Сергей Семенович Монастырский
Завтра война
– Ну что? – встретила его Катя, слышавшая из-за двери весь этот разговор, – решил проблему? –
– Давай ребенка в коляску! – в ярости крикнул Михаил, – повезу в парк, там поспит!
Вечером за ужином Катя обняла его и виновато сказала:
– Миш, ну надо же что-то делать! Если ты каждый день будешь по два часа коляску катать, тебя же с работы выгонят!
Михаил молчал.
– Я убью его! – наконец, сказал он.
***
Июльское утро ярко забрезжило сквозь плотно закрытые окна штор квартиры номер сто двадцать пять, одной из четырех, находящейся на этой лестничной площадке.
Сергей никак не мог понять, рано еще или уже пора вставать, но свет электрической лампы, слабо доносящийся через коридор из кухни, говорил, что жена уже встала, значит наступило утро.
Неясное чувство тревоги, что она проснулась, и не разбудила его, посетило его, но еще в смуте он так и не понял, случилось, что или Ольга просто его пожалела, как иногда это бывает, все-таки заставило его спустить ноги с постели, встать и пойти на этот электрический свет.
Шторы на кухне почему-то были плотно задвинуты. Они были взяты из старой родительской квартиры под уже привычным для них девизом – вот расплатимся с ипотекой, потом купим новую обстановку!
Оля сидела у обеденного стола, сжав голову руками и глядя в какую-то одну, видимую только ей точку.
– Ты чего встал, повернулась она к нему, – еще только половина пятого!
– Да?! – удивился Сергей. – А я думал, что раз ты встала, то уже пора!
– Я не встала, – глухо сказала она, – я еще не ложилась!
И Сергей окончательно пришел в себя, и беда, которая забылась во сне, снова появилась в дверях, села за стол, и перестало существовать летнее утро, встающее солнце и что-то обещающий, но не им летний день!
– Оль, ну нельзя же так! – он подошел к ней и обнял за плечи и поцеловал в макушку.
Оля повернулась и сбросила с плеча его руку.
– А как можно?! – неожиданно сказала она, – ты мне хоть что-нибудь конкретное сказал, кроме этих слюнявых слов, обнимашек, целовашек. Нет у меня никакого желания ни целоваться, ни обниматься! Я вообще удивляюсь, как это: у нас вопрос, можно сказать, жизни или смерти, а ты по ночам все ко мне лезешь. Не понимаю, как у тебя вообще хрен стоит! А вот у меня не стоит! И я не сплю ночами, думаю, как нам выпутаться из этого!
– Я тоже думаю, – примирительно ответил Сергей.
Сергею вдруг показалось, что глаза жены налились ненавистью.
– Знаешь, что? – ровным голосом вдруг сказала Ольга, – ты меня уже до того довел, что я готова заняться сексом с любым мужчиной, который даст мне денег! Который что-то сделает, а не будет целыми днями делать вид, что он думает!
– Ну и иди! – взвинтился Сергей. – Может, и ты заработаешь деньги! Только тебе больше трех тысяч не дадут! А нам нужно тридцать! В месяц!
– Ах ты сволочь! – Ольга отбросила стул, вставая, – это так ты оцениваешь свою жену!
… Так началось это летнее утро в квартире номер сто двадцать пять, взятой бывшими молодоженами три года назад в ипотеку.
А месяц назад, у Сергея, имевшего собственную мастерскую, рухнул его небольшой, но достаточный для уверенной выплаты ипотеки бизнес. Заказчик отказался от продукции, которую Сергей исправно поставлял в течение семи лет, а другие ниши на рынке к тому времени уже были заняты.
Ипотеку, тем не менее, нужно было выплачивать ежемесячно. И жить на что-то тоже нужно было ежемесячно.
Олина небольшая зарплата явно не давала надежды на это.
… Было уже семь утра, когда молодые родители пошли на примирение.
– Кто к кому идет? – Громко спросила Оля из гостиной.
– Я! – с облегчением вздохнул Сергей, выбегая из кухни.
Солнце, наконец, залившее комнату, застало идеалистическую картину.
Двое сидели, на диване обнявшись и держась за руки, и казалось, навсегда застыли в долгом, нескончаемом поцелуе.
– Значит, я стою три тысячи?! – спросила Оля, с трудом отрываясь от губ Сергея.
– Я дам четыре! – счастливо предложил Сергей, пытаясь уложить жену на диван.
Ольга слабо сопротивлялась.
– Сергей, ну не надо сегодня. Ну, не то настроение. Давай лучше поговорим серьезно. Ну что мы будем делать!?
Разговор был долгим, закончился как всегда тем, что одежды были сняты и разбросаны по полу и двое обнявшись, слившись друг с другом как- то умудрились вместиться на узком и не разложенном (ни каких сил не было тратить на это время) – диване и звуки, которые они произносили, были понятны только им самим!
… Ты на работу идешь? – спросила Оля, с трудом отрываясь от мужа, так и не вставшего с дивана.
– У меня теперь нет работы!
– А у меня есть. А ты хотя бы надень трусы, завтрак я сейчас сделаю.
… Оля захлопнула за собой дверь и прежде, чем выйти на площадку, попыталась, как всегда, заглянуть в сумочку не забыла ли она мобильник.
Вдруг дверь квартиры новых соседей открылась, и Ольга даже сама не поняла откуда не ее лицо взлетели клубы пыли и мусора.
– Здрасти! – Сказала Мафа Семеновна, вытряхивая прямо в лицо Оли, старый рваный коврик,
Ольга оцепенела от потрясения.
– Что вы делаете?
– Ковер вытряхиваю! Не видишь, что ли!
– Прямо на лестничной площадке?
– А где же? На улицу что ли выйти? Я, девочка, инвалид, мне трудно!
– Может, Вы будете еще и мусор здесь вываливать? – возмутилась Ольга.
– Может, и буду! А тебе-то, дева, что, больше всех надо?
– Послушайте, давайте без скандала! Это место общего пользования, не ваше личное! Нельзя так делать!
Марфа Семеновна специально еще раз тряхнула прямо Ольге в лицо.
– А ты мне, девочка, не указывай. Иди себе по здорову!
– Слушайте, в конце концов, я сообщу в жилищную инспекцию!
– Ой, испугала, держите меня, я прямо умру сейчас от страха! Иди, говорю, отсюда! Мала еще старшим-то указывать!
На крики и шум вышел Сергей.
– Вот и хорошо! – облегченно вскрикнула Ольга, – Я на работу опаздываю, а ты разберись с ними! Сделай хоть что-нибудь, если не можешь других проблем решить.
Она ушла.
Марфа Семеновна, еще раз демонстративно тряхнула коврик теперь перед лицом Сергея.
– Пожалуйста, прекратите, – начал Сергей.
Он работал в бизнесе и понимал, что срываться в переговорах нельзя.
– Вас, кажется, Марфа Семеновна зовут?
