Сергей Викторович Ивлев
Деградация. Свои люди
– Но расстреливать?..
– Посмотри на запад, вон в Канаде наркам герыч так дают, в одноразовых шприцах, медицинского производства. Итог – еще большее вовлечение. Правда, у нас вообще, если посмотреть правде в глаза, наркоманы это сугубо личная проблема населения.
– Как так? – удивился Алексей.
– А кого? Употребление не наказуемо. Лечения ни доступного всем, ни принудительного нет. Посадить их по другой статье, проблема, ты видел. Изолировать – никак. Куда их отправляют? По месту прописки. И нифига с ними родственники сделать не могут, потому что напишет он заяву, типа меня из дома выгнали, больного несчастного, а это, при желании, на статью тянет. Вот и будут твои дети, – Павел ткнул пальцем в грудь Алексея, – ездить с ними в одном лифте, держаться за одни и те же поручни, нажимать на одни и те же кнопки и говорить в один домофон, цепляя всякую дрянь. Не ВИЧ, конечно, но там и другого хватает. А дальше они сбиваются в кучки, ширяются по кругу одним шприцом, извини, трахаются друг с дружкой, еще и детей–уродов плодя, от осинки–то не родятся апельсинки. А самое интересное, когда у них кости гнить от того говна, что они по венам гонят, начинают, ручки–ножки им врачи отрезают, и они становятся кем?
– Кем? – испугано отозвался Алексей, но Павел уже вошел в раж и эмоционально продолжал:
– Инвалидами! С пенсией от государства, разумеется. Большую, чем у наших стариков, кстати, всю жизнь отпахавших. Которую, естественно, ежемесячно прокалывают. А ты знаешь, сколько стоит противовирусная терапия от СПИДа? Мне вон Наталья рассказала. Минимум от штуки баксов в месяц на одного, чаще больше, это же индивидуально подбирают. За какие заслуги это им? Многие ни дня не работали! Налоги из твоей и моей зарплаты идут, в том числе, и на это.
– Все равно, Паша, люди же они…
– А вот это большой вопрос, Леха. Когда у них ломка, они же на улицу идут, дома–то пусто, все вынесено давно и продано. А поскольку сами дохлые и обессилившие, вариант что–то добыть у них один. Заехать объекту охоты так, что бы тот не встал и не навалял в ответ. Чем-нибудь потяжелей, сзади обычно, по голове. Ты же сводки по городу читал, ежедневно такое творится. Иной раз читаешь, и реально охреневаешь, кем надо быть, что бы такое сделать? И это только от сухого официального языка, что же там за картина в реальности? А даже если возьмешь кого… Как ты понял, стране дороговато обходятся больные зеки! Их же лечить надо, а это расходы. Я, в общем–то, в твоем случае тоже тогда напрягся сразу, но думал, может обойдется. Я диагнозы ставить не умею, а у него ничего изначально в медицинской карте не было. Я проверил.
– Чего ж ты мне–то не рассказал?
– Леха, человек так устроен, что пока сам не столкнется нос к носу с проблемой, не поймет ее до конца. Вот и люди рассуждают примерно так: «Наркоманы? Их лечить надо. Больные люди». И все. Они где–то там, далеко. Большинство не знает, что за этим стоит. Знают только те, кто столкнулся. И оказался в одиночестве с проблемой. И ты бы не понял, если б я сказал, не лезем в это дело, и все.
– Наверное…
– Но знаешь, что самое страшное?
– Что?
– Ты даже не представляешь, сколько их. И мало кто об этом задумывается. Если сложить официально зарегистрированных ВИЧ–инфицированных, это 95% интересуемой нас аудитории, с нашей базой учета, и то, там только те, кто уже за что–то попадал, то… – Павел задумался, прикидывая в уме что–то, тогда Алексей спросил прямо:
– Сколько, Паш?
– Примерно 1% от населения Москвы. Да, будут пересечения и повторы, но все равно. Дохрена.
– Так много?! – Алексей вытаращил глаза, цифра казалась безумной, сотая часть даже от официальных данных по жителям Москвы, без мигрантов, получалась огромным значением. – Это же реально проблема!
– Так вот, Леха. У китайцев этой проблемы нет. Совсем. Я не в восторге от таких мер, но раковую опухоль они вырезали. Они реально победили наркоманию. А у нас? Много говорят, и вообще ничего не делают. Хотя понятно, что там, где власти важен рейтинг, такого, как в Китае, никогда не будет. Не очень популярная мера для народа. Но ты представь: уличных грабежей с разбоями сразу на добрых две трети меньше. И Лидия Павловна была бы жива. Один раз оплакала бы его, своего дурака этого, не мучая себя годами. И уже бы в свое удовольствие жила. А потом и на пенсию, которая больше бы стала, потому что нахлебников меньше. И с лекарствами попроще, потому что нагрузки от паразитов нет. Да и просто, много ли желающих стало бы пробовать это говно, если бы знали, что за это их к стенке поставят?
– Не знаю… Может ты и прав. Но и я бы в милицию не попал в таком случае, – подытожил Алексей, вспоминая разборку на стройке.
– И тут нарки замешаны?
– Ага. Наш сегодняшний фигурант и замешан. Хоть и косвенно.
Алексей замочал, уходя в воспоминания. Но Павел прервал его воспоминания:
– Интересно. Расскажешь?
– Да без проблем. Выходит, круг сегодня замкнулся. Наливай.
Заинтересованный Павел придвинул к Алексею банку с маринованными огурцами и потянулся за бутылкой, в предвкушении интересного рассказа.
– Значит, дело было так… – начал свою историю Алексей.
Сидели они долго. Спать их чуть ли не насильно отправляла Наталья, уже глубокой ночью.
9 мая 2012 года
Алексей подъехал к своему дому за полночь, изрядно припозднившись. Ему пришлось дожидаться салюта Победы, но на этот раз сидя в салоне своего автомобиля, а не так, как раньше, стоя в оцеплении. Это радовало, но зачем за оцеплением, у стен Кремля, вообще нужны оперативники, Алексей не понимал. Хотя все же их на усиления привлекали гораздо меньше, и задачи у них стояли не по управлению толпой, а по оперативному раскрытию преступлений на месте. По крайней мере, так предполагалось. А фактически он лично отшил троих. Первым был бедолага, оставшийся без мобильного телефона где–то в толпе, причем сам факт пропажи он ограничивал временным промежутком в несколько часов. То есть, вор мог быть любым из доброй сотни тысяч человек, посетивших центр Москвы, и как прикажете его вычислять в толпе? Каждого не проверишь. Но среди граждан всегда находятся те, кто надеется на помощь и чудо от милиционеров, то есть, теперь уже, с начала 2012 года, полицейских. Вот только сами новые полицейские в чудеса не верили.
Потому он максимально доходчиво, но в тоже время мягко описал текущую ситуацию потерпевшему как есть, после чего, хотя формально и предложил написать заявление, открыто оценил вероятность раскрытия этого дела в доли процента. И то, если воришка не успокоится, а какой-нибудь бдительный гражданин поймает его собственноручно прямо на месте нового преступления и притащит стражам порядка. Благо, что их на каждом углу выставили напоказ, праздник как–никак. В таком случае его примут с распростертыми объятиями, кто же откажется от раскрытия нахаляву. Расстроенный гражданин выслушал доводы и убрался восвояси. Еще двое так же быстро лишались всех надежд, а возможно и той не очень большой веры, что осталась у людей к московской теперь уже полиции.
Алексей решил себе позволить немного расслабиться, прихватив пару бутылок пива, он направился на детскую площадку, на старую, но все же немного облагороженную свежей краской, лавочку. Однако прилипшие газеты, расстеленные поверх еще липкой краски желающими тут присесть, изрядно подпортили все старания наемных гастробайтеров из средней Азии. Не сильно мучаясь муками совести, Алексей добавил несколько газет и от себя, присел и открыл бутылку.
Он не любил пить в одиночестве даже пиво, но где взять друга–собутыльника в половину второго ночи? Он огляделся. Его двор, его площадка. Все как в старые времена. Только больше никого нет рядом. Ни здесь и сейчас, ни вообще. Не смотря на огромное количество разных знакомых, куда ж без них оперативнику, количество людей, которых он мог назвать друзьями, теперь умещалось на пальцах одной руки, да из тех близко был только Павел. Из детства не осталось даже знакомых.
– Чернов? Алексей? – неожиданно раздалось рядом. Алексей повернулся и узнал Ашота, который, убедившись, что не ошибся, улыбнулся, добавив: – Ты ли это?
– Что, так изменился? – буркнул Алексей, но тоже улыбнулся, и протянул руку для рукопожатия.
– Все течет, все меняется. Ты вон… Нет, не повзрослел даже. Посерьезнел.
– А уж ты какой серьезный стал, – отозвался Алексей, осматривая Ашота, одетого с иголочки в костюм. – Галстук–то не давит на шею?
– Да я уже привык. У нас сегодня мероприятие было с ветеранами. Потом чуток посидели с ребятами, вот и припозднился. Вообще, это теперь моя повседневная одежда.
– Понятно. Пиво будешь? – Алексей указал на вторую бутылку.
– Нет, спасибо. Мешать алкоголь не буду, не двадцать лет уже. Да и чревато. Разгонишься и не остановишься. А завтра следующая часть ветеранов.
– Ветеранов? Ашот, ты чем занимаешься–то?
– Сейчас? Раздачей подарков от нашей политической партии.
– В политику, значит, подался? – скривил физиономию Алексей.
– Думаешь, ментом быть сильно лучше? – улыбнулся Ашот.
– Помнится, вы со мной общаться из–за этого прекратили.
– Да дураками были. Где они теперь все со своими идеалами? Все в офисах на дядю горбатятся, если вниз не скатились.
– А кто в земле червей кормит, – угрюмо добавил Алексей.
– Миша–то… Ребята говорили, что вроде ты его закрыл? Ты на свой счет это не бери. Все правильно сделал.
– Угу, – с грустью в голосе отозвался Алексей, но решил эту тему закрыть. – Слушай, Ашот. Я вот только одного не понимаю. Мы раньше тут бы сидели, брынчали на гитарах и пили пиво, тем более, в праздник. Куда делась нынешняя молодежь?
– Так известно куда. За компьютером вся сидит. Кто на танках воюет, кто себя с эльфом ассоциирует. Кому что ближе. А те, кому это не интересно… Так им и в наше время не до таких посиделок было. Да и меньше их, Лех. Мы же последние дети Союза, а они как раз на демографическую яму приходятся.
– Отдали улицу без боя, – заключил Алексей. – Смены нет.
– Ну да, всему свое время.
– Ашот, ты же видишь прекрасно сам, кому отдали! Гастробайтерам, да шпане мелкоуголовной!
Ашот закивал, задумался, казалось, он тоже на миг вернулся назад, в детство. Но затем пожал плечами и сказал:
– Мы были обречены на поражение уже тогда. Теперь все, что приносит деньги, вытесняет все остальное. И хорошее, и плохое. Постепенно, но необратимо. Тем более на улице. Правила капитализма, что ты хочешь. Улице не нужны образованные интеллектуалы, даже на уровне средней школы, с соответствующей моралью и культурой. Зачем? Это не выгодно, не рационально образовывать всех подряд. Особенно тех, кто этого не хочет. Свобода же. Получайте результат: пришли на замену носители другой культуры. И я сейчас не о национальностях вовсе. Русских в этой массе все еще большинство.
– Интересно рассуждаешь, наверное, даже правильно, – согласился Алексей. Трудно спорить с очевидным доводом.
Зазвонил мобильник Ашота, он отошел, принял вызов и некоторое время разговаривал в стороне, передвигаясь с места на место по детской площадке. Предоставленный себе Алексей прикончил первую бутылку, но открывать вторую не хотелось. Вскоре вернулся Ашот.
– Меня дома потеряли уже. Ты извини, я пойду. Как–нибудь еще потрещим!
– Обязательно! – отозвался Алексей. – Да и я, пожалуй, пойду. Мне это место теперь грусть навевает.
Они распрощались, и направились каждый в свою сторону.
Алексей зашел в квартиру, раздумывая, что же делать с бутылкой пива, и, решив все же ее допить, отправился за компьютер, намереваясь проверить почту, полазить по Интернету, таким образом, скоротать время за пивом.
В почте, помимо традиционного спама, было несколько дежурных шаблонных поздравлений с праздником от различных знакомых, читать их не хотелось совершенно. Других полезных писем не обнаружилось. Загрузился «Скайп», тут же проинформировав о нескольких входящих текстовых сообщениях аналогичного содержания. Алексей просмотрел список контактов. В сети практически никого не было. Глаз зацепился за абонента «Петр Блинов», находящегося теперь в вечном оффлайне, но отчего–то рука не поднималась удалить его из списка. Алексей однажды рассудил, что раз уж не получалось найти виновных в его смерти, так хотя бы вспоминать его изредка, таким образом отдавая дань памяти.
Но вот один из контактов засветился зеленым, абонент вошел в сеть. «Иван Рябов», американский звездно–полосатый флаг–иконка, локальное время чуть за час дня, подпись «Соединенные Штаты». Алексей кликнул на вызов. Зажегся зеленый огонек веб–камеры, Иван ответил практически сразу, представ на экране монитора взъерошенным, в мятой футболке и, как ни странно, тоже с бутылкой пива в руках.
– О, Леха! Привет! – эмоционально поприветствовал его Иван.
– Привет, Вань, – устало отозвался Алексей, но все же улыбаясь в ответ.
– Ты чего такой кислый?
– Так ночь у нас уже. После усиления. Праздник же. Или забыл, как оно проходит?
– Помню прекрасно! А у нас тут это обычный рабочий день, но я принципиально отказываюсь работать в день Победы. Спал до упора, только встал. Так что, за Победу, Леха!
– Бум здравы, – отозвался немного удивившийся Алексей, присоединяясь к тосту, – а как это, взял и отказался выходить на работу?
– Я имею право по условиям контракта взять четыре рабочих дня в году в качестве выходных, если этого требуют мои взгляды, религиозные убеждения, что–то там еще… Я точно не помню. Но причину указать должен.
– Америка… Рассказал им хоть, кто немцев победил на самом деле?
– Да их это в принципе не особо интересует. Но мой бос – индус, он и не спорил, с интересом послушал мои доводы, и вроде даже согласился. Ему не понравилось упоминание союзных отношений с Англией, но когда я ему сказал, что за Ленд– Лиз Россия до сих пор расплачивается, он расхохотался. А был бы он американцем, то есть выросшим в Америке, не знаю, чем бы это кончилось. Они уверены, что выиграли все войны в одиночку.
– Чего тебя к индусам потянуло?
– Кто согласился взять на работу, туда и пошел. Английский мой терпеть готов не каждый, плаваю я еще временами. Но он уже лучше. Гораздо.
– И кем ты работаешь?
– Программистом, как ни странно.
– А что в этом странного? Ты же в этой области всегда соображал!
– Я самоучка. Я считал, что недостаточно хорошо соображаю. Что профильные спецы на голову меня сильнее. Что маловато практики, а оказалось…
– Что оказалось?
– Оказалось, что те, кто на голову меня сильнее, это уже таланты от Бога. Такие просто не нужны для типовых задач. Помнишь, что нам все время давала понять система, а некоторые товарищи Сысоевы вслух озвучивали?
– Что?
– Что незаменимых нет, что тут у вас есть работа, а там, на улице, еще себе место найти надо. А вы никто, и звать вас никак, кому вы там нужны? Так что сидите, и не вякайте.
– Ну да, знакомая позиция… И что?
– Нам врали.
– Да ладно! – усмехнулся Алексей.
– Нет, я вполне серьезно. Я думал над этим, и пришел к выводу, что это элемент системы. Мол ты никто. А тут всем все равно на счет того, где ты научился программировать, какое у тебя образование. Можешь – вот тебе задача, решай, тебе за это деньги платят. При чем каждому спецу индивидуально, как договоришься, уравниловкой и не пахнет! Остальное их не интересует. И так на любой работе.
– Надо еще такую работу найти…
– Леха, на квалифицированных спецов спрос всегда будет превышать предложение. А уж в «айти» и подавно. Все компьютеризируется, постоянно нужно что–то разрабатывать. Исполнителей нормальных – кот наплакал. Незаменимых нет, может быть, только если имеешь дело с однородной серой массой, претендующей на неквалифицированный труд. Понял, какого о нас мнения руководство было?
– Давно понял. Издержки профессии.
– Нет. Так было не всегда, – Иван задумался, что–то припоминая, затем сказал: – Вот, например, вспомнил: «Кадры решают все». Знаешь, чья фраза?
– Из старого фильма какого–то советского?
– Нет. Это сказал Сталин.
– Ого.
– Да–да, это сказал отец народов. Прошло 50 лет, и все перевернули с ног на голову.
– Понятное дело, ломали коммунистические устои.
– Леха, зачем было все ломать? Какие устои мешали работе полиции, особенно уголовной? Политические решения отменили некоторые статьи, добавили новые, в основном экономические. И что? Ну не сажают теперь геев в России, а раньше сажали. Что нам с тобой с того? Да пусть их десантура гоняет. Правда тут есть одно но.
– Это какое же? Тебя там толерантным принуждают быть? – усмехнулся Алексей.
– Не без этого, – кивнул Иван, – но вот представь, допустим ученый с мировым именем придумал лекарство от рака.
– И?
– Но он гей. В России его какой-нибудь пьяный десантник в фонтане утопит. А в Америке нет.
– Ну и что с того-то?
– А то, Леха, что в Америке будет лекарство, а в России нет. И вообще, вот ты уважаешь творчество Фредди Меркури…
– Хорош, хватит! Я понял. Проехали.
Тема была скользкая и не приятная, но было и зерно истины в словах Ивана. Он лишь усмехнулся, и продолжил:
– А ты знаешь, чем кража кошелька в Советском Союзе отличается от кражи кошелька в России сегодня?
– И чем же? – заинтересовался Алексей.
– Ничем, Леха, ничем! Вообще ничем. Так зачем было ломать? В СССР процент раскрытий был за 70. А теперь?
– В Москве за 30 еле–еле перешагивает. И то только из того, что граждане все же донесли, и у них это приняли.
– Вот! А почему?
– Думаешь, только кадры виноваты?
– Нет, не только, тут комплекс причин. Но основная все же да, кадры.
Алексей вздохнул, продолжать этот разговор не хотелось. Буквально только что Ашот показал ему на другом частном примере примерно такой же вариант расклада. Только там было про улицу, это понять еще можно, а тут… И ведь то же самое. Споры были бессмысленны, ощущалась просачивающаяся истина, пусть и до конца не ясная, которую Алексей уловить не мог. Просто было понятно, что с разных углов и точек зрений, но эти двое говорили об одном.
– Как ты там, Вань? – совсем неожиданно изменил тему разговора Алексей.
Не ожидавший резкой смены направления разговора Иван был захвачен врасплох. Потому совершенно искренне, даже как–то взгрустнув, ответил:
– Хреново без вас. Вы на другом конце земли. Иногда прижмет так, что хочется на стену лезть. От английского временами башка взрывается. Русские тут странные, мало нормальных ребят. Первое время мне тяжело было, но познакомился с нашими, семьей молодой из Владивостока. На работе подружился с Володей, он меня и собеседовал при приеме больше всех. На русском, кстати, – Иван усмехнулся. – В остальном тут лучше. Серьезно, все лучше. Главное, есть уверенность в завтрашнем дне.
– А как же то, что в школах стреляют, наркотой торгуют на улицах, ураганы дома крушат, чем же лучше?
– Леха, тут все поделено на районы. Хочешь купить наркоту, пострелять в кого, или просто кулаками помахать, двигай в соответствующий район, где весь цвет того дерьма, что у вас по ящику про Америку крутят, и обитает. Да, там все это есть. Только я живу в нормальном районе. Мои соседи такого же социального уровня. Ту публику я не вижу. Я с ней не пересекаюсь. Здесь все так устроено, наверное, специально. Это не Москва, где все социальные слои словно взбиты миксером и по территории города равномерно размазаны. Ну кроме элитного центра, естественно. А ураганы и в Москве бывают. Я помню, как на балкон вышел, что бы полюбоваться летающими рекламными щитами. Отличное было зрелище!
Алексей улыбнулся. И на эту тему спорить не хотелось совершенно. Каждый хвалит свое болото, это понятно. Но что–то всего за четыре месяца неуловимо изменилось в Иване. Рассказывал и защищал Америку он действительно уверено, что странно для человека, особого желания уезжать туда еще год назад не высказавшего вообще никакого. Да и зачем? Ведь Иван был способный, и мог бы вполне успешно трудиться здесь, в Москве. И, наверное, так и хотел. Только его словно вышвырнули вон, как отработанный материал, и кому от этого стало лучше? Как тут не согласиться с мнением Ашота про культурную среду? Не подошел, среда его отвергла. И к какой–такой среде, в этом случае, можно отнести руководство теперь уже полиции, избавляющейся от таких квалифицированных спецов? Или не проявляющего никакого интереса к их уходу, что в общем–то, одно и то же? Иван, конечно, не сильно горел желанием служить, но раз он уже был на месте, на виду, почему абсолютно всем было наплевать на его увольнение? Кто об этом пожалел? Если только Старков, хотя как раз ему это уже должно было быть, по факту, безразличным. А какой человек может теперь влиться в эту среду без проблем? Стать ее нормой? Выходило что Сысоев…
– Вань, – произнес Алексей уже даже немного подавленно, – ты в Россию–то вернешься? Еще приедешь?
Иван снова удивленно уставился в экран своего компьютера видимо, вероятно, рассматривая Алексея.
– Леха, да что с тобой такое? Конечно приеду, в Москве все мои близкие.
– Тогда не забывай меня, заходи. У меня очень мало друзей.
– Обязательно Леха. У меня их тоже не густо. Хочешь, приезжай ко мне в отпуск. Напишешь, что в Египет, схема отработана, – Иван усмехнулся. – Зимой естественно?
– Ну а когда? – ответил Алексей, разводя руки в стороны. Но тут же продолжил: – Сидеть в твоей хате в одиночестве, пока ты на работе? Я же даже спросить никого ни о чем не смогу на улице, если только послать кого куда на понятном им наречии… Нет, не для меня это. Да и накладно через океан кататься.
– Тебе видней, – ответил Иван, немного расстроившись, – но знай, это предложение для тебя всегда в силе.
– Спасибо, Вань. – Алексей снова взял бутылку пива в руки. – Давай еще раз за праздник? Не зря же наши немцев победили!
– Конечно, не зря, – отозвался Иван. – За Победу!
– За Победу!
Алексей поднес бутылку прямо к веб–камере, так же поступил и Иван, после чего каждый пригубил и сделал несколько глотков. Казалось, что они снова сидят рядом, как тогда летом у мангала, и нет между ними никакого океана. Разговаривали они еще долго, обо всем и ни о чем конкретно, оба были просто рады услышать друг друга.
Когда Алексей отправился спать, на улице уже светало. Завтра нужно было появиться в отделе, Паша задумал операцию, просил чем–то помочь. Засыпал он с мыслью, что пусть многие доводы, услышанные им сегодня, правда, все же не все так плохо и не все еще потеряно. По крайней мере, они отделом худо–бедно, но делают те же улицы немного чище. То есть, не позволяют всякой нечисти чувствовать себя полноценными их хозяевами, и свои криминальные дела они если и совершают, то с постоянной оглядкой. А значит, вечная борьба продолжается, пусть сейчас крен весов правосудия и сместился не в правильную сторону.
Это значит, что все его потери были не просто так, и зарплату, наконец–то повышенную в результате реформы и переставшую быть издевкой, он получает заслуженно. И еще вот–вот, и начнет выходить из глубокого пике не только полиция, но и страна в целом.
Алексей еще не знал, что пройдет всего два года, и вместе с присоединением Крыма, ощущение серости и безысходности вновь повиснет в воздухе, а что-то черное, мрачное и страшное будет готово вырваться наружу при первом удобном случае.
Впрочем, многие продолжали ничего не замечать…
Эпилог. 2015 год.
Алексей сидел за своим столом, покачиваясь на стуле, периодически бросая взгляды на настенные часы. Часовая стрелка приближалась к пяти часам. Фактически, до конца рабочего дня оставалось еще больше часа, хотя если бы он встал и ушел в неизвестном направлении, это мало кого бы заинтересовало, опер есть опер. Разве что Пашу, формально теперь исполняющего обязанности начальника отдела. Но лишь формально. Да и старше он был всего на несколько лет.
Реформа милиции, превратившая ее в полицию и изрядно повыкидывавшая людей из системы в принудительном порядке, кого на пенсию, а кого и просто на улицу, понаделала много не самых хороших дел. Заменив часть сотрудников более достойными, чье главное достоинство часто заключалось лишь в родственных отношениях с высоким начальством и другими подобными необходимыми современному российскому полицейскому качествами, позволявшими им остаться на службе в условиях сокращения их предыдущих мест службы, привела отдел к вполне прогнозируемому результату. В итоге некогда легендарный московский МУР превратился в разношерстное и разорганизованное сборище самых разных людей, разве что имевших какое-то отношение к органам внутренних дел.
Не минула сия участь и отдел Алексея, где треть личного состава сократили, треть отправили на пенсию, а на их место нагнали более достойных кандидатов. Но вот только новые сотрудники из числа заменивших пенсионеров совершенно не вливались в коллектив. Сложно стать детективом, если ты до этого из кабинета не выходил и бумажки с места на место перекладывал. Ну или на дороге жезлом махал. Более того, многие новой службы в уголовном розыске и не желали, надо было просто перекантоваться где-то, пока все не успокоится от перемен, а там глядишь и более интересное не пыльное место где найдется. Как итог, отделы разделились на группировки старых служащих и новых, причем каждая из этих групп занималась своими делами, не вмешиваясь в проблемы другой. Собираемые годами коллективы рушились, и без того не блиставшие показатели раскрываемости пошли вниз.
Естественно, за отвратительные результаты в первую очередь огребали начальники отделов. Почуяв какой теперь ветер подул, бывший начальник Алексея, железный Михалыч, не долго думая, подал рапорт на пенсию и был таков. А вот занять его место желающих не нашлось. Совсем. Кому хотелось получать взыскания с самого начала руководящей карьеры? Тогда и назначили Пашу исполнять обязанности. Временно. Причем, в приказном порядке, совсем не интересуясь мнением на счет того, что думает сам Павел на данный счет. А он, не будь дураком, прекрасно понимал, что исполняет лишь роль затычки до тех пор, пока все не успокоиться, а как успокоиться – так пришлют кого-нибудь более достойного для этой должности, заменить его не справившегося с обязанностями. В спокойные времена желающих поруководить всегда хватало с запасом, а тут вдруг внезапно в 2012 году все стали полицейскими. Потому он сразу и написал рапорт о том, что не считает себя достаточно квалифицированным для занимания данной должности, прикрыв таким образом свою пятую точку от потенциальных проблем. Мол, я опер, и отстаньте. С рапортом выше ознакомились, но за не имением выбора оставили все как есть. В результате Паша не сильно-то нагружал себя обязанностями руководителя отдела, а отдел как-то функционировал. По инерции.
Алексей продолжал раскачиваться на стуле, все еще раздумывая, как добить остаток дня. В этом месяце, впрочем как и во многих предыдущих, он уже не сможет выполнить требуемый личный рабочий план никоим образом, пресловутых «палок» явно не хватит. Отдел давал отвратительные статистические показатели, и если раньше к удовлетворительным хотя бы тянулись, химичили с цифрами, намерено переносили раскрытия «сверх нормы» и задержания на новый квартал, то теперь всем стало просто на все наплевать. План из разряда трудно выполнимого перешел в фантастический, а коли так, так не стоит и пытаться его выполнить. Это мнение негласно разделяли многие, на том так же негласно все и порешили.
Затрещал телефон на столе, Алексей автоматически снял трубку:
– Чернов.
– Где Игнатов? – спросил раздраженный грубый голос, не потрудившись даже представиться.
– Без понятия.
– Вы не знаете, где ваш начальник?! – повышая тон, переспросил неизвестный в трубке.
– Не знаю. Он передо мной не отчитывается, – равнодушно отозвался Алексей с некоторыми даже и не скрываемыми нотками раздражения.
– Так найдите его! Опера вы или кто?
– Так точно! – уже показательно бодро отрапортовал Алексей. – Разрешите приступить к поискам?
– Разрешаю… – и в трубке послышались гудки. Алексей, пожав плечами, повесил трубку. Разумеется, найти Пашу он мог. Например, набрав номер мобильного телефона, которого нет ни в одной из официальных схем оповещения личного состава. Но необходимости такой не видел совершенно.
– То же мне, умник… – пробубнил Алексей себе под нос. – Те надо, ты ищи…
И стул снова закачался. Однако вскоре зазвонил мобильный. Алексей потянулся за ним, приводя хрустевший под его весом стул в нормальное положение, и потянулся за трубкой.
– Але… – вяло проговорил он в трубку.
– Спишь что-ли? Совсем охамел? – встретил его в штыки Паша.
– А, привет начальник. Нет, Паш, не сплю. Просто не знаю чем себя занять. Тебя тут кстати ищут.
– Ага, я в курсе даже кто и зачем. Ну пусть ищут, я не против. Хрен я на Петровке сегодня появлюсь. Слушай сюда, дело есть. Окажи мне услугу. Пробей человечка.
– Как? Сегодня не смена Кукушкина, в информационном центре одни идиоты дежурят.
Информационный центр постигла еще более жесткая участь. В чью-то умную голову наверху пришла идея вообще сократить всех специалистов-милиционеров, заменив их вольнонаемными людьми. Поэтому всем тем, кто и делал основной объем работы за компьютером, было предложено снять погоны и работать дальше за зарплату, эквивалентной доходу понаехавшего гастробайтера. Что устроило только тех, кому надо было лишь добить стаж до пенсии. Эти сотрудники сформировали свою смену, и заступали на дежурство раз в сутки через трое. К ним в основном и пытались обратиться по тем или иным вопросам. Но сегодня была не их смена, поэтому Паша только с досадой выпалил в трубку:
– Твою мать!… Ладно. Интернет есть под рукой? Просто вбей данные в Яндекс.
Официального Интернета в полиции, вопреки заложенному в кино стереотипу, естественно тоже не было. То есть, конечно, у кого-то где-то он имелся. Ну как же, например, секретарша какого-нибудь генерала могла работать без оного? Однако поскольку компьютеры отдела использовались для работы с информацией ограниченного доступа, пусть и в основном только в качестве печатающей машинки, Интернет на них и не полагался. Более реальным объяснением, правда, служило сокращение расходов на полицию, коснувшееся и этой сферы. Как бы то ни было на самом деле, данный факт нисколько не помешал установке полуподпольного роутера, вполне себе успешно принимавшего сигнал провайдера одной из беспроводных сетей, и последующим дооборудованием имеющейся в наличии компьютерной техники на прием этого сигнала. Естественно, за счет самих сотрудников.
А что же касается просьбы Павла, то в век информационных технологий люди действительно иногда наследили в сети достаточно. Особенно это касалось молодежи. Алексей пошевелил мышку, прогоняя с экрана монитора давно там обосновавшуюся заставку хранитель, и отозвался в трубку:
