Светлана Рощина
Сквозь зеркало
– Опять двадцать пять! Что за глупая девчонка! Считает своего отца дураком, окончательно выжившим из ума! – снова перешёл на оскорбления папа. – Неужели думаешь, я настолько глуп, что не додумался сам позвонить? Не отвечает её телефон. Вот что! Или выключен или разряжен. Не знаю. Но только толку от этих звонков нет никакого.
– Ладно, папа, – тихим и медленным голосом произнесла я. – Давай мы сейчас с тобой оденемся и поедем в полицию. Напишем заявление и расскажем всё, что знаем. Пойдём, папа!
И этот приём сработал. Отец, не говоря ни слова, подошёл к шкафу, достал оттуда чистую рубашку, снял домашнюю футболку и начал одеваться. Мне же собираться было не нужно, потому что я даже не успела раздеться, когда пришла домой. Услышанные новости настолько огорошили меня, что я не могла думать о том, чтобы снять сапоги или пальто прежде, чем начать разговор с отцом.
Через несколько минут папа был готов. Он взял с собой целую пачку документов, которые только могли понадобиться в полицейском участке, и мы вышли из дома.
В полиции папа написал заявление о внезапном исчезновении мамы, отдал его дежурному сотруднику, который заверил нас, что в самое ближайшее время нас навестит криминалистическая группа, после чего мы снова пошли домой.
– Нужно что-то делать! – произнёс папа, когда разулся и прошёл в комнату.
– Мы уже всё сделали, – ответила я, разуваясь. – Мы оповести полицию и теперь должны ждать приезда оперативных сотрудников, чтобы помочь им воссоздать картину похищения.
– Но так нельзя! – снова воскликнул папа. – Нельзя сидеть и ждать, пока кто-то другой найдёт маму. Мы сами должны что-то делать!
– Что?! – не выдержала я и тоже перешла на крик. – Мы сделали то, что должны были. А когда приедут сотрудники полиции, то они сами скажут нам, как действовать дальше. В конце концов, у них в этом вопросе гораздо больше знаний и опыта, чем у нас с тобой!
Я была очень зла на отца, так как до сих пор была уверена в том, что он что-то скрывает, и на самом деле мамино исчезновение объясняется их утренней ссорой.
– Но это же наша мама! – продолжал восклицать отец. – И поэтому её поисками должны в первую очередь заниматься мы, а не ждать, пока придут чужие дяди и тёти, и будут бездушно делать свою работу!
– И что ты предлагаешь? – спросила я, мысленно жалея, что поспешила уволиться с работы, ведь иначе я бы сейчас сидела в душном офисе и принимала заказы по Интернету, и при этом никто бы на меня не кричал и не заставлял доставать звезду с неба.
– Мы должны обратиться к частным сыщикам! – выпалил отец. – На телевидение! К экстрасенсам! К астрологам! Пусть все ищут нашу маму!
Да, решение уйти сегодня с работы было явно опрометчивым. И я закрыла глаза, мысленно начав считать до десяти. Потом до двадцати. Потом до ста.
А в это время папа продолжал предлагать какие-то нелепые идеи, которые я уже не могла слушать. И когда я уже решилась позвонить своему начальнику и попроситься принять меня обратно, в нашу дверь позвонили.
«Наконец-то мама вернулась!» – подумала я и бросилась открывать дверь, но на пороге была не она.
К нам пришли двое сотрудников полиции, чтобы осмотреть место предполагаемого преступления.
Вместе с ними была собака породы немецкой овчарки, которая сразу же принялась всё вынюхивать.
– Байкал, место! – дал команду своему питомцу молодой лейтенант.
А в это время другой сотрудник полиции показал моему отцу раскрытое служебное удостоверение и представился:
– Следователь Гордеев, – после чего кивнул в сторону своего коллеги. – А это оперуполномоченный Евсеев. Мы пришли сюда по Вашему заявлению о пропаже гражданки Самойловой Веры Сергеевны.
Услышав это, папа громко всхлипнул, вынуждая меня укоризненно посмотреть в его сторону.
Стало очевидно, что беседовать с сотрудниками правопорядка придётся мне, так как отец вряд ли сможет объективно и непредвзято изложить им всю картину происшествия.
– Где можно присесть? – поинтересовался следователь, открывая чёрную кожаную папку, которая всё это время была у него в руках.
– Лучше на кухне, – предложила я. – Там большой стол, и Вам удобнее будет делать записи.
Сказав это, я направилась на кухню, показывая следователю путь. А лейтенант Евсеев вместе со своим четвероногим другом так и остался стоять в коридоре, вероятно, ожидая указаний своего руководителя. И тот не замедлил их дать.
– Будьте добры, – произнёс он, обращаясь к моему отцу. – Дайте нам, пожалуйста, какую-нибудь вещь Веры Сергеевны, на которой мог остаться её запах. И по этому запаху наш служебно-розыскной пёс попробует выйти на её след.
– Да-да, – тотчас начал суетится папа. – Сейчас я Вам всё дам.
Следователь же уверенными шагами пошёл на кухню.
– Давайте Вы расскажите мне всё по порядку, – начал он расспрашивать меня после того, как присел на стул и положил перед собой чистый лист бумаги.
И я поведала ему историю сегодняшнего утра и всё, что я знала об исчезновении мамы со слов папы.
Во время моего рассказа следователь постоянно делал уточняющие пометки и практически не смотрел на меня. И лишь когда я закончила, он спросил:
– Думаю теперь мне следует побеседовать с Вашим отцом, ведь он является непосредственным свидетелем произошедшего.
– Разумеется, – кивнула я в ответ, – но только папа сейчас сильно расстроен. И я даже думаю, что он немножко не в себе, если Вы, конечно, понимаете, что я имею в виду. Его версия утренних событий может выглядеть несколько фантастично.
– Что ж, горе человека способно играть злые шутки с его разумом. Но мне в любом случае необходимо побеседовать с Вашим отцом, – произнёс следователь, поднимаясь из-за стола. – Что успели выяснить? – обратился он затем к оперуполномоченному Евсееву, увидев того в коридоре.
– Байкал нашёл вот это, – сообщил Евсеев, протягивая следователю мамин мобильный телефон. – Лежал под тумбочкой в коридоре.
– Узнаёте? – сразу же спросил нас с папой следователь.
– Да! – воскликнул отец. – Это её телефон. Верин! Но как он мог попасть под тумбочку? Его, наверное, специально туда подкинули, чтобы пустить нас по ложному следу!
– Гражданин Самойлов! Телефон мог попасть под тумбочку как намеренно, так и случайно. На данном этапе расследования необходимо прорабатывать все версии! – авторитетным тоном сообщил следователь.
– Как случайно? – не соглашался отец. – На параплане он, что ли, спикировал вниз и приземлился прямо под тумбочку, подальше от людских глаз? И если бы не эта замечательная собачка, мы бы так и не нашли его, потому что и не подумали бы там его искать!
– Телефон мог упасть на пол, а Вы сами или Ваша дочь случайно могли толкнуть его ногой и забросить под тумбочку, – начал объяснять нам следователь. – Но сейчас мы не должны зацикливаться на одной версии. Необходимо собрать как можно больше информации, как говорится, «по горячим следам».
– Так давайте сейчас же посмотрим, кто звонил Верочке! Включим телефон и узнаем, кто же был этот злодей, с которым она разговаривала, перед тем, как её похитили! – захлёбываясь в словах, предложил папа и потянулся к телефону, желая забрать его из рук сотрудника полиции.
– Нет, гражданин Самойлов, так дело не пойдёт. Телефон является вещественным доказательством, и на нём могут быть отпечатки пальцев преступника, поэтому Вам нельзя к нему прикасаться, – одёрнул папу следователь Гордеев.
– Но мы же должны узнать, с кем разговаривала Верочка! – продолжал настаивать папа.
– Конечно, должны, – согласился Гордеев и достал из кармана тонкие резиновые перчатки. – Я так понимаю, телефон разрядился, поэтому, будьте добры, дайте мне зарядку.
Я тут же подала следователю зарядку для телефона, лежавшую здесь же, на тумбочке.
Гордеев нашёл глазами ближайшую розетку и воткнул туда штепсель, после чего включил телефон.
– Будьте добры, назовите пин-код, – снова спросил он.
И когда папа назвал заветные четыре цифры, и аппарат затейливо замурлыкал, мы все затаили дыхание. А следователь аккуратно открыл на экране список последних контактов.
– Последний абонент неизвестен, но сегодня утром Вере Сергеевне пришло какое-то странное сообщение, – удивлённым голосом сказал нам Гордеев.
– Какое сообщение? – округлив от испуга глаза, стразу же поинтересовался папа.
– Взгляните сами! Только не прикасайтесь к телефону! – сказал следователь, поворачивая аппарат так, чтобы мы с папой могли прочесть это сообщение.
Надпись на экране гласила: «Мы идём за тобой!»
Увидев это, я тоже почувствовала себя нехорошо, и мне стали понятны все папины тревоги.
– Вот! Я был прав! Верочку похитили! – размахивая руками, закричал на всю квартиру папа.
– Полагаю, подобные выводы делать преждевременно, – не повышая тона и не меняя равнодушного выражения лица, ответил Гордеев. – Если бы Вы знали, сколько подобного рода сообщений рассылают телефонные хулиганы, Вы бы разделяли мой скептицизм в этом вопросе. Но, как и любая версия, эта тоже нуждается в проверке, поэтому я изыму у Вас телефон Веры Сергеевны для дальнейшего исследования.
После этого следователь снова повернулся к своему коллеге.
– Евсеев, что ещё Вы успели выяснить или обнаружить?
– След обрывается в этой квартире, – отрапортовал кинолог.
– Но не летающей же тарелке Вера Сергеевна исчезла из этой квартиры! – не сдержав эмоций, недовольным тоном произнёс следователь. – Вы плохо искали! Наверное, похитители специально распылили в подъезде посторонние запахи, чтобы собака потеряла след.
– Да, такое возможно, – согласился Евсеев.
– Ладно, эту версию мы отработаем потом, а сейчас мне нужно получить подробное описание одежды, в которой была Вера Сергеевна, – задал новый вопрос следователь, обращаясь к моему отцу.
– Она была в халате, домашних тапочках и длинной вязанной кофте, – сообщил папа.
– Мне нужно получить подробное описание халата и кофты, а также, будьте добры, проверьте, все ли вещи в квартире на месте или чего-то не хватает. И в первую очередь проверьте деньги и документы Веры Сергеевны, – продолжить давать инструкции следователь.
– Я уже всё посмотрел. Ничего не пропало. Верин паспорт и кошелёк на месте, – сразу же ответил папа.
– А другие деньги? Были ли у Вас накопления? Или счёт в банке?
– Да какие могут быть накопления у пенсионеров! – обиженно произнёс папа. – Живём, копейки считаем!
– Не нужно так реагировать на мои вопросы! – спокойным голосом сказал следователь. – Я обязан был это спросить. На данном этапе расследования необходимо собрать максимум информации о потерпевшей.
После этого следователь попросил папу пройти с ним на кухню для беседы, попросив его написать список телефонов друзей и родственников, к которым мама могла бы поехать.
Затем следователь попросил дать ему фото мамы, которое он тут же убрал в свою папку.
И уже через несколько минут сотрудники полиции попрощались с нами, обещая держать нас в курсе дела и одновременно предлагая нам сразу же сообщать обо всём, что мы узнаем или вспомним о маме.
Когда полицейские ушли, папа обессиленно опустился в кресло и закрыл лицо руками.
– Давай я заварю чай, – предложила я.
– Как ты можешь думать о еде в такую минуту! – недовольным тоном ответил отец.
И, вероятно, за этим бы последовала очередная ссора между нами, но в этот момент в дверь позвонили.
Переглянувшись между собой и не говоря ни слова, мы с папой направились в коридор и по очереди посмотрели в глазок.
Оказалось, к нам в гости пожаловала соседка по лестничной площадке по имени Роза Петровна.
Роза Петровна считалась маминой подругой, хотя и была моложе её на десять лет и явно не достигла пенсионного возраста. Дамой она была привлекательной и ухоженной, и любила выставлять все богатства, которыми щедро наделила её природа, напоказ, отчего постоянно имела много поклонников мужского пола, но при этом совершенно не торопилась выходить замуж, считая семейные обязательства непосильной обузой, от которой портится цвет лица.
Работала Роза Петровна в салоне красоты по сменному графику и поэтому периодически днём бывала дома, что позволяло ей часами пить чай с моей мамой и сплетничать, обсуждая мужчин.
– Что у вас случилось? – вместо приветствия спросила Роза Петровна после того, как мы открыли ей дверь и предложили войти. – Ко мне приходила полиция! Расспрашивали, не заметила ли я чего-нибудь подозрительного. Неужели вас ограбили? Ужас-то какой! Вам непременно следует сменить все замки! Да и мне тоже не помешает это сделать. Сегодня же вызову слесаря, – громогласно рассуждала вслух соседка.
– Роза Петровна, – перебила я женщину. – Нас никто не грабил. У нас мама пропала.
– Как пропала? – удивилась Роза Петровна и всплеснула руками. – С Верочкой что-то случилось? Что вы молчите? Скажите же что-нибудь!
– Да если бы мы знали, – вздохнула в ответ я. – Вот и полицию вызвали, чтобы они разобрались, в чём тут дело.
– И что сказала полиция? Они нашли что-нибудь? Я видела, они были с собакой. Уж собака-то точно должна была что-то найти!
– Да, сотрудники полиции были с собакой, но, по-моему, они ничего не нашли, – грустно ответила я.
– Значит, плохо искали! – резонно заключила Роза Петровна. – В наше время полиции доверять нельзя. Нужно всё делать самим. И если Верочка пропала, то искать её мы будем сами. Можете не волноваться, я подключу все свои связи. А они у меня есть! – довольным тоном сообщила соседка, после чего переключила внимание на моего отца. – Вадюша, тебе что-нибудь нужно? Может, тебя супчиком покормить? Я вчера отменный борщ сварила! Такой наваристый! Пойдём ко мне, покушаешь!
Видимо, борщ Розы Петровны действительно обладал чудодейственным эффектом, потому что папа тотчас поднялся со своего любимого кресла и сказал:
– Да, именно борщ сейчас мне и нужен. Пойдём соседка, отведаем твоих харчей.
И так как меня никто не приглашал, я так и осталась стоять в коридоре и смотреть на входную дверь, которая захлопнулась за папой и Розой Петровной.
И оставшись в одиночестве, я решила тоже перекусить, для чего отправилась на кухню. Разогрела вчерашние котлеты и заварила чай.
События последних часов настолько вымотали меня, что я была даже не в состоянии думать и уж тем более принимать адекватные решения. В моей голове не было никаких тревог или переживаний по поводу исчезновения мамы, так как я всё ещё была уверена, что произошло недоразумение, которое прояснится в самое ближайшее время.
Папа же вернулся от Розы Петровны только вечером. Его лицо сияло, а прежних тревог и след простыл.
– Люська, нам с тобой чертовски повезло с соседкой! – сразу же сообщил отец. – Можно считать, что маму мы уже нашли.
– У Розы Петровны борщ с весёлыми грибочками, что ли? Какой-то потрясающий эффект на тебя произвела тарелка этого борща! – укоризненно произнесла я, обращаясь к отцу.
– Какие грибочки? Что ты мелешь? Знаешь ведь, что я грибы вообще ем! – не поняв моей иронии, сказал отец. – У нашей соседки есть знакомый экстрасенс, который сейчас работает на телевидении. Так вот Роза Петровна обещала, что даст этому экстрасенсу фото нашей мамы и некоторые её вещи для пущего эффекта, и он сразу же укажет место, где мама сейчас находится. А если у него это не получится, то он расскажет про нашу маму на передаче, где люди со сверхъестественными способностями проводят расследования и раскрывают те дела, которые не смогли раскрыть следственные органы.
После этого папа с торжествующим видом посмотрел на меня.
– Наконец-то я могу вздохнуть спокойно! Роза Петровна – необыкновенная женщина! Какая удача, что у нас есть такая замечательная соседка!
На протяжении всей папиной речи я смотрела на него и думала о том, что напрасно в людской поговорке говорят про женщин: «Волос долог, а ум короток». На самом деле, это у мужчин ум заметно укорачивается, когда перед их глазами возникает красивая женщина, которая начинает с уверенным видом разглагольствовать о каких-то абсурдных материях.
Разве можно верить экстрасенсам? Это же только шоу для телевидения! Уж лучше доверится полиции. Пусть их сотрудники делают свою работу. По крайней мере, их этому учили, и у них есть для этого соответствующая материальная и информационная база. А экстрасенсы лишь берут деньги за то, чтобы сказать человеку те слова, которые он хочет слышать, не сообщая при этом ничего нового. И как только всё это втолковать отцу?
Но колёсики уже закрутились, шестерёнки заработали, потому что не прошло и пары дней, как нас с папой уже пригласили на телевидение для того, чтобы под светом рамп и лучами софитов донести нашу историю до миллионов телезрителей. И как бы я не упиралась от участия в подобном мероприятии, отец уже дал на это согласие.
Хуже того, если бы нашей истории было выделено всего лишь несколько минут экранного времени, я бы смирилась и смогла бы пересилить себя, поприсутствовав на передаче. Но дело было в том, что мамино странное исчезновение, отсутствие каких бы то ни было очевидных результатов предварительного следствия, а также таинственное сообщение на мобильном телефоне всё вместе так сильно взбудоражило деятелей телевизионной индустрии, что они решили посвятить этому целую передачу, пригласив на неё кучу экстрасенсов и (уму непостижимо!) всех наших друзей и родственников, какие только согласились приехать. Из-за чего я никак не могла отказаться от участия в программе, потому что, если наша двоюродная и троюродная родня изыскала возможность оказать содействие поискам мамы, то я как родная дочь тем более должна быть в первых рядах этого действа.
И пока на телевидении шла подготовка к грандиозной программе, я решила посетить следователя Гордеева, чтобы узнать, нет ли каких-то новостей, которые помогли бы нам в поисках и, возможно, поставили под сомнение целесообразность предстоящих съёмок телепередачи.
Придя в отделение полиции, я попросилась на приём к следователю Гордееву, и через некоторое время мне разрешили зайти к нему.
В своём воображении я нарисовала себе просторный кабинет с огромными стеллажами книг по уголовному праву и уютным диванчиком у стены. Однако, у Гордеева даже не было своего кабинета, лишь стол и приставной стул для посетителей. В небольшом помещении размещалось три рабочих стола, и работали три следователя, которые одновременно вели беседы со свидетелями расследуемых ими дел. Теперь становилось понятной низкая раскрываемость уголовных дел, потому что в такой обстановке, в которой работают наши следователи, казалось удивительным, что они вообще могут что-то раскрывать, ведь у них фактически нет возможности сосредоточиться и собраться с мыслями!
– Вы ко мне по какому вопросу, гражданка Самойлова? – спросил следователь, даже не подняв на меня глаз, потому что в этот момент что-то печатал на компьютере.
– Я хотела бы узнать, как продвигается расследование исчезновения моей матери – Самойловой Веры Сергеевны, – растерянно произнесла я, потому что была абсолютно уверена в том, что следователь прекрасно помнит меня и должен догадываться, зачем я сюда пришла.
– Мы продолжаем сбор доказательств по этому делу и проводим оперативно-розыскные мероприятия, – равнодушным голосом произнёс он какую-то стандартную фразу, относящуюся, вероятно, ко всем делам, находящимся у него в производстве.
– Это понятно, – ответила я. – Но мне нужно узнать, не выяснили ли Вы что-то новое? Поверьте, мне это очень нужно, потому что мой папа обратился к экстрасенсам, и те пригласили нас на телевидение. А мне очень сильно не хочется идти туда.
Вероятно, мой жалобный тон слегка растрогал следователя, потому что тот оторвался от компьютера и посмотрел на меня.
– Экстрасенсы – это не так уж плохо. И хотя на моей памяти не было ни одного случая, когда они смогли бы пролить свет на расследование, сообщив какие-то неизвестные, но правдивые факты. Но хуже от этого вряд ли будет. В любом случае, они, обычно, дают своим клиентам надежду на успешное и скорое завершение расследования, и это позволит Вам с отцом обрести душевный покой, что также немаловажно. Поэтому идите к экстрасенсам, а если они предоставят Вам какие-то новые сведения о матери, то сообщите их мне, чтобы я принял их в работу.
– Но разве телевидение не помешает Вашему расследованию? – спросила я, продолжая цепляться за соломинку.
Мне очень нужно было получить от следователя ответ, который позволил бы отменить предстоящие телевизионные съёмки.
– Нет. Думаю, это даже поможет расследованию, – разрушил мои надежды следователь.
– Но ведь произойдёт утечка информации, и материалы этого уголовного дела станут известны огромному количеству людей! Разве такое позволительно?
– В настоящий момент никакого уголовного дела ещё нет, – огорошил меня следователь. – Поскольку нет трупа или других вещественных доказательств, которые свидетельствовали о совершённом преступлении, уголовное дело мы пока не завели. Сейчас у нас идёт предварительная проверка по поступившему заявлению, по результатам которой я и моё руководство будем принимать решение о возбуждении уголовного дела. Так что если в самое ближайшее время Ваша мама вернётся домой или у Вас появятся достоверные сведения о её местонахождении и основания полагать, что её жизни и здоровью ничего не угрожает, это существенно облегчит жизнь и Вам и мне.
После этих слов следователь снова устремил свой взгляд на экран компьютера, цифры на котором были сейчас для него гораздо интереснее, чем общение со мной. И я поняла, что разговор закончен и потому поднялась со стула.
– До свидания, – бесцветным голосом произнесла я.
– До свидания, – буркнул в ответ следователь, даже не посмотрев в мою сторону.
Да, выхода не оставалось. Правоохранительные органы пока не собирались мне помогать, поэтому оставалось броситься в объятия экстрасенсов, отдав им на растерзание историю нашей семьи, а также наши с папой чувства, эмоции и переживания по поводу исчезновения мамы.
И я даже предположить не могла, как быстро всё закрутится. Почти все наши друзья, соседи и родственники дали согласие на участие в программе, и из съёмок небольшого репортажа о таинственном исчезновении мамы телевизионные деятели решили сделать большое шоу в прямом эфире. Нас всех должны были собрать вместе на арене цирка (и кто только додумался до такого!), и в присутствии тысяч зрителей мы все по очереди должны были слёзно рассказывать о том, какой замечательной женщиной является мама, и как сильно нам её не хватает. После чего планировалось выступление экстрасенсов и других приглашённых гостей, которые будут выдвигать свои теории произошедшего: от обыденных до фантастичных. А мы, люди, которые испытывают боль за маму, должны будем высказывать свои соображения по этому поводу.
Позор-то какой! Лучше бы уж полиция завела уголовное дело и расследовала его своим порядком, чем участвовать в таком стыдобище! Тем более, на глазах у всей страны!
Признаться, я даже грешным делом думала сама куда-нибудь смыться от всего этого безобразия, но потом решила, что в случае моего исчезновения сотрудники телевидения решат устроить ещё одну передачу, где меня будут разбирать по косточкам, а потом строить самые немыслимые предположения вместо того, чтобы просто взглянуть правде в глаза.
Что же будет? Что же будет?
И вот в день, когда минула неделя с маминого исчезновения, рано утром мы с папой поехали в здание цирка, где и планировалось проводить съёмку телепередачи.
Обычно, когда мне предстоит выход в свет, я, как и любая девушка, стараюсь принарядиться, чтобы не ударить в грязь лицом, да и себя показать в выгодном свете. Но не в этот раз. Ещё вчера я отыскала в своём гардеробе старый брючный костюм цвета мокрого асфальта и приготовила его для съёмок. И если бы я смогла ещё сверху накинуть паранджу, а ещё лучше плащ-невидимку, то это бы однозначно очень выручило меня. Но, к сожалению, вряд ли работники телевидения обрадуются, если я буду скрывать своё лицо и избегать участия в крупных планах.
Но я всё ещё таила надежду, что в любой момент может позвонить следователь и сообщить, что мама нашлась. Или мама сама вдруг объявится. И тогда необходимость в съёмках отпадёт сама собой. Но никто из них не звонил, хотя мой телефон последние дни не умолкал, так как все наши знакомые и родственники считали своим долгом позвонить мне, чтобы уточнить подробности предстоящих телесъёмок. Да только если бы я сама их знала! Хотя уж лучше, наверное, и не знать, чтобы не расстраиваться ещё больше. Уверена, что сценаристы заготовили для нас с папой какую-нибудь психологическую ловушку, чтобы смутить ещё больше. Ведь любые спонтанные проявления чувств в эфире всегда повышают рейтинги телепрограмм. И как бы мне не хотелось избежать всего этого, приходилось смириться.
Папа же, наоборот, последние дни ходил гоголем. Утром он тщательно выбирал себе рубашку и галстук. Зачем-то побрызгал одеколоном носки и перед выходом из дома сиял, как новенький червонец. И чтобы не запачкаться в общественном транспорте, папа вызвал для нас такси. И я снова понадеялась, что мы сможем застрять в пробке или попадём в аварию, и тогда не придётся участвовать в телесъёмках. Но как нарочно, доехали мы очень быстро и без происшествий.
Возле здания цирка было много народу, и я даже увидела несколько знакомых лиц в толпе. Вероятно, не все наши знакомые получили право на участие в съёмках. Кому-то приходилось довольствоваться ролью зрителей.
И чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, мы с папой зашли внутрь здания цирка через служебный вход.
– Ваши пропуска, граждане! – остановил нас пожилой охранник, сидевший в полумраке коридора.
– Люська, у нас есть пропуска? – тут же спросил меня папа.
– Нашёл, у кого спрашивать! – огрызнулась я, и слабая надежда снова шевельнулась у меня в душе.
Если нас сейчас не пустят внутрь, то и никаких съёмок тоже не будет. По крайней мере, мы с папой не будем участвовать в этой постановочной вакханалии, рассчитанной исключительно на привлечение внимания широкой публики, а не на поиск мамы.
– А если мы предъявим Вам свои паспорта, этим можно будет заменить отсутствие пропуска? – робко поинтересовался папа.
– Показывайте свои паспорта! – благодушно позволил придирчивый охранник.
Но едва папа открыл свой паспорт и показал охраннику, как тот сразу же изменился в лице.
– Что же Вы не сказали, что Вы – тот самый Самойлов!
– Откуда же я знал, что я – тот самый? – в свою очередь удивился папа.
– Проходите, Вадим Семёнович! Извините за грубость, но работа у нас такая. Шастают здесь все, кому не лень, и норовят без пропуска попасть за кулисы. Даже не представляете, с каким контингентом порой приходится иметь дело! – почему-то начал оправдываться охранник, словно мы его в чём-то обвиняли.
– Всё в порядке, не беспокойтесь, – махнул в ответ рукой папа и стал убирать в карман пиджака свой паспорт. – Лучше скажите, куда нам теперь идти?
– Прямо по коридору, а затем налево. Там уже Вас ждут.
– Спасибо, – ответил папа, и мы пошли в указанном направлении.
Свернув налево, мы вышли в ярко освещённый коридор, по которому ходили люди. Какая-то ярко накрашенная женщина, с малиновым шёлковым шарфом на шее, увидев нас, сразу же поспешила навстречу.
– Как хорошо, что Вы приехали пораньше! Идёмте быстренько в гримёрную, где вас приведут в порядок, а затем на съёмочную площадку! – сказала она, подхватывая нас с папой под руки.
И не успели мы опомниться, как уже сидели в гримёрной с кучей зеркал, и стилисты привычно-умелыми движениями занялись наведением красоты на наших лицах и волосах.
Через некоторое время в гримёрную комнату стали приходить ещё люди. Кого-то я знала, кого-то нет. Но папа знал всех. Это были наши родственники, а также знакомые. Я и не думала, что желающих посетить это действо будет так много.
Увидев нас, все пытались изобразить на лице горе и тут же начинали причитать, говоря, как сильно переживают за маму. Но я-то видела, что их глаза совсем не были грустными. Наоборот. При взгляде на этих людей становилось очевидно, что все они находятся в радостном возбуждении, еле сдерживая своё нетерпение. Желание засветиться на телевидении перевешивало все остальные разумные доводы. Все эти люди пришли сюда покрасоваться, а не помочь нам с папой отыскать маму.
А когда нас с папой закончили прихорашивать, то пригласили пройти на главное место действия, на котором и будет всё происходить. На арену цирка.
В детстве мне доводилось бывать в цирке. И не раз. Но никогда ещё мне не приходилось находиться на месте артистов.
Сидеть в зрительном зале, благополучно прячась от чужих глаз в темноте, всегда было удобно и спокойно. И я даже не задумывалась над тем, что чувствуют артисты цирка, стоящие на арене в лучах софитов. Теперь я это узнала.
На меня были направлены тысячи глаз зрителей, которыми был наполнен зал. Не было ни одного свободного места. Полный аншлаг. Я и подумать не могла, что эти телевизионщики пригласят ещё и зрителей на программу. Неужели им недостаточно наших родственников и знакомых, которых и так пруд пруди! Я чувствовала себя вошью под микроскопом учёных, рассматривающих каждую мою ресницу. И от того, что я была прижата стеклом к микроскопу, я никуда не могла деться от этих внимательных и придирчивых взглядов, следящих за каждым моим движением, за каждым моим вздохом.
Да, сегодня мне предстояло пережить худший день в моей жизни.
А тем временем арена начала заполняться людьми. Сотрудники телевидения и работники сцены и так были здесь с самого начала, но теперь сюда пригласили и всех действующих лиц сегодняшнего представления. А именно, наших знакомых и родственников.
Вдоль бордюра, отделяющего арену от зрительного зала, стояли стулья, и кое-кто уже начал присаживаться на них, выбирая себе понравившееся местечко. Но большинство людей предпочитало стоять, не будучи уверенными в том, что стулья подготовлены для них.
Вдруг в рядах присутствующих побежал восторженный шепоток, и все начали смотреть в одну сторону. И, повинуясь всеобщему порыву, я тоже повернула голову и увидела Евгения Елецкого – известного телеведущего, признанную «звезду» нашего телевидения.
Ого! Они даже и его сюда пригласили! И какими барышами им удалось уговорить такую известную личность участвовать во всём этом безобразии? Или я чего-то не понимаю?
Евгений выглядел, как всегда, великолепно. Его светлые волосы, непринуждённо лежавшие в беспорядке, явно были плодом долгих усилий стилистов, а светло-серый костюм Евгения безупречно подчёркивал его сексуальную фигуру. И хотя на лице телеведущего играла широкая улыбка, в его глазах не было дружелюбия. Этот парень всего лишь играл свою роль. И играл очень хорошо. Но только вряд ли это было ему по душе. Скорее уж, по его кошельку.
