Сергей Владимирович Еримия
Маяк туманного мыса
Там никого не было. Только дверь. Она, оставаясь незапертой, размеренно покачивалась, изредка ударяясь о стену. В проеме, серый, как обычно, виднелся северный пейзаж…
Был ли тот день, который мне привиделся на самом деле, или он лишь плод воображения так и осталось тайной. В любом случае солнце, в планах которого наш регион не числился, даже и не собиралось показываться. Сумерки сгущались, что-то нашептывало мне, что опять наступил вечер, ранний вечер короткого дня бесконечной полярной ночи. Самое время перекусить да лечь спать. Конечно, можно наведаться к соседям, но подобного желания не возникло. Скорее всего, это оттого, что я еще толком не отошел от последнего визита.
Очень скоро в печке полыхали, лукаво подмигивая, языки пламени. Теплые и удивительно приятные. Я сидел, глядя на их веселую пляску, блаженно улыбался, удивляясь тому, как мало нужно человеку для счастья. Тепло, уют, тушенка…
Последнее полено отправилось в топку. Угли отозвались веселым снопом разноцветных искр.
– Прощальный салют… – пробормотал я, укутываясь в импровизированные одеяла. – Почему последний? Потому что нет больше дров. Следовательно, надо что-то делать. Вот любопытно, а у соседей какое отопление? Почему у них так тепло, если не сказать жарко? Откуда у них электричество? Как-то я не удосужился разузнать…
Мысли тут же переключились на домик туристов. Воображение принялось рисовать яркие картинки недавних воспоминаний, щедро сдобренные воображением. Вспомнилась Надя. Ее фигура, глаза, горячие губы…
– Как раз воспоминание на ночь! Нет, надо как-нибудь отвлечься, – засмеялся я. – А вообще очень даже интересно получается. Ладно, меня волной забросило, а они, они откуда взялись? Как прибыли? Морем? Скорее всего, тогда где их корабль, лодка, не знаю, плот? Непонятно. Машина вряд ли сюда доберется, доказательство на склоне сопки стоит, «Урал» называется, да и не один он. Если бы была такая возможность, их бы непременно вывезли. Вертолет? Это уже ближе к истине. Привезли, сбросили, может, с парашютом…
Я повернулся на бок. Воображение сразу взялось за дело. Я представил себя, приближающегося к земле, белоснежный купол надо мною. Красота? Нет, конечно, да иначе и быть не может. Так уж оно устроено, воображение мое, старается изо всех сил какую-нибудь гадость мне подсунуть, так и теперь – стропы запутались, падаю я…
– Нет, парашютов точно не было, – отмахнулся я от воображения и его творений. – Здесь побывали рабочие с инструментами и материалом. Точно помню, в первый день я домик дотошно рассмотрел. Все было забито, все закрыто. О пластиковых окнах вообще речи не было. Нет, а чему я собственно удивляюсь? Да все тут понятно – у ребят денег куры не клюют. В этом вся разгадка. Для них проблем просто не существует. Заплатили, рабочие приехали, все обустроили, да и уехали. Я же тем временем отлеживался. Думаю, это было тогда, когда я от дикого гула прятался.
Мысль мне понравилась. Простая она и понятная.
– Именно так. Я ведь тогда сильно перепугался, долго кроме гула ничего слышать не мог, – я энергично кивнул своим мыслям и тут-таки мысленно им возразил: – А окна? Они ведь еще раз преобразились, поменялись. Чуть не круглыми стали!
Бессмысленный разговор с самим собой изрядно надоел. Более того, он начинал злить. Казалось, еще немного и я подерусь, опять-таки сам с собой, но нет, удалось совладать с эмоциями…
– А кто гулял по сопкам, снежного барса изображал, пока люди на лыжах катались. Правильно, я! Да за это время не только окна, я не знаю, что можно было переделать. Такие вот дела! – подвел я черту под разговором и улыбнулся. – А Надежда она очень даже ничего. Нет, к черту мои непонятные обиды и глупые сомнения, надо будет к ним еще разок зайти, с ней повидаться, а лучше не один раз…
Глава восьмая
Домашние хлопоты
Монотонный стук капель разбивающихся о дно пустой жестяной банки все еще хранящей следы тушенки начинал раздражать. Размеренная дробь становилась все громче, ее частота нарастала, балансируя на той грани, которая отделяет каплепадение от сплошного ручейка. Падали капли, отбиваясь пульсом в голове, навевали нехорошие мысли, нервировали, выводили из равновесия…
Я сидел у печки, мрачно смотрел на веселое пламя, согревающее пальцы, гнал прочь мысли, уговаривал себя ни о чем не думать. Старался изо всех сил, вот только получалось не очень. Все чаще сосредоточенность отступала, накатывала растерянность, отчего взгляд бесцельно блуждал по комнате, перепрыгивая с одного предмета на другой. Обегал он небольшую часть помещения, более или менее освещенную пламенем и упорно возвращался к ближайшему стеллажу, тому, полки которого я пустил на дрова. Пробудившаяся в первое время совесть, кричавшая о том, что нехорошо ломать чужое, согревшись, умолкла, не унимался только трезвый расчет. Приходило понимание – это не дело. Допустим, разберу я все, что есть деревянного в домике, заброшу в топку, а что дальше? Насколько мне хватит полок, стеллажей, да пусть даже я половицы оторву! На неделю? Дней на десять? Наивная надежда на то, что скоро можно будет заканчивать отопительный сезон, промелькнула тусклым огоньком средь умственного тумана и растворилась в нем. Пусть календаря у меня и не было, но если судить по тому, что видели глаза, конец зимы нескоро, если она вообще когда-нибудь закончится.
Мрачно и уныло все. Тут еще и капли, весело стекающие с потолка! Думаю, это ветер надул снега под крышу, тот начал таять, лужа нащупала щель в перекрытии, вот вода и устремилась вниз, целясь в мою постель…
Надо было что-то предпринимать, причем уже сейчас. Я решительно поднялся. Энергично мотнул головой, стараясь отогнать чувство, которое всецело пленило меня – апатию.
– Если так дальше пойдет, то я попросту замерзну. Соседям моим хорошо, у них тепло и сухо, а вот мне придется потрудиться, – я мрачно посмотрел в том направлении, где находилось жилище не в меру веселых и слишком уж беззаботных молодых людей. Погрозил туда кулаком. – Не могу понять, как у них все устроено? Что захочешь все есть. Тепло, еда, музыка. Нет, это все деньги, они и только они. А я… отставить нытье, лучше делом займусь, посмотрю, что у меня с припасами…
Задубевшую ткань плотика с трудом удалось вытащить из казармы. Я бросил ее на снег, разложил, расправил каждую складку, заглянул в каждый кармашек. Все найденное сложил на кучку. Отошел на несколько шагов назад. Внимательно осмотрел находки. То, что получалось, чуточку приподняло колеблющееся настроение. «Еды, не считая запаса консервов, оставленных незримым моим благодетелем, на пару месяцев должно хватить. С водой также проблем не будет. Судя по всему, зима продолжит снабжать меня свежим снегом, кроме того, стоит все-таки собраться с силами, да и наведаться к «питьевому» озерцу, давно об этом думал», – пробормотал я, кивая своим мыслям.
С медикаментами ситуация обстояла значительно хуже. Пусть таблеток было много, разных, цветных, вот только названия на них странным образом стерлись. То ли вода постаралась, то ли другая напасть, не знаю. Плохо, конечно, но если не болеть, то это не столь важно!
Еще раз медленно и методично я ощупал каждый квадратный сантиметр грубой ткани. Надежда на то, что где-то в складках затерялась действующая радиостанция, не оправдалась, собственно, я не очень-то и расстроился, нет, было бы неплохо, конечно, но нет, так нет.
Прорезиненная ткань заняла место в углу тамбура. Припасы внесены в комнату и разложены на дальнем стеллаже, так сказать, для полноты картины. С видимым удовольствием я пересчитал консервные банки, расставил их в линию по высоте. Искренне обрадовался, найдя сгущенное молоко. Сразу заметил, что срок его годности давно истек, но это ладно, что с ним случится за лишнюю пару-тройку лет, ну не испортится же! «А, неважно. Важно то, что оно есть. Ведь это, я даже не знаю, праздник! – ликовал я, на минуту позабыв обо всех свалившихся на меня неприятностях. – Настоящий праздник. Можно будет пир устроить, с десертом. В качестве такового пойдут макароны, небольшой пакет которых застрял между стеной и полкой! Макароны с молоком, не думаю, чтобы это было мечтой гурмана, но выбирать не приходится…».
– Пир это просто отлично, но он будет после, – рассудил я, взвешивая в руке ржавый тупой топор с треснувшим вдоль топорищем. – Сначала необходимо запастись дровами. Вопрос, где можно разжиться топливом? – в продолжение разговора с самим собой, спросил я и тут-таки ответил: – Ясное дело, на «отливе», в ложбинке с приливным озером. Там такого добра предостаточно. Все, нечего бездельничать, вперед на лесоповал!
Заталкивая плотик в угол тамбура, я заметил еще одну полезную вещь – пилу. Висела на гвоздике, жаль не бензиновая она, простая ручная ножовка. Изрядно ржавая, без половины зубьев, да еще и кривая. В моей ситуации выбирать не приходилось, надо брать то, что есть…
Проходя мимо домика соседей, я затаил дыхание. Подкрался ближе. Сквозь мутные окна-иллюминаторы не пробивался свет, но мне показалось, что я слышу смех и вижу размытые силуэты. Понять, было ли это на самом деле, или просто показалось, не удалось. Да я особо и не старался. Зачем это, если у меня есть серьезное дело. Вечером, все вечером.
Работа, особенно если это физический труд на свежем воздухе, не только согревает, она бодрит и поднимает настроение. Все так и было, к тому же мне повезло. Был отлив и море забрало свои воды обратно. На обнажившемся грунте, окруженные растрескавшимися льдами и снежными комьями, остались лежать бревна. Десяток, никак не меньше! Толстые, сосновые, они только того и ждали, пока кто-то, в данном случае я, ними займется.
Время пронеслось незаметно. Я успел только распилить один из стволов и укрепить колоду на тележке, как окончательно стемнело. Погода, еще недавно радовавшая полным штилем и кристально чистым небом, начала портиться. Одновременно с разных сторон набежали черные со свинцовым отливом облака. Они скрыли звезды, оставив лишь одну из них, рукотворную, установленную на верхушке башни, той, что на краю мыса. В наступившей темноте она светила особенно ярко, ее вспышки, спокойные и размеренные успокаивали, даря надежду на то, что все будет хорошо.
Понимая, что наколоть дров времени уже не осталось, я набрал обрезков досок, набросал их в деревянный ящик, который приладил сверху на колоду. Быстро убедил себя в том, что на вечер топлива достаточно и отправился в недолгий обратный путь.
Без приключений спустился с сопки в «жилую» долину. Прошел мимо домика соседей. Несколько удивился тому, в окнах по-прежнему темно, даже мысль блеснула, уж не случилось ли чего? Но она тревожная и наивная быстро потерялась, к чему глупые размышления, наверняка всю ночь гуляли, вот и отсыпаются!
– Проснутся к полуночи и снова развлеченья. Жаль, северного сияния им сегодня не увидеть, облачно, – услышал я свои слова и вздрогнул. – Жаль? Нечего их жалеть. Меня жалеть нужно, им гораздо лучше, чем мне, на всем готовом они, а вот мне…
Обломки досок быстро согрелись в помещении и наполнили его удивительным букетом сосновой смолы. Сразу же стало хорошо, уютно, почти по-домашнему. Еще минута и в печке резвились язычки пламени, дополняя интерьер особым колоритом. Дровишки постреливали, слабый дымок убаюкивал. Мысль о том, что я планировал наведаться к соседям, сама собой забылась. Разве можно куда-нибудь уйти из такой удивительно приятной комнаты! Нет, заставить себя точно не получится. Особенно после того, как слит кипяток из консервной банки, в которой варились макароны. Честно говоря, вкус получился отвратительный. Талая вода, это талая вода, отфильтровать бы ее, дать отстояться. А так! Пропитала она разварившиеся мучные изделия, добавляя особый, особо мерзкий привкус. Частично ощущения подправило молоко. Конечно, получилось совсем не то, о чем я мечтал, но в условиях отсутствия сладостей даже такой пирог лучше, чем вообще ничего…
– Решено, завтра схожу к озеру, наберу льда, а может, если он не слишком толстый, зачерпну воды, – пообещал себе я, засыпая под треск свежих дров. – На вкусной воде и макароны вкуснее…
Сон закружил вокруг меня, размышляя, не подкрасться ли ближе. Сквозь призрачную полутьму начинающегося сновидения просочилось движение. С ним был звук, тихий удар, будто дверь закрылась, захлопнулась. Шорох, тишина. То, что я определил, как движение превратилось в размытый силуэт. Он проплыл по комнате, остановился у моего лежака. Принялся покачиваться, поддаваясь моему ускоряющемуся пульсу. Вздрогнул, замер, превращаясь в человеческую фигуру. Стройную женскую фигуру, облаченную в полупрозрачный короткий халатик.
Новый звук, на удивление приятный – тихое хихиканье. Незнакомка плавно отплыла от меня, пролетела по комнате, не касаясь половиц, двигаясь в ритме вальса, вернулась обратно, склонилась надо мною, подарив ощущение. Легкая ткань коснулась лица, гладкий шелк заставил дрогнуть ресницу. Захотелось чихнуть, громко, от всей души, удержаться не было сил. «Неужели ей не холодно?» – промелькнула мысль, сопровождая резкий выброс воздуха из легких.
– А вот и я! Привет мой солененький! – сформировавшаяся из воздуха фигура забралась под импровизированные одеяла. Упругое девичье тело прижалось ко мне, жаркое дыхание обожгло щеку. – Ты рад? Рад, я чувствую, рад!
Мерцающее пламя вспыхнуло в глубине огромных глаз. Его языки покачивались, гипнотизировали. Еще и сон не спешил отпускать меня, потенциальную свою жертву. С трудом удалось прогнать дымку сновиденья и сфокусироваться на улыбающемся лице.
Рядом со мной, широко улыбаясь и хитро прищурившись, лежала Надя. Озаренное пламенем огня, ее лицо казалось нереальным, будто сотканным из воспоминаний. Но так только казалось. Вот она, живая, настоящая, прижимается ко мне. Ее губы что-то шепчут, глаза блестят, обещая ночь неслыханных наслаждений.
Глава девятая
Капитан
Утренняя тяжесть в голове давно стала нормой. Это непременный атрибут нового дня. Как минимум, с того момента, когда море выбросило меня на берег. Возможно, все еще хуже и такой была моя жизнь от рождения? Да? Нет? Не знаю, да и знать не хочу. Зачем! Привык, смирился, потому ничуть не удивился отвратительным ощущениям, что навалились, стоило открыть глаза. Далее последовал обычный набор бессмысленных действий. Я медленно опустил веки, снова поднял, мысленно покачал головой, которая не собиралась отрываться от подушки, точнее, от горы тряпья, что заменяла таковую. Попытался пошевелиться, конечно же, не смог. Пожал плечами, опять-таки мысленно. Что тут скажешь, да плохо, да радоваться нечему, но лекарство давно найдено – надо просто отлежаться.
Неспешно зашевелились мысли. Из недр памяти выплыли картинки прошлой ночи. Нечеткие они, неяркие, оттого особенно приятные и будоражащие воображение. Вспомнилась Надежда, ее жаркое тело, прикосновения, шепот, ненасытность…
Возник вполне резонный вопрос, а происходило ли все на самом деле? Ответа не было, искать его не хотелось, зачем, ведь лучше верить, так гораздо приятнее и, что немаловажно, проще. Нет, в первую очередь приятнее, это же огромный плюс самомнению все-таки прошлую ночь я провел не один, и это непонятно где на краю света!
Улыбка способствовала возвращению настроения. Стало заметно лучше, причем настолько, что я попытался даже встать, правда, быстро осознал нереальность столь благой затеи. Удалось лишь немного пошевелиться, приподнять руку, пытаясь сбросить с себя поволоку сна и тут все без исключения клеточки измученного тела взорвались дикой болью. Болела каждая мышца, даже лицо и то отзывалось отвратительным покалыванием в ответ на слабые попытки погасить тускнеющую улыбку.
– Вот тебе и Надежда! Здорово же она меня отделала! – не в силах пошевелить губами сквозь зубы прошептал я. Медленно выдохнул, замер, уставившись немигающим взором в невидимый в полутьме потолок. Тут-таки боль утихла, думаю, я к ней просто привык. Чувствуя послабление, скептически настроенная часть сознания не смогла промолчать и мысленно покачала головой. – Вряд ли это заслуга одной-единственной девушки, тут что-то другое…
Удалось немного повернуть голову, взгляд опустился ниже, в привычной глазу полутьме я разглядел целую гору свежих поленьев – результат вчерашней вылазки. На удивление приятная картина – сложенные горкой дровишки. Аккуратно напилены они, колоты еще и так мастерски, просто полено к полену! «Почему-то не могу вспомнить, когда это я орудовал топором, – медленно зашевелились сомнения. – Хотя, это неважно, забыл и ладно, в последнее время я постоянно что-то забываю. Видимо сразу после того, как вернулся. И да, это многое объясняет, давненько я так не напрягался, а тут взялся сгоряча еще и после многодневного безделья, плюс, опять-таки Надя…».
Громко крича и безбожно ругаясь, я заставил себя повернуться на бок. Замер, изо всех сил стараясь придушить разрастающуюся панику. Стало заметно легче, скорее всего, это из-за уменьшившегося давления на позвоночник. Минута отдыха и очередное усилие. С огромным трудом удалось подтянуть колени к груди. Одно, другое. Снова отдых.
Не могу сказать, сколько я так лежал, глядя в пустоту, тщетно пытаясь перебороть себя. Наверняка внутренняя борьба продолжалась бы до самого вечера, а то и до следующего утра, но как-то очень уж ярко из глубин памяти всплыло клятвенное обещание, данное самому себе прошлым вечером. В дополнение к нему воображение так детально нарисовало изобретенное накануне заполярное лакомство, бюджетный пирог – макароны со сгущенкой. Надо же, то, что еще несколькими днями ранее не пробудило бы во мне ничего кроме брезгливого отвращения, теперь спровоцировало интенсивное выделение слюны. Потекла та веселым ручейком от уголка рта на плечо и далее на брезентовые простыни.
Более терпеть не было сил. Одним резким движением без подготовки и предупреждения не давая боли сориентироваться, я повернулся на живот, воспользовавшись предусмотрительно согнутыми коленями, стал на четвереньки. Замер, удивляясь тому, что никакая часть тела не отвалилась, пытаясь уклониться от неожиданной утренней зарядки.
Еще одно усилие и я уже почти стоял. Оставалось только распрямить полусогнутые ноги и, что самое сложное, выровнять спину.
Скрипели коленные суставы, хрипела, нехотя разгибаясь, спина. Медленно, градус за градусом, я выпрямлялся, принимал вертикальное положение. Когда же оставалось совсем немного до того, чтобы мое положение можно было назвать правильной осанкой, я вынужденно остановился. Снова спина. Создавалось впечатление, будто позвонки сдвинулись с места и теперь только того и ждут, чтобы выпрыгнуть из позвоночника и затеряться в блеклом свете сумрачного дня.
– Для начала достаточно, – я с сожалением посмотрел на себя, на нижнюю часть себя, искренне радуясь тому, что не могу увидеть согнутую фигуру со стороны. Направился к выходу.
Ковыляя будто столетний старик, выбрался из казармы. Остановился на пороге, переступая с ноги на ногу, не двигая головой, чтобы не сломать чрезмерно напряженную шею, обернулся. Посмотрел на соседский домик, на запертые двери, окна. С тоской посмотрел, не со злобой. Обида, если она и была, потерялась прошлым вечером. Подавил пробуждающееся желание подойти, постучать, поздороваться. Пожалуй, правильно сделал, вряд ли процедура повторного массажа, аналогичного вчерашнему, пошла бы мне на пользу. Если я его вообще пережил бы! Хотя, чем заболел, как известно, тем и лечись…
– Вода. Ты собирался набрать воды, – на всякий случай напомнил я себе.
Вернулся в тамбур. Потоптался на месте, прицеливаясь, присел, взял с пола топор, мятое ведерко с проволокой вместо дужки. Критически его осмотрел, кажется, целое, лед в любом случае донести можно. Медленно встал. Побрел в сторону выхода, не видя практически ничего вкруг.
В глазах стояла удивительная картина, просто шедевр современного искусства, я даже название ей придумал «Яркие пятнышки, играющие в салочки». Хорошее название точно суть передает. Даже запечатлеть захотелось, как разноцветные вспышки разной формы и разного цвета, но большей частью крупные кроваво-красные взрываются перед глазами. Хорошо, что рисовать нечем…
Ступил на порог, глубоко вдохнул, закрыл глаза, наслаждаясь сомнительным шедевром, видимым с особой ясностью. Открыл, медленно двинулся в обход казармы.
Здорово же меня отжали, просто как стираное белье! К тому моменту, когда я проходил мимо швартовочной бочки, сил совсем не осталось – выдохся окончательно. В голове, громко и отчетливо, просто как старинные напольные часы, отсчитывающие секунды, бился отголосок пульса. Вот только не секунды он считал, слишком уж высоким был темп.
Пришлось остановиться и подождать пока сердце перестанет выпрыгивать из грудной клетки, а дыхание вернется в норму. Уперся обеими руками в ржавые бока бочки, низко опустил голову, принялся глубоко дышать. Слабость не уходила, я же старался гнать все мысли, но одна из них, самая зловредная не спешила удаляться. Правильная она, как на нее ни смотри. В голове настойчиво звучало: «Старайся, не старайся, а взобраться на крутой склон тебе точно не удастся. Не сегодня. Если ж так…».
– Надо возвращаться, полежать денек-другой, а уже после… – пробормотал я, непроизвольно кивая головой. Оттолкнулся руками, повернулся в сторону каменной стены, на которую должен был вскарабкаться и удивленно присвистнул. – А это еще что такое?
Странная субстанция этот туман, то застилает все, скрывая от глаз огромные территории, то сам прячется в темных расщелинах, будто боится показаться на глаза. Постоянно у него какие-то тайны, какие-то коварные планы. Разве он не понимает, что ясность это гораздо лучше?! Ясность во всем. Конечно, не понимает, куда ему…
Частично скрытая сизой дымкой, у камня, именно в том месте, где я раньше поднимался, цепляясь за остатки трухлявых свай, стояла лестница. Нет, не хилая конструкция, сбитая домашним умельцем из обрезков, которые были под рукой. Настоящая лестница. Металлический каркас, собранный из угольников, деревянные ступени. По обеим сторонам трубчатые перила. Наверняка все это новое, свежее, только остатки тумана не позволяли разглядеть детали.
То, что видели глаза, ломало мировоззрение и сбивало с толку. Теперь я попросту не мог себе позволить повернуться и уйти. Как можно, если тут такое новшество! Откуда оно? Точно не скажу, но, вполне вероятно, это проделки соседей моих, бездельников во главе с Валерой. Их стиль. «Не было и вот получите», он называется. И когда только они все успевают! Да и как? Ждут, пока я усну, так, наверное…
Первая ступенька. Доска отвратительно заскрипела. Вся конструкция заходила ходуном, но устояла. Надежная со стороны, при ближайшем рассмотрении она выглядела не так уж и привлекательно: блеклый металл, ржавые заклепки, серое дерево со сколами.
Взбирался я долго. Медленно поднимал одну ногу, переносил ее на перекладину выше. Перехватывал руки, подтягивался, обнимал перила, висел на них, тщетно пытаясь отдышаться, делал следующий шаг.
свершилось. Я выбрался на относительно ровную поверхность и знакомой дорогой заспешил к озеру. Легко преодолел один из самых сложных рубежей – изрядно разбитый участок перед деревянной «площадью». Миновал его, впереди показалась цель моего похода – небольшой водоем с водой, которая, как мне казалось, пригодна для питья.
Озерцо с севера прикрывала сопка, потому и не удивительно, что над его гладью висел туман. Его седые хлопья медленно поднимались над поверхностью льда, казалось, будто кипит оно, согреваемое подземными источниками.
Осознание того, что цель близка, не окрылило, нет, зато добавило сил и пробудило дремлющий энтузиазм. Я прибавил ходу.
Следуя за изгибами деревянного тротуара, свернул за выступ ближайшей скалы, споткнулся и приглушенно вскрикнул, но не от боли, от удивления. Еще бы, ведь подобного я точно не ожидал! У облюбованного мною озерца, точнее на деревянном настиле, проходящем по его берегу, низко наклонив голову, сидел молодой паренек. Одет он в матросскую робу, поверх которой небрежно наброшен бушлат, совсем как мой, только пуговиц на нем больше, да и чище он. Паренек смотрел вниз, в ледяное зеркало и беззаботно, просто-таки по-детски болтал ногами.
Со странной смесью ощущений я подошел ближе. Да, я давно понял, по соседству со мною много людей, только этого паренька до сих пор встречать не приходилось. Похоже, он не из моих соседей-бездельников. Одежда не та, да и вообще. Хотя, может у них маскарад?
Матрос на мое приближение никак не отреагировал. Я же почему-то замялся, нехотя, будто через себя попытался заставить коснуться его плеча, похлопать, но в результате только брезгливо поморщился. Хотел заговорить, хотя бы покашлять, но из горла вырвался лишь чуть различимый скребущийся хрип, растворившийся в тумане.
Этого оказалось достаточно. Паренек вздрогнул, рывком поднял голову, внимательно посмотрел на меня. Минуту смотрел никак не меньше, будто старался рассмотреть, а то и вовсе запомнить. Вдруг он кивнул, скорее, уронил голову на грудь, снова поднял ее. Его глаза, бесцветные, стеклянные, словно покрытые коркой льда обрели осмысленное выражение. Тонкие губы сложились в кривую улыбку. Он часто закивал.
– Все от работы отлыниваешь, – не переставая кивать, парень укоризненно покачал головой, – а капитан тебя давно уже ищет. Столько дней прошло…
– Капитан? – услышал я голос, лишь отдаленно напоминающий мой собственный.
– Именно так. Говорит, пропал ты куда-то. Может, дезертировал? За такие деяния, по морским законам, сам понимаешь, могут и под килем протащить, – парень скрипуче засмеялся. – Не знаю как ты, но я в такой холод нырять не хотел бы…
– А где он? – теперь это уже был я, мой голос, мой вопрос.
– Там, – парень энергично вертел головой, будто пытался сориентироваться, выбрал направление, махнул рукой куда-то в сторону башни маяка, – в тех… в рубке.
– Где?
– В техническом здании. Рядом с маяком, кирпичное строение. Мимо не пройдешь. Да там и идти некуда, море вокруг, – он вздрогнул, затравлено огляделся. – Слушай, только ты не ходи к нему. Шучу я, не искал он тебя, просто спросил, так, между прочим. Лучше не попадайся ему на глаза…
Я посмотрел в ту сторону, куда указывал паренек и с удивлением отметил, что практически ничего не вижу. Вокруг один туман. Густой, насыщенный, совсем не такой как тот, что недавно поднимался над озером. В нем удавалось разглядеть только самого матроса, сидящего в метре от меня да фрагмент ледяной корки внизу. На все прочее планомерно наползали хлопья серебристой ваты.
– Ладно, делай, как знаешь, но если что, ты меня не видел, я тебя не видел. Не обращай на меня внимания я посижу еще немного, а уже после… – глаза паренька снова стали стеклянными, скорее всего, это происки все того же тумана…
Тишина, изредка прерываемая истошными криками чаек, сменилась шумом и гамом. Позади меня, совсем недалеко, скрытые туманом суетились люди. Отчетливо слышался топот тяжелых подошв, ступающих на доски настила. Хриплые голоса о чем-то спорили, противно скрипели механизмы, что-то безлико щелкало, будто отсчитывало время.
Звук доносился со стороны деревянной «площади». Направление легко угадывалось. Более того, сквозь туман можно было разглядеть несколько мужских силуэтов, которые передвигались, но резко, рывками.
Я пошел на шум. Краем глаза заметил, как паренек у озера печально покачал головой, планомерно укутываясь в туман. Мгновение и он исчез, поглотила его грязно-белая дымка, тут-таки растаял и мой к нему интерес.
На «площади» тумана было значительно меньше. Могло показаться, что мужики, быстро перемещаясь, вытесняют густые клубы за ее пределы. У них получалось, ведь если чуточку постараться, то можно даже увидеть размытую грань между рваной в клочья дымкой на площади и густым, консистенции молока, туманом за ее пределами.
Выйдя из сплошной стены водяного пара, я оказался в самой гуще событий. Четверо парней, каждый из которых точная копия матроса у озера, как минимум, в плане одежды, метались по мощеной досками территории. Что они делали, понять несложно – таскали мешки, разгружая смешной вагончик без боковых стенок. Двигались размеренно, действовали слаженно. По очереди подбегали, хватали груз, отбегали с ним в дальний угол площадки, бросали на землю, после снова возвращались к тележке, которая казалась бездонной.
– Поберегись! – послышалось у самого уха.
Я испуганно отскочил в сторону. Споткнулся о чью-то ногу, чудом устоял, бросился в другую сторону, наткнулся на очередного паренька. Тот выругался и оттолкнул меня, я упал, в полете схватился за рукоятку какого-то механизма. Она скрипнула, сдвинулась, послышались громкие крики затем надрывный скрип, после отвратительный визг металла. Вершиной звукового многообразия стал громкий всплеск. Все стихло.
Прекрасно понимая, что падать заведомо легче, нежели подниматься, тело отказывалось меня слушаться, правда, скоро ему пришлось пересмотреть свои принципы. Не прошло и минуты, как тишину нарушил угрожающий шепот и, затмивший его, звук тяжелых шагов. Поступь сопровождалась нарастающим ропотом. Кто-то приближался, вот только кто?
Почувствовав приближение перемен, я быстро сел и несколько раз мигнул глазами, пытаясь осмотреться. Сквозь пелену тумана проявилась ржавая катушка лебедки, на ней такой же ржавый трос. Он был оборван и наверняка давно. Распушившиеся проволочки, составляющие его, мерно покачивались, будто голова того паренька, что остался у замерзшего озера.
– Опять ты? – громкий голос заставил меня вскочить на ноги и непроизвольно вытянуться. В тот же миг стена тумана поредела. Сквозь нее медленно вырисовывались силуэты. Парни, одетые в форму матросов, с ними седой бородач. Точно не скажу, но его лицо мне было знакомо. Не понятно только откуда. Возможно, это его я видел там, у спуска или подъема, там, где сейчас ступеньки, а может и того раньше… – Мы ведь с тобой на эту тему уже беседовали, правда?
Мысли нехотя зашевелились. Я изо всех сил пытался вспомнить, был ли разговор, о котором он упоминает, а если был, то, что он мне тогда говорил, что я отвечал? Старался я, думал, вот только безрезультатно. Как ни крути, а не было такого…
– Я тебе еще в первый день сказал, чтобы ты просто сидел внизу, учился, вникал и не высовывался! Как минимум, пока я тебя не позову, – печальным голосом продолжал бородач. – Вот сделай доброе дело, хоть раз поступи правильно!
– Но мне бы водички набрать… – пролепетал я, чувствуя себя виноватым, но не в силах понять, в чем именно.
– Тогда бери водичку и дуй вниз! – странно, но в голосе бородача послышались по-настоящему теплые нотки. – Нет, ты пойми меня правильно, я же не придираюсь, просто по твоей милости ребятам нырять придется, мешки да ящики вылавливать, а ведь даже не май месяц…
