обстоят дела на Востоке? По нынешнему объему производства товаров и услуг Россия уступает Японии почти в 2,7 раза, Китаю – примерно в 3 раза. Даже наш «старый друг» Индия на 25–30 процентов превзошла по объему ВВП Россию.
Полная грустных размышлений картина складывается в регионе южного приграничья. По данным за 1992–1993 год, объем производства ВВП в Турции превышал уже 295–300 млрд долларов, а в богатом нефтью Иране – 270 млрд долларов, хотя страна едва оправилась от «исламской революции» и войны с Ираком. В то же время общий ВВП трех закавказских республик сократился до 50 млрд долларов (Грузия – 20, Азербайджан – 19–20, Армения – 9–10 млрд), а пяти среднеазиатских, включая Казахстан, – составлял не более 186 млрд долл. (Казахстан – 76–78, Узбекистан – 73–76, Киргизия – 10–11, Туркменистан – 11, Таджикистан – 9–10 млрд).
Из этих цифр видно, что суверенные республики, заявляющие о заинтересованности в связях с ведущими государствами исламского мира, ни вместе, ни по отдельности не в состоянии говорить на равных с Ираном и Турцией. Они рискуют попасть едва ли не в полную зависимость от них.
Цифры свидетельствуют, что нынешнее соотношение экономических потенциалов России и крупнейших стран Востока и Запада будет сохраняться по меньшей мере 3–5 лет, особенно с учетом прогнозируемого у нас промышленного спада, сокращения производства энергоносителей и т. п. Наш единственный серьезный резерв – мобилизация интеллектуального потенциала, в значительной степени сосредоточенного в ВПК и смежных отраслях.
Но поскольку ситуация в ВПК остается неопределенной, структурная реформа и использование ее результатов тут крайне робки, а финансирование все более стремится к нулю, постольку и общие ожидания на ближайшие годы выглядят неоптимистично.
Нынешний кризис отбросил Россию к исходной дореволюционной точке – к 1913 году. Национальный доход России в ее современных границах как в 1913 году, так и 80 лет спустя, в 1993 году, колеблется в пределах 12–14 процентов от американского уровня.
Означает ли это, что Россия должна «уйти» из активной внешней политики, безоглядно устремившись, как ей сейчас настойчиво предлагают, к объединению с Западной Европой и Северной Америкой (причем на неравноправных условиях)? Конечно, нет. Наше раскинувшееся на двух материках государство должно стремиться к восстановлению своего исторического влияния на территории, входившей ранее в СССР.
Другое дело, можно ли вести такую политику в полном объеме? Возможности России во многом определяются транспортно-географическим положением страны. Российская империя и Советский Союз имели четыре основных выхода в Мировой океан: во-первых, балтийский, «прорубленный» Петром I в XVIII веке (Петербург, порты Прибалтики), во-вторых, черноморский, в-третьих, северный, в-четвертых, тихоокеанский. С распадом СССР, образованием независимых государств, в том числе СНГ, возможности России резко сужаются.
Оценим некоторые данные по двум морским бассейнам.
Грузооборот основных портов, млн тонн (1988 г. – в составе СССР). Балтийский бассейн
Итак, во-первых, у России на Балтике из крупных портов остался один Санкт-Петербургский (бывший Ленинградский) порт, ибо Выборгский и Калининградский порты небольшие по мощности, причем Выборгский порт отчасти используется Финляндией. Во-вторых, у России нет нефтяного порта, а у Латвии (Вентспилс) и Литвы (Клайпеда) нет своей нефти, в-третьих, все грузы, проходящие через порты Балтии, предусмотрены для всего Советского Союза, и прежде всего для России. Паромная переправа из Клайпеды в Германию может работать с учетом внешнеторговых грузов республик СНГ, главным образом России, а не Литвы.
Аналогичное положение сложилось в Черноморско-Азовском бассейне. Россия имеет два порта на Черном море: Новороссийск и Туапсе, через которые вывозят нефтяные грузы из России, а ввозят зерно. Россия не имеет причалов для перегрузки штучных грузов, контейнеров. А паромная переправа Ильичевск – Варна, так же, как и многие порты Украины, рассчитана на многочисленные грузы других стран СНГ и прежде всего России.
Грузооборот основных портов, млн тонн (1988 г. – в составе СССР). Черноморский бассейн
Если раньше Советский Союз на западной границе имел около 25 железнодорожных пересечений, то современная Россия имеет всего лишь один переход из Калининградской области в Польшу. Главные перевалочные железнодорожные узлы бывшего Союза: Брест, Гродно (Кузнецы), Чоп, Унгены – находятся на территории Белоруссии, Украины и Молдавии. Но до Бреста железнодорожный состав из России должен пройти 620 км по территории Белоруссии, до Чопа – более 1200 км по Украине, до Унген – 1200 км по Украине и Молдавии, а путь из Санкт-Петербурга в 893 км до ст. Кузнецы на 2/3 проходит по территории трех государств (Латвия, Литва, Белоруссия).
Естественно, что многие из этих вопросов неопределенны и могут быть решены после создания экономического союза СНГ и улучшения отношений России со странами Балтии.
Еще один аспект геополитического и экономическо-географического положения связан с изменением границ России. Если в составе СССР из 77 административно-политических единиц России только 13 были пограничными, то в настоящее время их более половины (46).
Во многие из них передислоцируются части Российской Армии, направляются беженцы из горячих пограничных точек. Формально границы у России те же, общей протяженностью около 58,6 тыс. километров, при этом морские почти вдвое длиннее сухопутных. Но изменилось число соседей, их 16, больше, чем у кого-либо в мире. Еще два года назад Россия граничила с 8 зарубежными странами, включая США и Японию – на море. Остальные границы были внутренними, в пределах СССР. Они носили условный характер, и мало кого интересовала их длина – разве что географов. Теперь же этот показатель приобрел реальный, практический смысл, тем более что на значительном протяжении границы стали беспокойными. Бывшие границы между союзными республиками СССР (ныне так называемое ближнее зарубежье) стали границами иностранных государств. Даже в пределах СНГ они фактически больше разъединяют, чем соединяют; теперь приходится считать их длину.
Геополитические реалии и государственная политика
О СССР было принято говорить как о многонациональном государстве, где преобладающая нация – русские – составляла чуть более 51 процента его населения. Российская Федерация же – это преимущественно русская республика (более 82 процентов ее населения – русские), в которую вкраплены территории расселения других народов. Причем очень немногие из коренных народов проживают компактно, в большинстве своем они рассеяны «островками», «брызгами» по большой площади, в основном населяемой русскими. Доля титульных национальностей превышает половину населения только в 7 национально-территориальных образованиях России – Чувашии, Туве, Коми-Пермякском округе, Северной Осетии, Чечне, Ингушетии, Агинском (Бурятском) национальном округе – из 32 национально-территориальных образований. Что касается русских, то они составляют менее половины населения только в 14 таких образованиях (всего в них живет 11 миллионов русских).
Все знают о множестве национально-смешанных семей. Такое смешение осуществлялось на протяжении столетий. Поэтому статистические данные о численности национальностей фактически мало что говорят. 25 миллионов русских (17 процентов их общего числа в пределах бывшего Союза) ныне осталось за пределами России. Но и там, в границах бывшего СССР, смешанных семей, особенно на Украине, не меньше, а даже больше.
Итак, смешение народов на территории, смешение по крови – единый и неразделимый конгломерат. В результате теперь межнациональная сфера объективно грозит превратиться в кровоточащую рану.
Основа государственной политики – учет сложившихся реалий. Главным принципом государственного строительства СССР и РСФСР был федерализм, хотя и нередко искажаемый. Однако в современных обстоятельствах он оказывается исторически изжившим себя и даже препятствующим экономическому росту. Децентрализация управления в больших и даже относительно не очень больших государствах исторически показала себя способной дать мощный стимул развитию: так было в Англии в период промышленной революции; в США, когда в XIX веке быстрый рост отчасти был подстегнут федералистской системой прав штатов, позволившей процветать сельскому хозяйству и промышленности, избавленным от центрального контроля; в Германии и даже (вопреки установившемуся мнению) во Франции в новейшее послевоенное время. Переход от военной мобилизационной экономики к послевоенной «рыночной системе» (но, кстати, с сильным государственным вмешательством) в этих странах был выражен прежде всего в децентрализации всего управления.
Для России с ее огромной территорией и очень разнообразными регионами децентрализация управления еще более актуальна. Однако нынешний российский федерализм в отличие от названных государств асимметричен: у 89 субъектов Федерации разные права. Особенно выделяются национально-территориальные образования, и прежде всего республики. Это создает массу затруднений и сложностей как экономического, так и политического порядка.
Существуют два пути решения проблемы. Первый, более органичный – предоставление всем субъектам Федерации без изменения их статуса (либо с небольшим «уточнением») равных прав в социально-экономической сфере. Второй – радикальная реформа с отказом от асимметричного устройства и переходом к однопорядковому членению на губернии или области.
Существующие национальные республики – это псевдогосударственные образования. В этих условиях их следует преобразовать в новые образования на региональной основе, чтобы они составляли региональные производственно-территориальные комплексы (подобное членение уже давно предложено в отечественной экономической географии). На переходный период в них можно сохранить краевое и областное деление. В них могли бы войти и отдельные автономные образования.
Практически такая система уже складывается стихийно в форме региональных «союзов» и «соглашений» (Северо-Запад, Центр, Сибирь, Дальний Восток и т. д.). Этот процесс надо ввести в конституционное русло. Полезно было бы вспомнить экономическое районирование и совнархозы, которые содержали рациональное зерно. Но если области не захотят входить в такие регионы (а таким, как Калининградская или Сахалинская в силу их территориальной обособленности это вообще, видимо, невыгодно), их статус может быть приравнен к статусу регионов, но все-таки в виде исключения, а не правила.
В любом из этих вариантов в Конституции чрезвычайно важно закрепить положение о том, что Россия является единым и неделимым унитарным государством, состоящим из регионов или губерний, что полностью отвечает сложившимся историческим и экономическим реалиям. Без этого нельзя идти дальше, идти вперед.
Национальная политика у нас практически была неотделима от региональной, хотя в основе первой находятся вопросы собственно национального самосохранения, а в основе второй – социально-экономические интересы. Естественно, что сфера региональной политики не может не носить в определенной части общегосударственного характера, ибо касается всех территорий, включая национальные.
Первейшая задача – сохранение и развитие общероссийского общественно-территориального разделения труда и интегрированного экономического пространства, без которых, как уже показал печальный опыт отчленения бывших республик Союза, ни одна республика, ни один регион полноценно развиваться не могут.
Очень важным принципом национальной и региональной политики в целом является перемещение «центра тяжести» экономического управления и самих реформ на территории (в республики, области, города, специальные экономические зоны) и обеспечение этого процесса при равных в социально-экономическом отношении правах всех субъектов Федерации, но с соблюдением приоритетных направлений экономического развития по стране в целом. При этом неизбежен вопрос о научно и политически обоснованном перераспределении функций и прав федерального центра и территорий. Местные руководители считают, что у республик и регионов нет, по сути, другого пути развития, кроме интенсивного использования своих природных ресурсов, будь то лес, нефть, газ или что-либо иное. Они могут получить доход только при взимании в свой бюджет достаточно высокой рентной платы за добытые на их территории ресурсы, как это принято в мировой практике. Если бы вопросы рентной платы были бы сразу решены, то, пожалуй, не было бы тех проблем, какие возникли с Татарией, Башкирией, Якутией. Сейчас только 10–12 территорий фактически пополняют федеральный бюджет, тогда как большинство регионов – особенно национальные – получают из него больше, чем отдают.
В случае развития российского территориально-производственного районирования нужна передача в межобластные ассоциации определенных полномочий по управлению хозяйством и территориями. За Центром целесообразно оставить развитие общероссийских программ. Ассоциации (союзы) краев и областей могут стать весьма полезной переходной ступенью к новому административно-территориальному делению. В такой большой стране, как Россия, развитие экономики целесообразно нацелить прежде всего на удовлетворение потребностей не мирового, а внутреннего рынка, что потребует специальных мер по росту платежеспособного покупательного спроса населения, а значит, и его уровня жизни. Это коренной вопрос всего экономического курса. Это лучше любых деклараций послужит укреплению единства России. Ее геополитические реалии таковы, что она находится теперь в окружении более экономически мощных держав первого класса – США (с севера), интегрирующейся Западной Европы (с запада), Японии (с востока), а также Китая и исламских государств (с юга). При топливно-сырьевой ориентации экономики на мировой рынок (и прежде всего на эти страны) не исключена возможность экономической, а значит, и политической зависимости и даже дезинтеграции России.
Следует отказаться от жесткого вертикально субординированного управления, за исключением основ внешней политики и внешнеэкономических связей, обороны, безопасности, железнодорожного, морского, трубопроводного транспорта, связи, денежной системы, единых хозяйственных систем (типа энергетической). Никаких внутренних перегородок между территориями, препятствующих экономическим, торговым и иным связям, быть не должно (в США на это наложен запрет, а у нас, что ни день – территории вводят ограничения на вывоз товаров и т. п.).
Стабильное развитие не может быть осуществлено и без опоры на единый государственный язык, являющийся также языком межнационального общения, – на русский язык. Это, кстати, обогащает и национальные культуры. Введение различных государственных языков в рамках цивилизованного развития никогда не считалось каким-то обязательным атрибутом. Ныне оно скорее служит искусственным средством сопротивления против естественного процесса растворения малочисленных этносов в общем котле. Кстати, по международным стандартам (имеется в виду, что свыше 80 процентов населения России составляет титульная нация, еще выше процент лиц, признающих русский язык родным и тем более говорящих на нем) Россия вовсе не многонациональное, а мононациональное государство. Но с очень большой пестротой меньшинств этнических, языковых, конфессиональных, культурных.
Особый вопрос – сохранение связей с представителями российских этносов, оставшихся в бывших республиках СССР (около 30 миллионов человек, из которых 25 миллионов русских), защита их интересов, двойное гражданство, преодоление роста числа беженцев, помощь при вынужденных переселениях. До сих пор все эти проблемы решаются декларативно. Основной стратегической линией здесь могла бы быть ориентация на политическую интеграцию новых суверенных государств в единую великую Россию. Вопрос о государственных границах России, оказавшихся такими же протяженными, как общесоюзные границы, можно решить не в ущерб исторически сложившимся связям.
К тому же не забудем, что есть такие национально-государственные образования (Южная Осетия, Приднестровье, Гагаузия, Абхазия), которые, будучи вне границ России, не мыслят своего существования без интеграции с нею. Число таких образований может еще увеличиться. Увы, Россия так или иначе непосредственно вовлекается в вооруженные конфликты, возникающие в этой связи. Она, по сути, заняла место общесоюзной державы. И это одна из коренных ее проблем. Фактические границы России не там, где кончается ее территория сегодня. Без признания этого факта обстановка может (за счет проникновения наркомафии, иностранного влияния и т. п.) быть дестабилизирована и в самой России.
Проблемы межгосударственной интеграции, границ, безопасности и стабильного развития России увязываются в единое целое. Нельзя отодвигать на второй план и растущее чувство российского патриотизма.
Печатается по брошюре «Очерки по геополитике» М., 1997
