Сергей Викторович Ивлев
Деградация. Свои люди
– Хорошего точно ничего не будет. Мы и так уже район патрулирования покинули. Давай перекусим, на голодный желудок мне не думается что–то.
– Давай. А где?
Поскольку посещать какие–либо кафе в форме без служебной необходимости руководство главка тоже официально запретило, выбор был не велик.
– Пошли к метро, – предложил Кукушкин. – Там по шаурме купим.
Однако купить по шаурме в палатке у метро с крайне любезным и внимательным продавцом, чье дружелюбие и внимание несомненно было вызвано фактом лицезрения двух милиционеров, покупающих у него этот сомнительный продукт, оказалось мало, тут же возникло новое затруднение.
– Леша, пошли кусты найдем какие–нибудь. А то гражданское население как–то очень любопытно на нас посматривает. Еще не дай бог, обляпаемся. Молодежь вон уже за телефонами потянулась, сейчас будет фоткать, как менты шаурму поглощают. Хочешь стать героем фотошопа в Интернете?
– Кто нас снимает? Где? – завертел головой Алексей. Кукушкин улыбнулся, и сказал:
– Пойдем, там за домом в кустах я заметил отличную лавочку.
Достаточно быстро они добрались до места, примеченного Кукушкиным. Оставалось только догадываться, как он смог заметить ее, так она действительно была густо окружена высоким кустарником со всех сторон. По всей видимости, кто–то специально ее сюда перетащил от какого–то подъезда, что бы проезжающие мимо наряды ППС не смущать видом распития пива местным населением, или чего–нибудь более интересного, о чем свидетельствовало множество пластиковых стаканчиков, валяющихся под ногами. Рассекретить их местоположение можно было разве что из окон верхних этажей дома, рядом с которым располагался этот мини парк. Здесь они разместились и расправились с обедом. Место действительно оказалось отличным в плане маскировки, они сквозь листву просматривали всю улицу, которая, впрочем, была малолюдной. Их же оттуда за листвой было практически не видно.
– Слушай, Дим, – заговорил Алексей, – а чего ты меня в патруль постоянно берешь?
– А кого я еще возьму?
– Ивана, например.
– У Ивана есть один большой недостаток… – начал Кукушкин, но Алексей его воодушевленно перебил:
– Он всегда на своей волне? Себе на уме?
– Нет Леш, не в этом дело, – ухмыльнулся Кукушкин. – Его привычка постоянно что–то анализировать на самом деле очень неплохое качество. Просто у этого качества есть обратная сторона. Я его сначала взял, когда нас озадачили этой чушью, думали все серьезно, и пришлось пожалеть потом. Он быстро пришел к выводу, что мы занимаемся полнейшей ерундой, а коли так, потерял к процессу всякий интерес. Более того, сей процесс начал его тяготить, что отразилось сразу на его отношении к делу. Например, мы отловили кавалериста. Так Иван спросил его, почему у лошади хвост в косички не заплетен. Это не по уставу. Предложил немедленно исправить.
– Разве это не по уставу?
– При чем тут устав вообще? Лошадь должна быть сытой, здоровой и чистой. Все. Больше ничего про лошадей не сказано.
– И что кавалерист?
– Ну… Посмеялся с нами вместе. Потом. Когда я его остановил.
Алексей хмыкнул, представляя картину заплетания хвоста лошади в косички, затем сказал:
– Да уж. Выходит, мы действительно занимаемся полнейшей ерундой?
– Подумай сам, какой в этом смысл?
Алексей задумался. Но, не придя ни к каким конкретным выводам, просто спросил:
– Какой?
– Никакого, Леш. Вообще. Тебя я взял еще и потому, что тебе эта затея кажется забавной. Тебе за компьютером скучновато. Ивану – нет.
– Ну да, раньше я от ментов бегал, теперь они от меня, – сказал Алексей и захохотал. Кукушкин тоже улыбнулся.
– В общем, еще посидим полчасика, да поедим на Петровку.
– А как же план?
– Там его и выполним. Там много людей в форме ходит.
– Дим, но нам же дали этот район.
– Если быть точным, то уже не этот. Мы давно из него вышли. Леха, поверь мне, я найду на Петровке необходимое количество народу. Все подтвердят как один, что именно здесь в парадной форме случайно мимо проходили. По служебным вопросам, разумеется.
– Слушай, Дим. Может проще все сделаем? Я достану из телефона симку, что бы не запеленговали, да «112» наберу?
– Зачем? – не понял Кукушкин.
– Скажу, что здесь пьянь друг друга ножами режет. Они это место наверняка знают, поэтому без вопросов наряд пришлют. А мы их тут и возьмем!
Кукушкин удивленно уставился на товарища, округлив глаза.
– Поразительно, – сказал он, – твою энергию, да в мирных целях… Леша, как ты пришел к такой мысли вообще?!
– Большой опыт общения с патрульной службой сказывается, – улыбнулся Алексей. – Они не очень сообразительные. Раньше, когда я видел, что наряд пристал к тусовке, но не забирал никого сразу, то есть понятно, на деньги разводили, я делал анонимный звонок в «02». Мол, что где–то рядом, прям вот им проехать пару минут, происходит нечто ужасное. Грабят–убивают–насилуют. Они ловят по рации вызов дежурного, отлипают и уезжают проверять.
– Странно у тебя голова работает. Мы так делать не будем. Может, их помощь где–то нужна больше.
– Угу, конечно, эти помогут… – пробубнил Алексей, и повернул голову в сторону дороги. Его опыт общения с ППС говорил скорей об обратном.
Между тем, взгляд Алексея привлекла симпатичная молодая блондинка лет двадцати, идущая по тротуару вдоль дороги, в обтягивающей футболке, подчеркивающей ее формы, и коротенькой мини юбке. На руке ее небрежно висела сумочка, из нее шел провод, разделяющийся на два в районе шеи, которые уже заканчивались небольшими наушниками, вставленными в уши. Кукушкин перехватил взгляд Алексея и сказал:
– Ты же вроде как семейный человек.
– Дим, ты когда в ресторан приходишь, меню читаешь?
– Естественно, а при чем тут это?
– Ну вот и я изучаю блюдо. Но это совершенно не значит, что буду его заказывать и пробовать, и уж тем более за него расплачиваться.
Кукушкин засмеялся, Алексей, довольный шуткой, снова уставился на девушку. За ней следовал в оранжевом жилете таджик, постепенно нагоняя ее, по всей видимости, приехавший в Москву на заработки и работающий то ли дворником, то ли каким другим чернорабочим. Поравнявшись с ней, он резким движением вырвал сумочку и бросился бежать. Отрезанная от реального мира музыкой девушка, никак этого не ожидавшая, вскрикнула, причем скорее больше от испуга, и замерла на месте. Однако сразу начала растирать уши ладонями, которым явно досталось вырванными вслед за сумкой наушниками, и растерянно смотрела вслед убегающему гастробайтеру.
– Ты это видел?! – воскликнул Алексей.
– Ага. Чернов, он на нас бежит! – возбужденно ответил Кукушкин.
Действительно, с дороги о наличии кого–либо в кустах, а тем более о прятавшихся там от людей двух милиционеров, догадаться было невозможно. Вероятно, безлюдность улицы и кажущаяся легкость добычи и подтолкнула таджика на это преступление. Достаточно убежать и все, как потом опознать азиата русскому человеку? Они же все на одно лицо. И те самые кусты сейчас должны были помочь ему быстрее скрыться с глаз возможных свидетелей. Но в них Алексей уже приготовился к перехвату, быстро выдав инструктаж Кукушкину:
– Дима, я сам, ты просто страхуй.
Кукушкин спорить и возражать не стал, хотя и напрягся. Но страховать не пришлось. Таджик, внезапно увидевший выскакивающего на него из кустов огромного милиционера, растерялся и просто замер на месте в оцепенении. Алексей же останавливаться и не думал, всей своей не малой массой въехал в щуплого гастробайтера, отчего тот тут же был опрокинут на землю. Встать ему он не дал, ловко, одним движением рук перевернул его на живот, что было не очень сложным, так как таджик оказался достаточно хилым и противопоставить Алексею ничего бы не смог, да, в общем–то, он и не пытался это сделать. После чего Алексей заломил ему руку за спиной, отчего тот заорал в голос и залепетал что–то непонятное на своем языке. Впрочем, слово «больно» среди непривычного наречия можно было узнать без труда.
– Ты руку ему не сломай только, – сказал подошедший Кукушкин, подбирая сумочку и осматривая неудачливого охотника, превратившегося в жертву. – Где научился выкручивать–то руки так?
– Так это… В школе милиции научили. А тебя разве нет?
Возможно, Алексей был один из тех немногих сотрудников информационного центра, который к занятиям по огневой подготовке, борьбе и рукопашному бою проявил живой интерес, и которого реально чему–то научили. Однако Кукушкин покачал головой, таким образом давая понять свое отношение к важности отточенных навыков борьбы и стрельбы в жизни компьютерных специалистов, после чего задумчиво произнес:
– Это конечно здорово, что ты его поймал. Только я вот думаю, а что с ним теперь, собственно, делать? – и, заметив подошедшую к ним испуганную девушку, обратился уже к ней: – Вы в порядке?
Девушка неуверенно кивнула, Алексей же удивленно сказал:
– Как это что делать?
– Ну мы можем отдать его муровцам. Предлагаешь его на Петровку на метро везти? Или что–то еще? И нужен ли он там?
– Как это не нужен? Он же преступление совершил. Очевидное.
– Короче, ты подержи его, я сейчас со Старковым проконсультируюсь.
После чего Кукушкин отошел метров на десять, и негромко разговаривал по телефону минут пять, затем вернулся и довольной интонацией сказал, улыбнувшись:
– Старков сказал, надо милицию вызывать!
– Ребят, – подала удивленный голос девушка, и без того уже с подозрением наблюдавшая всю это картину – а вы, простите, кто?
Алексей, продолжавший удерживать таджика, уставился на нее, затем сказал:
– Мы милиционеры с Петровки, только… м–м–м…
–…только из области высоких технологий, – закончил его мысль Кукушкин. – Это не наш профиль, грабителей уличных ловить.
– А, понятно, так бы сразу и сказали, – с сарказмом произнесла блондинка, впрочем, на Алексея она смотрела с любопытством. – Ну давайте его отпустим и разбежимся.
Алексей бросил удивленный взгляд сначала на нее, потом на Кукушкина, который явно рассматривал и этот вариант изначально, затем чуть сильней заломил руку таджику, который, похоже, получил надежду выйти сухим из воды и начал дергаться под ним. Его крик привел в себя Кукушкина:
– Хорошо! Не волнуйтесь вы так! В общем, Чернов, расклад простой. У нас три варианта. Первый: мы тащим его в местный отдел, теряем день, описываем произошедшее, передаем им задержанного и потерпевшую, то есть вас, девушка, нас даже за это не благодарят, поскольку «палка» с их земли ушла в нашу пользу, а нам от нее ни тепло, ни холодно. То есть, рублей по пятьсот премии нам выпишут. За бдительность так сказать. Но выговор за сорванный план инспекции по проверке ментов тоже влепят, как пить дать, мы же не выполним основную задачу. За разгильдяйство. Или второй вариант: мы отдаем вещи пострадавшей, ты можешь его попинать если хочешь, можешь попробовать отбить у него желание воровать на всю оставшуюся жизнь, можешь руку ему сломать, и делаем вид, что ничего не произошло вообще.
Алексей вопросительно уставилась на Кукушкина, таджик, похоже все же как-то понимавший «великий и могучий» тихо заскулил, ожидая расправы, но оба эти варианта явно не устроили девушку:
– То есть, как это ничего не произошло?! – возмутилась она, и сдерживать эмоции она не стала: – Его место в тюрьме, он бандит! Вы милиция или нет? Вы что должны делать–то? Только взятки брать?!
– Девушка, тише, успокойтесь, сейчас разберемся, – сказал Алексей, затем повернулся к Кукушкину: – Ты знаешь, по факту она все же права. И не буду я пинать не сопротивляющегося. Даже зная, что он злодей. Он сдался, все. Не в моих принципах это.
– Тогда вариант номер три от Старкова, очень похожий на твое предложение: она звонит в милицию сама, и говорит, что на нее напали, но бдительные граждане скрутили грабителя. И ни слова про нас.
– Почему это? – удивленно спросила девушка. – Вы же его поймали, молодцы. Или нет? Я что–то запуталась совсем с вами…
– Потому что в этом случае милиционеры местного отделения почувствуют практически халявное раскрытие преступления и задержание злодея, преподнесенного им на блюдечке с голубой каемочкой, и тут же прилетят. Так что вот вам телефон, – Кукушкин вручил ей свой, – и звоните. Не волнуйтесь, ничего вам не будет за эту фантазию, в крайнем случае скажете, что сразу не разобрались в происходящем. Из-за стреса. Еще раз объясняю, что вы должны сказать…
После инструктажа девушка лишь пожала плечами, взяла телефон и набрала вызов милиции. Буквально через пять минут, как и предсказывал Старков, к ним подъехал милицейский УАЗик. В итоге два сержанта с любопытством смотрели на Чернова с таджиком, а вот их старший лейтенант лет тридцати, рассмотрев майорские звезды на погонах Кукушкина, явно оценил перспективы этого дела очень скептически и с крайне кислым выражением лица сказал:
– А нам вроде сказали, что граждане задержали злодея…
– А мы не граждане? – тут же отозвался Алексей. – Слушай, старлей, забери его, я задолбался его уже держать!
– Сначала надо разобраться, собственно законно ли вы его, товарищ лейтенант, держите…
– Он напал на меня! – снова заголосила девушка. – Вы будете свою работу делать, или нет?
– Слышь, старлей, «палку» эту хочешь? – спросил его Кукушкин.
– Есть деловое предложение? – заинтересовался патрульный.
– Обоюдовыгодное. Нам она, в принципе, он не нужна. А вот тебе, похоже, да? Пойдем–ка в сторонку, разговор есть… – после чего Кукушкин деликатно взял заинтересовавшегося ППСника под руку и отвел в сторону, где они разговаривали минут десять, вернувшись, повеселевший старший лейтенант сказал своим сержантам:
– Грузите тело, забирайте потерпевшую, едим в отдел.
Те тут же принялись за дело. Алексей передал сержантам таджика, кидающего боязливые взгляды с одного милиционера на другого, действительно очень напоминавшего загнанного дикого зверька. В этот момент Алексей осознал, почему его тетка, да и не только тетка, так называет иностранцев из южных стран ближнего зарубежья. Отряхнувшись наспех, Алексей подошел к Кукушкину, который обратился к девушке:
– Вам следует проехать с ними, – он указал на УАЗик.
– А вы? – спросила она, смотря на Алексея.
– А что мы? – ответил он ей. – Мы свою работу уже сделали.
– Что ж… Спасибо вам, – ответила она. Затем, нисколько не смущаясь, достала из нагрудного кармана рубашки опешившего Алексея ручку, взяла в руки его ладонь, что–то быстро написала на ней. И, улыбнувшись, произнесла: – Ты мне понравился. Если хочешь похалтурить – позвони мне как–нибудь. Извини, мне пока ничего моего не отдали. – После чего она поднялась на цыпочки, чмокнула Алексея в щеку, засунула ручку обратно в его карман и проследовала в ожидавший ее УАЗик, помахав рукой ему напоследок.
– Пошли, Леха, – сказал Кукушкин. – На автобусе до их отдела четыре остановки.
– Зачем нам-то туда? – удивился Алексей, провожая взглядом затарахтевший и удаляющийся от них УАЗик.
– Пока кто–то девок клеил, я делом занимался. Они нам семь добровольцев предоставят. Но в следующий раз я дальше Петровки один фиг никуда не пойду, хватит с меня приключений.
– Понятно. Только я никого не клеил.
– Конечно нет, кто бы сомневался. Что она там на тебе написала?
– Что ее Юлей звать. И телефон.
– Вот! Говоришь, не клеил. Держи, – Кукушкин протянул Алексею тысячерублевую купюру.
– Что это?
– Полная версия плана Старкова. Твоя доля за «палку». Я ее им продал. За две тысячи. А что, не бесплатно же отдавать. Нам бы премию все же бы выплатили.
– Ты их на бабло поставил? Красавец! – усмехнулся Алексей.
– У нас товар, – они купцы. Все довольны. Им задержание будет в плюс по уголовной статье.
– Мда, порядки. Ну дай бумажку-то, номер переписать надо.
Кукушкин достал из кармана небольшой блокнотик и вырвал из него лист.
– Значит, меню только изучаешь? И не заказываешь? А что делаешь в случае бесплатных дегустаций?
– Да ладно тебе. Может и пригодится… – Алексей пожал плечами. Кукушкин скривил скептическую улыбку и сказал:
– Она не москвичка. Осторожней. А то женит на себе, оформит прописку московскую, и можешь быть свободным.
– Откуда знаешь? Хотя да, она окает.
– Да хоть гэкает! Из ее паспорта я узнал это, который полистал немного, что там гадать, – ответил Кукушкин. Решив сменить тему, указывая на остановку, начал инструктаж: – В автобус будем заходить через центральную дверь. Мы в форме, нас пустят без турникета.
– Дим, нам же про необходимость оплачивать проезд все уши прожужжали. А вдруг поймают?
– Кто нас поймает Леша? Контролер? И что он сделает? В милицию нас доставит? Так мы туда сами вроде как направляемся. Или инспекция по личному составу? Так сегодня мы ей и являемся. К тому же, мы едим в отдел по служебной необходимости. В этом случае закон «О милиции» позволяет нам ездить бесплатно. Про это почему–то все забыли, а закон–то работает. По крайней мере, должен работать…
– О, Дим, может билеты заодно проверим у пассажиров? Многие же не по своим социальным картам ездят?
– Чернов, ну и что мы с пойманными злодеями делать будем? Пальчиком грозить? Тебе мало приключений?
– Понял, умолкаю, товарищ майор, – сказал Алексей и улыбнулся.
– Не задержишься ты надолго у нас, Леша, – сказал Кукушкин. – Смотри, ненужных приключений на свой зад не насобирай…
Алексей вопросительно посмотрел на Кукушкина, но тот не собирался продолжать этот разговор, поскольку заметил приближающийся к остановке рейсовый автобус. Они ускорили шаг.
***
На Петровку они вернулись ближе к трем. Начинать работать за компьютером было уже поздно, к тому же Алексей имел полное моральное право этого не делать вообще, так как был официально откомандирован в другое подразделение, задачи которого они уже худо–бедно выполнили успешно. Кроме того, короткий день пятницы обещал закончиться посиделками у памятника Высоцкому, а заработанная тысяча грела душу в предвкушении холодного пива. Но время до часа «Х» надо было как–то убить. Тогда он плюхнулся за компьютер, протянулся за телефоном, набрал по памяти внутренний номер.
– Паша, здорова, Чернов. Может в «Контру» рубанемся?
Павел Игнатов был самым обычным оперативником из отдела по борьбе с грабежами и разбоями МУРа, и в силу специфики работы далеко не всегда был доступен на рабочем месте и не всегда принимал участие в пятничных посиделках, где он и познакомился с Алексеем, который потом стал оказывать ему помощь с информацией. Там же Алексей познакомился и с другими оперативниками из этого отдела. Несмотря на то, что он был старше Чернова на несколько лет, любовь к компьютерным игрушкам не утратил, или просто таким образом разгружал голову, что постепенно вошло в привычку. Сегодня он был на месте, занимался бумажной работой, которая ему уже порядком надоела, поэтому он с радостью согласился:
– А давай.
– Подтянешься вечером к Высоцкому?
– Наверное, да. Только попозже, дела надо поделать. В «Контру» полчасика, не более.
Но как это часто бывает, игра их затянула, спустя час они уже минут двадцать раз за разом играли до «последней» смерти. В реальность Алексея вернул вопрос Ивана откуда–то из–за спины:
– Чемпионат ГУВД, или так? – спросил он, взглянув на экран.
– Да так, дурака с МУРовцами валяем.
– За террористов играешь? Ты бы лучше солидарность проявил.
– Так я и проявляю, – ответил Алексей, указывая на виртуальный автомат. – У их полиции «Калашниковых» нет. А я патриот своей страны.
Но появившиеся из–за угла «полицейские» меткой очередью уложили виртуальный персонаж Алексея, на том этот бой для него и закончился. Он отписал в игровой чат своей команде о том, что заканчивает на сегодня.
– Ну вот, Бобик сдох. Пойдем, – сказал Алексей и выключил компьютер.
– Лучше б ты чем–нибудь полезным занялся, чем дурака валять.
– Занимаюсь полезным я обычно ближе к сессии, а так как ты уткнуться в экран и что–то там ковырять целыми днями, я не могу.
– Сайты я делаю.
– А книжки о чем читаешь?
– О том, как делать сайты. Новые языки программирования, новые технологии изучаю. Иногда английский подтягиваю. Только он не подтягивается что–то.
Алексей покосился на Ивана, как всегда сосредоточенного на чем–то своем в своих мыслях, и совершенно не представлял, как нормальный человек постоянно мог смотреть в монитор, что–то там выуживая, и что вообще может заставить кого–либо добровольно тратить свое время на изучение каких–то вещей, которые не факт что и пригодятся в дальнейшем. То есть, цель в получении новых знаний, в целом, понятна. Но ради чего Иван, например, изучал разговорный английский? А ведь были в его руках книги и вовсе о чем–то далеком техническом, что даже программисты, изредка заходившие к ним в зал, спрашивали его, что это за технология, и какую практическую пользу сие знание может принести. Этот вопрос он ему и адресовал:
– Вот скажи, зачем?
– Больший объем знаний расширяет для меня рынок труда, это же очевидно.
– Хм, интересно. И долго один сайт делать?
– Зависит от сайта. От нескольких часов до нескольких недель.
– И что, прибыльная работа?
– Вторая зарплата в месяц. Бывает больше, но мне хорошие заказы редко достаются. Это если работа есть. Бывают и мертвые сезоны.
Алексей представил себя на месте Ивана, целыми днями сидящим за компьютером, что тут, что у себя дома, без общения, свежего воздуха, девушек, в конце концов…
– Нет, это не для меня, – подвел итог разговору Алексей.
– Я так и думал, – Иван улыбнулся. – Тебе бы кому–то морду только бить.
– Ну что вы все время напоминаете? Тот парень был рэпером. А я – рокером. Конфликт был неизбежен.
Углубляться в детальные объяснения Алексей не стал.
Казалось, что дело с его разборками с кавказцами было быстренько замято. Однако каждый первый в отделе его периодически подкалывал на сей счет. Что было известно каждому и в каком объеме оставалось не понятным. Объяснять же Ивану, что суть вовсе не в том, кто там был рэпер, или не рэпер, так же было совершенно бесполезно, он просто бы не понял истинных причин конфликта, так как вырос совсем в другой песочнице и теперь обладает другим мировоззрением… Вот и сейчас он сделал какой–то свой вывод и подвел итог:
– Конечно! Это все объясняет, – и демонстративно закивал.
– Смейся–смейся. Надо было без свидетелей разбираться. Сейчас я понимаю, к чему это могло привести, а тогда мне было не важно. Я вырос на улице, а не за экраном монитора, – попытался легонько поддеть Ивана Алексей, которому этот разговор начал надоедать.
– Ладно, проехали, – похоже, Иван уловил возрастающую раздражительность Алексея, и тут же погасил назревавший конфликт. Этому умению вовремя дать по тормозам и тем самым уйти от конфликта Алексей искренне завидовал. Он так не мог, всегда шел до победного конца, а вот Иван обладал неплохими качествами дипломата и тонко чувствовал эту грань.
Скорее всего, в обычной жизни они никогда бы не стали общаться. По большому счету, они и сейчас друзьями не были, однако Старков и старшие смены, особенно Варшавский, сразу объяснили Алексею, что свое личное мнение по поводу каждого сотрудника отдела он может, мягко говоря, оставить при себе, и обязан забыть все то, что его не устраивает, как только надел форму, или просто переступил порог отдела. Именно с этими людьми придется ходить в усиления в сводные резервы, где самым близким товарищем, который в случае чего прикроет тебе спину, будет именно твой сослуживец. Не принявшие эту аксиому не имели шансов влиться в коллектив. Разумеется, у кого–то что–то получалось лучше, а что–то хуже, так Алексей прекрасно понимал крайне ограниченные возможности в рукопашном бою Ивана, но кому до этого было дело, силовых задач перед информационным подразделением в здравом уме никто и никогда не поставит. Единственным относительным отрицательным моментом были ежеквартальные сдачи нормативов по физической подготовке, за которые Иван регулярно получал оценки «неудовлетворительно», но его этот вопрос и не сильно волновал. Формально это должно было беспокоить руководство, в советское время за это даже могли уволить. Но не сейчас в условиях острого дефицита более–менее толковых сотрудников. А за компьютером Иван был не просто толковый, мало кто вообще мог составить конкуренцию ему, его знания и умения шли далеко за пределы необходимых минимальных требований для работы. Если, конечно, дело не касалось «Контры», которую Иван почему–то не любил. И Иван никогда не отказывал Алексею в разъяснениях компьютерных вопросов, всегда откладывая в сторону свои книжки, если возникал какой–то рабочий вопрос. Причем старался это сделать на доступном тому языке. Естественно Алексей понимал, что в текущем своем положении он являлся слабейшим звеном в отделе. Но вовсе не лишним. Это тоже ему дали понять. Он старался, на него вполне можно было положиться, что было замечено и оценено. Наверное, это и называлось братством, поэтому Старков никогда в открытую не осуждал пьянки-гулянки по пятницам, хотя и не одобрял их.
Рабочий день закончился, в сквере на Страстном бульваре традиционно собиралась молодежь, так что прибыли они сюда не первыми. Артем Званцев, друг Ивана, пригласил их жестом в свою компанию, сгруппировавшуюся вокруг лавочки, на которой стоял еще запечатанный полиэтиленовой пленкой ящик пива, поставленным сослуживцам и прочим приближенным лицам по случаю его увольнения. Эта новость сильно удивила Ивана, который тут же потерял всякий интерес к окружающим, проследовал прямиком к нему на лавку и о чем–то еле слышно завел беседу. Алексей тоже некоторое время послушал их разговор, но достаточно быстро потерял к нему интерес, и решил сначала обойти собравшийся народ и поздороваться со знакомыми, представляющих различные другие подразделения.
Казалось, эти посиделки в состоянии заменить ему родной двор. Тем не менее, ему здесь чего–то не хватало. Его энергия требовала выхода, общения с людьми, какой–то не монотонной деятельности, а ее не было. Вероятно, сказывалось то, что когда он так же пил пиво в своем дворе, всегда ощущалась какая–то напряженность, выражавшаяся в постоянной необходимости избегать встреч с милицией и решать проблемы с другими группами молодежи, а тут… Патрули милиции прекрасно знали, кто именно собирается здесь по пятницам по окончании рабочего дня, и делали вид, что ничего не замечают, конкурирующим группам в центре Москвы просто неоткуда было взяться, к тому же понятно было сразу, кого бы сделали крайними в случае столкновения. В результате на этих «корпоративных» встречах он ощущал некоторую обособленность. Собравшиеся здесь были не однородной массой, даже тут формировались какие–то свои мелкие группы, а он не принадлежал ни к какой конкретно. Вот и сейчас Иван обсуждал со своим приятелем Артемом обстоятельства увольнения в окружении других программистов, и Иван без проблем вливался в эту своеобразную группку людей. Разумеется, он тоже мог запросто присоединится к их обществу, никто бы не был против, собственно он так и делал поначалу, когда Иван повел его, так сказать, знакомить с коллективом, но вот поддерживать их беседу, часто уходящую в какие–то глубокие компьютерные дебри, он был не в состоянии. А ощущать себя инородным телом не хотелось.
Зато он как–то сразу нашел общий язык с оперативниками. Возможно, сказался его своеобразный жизненный опыт, в какой-то степени близкий их профилю работы, или же они просто откровенно, но очень грамотно втирались в доверие к представителям интересующих их служб, а информационная вполне естественно была одной из важнейших для них, но факт оставался фактом, с ними он был на одной волне и не ощущал никакого дискомфорта. Однако представители криминальной милиции, к которой МУР и относился, на этих пятничных встречах бывали не часто. Вот и сегодня Павел Игнатов сказал, что он подойдет, но во сколько конкретно, оставалось только догадываться. Поэтому он все же решил пока присоединиться к обществу программистов. Заметив кислое выражение на лице Ивана и окружающих, что бы как–то расшевелить собравшихся, он поднял бутылку с пивом, и громогласно объявил:
– Хватит грустить, давайте уже отпразднуем последнюю пятницу на этой неделе!
В ответ все собравшиеся одобрительно заулюлюкали, Артем кивнул ему и потянулся за пивом, Иван же просто улыбнулся. Вечер можно было считать открытым.
Павел Игнатов подошел к ним ближе к восьми, причем не один, а в компании с еще тремя оперативниками.
– Ого, сегодня вас много, – поприветствовал его Алексей. Поздоровавшись со всеми, Павел ответил:
– Сегодня наше ударное отделение, вместо того, что бы заняться отловом всяких редисок и прочими текущими проблемами, весь день готовило отчет генералу, которому резко кое–какие цифры понадобились. Вот и укладывали цифры в нормативы плана и так, и эдак, и все никак. Но зато как закончили, все вместе и освободились.
– Это каким же образом вы постоянные величины в нормативы вкладывали? – заинтересовался вопросом Иван.
– Статистика может подтвердить что угодно, даже взаимоисключающие утверждения, в этом ее и прелесть, – произнес Артем. – Нужно просто правильно сформулировать параметры выборки. И решить, нужно ли учитывать какие–либо сопутствующие данные.
– О, соображаешь. Михалыч, – обратился Павел к самому старшему мужчине из троих оперативников, – объясни нашим коллегам из информационного центра, как они сразу должны нам информация по статистике преподносить.
– Из информационного центра? – переспросил он, явно заинтересовавшись. – Ладно, поделюсь. В детали, конечно, я вдаваться не буду. Но если вкратце, то… Что такое, например, убийство?
– В смысле? – не понял Иван.
– В юридическом.
– Да откуда я знаю, я не юрист, – ответил ему Иван. – Если не затруднит, объясните.
– Мда, программисты, что с вас взять… Тогда совсем по–простому. Вот, например, сбитый насмерть пешеход – это убийство?
– Нет, – ответил Иван, затем подумав, добавил: – Хотя, если у водителя был умысел, то он мог использовать автомобиль в качестве орудия, и…
– Мне нравится ход ваших мыслей, молодой человек. Вам бы в качалку походить годок–другой, и можно в МУР идти служить.
Все дружно засмеялись, Иван же надулся, оставив это замечание без комментариев, мужчина же протянул ему руку и сказал:
– Ежов Алексей Михайлович, начальник этих бездельников, – он указал на оперативников. Иван пожал протянутую руку, коротко, совершенно неофициально представившись:
– Иван.
– Так вот, Иван, в загнивающей Америке, например, все просто. Если есть криминальный труп, то есть когда потерпевший сам к смерти не стремился, то это убийство. Оно может быть преднамеренным, или нет. Это уже в зависимости от того, что кто–то кого–то грохнул специально, явно желая этого результата, или случайно, не имея умысла. А вот у нас, когда в девяностые был что ни день, так десяток трупов, и это только в Москве, кому–то пришла в голову умная мысль, что с убийствами можно бороться на бумаге. И даже придумали как. Родилась новая классификация, например: тяжкие телесные, повлекшие смерть, или причинение смерти по неосторожности, или наезд на пешехода, ну и так далее, но без слова «убийство». С тех пор отчеты с отличными цифрами по убиенным пошли вверх, и всем все это как–то понравилось резко. Вот с тех пор и пошло, что любое убийство в России с точки зрения американских юристов будет классифицировано как очень сильно–сильно преднамеренное. И убийств в Америке теперь раза в два–три больше по статистике, о чем нам бодро телевизор рассказывает. И ведь с некоторой точки зрения это будет даже правдой. Понятен расклад?
