Сергей Семенович Монастырский
Завтра война
– Ну, что звонить, если не открывают! – начал он, не здороваясь. – Значит, не хотят! – резонно закончил он свою короткую речь.
И как бы впервые увидев собравшихся, удивился:
– А что это вас так много?!
– Николай Иванович, – вежливо, начал Валентин, – давайте поговорим мирно и без эмоций, ведь нам вместе жить!
– И в чем проблема?! – Николой Иванович давно все понял, – но это был его звездный час!
Это неожиданно подтвердил и вид Марфы Семеновны, выплывшей вдруг в открытую дверь, упираясь рукой в бок и всей своей позой утверждающая, что будет бой до победного конца!
– Ну! – грозно произнесла она, – Коль, чего они хотят?
Приготовленные аргументы мгновенно исчезли. Все заговорили вдруг разом, мешая и перебивая, друг друга.
Тут были и концерты на гармошке, и встряхивание ковров, и общежитие уличных кошек, заполонивших и загадивших площадку, вонь от мочи, которая сейчас стояла в воздухе и вообще все, что принесло в этот уютный до сих пор порядок новое соседство.
Николай Иванович, к удивлению собравшихся, слушал с видимым удовольствием.
Марфа Семеновна на каждый аргумент лишь отпускала междометия:
– Ишь, ты!
И, наконец, вынесла приговор:
– Пойдем -ка отсюда, Коль! Ишь, базар устроили!
– Погоди, Марфа! – радостно воскликнул Николай Иванович, и продолжил,
– Что-то я не услышал, какие законы я нарушаю!
На гармони нельзя играть после десяти вечера, про ковры, где их вытряхивать, пока что-то в законах не читал, и про кошек тоже! Ну, вот люблю я кошек, жалею я их.
– Ну вот и кормили бы их возле своей двери! – нервно выкрикнул Михаил.
– Нету у меня здесь места, – Николай Иванович обвел пространство лестничной площадки, рядом с его квартирой, сплошь уставленное какими – то коробками, ведрами и ящиками.
– Николай Иванович, в законах может быть, это и не написано, но есть же какие -то общечеловеческие понятия! – Не выдержала Катя.
– А они, дева, у каждой свои! – резонно заметил Николай Иванович. – В общем, так: в дверь мою не звоните! Вызову участкового!
– Ну, нам все понятно,– сказал Валентин, – значит, будем жаловаться!
У Николая Ивановича прямо-таки радостно вспыхнули глаза:
– Вот это – дело! – воскликнул он, – один такой уже жаловался – до сих пор его по следствиям таскают! – И обидно хлопнул дверью.
… План боевых действий составили быстро. Потому что, к удивлению многих, действий оказалось немного.
Первым делом решили идти в управляющую компанию, обслуживающую микрорайон.
Жалобу составили совместно, а вести дела поручили самому спокойному и терпеливому из всех – Валентину.
Он знал, как делать такие дела, и пошел, не к какому-нибудь из сотрудников, а добился приема директора.
Директор, пожилой и приятный на вид человек неожиданно отнесся с пониманием.
– Знаю, я этого Николая Ивановича, – рассмеялся он, – от него все мы стонем!
И поведал грустную историю. Дело в том, что управляющая компания являются частью строительной фирмы, застраивающей этот микрорайон. И когда расселялись под строительство, их дома оставались частью старой ветхой застройкой, дело затормозилось почти на год, как раз из-за этого теперешнего их соседа.
Ну, не нравился ему ни один из предлагающихся вариантов новых квартир! Все перебрали, но ни в какую!
Наконец, сошлись, добавив сверху немного денег! А отдавать за казенный счет квартиру пришлось управляющей компании.
– Представляешь, – горячился директор, – у него сортир деревянный был на улице во дворе, просто дырка в будке. В доме… ну, в общем, что Вам рассказывать!
Так мы ему обои в новой квартире два раза меняли, может три раза, ну, о биде я уже не говорю, эту историю Вы, наверное, уже слышали!
– Ну, а что-то с ним сделать по нашей жалобе Вы можете? – дождавшись конца истории, спросил Валентин, – оштрафовать, например?
– Нет у нас таких полномочий, – вздохнул директор. Да и за что? Только если за мусор на площадке… Ну тогда мне половину микрорайона нужно штрафовать, – и закончил сочувственно:
– Вы вообще, с ним поосторожнее! Когда один наш сотрудник, в ответ на его крики – «Я знаю, почему вы мне хорошую квартиру не хотите давать, вы меня сжечь хотели, чтобы даром можно было взять!» Сгоряча ответил:
– Хотели бы сжечь, давно бы сожгли!
Так его и директора фирмы по кабинетам следователей таскали за угрозу поджога!
… Валентин отправился в жилищную комиссию.
… Грязная вывеска «Жилищная комиссия городской управы» висела на облупленной от времени стене двухэтажного дореволюционного дома на одной из окраин города.
Тоской и беспомощностью повеяло на Валентина от этой грязной вывески, однако он с удивлением обнаружил, что два этажа этих также облупленных помещений с тусклым светом длинного коридора, полк бесконечно снующего по разным кабинетам народа.
Сложно было понять, на что тратилось такое огромное количество бюджетных денег, потому что в каждом кабинете, внимательно изучив письменную жалобу, ему с сожалением констатировали, что это ни их профиль! А вот где нужный кабинет, они толком не знали, и наконец, прошагав до конца длинного коридора второго этажа, Валентин пришел до двери, на которой висела ухоженная табличка – «Начальник управления».
Прождав полтора часа, прежде чем из заветного кабинета выйдет очередной посетитель, Валентин открыл дверь.
К его приятному удивлению, за заваленным бумагами столом, сидел не старый дядька с плешиной и скучными глазами, а молодая симпатичная женщина, приветливо, и даже как-то кокетливо игриво, взглянувшая на Валентина.
«Не замужем!» – автоматически мелькнула мысль, и уже почти ласковыми словами он изложил свое дело.
Начальник снова приветливо улыбнулась и уже грустным тоном спросила:
– Ну и что же мы можем сделать?
– Оштрафовать! – уверенно ответил Валентин и уже менее уверенно добавил:
– Пригрозить!
Из дальнейшего разговора выяснилось, что ни оштрафовать, ни пригрозить жилищная комиссия не может, а может лишь составить протокол, собрать подписи свидетелей и отправить в административную комиссию.
– А где это? – удрученно спросил Валентин.
Оказалось, на другом конце города.
Наконец, через два месяца были собраны все необходимые бумаги, и по нотариальной доверенности всех соседей Валентин явился на заседание административной комиссии.
