Сергей Викторович Ивлев
Деградация. Свои люди
– Чернов.
– А где Рябов? – встретил его вопросом мужской голос.
– «Сдается» начальнику центра, – ответил Алексей, имея ввиду сдачу смены. Впрочем собеседник его прекрасно понял:
– Понятно. Вербуется в Чечню…
– Чего?! – воскликнул Алексей, но тут же взял себя в руки: – Представьтесь, пожалуйста.
– А ну да, извини, напугал. Ежов, начальник 3–го МУРа.
– А, Алексей Михайлович, – сразу смягчил тон Чернов, узнав начальника 3-го отдела уголовного розыска. – Так что там про Чечню?
– Приятеля твоего вербуют туда, что не понятного-то, – равнодушно ответил Ежов.
– Откуда сведения?
– Слушай, тезка, ну ты же сам водку с моими операми пьешь, что глупости спрашиваешь? Работа у нас такая, знать все.
– Хм. Ладно, понял, – согласился Алексей. – Так вам Иван нужен?
– Нет. Ты.
– И чем я могу…
– В общем, – перебил его Ежов, – расклад такой. Если хочешь к нам податься, приходи сейчас. Дальше грядет реформа, возможно сокращение штатов, все переходы будут затруднены. И всякий шлак с сокращенных должностей еще и нам припихнут, а оно мне не надо. Совсем не надо. О тебе Пашка хотя бы нормально отзывается, Старков дает в целом нормальную характеристику, хотя и твои минусы примерно представляем. Тетку твою опрашивать даже не стали, все понятно с ней. Кроме того, Старков мне сказал, что от Ваньки вашего можно ожидать выкидонов, он возьмет и выбесит Красильникова, а с этим вашим придурковатым следаком и так сложно разговаривать, так что…
– С каким следаком? – удивился Алексей.
– А у вас там много придурков? Хотя да, тенденция на лицо, ваш нынешний начальник отдела тоже нечто. Но лично я в данном случае имел в виду Красильникова.
Алексей поперхнулся, прикидывая, что если собственная безопасность слушает этот разговор, то частное мнение о своих профессиональных качествах Красильникову любезно сообщат. Словно прочитав эти мысли, Ежов сказал:
– Допустим, доложат ему про придурка, дальше что? Это может у вас там до фига желающих бумажки перекладывать в кабинетах с места на место, да на кнопки тыкать, а по городу носиться и землю рыть, да еще при совершенно ненормированном графике, думаешь много любителей?
– Ясно, ситуацию примерно понял, – произнес Алексей. – Сколько у меня времени на раздумья?
– Нифига ты не понял. Минуты две примерно есть, – ответил Ежов, отчего Алексей даже хмыкнул в трубку. – Тебе засечь время?
– Не надо. Куда подойти?
– Давай сначала ко мне, быстренько твой рапорт на перевод проведем с нашей стороны. Потом ты пойдешь к Красильникову сначала сам. Если он не подпишет перевод, то уже будем разговаривать на уровне начальников.
– Хорошо. Сдаю смену и подхожу.
– Это самое. Ивана не трогай, ему не до тебя сейчас будет.
– Я вас понял, – ответил Алексей уже гудкам в трубке.
Иван действительно вернулся хмурым, как–то странно покосился на Алексея, но ничего не сказал, а быстро засобирался домой.
Алексей тоже засобирался, но отправился не на выход вместе с Иваном, а в центральный корпус комплекса зданий на Петровке, в вотчину МУРа, бросив коротко «к Пашке забегу», на что Иван только рассеяно кивнул. Найти кабинет Ежова оказалось не трудно. Алексей собрался с мыслями и постучался.
– Заходи давай быстрей, – бесцеремонно донеслось из–за дверей.
Он вошел в кабинет, сел на предложенный стул, после чего Ежов вручил ему лист с распечатанным текстом рапорта на перевод от имени Алексея и уже наложенными резолюциями о согласии со стороны начальника МУРа. На рапорте не хватало только его подписи, и согласия Красильникова.
– Ничего себе, – удивился Алексей.
– Ты давай, воду не мути, расписывайся за себя. А то за такую самодеятельность нас по головке не погладят, если вдруг всплывет.
– Уже не всплывет, – сказал Алексей, ставя свой автограф, – А что за спешка такая?
– Трансферное окно закрывается… – задумчиво отозвался Ежов.
– Чего? При чем тут футбол?
Алексей Михайлович улыбнулся, посмотрел на Алексея, и сказал:
– Приказ о прекращении всех переводов без особого разрешения будет передан по подразделениям сегодня после обеда. Реструктуризация штатов в рамках реформы. Подписал?
– Ага.
– Топай к Красильникову.
– Напрямую?
– А что тебе терять? Давай быстрей, пока утро, туда–сюда, он еще не раскачался и у себя за столом кофеи гоняет.
– Понятно. Наверно вы правы. Так я пойду?
– Пулей! Меня в курсе держи.
Красильников действительно был на месте, и действительно пил кофе, в чем удостоверился Алексей, когда тот дал согласие секретарше впустить визитера по личному вопросу вне очереди, без предварительной записи. Пребывал он в добродушном настроении, и, увидев вошедшего Алексея, даже заулыбался и указал ему на стул.
– Рассказывай давай, что у тебя стряслось.
– Юрий Львович, – начал смущенно Алексей, – помнится, вы обещали некоторое содействие моему карьерному росту…
– Ага, было такое, – бодро отозвался начальник, – вот как раз тебе пора смену возглавить, что скажешь?
– Понимаете, Юрий Львович, после службы в Чечне теперешняя служба в информационном центре кажется мне монотонной и скучной.
– Понимаю, прекрасно понимаю. Ты же знаешь, 80% рабочего времени это работа с бумагами в нашей системе. Сейчас компьютер хоть помогает, да. В этом вопросе я тебе помочь не могу ничем, к сожалению…
– Я нашел для себя более увлекательную возможность продолжения службы в другом подразделении. Там меня готовы взять.
– Чернов, ты что, перевода хочешь? Куда? – нахмурившись, уставился на него Красильников.
– Да. Вот рапорт. Вы обещали посодействовать.
Красильников поморщился, оценивающе взглянул на Алексея, еще немного подумал о перспективах потери сотрудника, но сделал какие–то свои выводы и сказал:
– Хорошо. Раз обещал, значит сделаю. Хотя жаль тебя отпускать… Ладно. Давай рапорт.
Алексей придвинул лист бумаги к начальнику, тот пробежался по первым нескольким строкам, затем воскликнул:
– В МУР?! Чернов, ты в своем уме? Хорошо подумал? Что ты там забыл?
– Более интересную работу с людьми, – равнодушно ответил Алексей.
– Ты же вообще этой работы не знаешь!
– Обещали научить, да и в Чечне я получил некоторые оперативные навыки.
На этот раз Красильников одарил Алексея продолжительным взглядом с явно читающимся скепсисом и разочарованием.
– Хорошо, хрен с тобой, – сказал он уже спокойней, отмечая на рапорте свое согласие. – Все–таки, Чернов, как ты был идиотом, так им и остался.
– Разрешите идти? – спросил Алексей, пропустив колкость мимо ушей и осторожно притягивая рапорт назад к себе.
– Следующую смену прикроешь Рябова, ему немного не до работы сейчас. А потом можешь валить в свой МУР. Свободен.
– Слушаюсь, – отозвался Алексей и отправился на выход из кабинета в обратный путь. К своему будущему начальнику.
Начинался новый этап его жизни. И впервые это был его осознанный выбор.
***
– Скучно, блин… – произнес Алексей, затем и вовсе зевнул.
– А ты что думал, оперативная работа это стрелялки и догонялки постоянные? – ответил ему Павел, впрочем, примерно в точно такой же тональности и тоже зевая. – Если до суеты дошло, то это скорее говорит о плохом качестве нашей работы. Спокойно, Леха. Мы работаем.
– Сидеть и ничего не делать, это значит работаем?
– Мы наблюдаем…
– А–а–а, вон оно как! – усмехнулся Алексей.
– Хорошо, убедил, – ответил Павел, доставая из кармана сторублевую купюру. – Сходи за пивком. Мне. А ты за рулем!
– Вот это совсем другое дело! – обрадовался Алексей, забрал стольник и, выйдя из своего «Пассата», принялся навскидку оценивать расположение ближайшей торговой точки.
– Туда, – отозвался Павел, высунул в окно руку с пассажирского сиденья и указывая пальцем куда–то вперед по ходу припаркованной машины.
– Ты, если что, справишься? – на всякий случай поинтересовался Алексей.
– Иди уже!
Вообще–то оставлять одного Павла один на один на случай потенциального задержания объекта наблюдения, было против всех правил. Однако наблюдали они уже три часа, за которые фигурант должен был сто раз вернуться домой, что, скорее всего, означало, что он пошел на другой адрес, где его ждали другие группы. Сентябрьское солнце, склонившееся к горизонту, и хоть уже не такое теплое, как всего месяц назад, но вполне себе еще припекающее через стекла автомобиля, да вид детей на площадке с молодыми мамашами на скамейках, умиротворяли. Кроме того, фотография фигуранта, распечатанная на принтере и выданная Ежовом утром каждой из групп, отправляемой в разные точки Москвы, и повешенная теперь поверх навигатора, прикрепленного на присоску к лобовому стеклу, никак не выдавала в нем атлета. Тем не менее, Алексей старался обернуться побыстрее, в итоге потратив на это минут пятнадцать. Снова плюхнувшись на водительское сиденье и позвякивая бутылками в полиэтиленовом пакете с символикой торговой сети супермаркетов, он сразу же поинтересовался:
– Не приходил?
– И уже не придет, – даже с некоторым разочарованием ответил Павел, – взяли его наши на адресе любовницы. Мы свободны на сегодня. Все.
– Блин, – скорчил физиономию Алексей, – это что получается? Опять по живому человеку не постреляем…
– Дурак, – улыбнувшись, совершенно беззлобно прокомментировал Павел. – Сколько пива–то взял?
– По паре бутылок.
– И себе? Наглеешь…
– Да что нам будет с литры пива на рыло? Машину, если ты настаиваешь, я где-нибудь брошу.
– На голодный желудок? Со стволами за пазухой и нажраться? А чего, по пустым бутылкам постреляем потом, нормально!
– Почему сразу нажраться? Я взял рыбку на закусь! – оправдывался Алексей, но тут же сменил стратегию: – Слушай, Пашка, раз такое дело, давай доедим до меня, тут не далеко, я брошу машину, спокойно попьем пива примерно в таком же дворе, – он указал рукой на детскую площадку, с которой уже потихоньку начали расходится. – Пока доедим, там уже никого не будет, детей смущать не придется, не волнуйся.
Павел задумался, рассматривая это предложение, Алексей же продолжил агитацию:
– Соглашайся, и мы выпьем только по паре вкусного, прохладного, ароматного пива, да под рыбку, и сразу разбежимся!
– Ладно, уговорил, провокатор! – отозвался, наконец, Павел, убирая с лица строгую маску недовольства. – Но только по паре. Жена ждет.
– Зуб даю! – отозвался повеселевший Алексей, заводя машину.
За те два месяца, что Алексей работал в МУРе, он чаще всего оказывался в компании с Павлом, выполнявшим роль наставника и обучавшего его основам оперативной работы. Вполне естественно, что он не мог с места в карьер начать выполнять персональный план по раскрытиям, так как по заведенной с советских времен плановой системой такие задачи ставились перед каждым сотрудником. И не важно, что ты толком еще и не знаешь как и что, раз занимаешь должность, значит, будь любезен соответствовать. Задачи для оперативников по штату суммировались, превращаясь в план на конкретный отдел, по которому оценивалась эффективность работы. Потом аналогичным образом уже в масштабах управления, затем района, и так далее, пока все это не упрется в потолок в виде страны в целом.
А на практике это приводило к тому, что эти требования, мягко говоря, не соответствовали реальной картине. Роботы–полицейские, умеющие все и сразу, водились только в кино. В жизни все было совсем иначе. У кого–то лучше получалась бумажная работа, у кого–то аналитика, или проще говоря, человек головой работать умел лучше других, кто–то без проблем залезал в душу к нужному собеседнику, обрастая штатом информаторов, а кто–то выполнял силовые функции. Естественно, что хотя бы по чуть–чуть каждый владел познаниями во всех этих областях. Но если каждого озадачить именно тем, что у него получается лучше, то… Реальная эффективность работы отдела определялась в первую очередь правильной расстановкой акцентов, которой занимался Ежов, или Михалыч, как его уважительно звали сотрудники. Такой подход работы пока еще сохранился в МУРе, а вот порядки в районных отделах с большей текучкой кадров и более приземленными задачами приводили к обособлению оперативников.
Поэтому не было ничего удивительного в том, что пришедший из информационного центра Алексей был посажен первым делом за компьютер, и закономерно стал тут же лучшим в общении с базами данных. Увидев полное соответствие из ассортимента различных интерфейсов со своим предыдущим местом работы, он сильно удивился.
– Паша, а зачем вам вообще в информационный центр обращаться? – спросил Алексей, когда впервые сел за компьютер в кабинете оперативников. – Тут все абсолютно то же самое!
– Не вам, Леха, теперь нам. И тебе в том числе. Но вот ты знаешь к кому там подойти, потратить минимум времени, и тебе не откажут.
– Это да, – закивал Алексей. – Только я не понимаю, зачем? Вот же все!
– Главная же причина в том, что информацию именно положено запрашивать в информационном центре. Официальный источник. К делу можно подшить. То, что ты видишь, неофициальный доступ. Помогает перерывать горы информации, на которую если ее всю официально запрашивать, опухнешь бумагу изводить. Относительно недавно получили такую возможность, когда кое-кого из твоих бывших начальников прижали, и сказали, давай сюды, иначе закроется твоя лавочка вместе с тобой. Сами, кстати, стали очень лимитировано свою информацию заливать в базы, раз ее раздавать стали налево и направо. А то уже было, человек узнавал, что находится в нашей разработке, и, не дожидаясь нашего визита, ноги в руки, и ищи–свищи его.
– Я правильно понял, что практической пользы информационный центр не дает?
– В принципе, – Павел улыбнулся, – практически никакой пользы, ты прав. У нас все есть.
– Понятно. Но видимо есть еще какие–то причины?
– Видишь ли, кесарю кесарево, а мы тут далеко не компьютерщики. Некоторые из наших к компьютеру подойти боятся, не то что в базах данных копаться. Конечно, не все так безнадежны в этом плане. Но есть ощущение, что стандарты ведения баз данных в этой структуре, – Павел ткнул пальцем в настенный календарь с символикой милиции, – отсутствуют напрочь. Это примерно как дорожники, которые лепят заплатки на ямы, когда надо бы уже просто всю дорогу закатывать асфальтом заново. Вот ты, если проводить аналогию, знаешь каждую заплатку. Мы – нет. Короче, это будет одна из твоих задач, ты как раз опыт общения с информацией имеешь. А мы будем меньше времени терять.
– А еще какие задачи моими будут?
– Тебе силовые сам Бог велел ставить! Но ты не расслабляйся. Бумажек на тебя тоже хватит.
– Это понятно. Куда же без бумажек в нашем деле?
Естественно, силовые задачи нравились Алексею куда больше, чем сидеть в кабинете с бумажками, однако пока выйдешь на подозреваемого, перелопатишь кучу материала, напишешь еще одну кучу бумаг в дело, успеешь несколько раз возненавидеть компьютер… И это все при том, что пока Алексей только помогал, самостоятельно ничего еще не вел. Но в будущее посматривал с некоторой опаской, а справится ли?
В этот раз демонстрировать свои навыки не пришлось. Запарковав машину возле дома Алексея, два товарища побрели в сторону лавочки на опустевшей уже детской площадке, позвякивая бутылками в пакете. Однако Алексея вдруг окликнули:
– Леша! Чернов!
Он и Павел обернулись, и Алексей узнал соседку, своего бывшего опекуна, мать Миши Куприянова:
– А, Лидия Павловна, здравствуйте.
– Здравствуй, Леша. Ты же вроде милиционер теперь, да?
– Ага, – кивнул Алексей. – Давно уже.
– Да еще, люди говорят, с Петровки?
– Гражданка, – вмешался Павел вежливым, но настойчивым тоном, – а вас не затруднит ближе к сути вопроса? А то мы несколько заняты…
– Да–да, конечно. Леша, ты можешь снова отправить в тюрьму Мишу?
– Чего?! – Алексей чуть не поперхнулся. – Вы хотите, что бы я отправил в тюрьму вашего сына?
Услышав про сына, Павел удивленно вскинул брови вверх, оценивающе рассматривая подошедшую женщину, явно подозревая ее сомнительное душевное состояние, но любопытство все же пересилило, и он спросил:
– А за что его сажать?
– Как за что? – теперь уже удивилась Лидия Павловна. – Он же наркоман. Он наркотики варит.
– Где?! – теперь уже удивился Павел.
– У себя в комнате. Да вон Леша знает.
Павел вопросительно-удивленно уставился на Алексея, тот же поспешил уточнить:
– Про то, что он варит наркотики, лично я не знал.
– Так что же еще можно варить на электрической плитке из растворителя или ацетона, закрывшись у себя в комнате? Я же на скорой побывала в таких домах, видела достаточно, контингент мне известен. Хотите сами зайдите, понюхайте. Все пропахло.
– Нет, спасибо, – сразу отказался Павел, – но почему вы хотите его в тюрьму отправить?
– А куда ж его еще–то? – обреченно ответила женщина, вскинув руки.
– В клинику для наркоманов, – вынес предложение Алексей.
– Ага, в клинику… Я договаривалась, но он оттуда уходит. Не хочет он лечится. Клянется, божится, и уходит через несколько дней. Уже дважды собирала деньги на курс лечения. Только что толку? Что ж его, силой заставишь там сидеть? Нельзя, врачи его держать не могут, не имеют права. Нет у нас больше принудительного лечения. В тюрьме он хотя бы не сможет принимать эту отраву.
– Интересная логика, – задумчиво сказал Павел, – но вы понимаете, что это не курорт, мягко говоря?
– Конечно, понимаю, только здесь он себя убивает! Полгода–год максимум. Я же все же медицинский работник, я это тоже понимаю… А когда там сидел, так отошел, порозовел, поправился…
Повисла пауза. Двое оперативников с удивлением посматривали друг на друга, иногда пожимая плечами, пытаясь перекинуть инициативу разговора друг на друга. Уж очень своеобразной была просьба. Лидия Павловна не выдержала первой, и сказала:
– Так как, ребята? Я же даже не знаю, куда мне еще идти. Или может заплатить надо? Так я…
– Нет, платить нам точно не надо, – отрезал Алексей.
– Гражданка, – начал собравшийся Павел, – вам следует обратиться в наркоконтроль. Это их профиль. У нас уголовка.
– Так обращалась! Только они не хотят принимать мое заявление. Говорят, что употребление не наказуемо.
– Отфутболивают, понятно, хотя формально правы… – стушевавшийся Павел снова бросил взгляд на Алексея, снова пожимая плечами и разводя руки в стороны: – Но мы все равно не можем его привлекать за наркотики. Даже если что–то докажем. Мы должны скидывать такой материал как раз в наркоконтроль.
– А им это не интересно, мелкая рыбешка, взять нечего… – заскрежетал зубами Алексей, подводя итог. Павел неохотно кивнул, соглашаясь с таким заключением.
– Алеша, ну вспомни, – Лидия Павловна аккуратно взяла Алексея за руку, – я же заботилась о тебе, как у тебя мамка–то умерла… Ты с Мишей дружил когда–то. Помоги ему, не мне…
Павел снова бросил вопросительный взгляд на Алексея, в свою очередь неохотно кивнувшего в ответ.
– Паш, а что мы можем в этой ситуации? – спросил Алексей. – Как можем… помочь?
Павлу этот расклад явно не нравился, но, поняв позицию товарища, все же начал рассуждать в нужном направлении:
– В принципе, он мелковат и для нас. Кражу ему впаять, наверное, можно. Он что-нибудь унес из квартиры?
– Он унес из квартиры все, что мог унести.
– Вот. Года три ему дадут, наверное… Но нужно ваше заявление. И гарантии, что вы его не заберете. Заявление я имею ввиду. А то мы начнем раскручивать дело, а вы… – Павел бросил взгляд на женщину, оценивая ее реакцию, и решил не продолжать эту мысль. Однако женщина закивала, тогда он продолжил: – И надо с Михалычем согласовывать. А ему это не понравится совершенно.
Лидия Павловна хотела заговорить, но запнулась, потянулась за платком, и, вытирая слезы, срывающимся голосом произнесла:
– Хорошо, я напишу заявление.
– Тогда завтра ему, – Павел указал на Алексея, – наберите после обеда.
– Спасибо вам, тогда до завтра, – сказала женщина, шмыгая носом и все так же утирая платком слезы, отправилась в свой подъезд.
Через несколько минут, сидя на лавочке, Павел потянулся за второй бутылкой пива, произнося:
– Интересные у тебя опекуны. И контингент знакомых.
– Это, Паша, отголоски прежней жизни. – Заметив вопросительный взгляд, Алексей тут же добавил: – Не, ты не подумай, я к наркоте отношения не имел никогда. Бухал в ноль, это да, бывало…
Хотя это признание заставило Павла улыбнуться, продолжил он серьезным тоном:
– Хреновое дело связываться с наркоманами. С ними даже наркоконтроль вон не связывается. Хотя должен.
– Паша, я вроде как у нее немного в долгу. Надо помочь.
– Вот и объяснишь это завтра Ежову.
– А он пойдет на встречу?
– Отделу это дело, конечно, нахрен не нужно. Ну что там он унес? Технику, шмотки, и то, если новые, да все золотишко ее. Масштабы не наши. Похищенное, естественно, тоже уже ушло с концами, то есть прокуратура нам еще и мозг за это иметь будет, что не нашли. Вот такая перспектива. – Павел вздохнул. – Но, один раз, в виде исключения для своих, навстречу Михалыч пойдет всегда. Не каждый же день о таком просят…
– Если нужно, Старков попросит…
– Да нет, Лех, не нужно. Твоего слова достаточно будет. Ты нам время экономил еще в информационном центре, да и сейчас от работы не отлыниваешь. Тобой довольны.
– Правда?
– Ага. Только я тебе этого не говорил! – улыбнулся Павел.
– Не вопрос. Слышь, только этого Мишку–то, его же отпускать до суда нельзя, он же к матери домой придет. Его в СИЗО закрывать надо.
– Угу, это понятно, – кивнул Паша. – Решим как-нибудь и этот вопрос. А кто он тебе?
Алексей напряг память, вспоминая Мишу Куприянова. Не такого, когда он встретил его у подъезда с Юлей, а еще совсем молодого, нормального… Стало грустно, потому Алексей лишь уныло выдавил:
– Раньше он для меня вроде тебя был.
– В смысле? – не понял Павел.
– Наставник в нашей шумной дворовой тусовке. Только потом он как–то резко вниз по наклонной…
– Наркота… Обычная история. Начал с героина, спустил все бабло, потом перешел на дешевые подручные средства. Так вот и бывает. Год–два, и все, полный привет. Конченый наркоман, ходячий труп. Ладно. Взять его я тебе помогу.
– Да что его брать. Она позвонит, приедем, скрутим и увезем.
– Учти. Оформлять его тебе.
Алексей заерзал на скамеечке, но все же спросил:
– Это обязательно?
– Обязательно. Заодно и поднатаскаешься в делопроизводстве. Я помогу. – Павел бросил взгляд на Алексея, и добавил: – Леха, наркоманы – они давно уже не люди. У них измененная психика. Он сегодня уже совсем не тот человек, которого ты знал когда–то. И не твой друг. Он за дозу мать родную продаст!
– Да я понимаю, но…
– Что но?
– Жалко как–то его… Ощущение на душе, как будто мы тут сговорились о гадости.
– Жалеть его уже поздно. – Павел, понимая, что этот разговор не очень приятен, решил сменить тему: – Ладно, на сегодня дела окончены, давай спокойно пивка шлепнем. Примем бальзама от душевных ран.
– Давай, – согласился Алексей. Послышались два приглушенных чпока, пробки от бутылок полетели в сторону. – Бум здравы!
И два приятеля, стукнувшись для проформы бутылками, стали жадно поглощать пенный напиток.
На следующий день Алексей Михайлович Ежов был действительно не сильно рад просьбе Алексея. Но, как и предсказывал Павел, выслушав его доводы, все же дал зеленый свет.
И Алексей взялся за свое первое полноценное дело, которое при помощи Павла уже через месяц было отправлено в прокуратуру. К концу третьих суток, на которые по законодательству можно задерживать граждан без предъявления серьезных оснований для более длительного лишения свободы, Павел принес в комнату допросов шприц с небольшой дозой героина, лист и ручку, и честно отдал его, как и обещал, сразу после того, как Миша написал чистосердечное признание о краже личных вещей своей матери. Алексея чуть не стошнило от наблюдения за получившим заветный шприц Миши и последующих его поисков вены на исхудавшей, с какими–то небольшими многочисленными язвами, руке.
Терпеть все прелести наркоманской ломки от пребывания без наркотиков ему предстояло испытать в следственном изоляторе, где он ожидал второго суда в своей жизни, и где никто не горел желанием как–то ему помочь.
***
– Леха, отличная новость, наш отдел к коммунистам не задействуют. Это прекрасно!
– Паша, каким еще коммунистам? – не понял Алексей.
– Престарелым естественно. Годовщина Октября надвигается. Ты что, не в курсе? – усмехнулся Павел. – Вот еще, держи, – он протянул папку с ксерокопированными листами. – Не знаю, зачем тебе понадобился этот Блинов, но я одним глазом глянул, нет там криминала.
Алексей оживился, потянулся за папкой, хотя прогноз Павла не внушал оптимизма.
– Паш, это майор Блинов. – Заметив, что Павлу это ровным счетом ничего не сказало, он добавил: – Петя из информационного центра. Наш Петя.
– А, вон оно как, – Паша дотянулся до стула и поставил его рядом, присев за стол к Алексею. – Он что, бухал?
– Не больше нашего. И его финансовое положение вполне позволяло исключить покупки сомнительного спиртного.
– Ты знаешь, это не исключает вероятности нарваться на левое спиртное, – проговорил Павел, безошибочно доставая листы с заключением экспертизы из стопки и начиная их рассматривать.
– Смотрел подробно? – отреагировал Алексей на такую точность.
– Конечно. Я же должен знать, чем ты занимаешься. Будет у тебя полгода стажа хотя бы, тогда сам себе будешь предоставлен.
Алексей покосился на Павла, но спорить не стал, просто спросив:
– Раз читал, твое мнение?
– Глухарь. Чистейший. Вернее, несчастный случай. Кому глухари нужны.
– Да–да, они статистику раскрываемости портят, я в курсе. Но он же наш, понимаешь? Свой! Почему менты просто взяли и списали дело? Я этого не понимаю. Даже если есть минимальные шансы, эти шансы можно и нужно отработать!
– Экий ты отрабатыватель, я посмотрю на тебя когда тебя делами завалят, – взгляд Павла забегал по написанному, он явно размышлял, продолжать этот разговор, или нет.
– Договаривай уже, – вяло отреагировал Алексей, уже ожидая услышать что–то заведомо не хорошее.
– Свои… Посуди сам, есть районный ОВД. В нем каждый занят своим делом, территория поделена, есть источники доходов, информаторы. То есть, живут они там на «земле», и знают, этого не сажай, он информацию подкидывает, этого не трогай, он отстегивает процент, а этого, наоборот, прессовать при каждой возможности, он какой-то больно правильный. И не с кем не делится. И вот крутится район по своим правилам, живет в своей замкнутой системе. И тут появляется бравый опер Чернов, хватает за шиворот местного спонсора, и в клетку сажает. Просто потому, что он бандит, и опер Чернов считает это правильным. И что они нам могут возразить, если МУР по статусу несколько повыше будет? Да ничего. Максимум, придут к тебе, и попросят, не лез бы ты в наши дела, дорогой друг Леха, особенно конкретно в этот вопрос, свои люди, сочтемся. А у Лехи, то есть тебя, план горит, и эта палка ему позарез как нужна для галочки раскрытий. Кроме того, он искренне не понимает, почему должен урку отпустить, и какого хрена они вообще с ним дружбу водят. И говорит он гонцу с «земли» что-нибудь очень плохое, на дверь указывает, и еще пинка для скорости выдает, – Павел усмехнулся, видимо очень живо представляя, как Алексей выставляет коллегу, пришедшего по такому вопросу. Затем подытожил: – Вот такие вот свои мы все в этой системе.
– Слушай, – ответил на это объяснение прилично озадаченный Алексей, – расклад я примерно понимаю. Но ведь так реально можно влезть в дела друг друга. Должен быть какой–то…
– …механизм, исключающий пересечения интересов? Он есть. Верней, был, поскольку полностью прогнил. Каждый разрабатываемый, каждый информатор, и вообще, каждый объект работы должен быть передан в базы данных. В информационный центр.
– Погоди, Паш, но вот с Куприяновым например, ты же мне сказал не сливать ничего, до тех пор, пока дело в суд не пошло. То есть, когда все уже закончено и с ним все ясно уже было. Как так?
– Специально конечно. Вот они базы данных. Вот, – он указал пальцем на компьютер на столе Алексея. – И читают их теперь кто угодно. Опера из районного отдела еще своего кормильца любезно в известность поставят, кто и за что его пасет. Так что никто ничего действительно важного не сливает в базы. Уйдет информация. А оно нам надо?
– То есть, конфликты возникают, – закончил Алексей.
– Иногда, – кивнул Павел. – Может Мишаня твой в наркоконтроль постукивал, потому они его и не трогали. Мы этого не знаем. Угадай, кто остается в итоге победителем?
– Кто? Мы что–ли?
– Не всегда. Но с «землей» – конечно мы. Они маленькие, мы побольше.
– Ясно. То есть особо рыть причину смерти мента с Петровки они не будут.
– Конечно. Типа нам надо, так вперед. Только поскольку эпизод на их территории, такой специфический «глухарь» им, да и сам факт убийства для показателей не к чему. Совершенно.
– Значит, это можно не читать особо? – Алексей указал на папку бумаг.
– Леха, смотри сам: «Отпечатки пальцев на бутылке не обнаружены», – прочитал вслух Павел предложение из, казалось бы, снова наугад взятого листа из стопки. – Ты говорил, что бутылка ополовинена?
– Да. Сам видел.
– Появился бы ты там пораньше… Тут указано, что бутылка объемом литр. Так?
– Да, я тоже обратил внимания, что большая.
– Это значит, что выпито пол–литра водки. Даже если там было трое, сколько раз ее надо в руки взять, что бы столько разлить?
– Пять–шесть раз минимум.
– Так как без пальцев–то? Ты часто разливаешь водку в перчатках? Вот то–то и оно. Никак без пальцев. Да на стекле-то! Или у нас подвыпившие люди сильно за пальчиками следят, при несчастных случаях особенно? Когда криминалом и не пахнет?
– Значит что? – заинтересовался выводом Алексей. – Стерли?
– Ага. Или местные, или кто–то из собутыльников. Или эксперт не захотел ничего находить.
– Или сам Петя стер пальцы и пошел помирать к себе на кровать, как это следует из заключения…
– Да уж, – снова кивнул Павел. – Свидетелей нет, соседи ничего не видели. Чернов, ты не волшебник. Но ты эту папку в личный архив сунь. Иногда всплывает разная инфа, когда ее уже не ждешь. Если что попадется интересного, можно и поковырять. Но я бы не слишком сильно на это надеялся.
– Ладно. Спасибо, Паш. Просто как–то хреново себя ощущать бесполезным, – Алексей сгреб листы в папку и запихнул в сумку.
– Вообще–то, выносить документы запрещено… – начал Павел, но Алексей его тут же остановил:
– А ксерокопировать можно? – на что Паша только улыбнулся. – Давай что ли вернемся к нашим текущим баранам. Что ты там хотел в базах данных поковырять? – Павел сразу оживился, Алексей подвинул к себе клавиатуру.
Тем не менее, рабочий настрой куда–то ушел, мысли снова возвращались к Петру, словно служа ему немым укором, он никак не выходил из головы, а ощущение полного бессилия в этом вопросе только разжигало чувство вины, хотя головой Алексей и понимал, что мало что может сделать. Но Павел заметил отсутствие инициативы и рассеянность у обычно энергичного Алексея, потому неожиданно предложил:
