Сергей Константинович Зарин
General Overlord Device: Тактик-1
Второй центурион, тоже слегка замешкавшись, все же решился на атаку и ринулся на моего разведчика. Но не тут-то было. Когда можно сбежать, разведчики боя не принимают. И мой – побежал, чем отвлек половину остатков войск врага и дал остальному нашему отряду окончательно добить когтистого 334-го и перегруппироваться.
Но все равно, это им помогло не сильно. Центурион №30 546 успешно уничтожил двух противников из пяти, прежде чем железный кулак легионера не сомкнулся на его хордовой магистрали – это было самым слабым местом и центурионов, и легионеров. Закоротив все цепи, «болванка» уничтожила вторую треть вражьего отряда.
Против троих легионеров остался один лишь Тактик-второй. В правом манипуляторе он сжимал последнее свое копье. Первым он уничтожил разведчика, молниеносно метнув снаряд прямо из-за спины. Копье пробило броню в районе торса, точно поразив ослабленную зону в несколько квадратных сантиметров. Безнадежно заклинив механизм легионера, оно его не «убило», однако нанесло критическое повреждение, которое настоящий биос устранил бы не скоро. Я думаю, ему бы понадобилось на это секунд семнадцать, а то и больше.
Дальнейший бой был малоинтересен. Единственное, что можно было сказать про Тактика-2, так это то, что он вел себя в этом поединке не как робот, а как именно животное. Хищное, хладнокровное животное, которое знало, как убивать и не быть убитым.
Удары наносились с умопомрачительной скоростью – мои камеры едва успевали отследить все траектории. «Болванки» тоже не уступали Тактику-2 в скорости, но это им не очень помогло, ведь они дрались как роботы. Тактик же использовал свое оружие как тигр: первый раз он нанизал «болванку» на копье и с размаху опустил свою жертву на второго моего легионера. Я среагировать не успел и получил легкий нокдаун обеих машин. Этого хватило моему противнику для того, чтобы прыгнуть на спину одному из нападавших и откусить тому голову – Тактик-2, оказывается, и хелицеры себе в рот вставил. Второго я поднимать не стал, а перекатом ушел в сторону. Вернее, пытался уйти – не догрызя свою жертву, Тактик-2 прыгнул…
Спустя тринадцать секунд на песке корчились в конвульсиях два разодранных тела. Пятна масла, горелый пластик, кусочки проводки на песке для антуража. А мой зам направился к недобитому разведчику – все задачи нужно выполнять на 100 процентов.
Спустя еще тридцать секунд мы, вместе с моим «министром обороны» анализировали результаты испытаний. Тактически ошибок было обнаружено великое множество, но вывод был сделан только один: несмотря на огромные потери среди центурионов, предложенное Тактиком-2 холодное вооружение рекомендовано к принятию в войсках. В критических ситуациях оно действительно может сыграть важную роль в деле победы. Да и не в критических – тоже.
А еще я невольно залюбовался (что означает: объект был выделен фоновыми программами наблюдения в обход основных потоков) тем, как вел себя Тактик-2. А вел он себя, как настоящий живой хищник. Несмотря на угловатые, прерывистые и местами даже дерганные движения, можно было сказать, что это красиво выглядело. Но для меня важным являлась по-прежнему не красота, а голый прагматизм вкупе с холодной рациональностью. Хищник был очень рационален.
«Тактик-2 – хищник» – подумалось мне, и система не замедлила отозваться:
«Присвоить кодовое имя «Хищник» тактическому боту «Тактик-2? Да/Нет?». Нет. Хищник, конечно, звучит как-то по-боевому и угрожающе, но… По ряду причин я не мог принять это имя. Однако сама идея сменить неугодный мне «Тактик-2» на другое название была оценена мной, как перспективная. И действительно: Тактик должен быть один! Тактик-1!!!!111! И – точка.
«Хищник», «стервятник», «охотник» – а далее пошли перечисления животных из данной категории, большинство из имен которых имели земное происхождение. Оттуда же выплыло и имя «раптор». Значений оно имело несколько, в том числе и искомого мною «хищника», в переводе с мертвого языка… которым все пользуются до сих пор.
«Присвоить кодовое имя «Раптор» тактическому боту «Тактик-2? Да/Нет?»
Да.
«Имя «Раптор» успешно присвоено тактическому боту №249 018. Операция завершена».
Вот и всё. Теперь в армии у меня есть Петовод, Энергетик (да, я возродил это имя, ибо нынешний Энергетик того заслуживал) и теперь – Раптор.
– Имя «Раптор» успешно распознано и принято. Имеется вопрос, требующий уточнения.
– Задать вопрос разрешаю. Спрашивай, Раптор.
– Вопрос №1: какой необходимостью вызвана активация процедуры переименования?
– Вот именно этим и вызвана. Общая коммуникация между компьютерными системами точна, быстра, но несовершенна. Она весьма громоздка и перегружена фактами, которые, хоть и важны, но часто не имеют никакого значения. Имеется высокая вероятность допущения ошибок либо передачи неполного пакета данных. Проанализировав аналогичные протоколы коммуникации наших противников, я пришел к выводу о том, что она более эффективная. В течение сорока восьми часов будет проведена реформация сопутствующих протоколов у ботов командного и тактического назначения. Разработка общего алгоритма уже начата.
– Принято. Вопрос №2: имеется ли возможность получить доступ к папкам с исследованиями исследовательского центра?
Я посмотрел на его уровень доступа. Он был на единицу меньше моего, что открывало ему практически все двери на базе. Практически, но не все. Например, в исследовательском центре сектор перспективных разработок он просмотреть не мог.
– Окончательная цель запроса на повышение степени доступа и дальнейшего просмотра папок с исследованиями?
– Возможность применения новых разработок в военных интересах.
Самостоятельно бывший Тактик-2 мог придумывать только схемы взаимодействия, планы использования и возможность локального изменения какой-либо «косной» процедуры при управлении несколькими боевыми юнитами. Одним словом, его вотчиной пока была эфемерная область применения армии. Изобрести что-нибудь новое из области оборудования и вооружения он не мог. Ну, за исключением тех самых когтей и сабель, которые он только что установил на опытные образцы. Но это, скорее, относилось как раз к изменениям процедур, а не к полноценному изобретению нового вида оружия. Поэтому ему и нужны были новые разработки, которые были под большим секретом.
– Доступ разрешаю только по предъявлению моего ключа. Ключ – одноразовый. Раздел перспективных разработок продублирован в Архиве. В исследовательский центр не обращаться. Причина: возможные помехи его функционированию. Просматривать файлы допускается только пользуясь Архивом. Отчет по просмотренным файлам предоставлять незамедлительно. Отчет по планируемым изменениям предоставлять незамедлительно.
– Инструкции приняты и распознаны. Запрашиваю одноразовый ключ доступа.
– Ключ доступа №1 передан. Срок действия ключа – 60 минут после применения.
– Ключ доступа №1 принят. Распознан. Применен. Раптор вышел.
С этими словами, мой генерал буквально шмякнулся задом на землю и погасил визор. Мы находились недалеко от Архива, так что он мог без проблем связаться с ним. Но вот кое-что он не учел…
– В дистанционном доступе отказано. Необходимо присутствие на месте, – вновь ворвался ко мне на канал оживший Раптор.
Ну, еще бы. А ты чего хотел? Высший доступ – высшая секретность. Только в самом здании Архива обеспечивается полная конфиденциальность передаваемых данных. Ну, почти полная – в этом банке данных, как и во всех остальных зданиях, жили все те же «клопы», которые оказались поистине незаменимыми в исполнении очень многих функций. Мелких функций. Мелких, но очень важных функций. И жил там один клоп. Функция этого клопа заключалась в физической передаче интересующих меня данных из Архива непосредственно мне. Слегка подкорректировав код, я сделал из него незаметного шпиона.
Нет, я не то, чтобы не доверял своим же роботам. Конечно, не доверял! Но не в плане предательства – их преданность была непоколебима. А вот неосознанное предательство, которое иначе называлось «вредительством» было вполне возможным. Раптор по чистому незнанию или по, пока еще присутствующему у него, скудоумию мог провести какую-нибудь некорректную операцию. Вот от такого вредительства я этим шпионом и защищался.
– Следуй в Архив. Заблокируй его, затем приступай к изучению материалов. Ключ будет действовать еще 00:59:54.
– Принято. Исполняю.
Ну что ж, исполняй. А я, пожалуй, продолжу вынашивать планы по захвату всего этого мира…
***
Петовод вышел из исследовательского центра, спустя тридцать шесть минут с момента повторной диагностики. И сразу же передал мне рекомендации по улучшению шасси, полученные им там.
– Та-ак… «Увеличение клиренса на 301%; укрепление энергетических магистралей на 136 процентов; повышение прочности шасси на 544 процента»! Петюня, ты, случаем, не лопнешь?!
– При увеличении прочности шасси на 544 процента такой исход имеет вероятность…
– Заткнись. «Предполагаемое время рассчитанного обновления шасси и корпуса: 6 часов 02 минуты. Рекомендуются к оснащению также следующие агрегаты и модули: фокусная ЭМИ-пушка(v3.2), мощностью на 200 МВт – 2 штуки; передатчик сверхкоротких волн (v5.6) – 1 штука; пневматическая пушка для дистанционной доставки активных модулей (v1.7) – 2 штуки; резервный бортовой генератор (v8.1), мощностью на 50 МВт – 1 штука; генератор силового поля (v5.8), мощность – 4000 ОБ – 1 штука» и далее по списку… Используемые материалы конструкции шасси: не ниже MkVIII! Петя! Ты охренел??! Во мне-то такие материалы ещё не везде использованы, а ты весь из них состоять хочешь?!
– Рекомендованные изменения конструкции бота №12 371 соответствуют имеющимся возможностям базы-2.
– Я вижу! Но, блин, это же самый дорогой материал сейчас. Да и при этом ты станешь лучше меня, а это как-то… неправильно.
– Исследовательский центр способен также провести обследование Тактика-1. Полученные рекомендации с большой долей вероятности будут содержать пункт о материалах не ниже MkVIII.
Не, ну он точно надо мной издевается, колымага депрессивная. Материалы MkVIII являлись на данный момент самыми последними в плане прочности. Двадцатимиллиметровая пластина из такой материи была способна выдержать удар снаряда, выпущенного из плазменной винтовки(8) или рельсовой пушки(6) с расстояния в километр. А это очень много. Тем более что у тех же легионеров некоторые части брони имели толщину до 47-ми мм, что вообще повышало их неуязвимость, в случае замены листов на MkVIII. Повысило бы…
Проблема была в том, что чем выше качество материала, тем больше труда следует затратить на его получение. Один килограмм MkVIII требовал восемнадцати минут работы одного экстрактора материи(3), двухсот тысяч единиц энергии и все это было еще и растянуто по времени: двенадцать минут на один килограмм. На каждый килограмм, потому как в килограммовых слитках он и производился. И за сутки я могу производить лишь сто двадцать таких килограмм. Но это – пока.
Чем прочнее был материал, тем меньше становились порции его выпуска. Кренит, так вообще в граммах выпускался, но он хотя бы не требовал таких громадных расходов по материи и энергии. Хотя, с другой стороны, если его перевести в килограммы, то получится даже более внушительная цифра. Но из-за того, что сам этот материал очень хрупкий для поперечных нагрузок, то на броню и другие конструкционные элементы он практически не идет, поэтому особо сильной надобности в нем нет. Это чисто боевой наполнитель для патронов физического урона, да усилитель для той же стали, в некоторых случаях. Только и всего.
А вот в стройматериалах восьмого типа такая надобность есть. И она будет только расти. Что уж говорить, когда в данный момент на базе уже нет ни одной детали из самого первого типа материалов MkII? Четвертый тоже скоро исчезнет. Да и «марк-шесть» также приблизился к пятидесяти процентам использования, так как он всё меньше и меньше подходит по прочностным характеристикам под нужды развивающейся базы.
Хотя, насчет нормы выпуска: предыдущий MkVI тоже стал выплавляться в килограммовые слитки. И если судить по намечающейся тенденции, в этом строительные материалы больше изменяться не будут. Килограмм останется минимальной формой выпуска металла. Что, в принципе, снимало с меня кучу проблем в будущем.
– Уточнение: использовать материалы MkVIII рекомендуется не по всем пунктам улучшений, а только в 20-ти процентах объема работ.
– Двадцать процентов, но зато каких: броня сенсорного блока и ходовая часть… Но ладно, сенсоры твои беречь необходимо, тут согласен… Ноги-то тебе зачем бронировать?
– Согласно статистическим данным, ноги бота №12 371 являются наиболее частым модулем, который подвергается разрушению. На данный момент времени этот показатель составляет 19 раз.
Это было правдой. Петовод отчего-то постоянно страдал «коленями»: то погнут их ему, то масляные магистрали погрызут, то вообще оторвут всю конечность к такой-то матери. Девятнадцать случаев поражения ног означает, что по голове Петоводу били гораздо меньше, чем это может изначально показаться. Что ж, будем верить ему на слово.
Одна нога 371-го (по рассчитанным для его обновления параметрам) будет весить 36 килограмм. Не вся, а только «кость», которая и выполняется из материала(8). Требовалось заменить 4 ноги. Плюс броневые пластины для сенсорного блока. Это ещё 9 килограмм. Итого: 153 килограмма. На моей базе были запасы в объеме 172-х тысяч грамм. Он заберет почти всё.
Учитывая, что на базе работали пять экстракторов третьего типа, которые суммарно качали 450 единиц материи в секунду, восполнить эту потерю мне удастся еще не скоро. Даже с учетом того, что я уже почти закончил возведение отдельной линии по производству этого материала, в которой были задействованы два экстрактора из пяти и две мастерских. И все равно каждый центнер материалов высшей (на данный момент) пробы будет копиться почти сутки. А сутки – это очень большой период в моём функционировании. Добывать броню сложно…
Ну, это если, конечно, не учитывать возможность собирать добычу с падших врагов десятого уровня. У них как раз частенько попадались элементы, выполненные именно из «восьмерки». Но все равно это много – 153 килограмма! Тем более что две трети запасов придется пустить в переработку, так как отливать ноги и щитки потребуется с нуля.
Нет, в будущем-то, конечно, линии добычи и переработки также улучшатся, что позволит мне выпускать «восьмерку» без проблем. Да и последующие типы – тоже. Но на данный момент я обладаю устаревшими технологическими линиями, так что запросы Петовода меня пока удручают. М-даа, не было печали… А если об этой обнове узнает Раптор? А ведь он узнает…
Но – ничего не поделаешь. Эффективность моего командного состава превыше всего.
– Бот №12 371! Произвести обновления согласно рекомендациям разрешаю. По окончанию всех процедур – доложить лично. «Лично» – это значит, что с глазу на глаз, то есть – визор к визору, а не по беспроводному каналу связи.
– Есть произвести обновления согласно рекомендациям. По готовности – доложить лично. Приказ принят и распознан. 12 371 приступает к исполнению.
Дьявол, как же нудно они говорят… Мы говорим. Надо этой проблемой заняться. И заняться прямо сейчас, пока…
– Раптор вызывает Тактика-1.
…не успел, блин.
– На приеме Тактик-1, слушаю тебя, Раптор.
– Доступны новые данные дальней разведки. Предположительно, что обнаружена база биосов. Координаты предполагаемой базы…
– Прекратить передачу данных! Дальнейший обмен осуществлять только по зашифрованному каналу. Для шифровки-дешифровки использовать протокол SGH-12/3; ключ – по последовательности ПШ-911. Обмен начинать по получению разрешения. Приказываю незамедлительно прибыть в Архив и ожидать меня там.
Хотя я находился к Архиву намного ближе, чем Раптор, тем не менее, прибудем мы почти одновременно. Мне следовало обеспечить безопасность периметра, информационную защиту и еще кучу всяких мелких вещей, касающихся спокойствия и надёжности.
Дело в том, что, как только я разрешил Раптору изучать материалы Архиве, а тамошнему «клопу» – следить за самим Раптором, у меня появилась навязчивая мысль, что за мной могут точно также следить. Навряд ли это могли быть мои роботы – потенциала у них не хватит. Но вот насчет остальных своих «соседей» по планете я не был столь уверен. По крайней мере, киберпланты пару раз уже сумели меня удивить в плане нарушения нашей функциональности. Те же термиты, точнее, часть их войск, обладала способностью ставить завесу «белого шума», что не позволяло по ним даже нормально прицелиться.
А однажды змей десятого уровня вдруг встал в стойку перед шестью моими легионерами, раздул капюшон и ударил электромагнитной волной, несущей один нехороший сигнал. После такого оглушения мои воины сперва застыли на полторы секунды, а после открыли огонь в совершенно разные стороны. Урон по ним был, конечно, никакой, но сам факт выведения их из строя оставил у меня неприятные файлы.
Так что в области электронного шпионажа я также ожидал прорыва, тем более, что те же мимикры как раз обладали волшебной способностью обходить большинство наших сторожевых систем. Иначе, как возможностью прослушивать или даже взламывать электронные мозги охранных систем со стороны этих тварей, данную способность и не объяснишь.
Ну а про людей с фейнами я вообще ничего не знаю. Может быть, их шпион уже кружит по нашей базе в образе такого же «клопа», которого я приставил Раптору.
Попетляв ещё немного вокруг Архива, я, наконец, зашел в него. Через девятнадцать секунд прибыл заместитель по военной части с разведчиками, и мы стали держать военный совет. Первым начал, понятно, мой заместитель:
– Разведывательная группа №4 была уничтожена в полном составе на отметке 2356-1187-4. Сообщение об этом пришло в Центр Связи в 14: 27. В соответствии с утвержденным Планом по осуществлению разведывательной деятельности №3.1, в 14:28 была сформирована и выслана РГ-5, которая должна была пройти два первых маяка предыдущей группы. На втором маяке обнаружен пакет последнего донесения РГ-4. Пакет поврежден на 6%. Восстановлено 76% информации гарантированного разбора. Передаю восстановленные данные. РГ-5 отдан приказ на прекращение рейда и возвращении на базу. В данную секунду РГ-5 следует на базу.
Глава 14. Кто-кто в теремочке живет
Мои разведчики, в виде группы из трёх юнитов, двадцать секунд назад передали мне сформированный файл о полной разведке базы противника. Раптор им поддакивал.
Признаться, в момент изучения разведданных я ощутил статистическое покалывание на кончиках манипуляторов. База была относительно недалеко и относительно незащищена. Я-то думал, что тот район будет кишеть биосами и их армией, а на деле оказалось, что их там, наверное, не более двух-трёх десятков.
Один из рядовых разведчиков, которого Раптор с сообщением и прислал, топтался рядом на случай, если у меня возникнут вопросы. Они и возникли:
– Данные достоверны?
– Подтверждаю.
– За какой период собраны данные?
– Двадцать шесть часов.
– Останки разведгруппы-4 обнаружены?
– Отрицательно. Предположительно она была уничтожена. Основание: промежуточный маяк-10 был также уничтожен. Основание: следы подрыва патрона самоликвидации. Самоликвидация активируется…
– Я знаю, в каких случаях активируется самоликвидация. Уничтожена группа, я понял. Капсула с собранными разведгруппой-4 данными, я так понял, также не обнаружена?
– Подтверждаю. Разведданные группы-4 не обнаружены.
– Только файлы последней передачи… Ладно. Продолжаем действовать по утвержденному алгоритму. Приказ: провести необходимые процедуры, предусмотренные после возвращения из рейда. Быть готовыми к получению новой боевой задачи через сорок минут. Выполняйте!
– Есть!
Цокая развернутыми в походное положение нижними манипуляторами, группа скаутов шустро засеменила в сторону технического района. Надо отдать должное: эти роботы не потеряли ни одной единицы, а задание выполнили более, чем на сто процентов, получив изображения внутреннего периметра вражеской базы с высоты 41 метр. Эту инициативу проявили они сами. Точнее, не совсем они, но то не суть.
До моего появления на Базе-2, местный программный комплекс «Координатор» регулярно посылал в рейды такие вот разведгруппы в целях обнаружения других баз, которые принадлежат противнику.
Это ближняя разведка никогда не знала ни одного патрульного маршрута, а вот дальняя выполнялась с маниакальной регулярностью. Как правило, эти разведчики никогда не возвращались, либо возвращались ни с чем. А возвращаться им было необходимо… Дальности связи не хватало, чтобы передавать всю добытую информация с места разведки сразу в штаб, поэтому несчастные и зачастую изможденные механизмы должны были доносить пакеты данных сами, ножками. И чем дальше пролегал маршрут разведывательного рейда, тем меньше у них было шансов вернуться. Тем не менее, самоубийственные алгоритмы и правила продолжали бесполезно исполняться.
С приходом меня к власти (и власти ко мне) я изменил все эти алгоритмы. Наблюдая низкую эффективность – да что там, полную бесперспективность проводимых мероприятий по сбору данных об окружающем мире, я усилием электрической воли приказал остановить всё это безобразие, направленное лишь на бесполезное расходование ценных ресурсов. А, запретив, я вновь уселся думать.
Я, естественно, помню, как тогда меня привычно накрыл глухой туман Абсолютного Отключения. День, когда я самолично разработал и внедрил все протоколы ведения дальней разведки, всплыл в моих процессорах, как сегодняшний. Я просматривал этот файл по-новой.
Я был слеп и глух, и одновременно с этим я видел тот белесый туман и слышал белый шум. Чем я это делал, если вся принимающая аппаратура отключена? Да я даже задумываться на эту тему не буду – слышал и всё. Не за этим я в тот туман окунался.
Тогда мне надо было решить проблему со связью. В этой планете связь была более, чем ущербная: несмотря на довольно внушительные передатчики и, в общем-то, неслабые приемники, на данном этапе я мог слышать и обмениваться данными со своим подчиненным на расстоянии трех километров. В хорошую погоду – четырех, но это очень редко. Всему виной была как раз родственница моему внутреннему туману – едва заметная хмарь, что висела над этим краем болот и влажных степей с сырыми перелесками.
Про неприятные особенности этой хмари я тоже, кстати, догадался в режиме «медитации», неожиданно «вспомнив» о резких неполадках связи в ветреную погоду, когда сигнал то взрывоподобно усиливался, то безнадежно пропадал с канала передачи информации.
Чем же был хорош обнаруженный мною на первой базе режим «медитации»? Своей экономичностью. В нем я мог, конечно, превысить лимит по поступающей в «либертас» энергии, но при этом я и работал с излишними 27-ю процентами эффективности. Это теперь их, по итогу, сто двадцать семь (100 своих плюс 27 бонусных), а в первые разы я едва набирал положенную сотню. Но не это было главным в «медитировании».
Главным было то, что в таком необычном для компьютеров процессе (о нем я не нашел никаких сведений во внутренней библиотеке базы) почти со всех потоков моих вычислений снимаются почти все ограничения, наложенные операционной системой. Другими словами, все мои потоки обработанных, обрабатываемых и еще необработанных данных сливались в одну могучую реку, которую я видел целиком. Сразу. Не разбитой на отдельные потоки. И в которой мне нередко удавалось увидеть, зафиксировать и разработать окончательные решения. Решения, до которых я никогда бы не додумался, используя стандартные методы числения.
Я видел ту реку данных целиком и сразу. Всю, от края до края и от истока до устья. Такая процедура обработки данных была точно не компьютерной. Она являлась абсолютно чуждой для правильной, последовательной и обязательной машины, которая должна была каждый поток, каждый ручеёк этой реки информации обрабатывать по очереди. Пусть по шестьсот штук за раз, но – строго по очереди. Но у меня было не так. В «медитации» вселенную цифр я видел во всех направлениях и множествах, а не как одинокую строчку кода, взятую в отдельный фокус.
А по берегам той реки (порой густо, порой – пусто) росли «деревья».
Все варианты возможных решений представлялись пред моим интеллектом в виде символических деревьев. Каждая веточка каждого дерева показывала альтернативу развития того или иного решения, экстраполируясь в будущее на несколько ходов… Думаю, что число таких ходов, как и самих веточек, будет расти по мере роста моих интеллектуальных возможностей. Да и про варианты, что представляются мне во всей красе, можно было утверждать, что навряд ли они являются полными. Не думаю, что прямо все возможные варианты мне предоставляются – версия развития у меня пока была слабовата – всего-то восьмая.
Тем не менее, в тот раз у меня был хороший такой «лесной» выбор среди девяти хороших таких «деревьев». В тот раз я и размышлял-то недолго.
Результаты медитаций, на этот раз, не замедлили проявиться в форме новых правил ведения разведывательной деятельности, а также в виде тотальных апгрейдов железной массы «подглядывающих войск». В итоге, ход ведения разведки существенно изменился: первыми в группе шли два лапохвата, которые выполняли роль скаутов для самих скаутов. Параллельно они могли разогнать, либо испугать различную и ненужную мелочь на пути отряда. Второстепенной ролью киберплантов являлась их жертвенность: в случае, если биосы обнаружат их раньше, то обязательно выдадут атакой своё месторасположение. Что будет очень важной информацией для остальных ботов-разведчиков. А если биосы себя не выдадут, то всё равно, рано или поздно, собаки их обнаружат. Благодаря такому построению практически каждая разведгруппа возвращалась с задания без потерь, либо успевала передавать ценные сведения перед своим уничтожением.
Через каждые три километра группа устанавливала промежуточный маяк связи. Или ретранслятор. Но – сложный.
Это устройство в идеале должно было обеспечивать бесперебойный канал связи с базой, но на деле всё оказалось хуже, чем рассчитывалось. В медитациях я не учёл местное население. Вечно «гундящий» девайс попросту привлекал много внимания, и посему был неоднократно жеван и бит окружающей фауной. А, кроме того, у меня зародились мысли насчет того, что он сам помогал обнаружению разведгрупп.
Понятно, что «гундел» маяк только в электромагнитном диапазоне, и никаких звуковых волн он на самом деле не генерировал. Но для всей механизированной братии, имеющей не по одному электрическому уху, и этих электромагнитных колебаний было достаточно. Поэтому, к запуску второй разведывательной группы, от использования маяков в непрерывном режиме работы было решено отказаться. Они должны были активироваться периодически и только на короткое время.
А так задумка была хорошая: в случае, если даже связь со штабом было не установить, на маяк автоматически сгружалась вся, собранная по маршруту группой, информация. Далее маяк включался на несколько секунд, чтобы передать информационный пакет на следующий маяк, после чего – отключался. Следующий пункт связи проделывал ту же самую процедуру, и так продолжалось по всей цепочке. Такой метод позволял использовать маяки очень редко и не мозолить лишние глаза, усы и уши своим шумом, что повышало степень надежности ее получения штабом. Хотя их все равно изредка били и жевали…
Помимо этого, на каждом маяке были установлены платы памяти, которые сохраняли все полученные пакеты информации, и это тоже являлось ещё одной гарантией того, что информация до штаба всё-таки дойдёт. Даже если группа погибнет, а информация с маяка не уйдет, то следующим роботам достаточно было просто найти один из маяков, на котором и будут все интересующие тактические умы базы данные. Точнее, ум… Он пока на базе один…
И, наконец, после того, как маяк «осознает», что к его памяти пытается получить доступ лицо явно неавторизованное, он тут же взрывается. Сразу и без предупреждения. Ну, или второй вариант: командный бот разведгруппы самостоятельно взрывает ближайший промежуточный маяк в случае стопроцентной угрозы уничтожения отряда. Видимо, именно этот вариант и сработал в случае с маяком-9, ибо маяк-8 и, более того, самый ценный из них, маяк-2, не пострадали. Были утеряны лишь первый, третий и седьмой маяки, что, в общем-то было даже статистически удивительно.
Самой продуктивной оказалась информация РГ-4, которая смогла добыть очень важную информацию, но не смогла вернуться на базу
Вернувшаяся же в полном составе несколько минут назад РГ-5 принесла поистине ценнейшие сведения. И много. Вчера они ходили в свой рейд повторно, так как, по предписанному алгоритму, сперва разведчики должны были дойти до третьего маяка РГ-4, и только потом изменить маршрут на свой собственный.
Но уже на втором маяке, пятой группой было обнаружено сообщение от командира разведгруппы-4: «Обнаружены сооружения. Вероятность принадлежности: биосы – 48%; киберпланты – 49%; неизвестный вид – 3%; роботы – 0%». И всё. Поэтому РГ-5 отменила рейд и вернулась на базу, чтобы донести информацию и получить новые инструкции. Это тоже было моим нововведением, чем я сейчас заслуженно гордился. Гордость проявлялась у меня в виде роста доли доверия к принятию неформальных решений на основании маловероятных предпосылок. Но так – да, можно сказать, что я был горд.
Незамедлительно отправив РГ-5 в зону техобслуживания, Центр контроля уведомил о результатах Тактика-2. До получения однозначных результатов Раптор меня не беспокоил. И теперь он эти результаты получил и охотно делился ими со своим командиром, то есть, со мной.
Раптора несколько смутила столь низкая цифра вероятности того, что база принадлежит биосам, и именно поэтому он не стал беспокоить меня по такой «мелочи», гадина. Тот факт, что командир РГ-4 не смог столь уверенно распознать врага, сильно настораживал бывшего легионера-самоучку. Потому-то он и скорректировал оперативно инструкции Центра контроля, да выслал пятую группу по указанным «четверкой» координатам с целью прояснить ситуацию с воздуха.
И вот, полученные сейчас фотографии от РГ-5 снова вызвали сомнения насчет принадлежности базы, но теперь уже у меня. И, хотя я уже достоверно знал, что на базе живут биосы, все равно, оправданными были те сомнения. Тут и я бы не смог с уверенностью сказать, что за инженерный комплекс был на них изображен, но, с другой стороны, это точно не было творением киберплантов. Признаюсь, когда я только ознакомился с полученной информацией, меня посетило разочарование. Они явно нашли не то. Такие картинки я видел и ранее, и почти все они оказались пустышками. Хотя тут и присутствовали некоторые отличия, мне не казалось, что разведка достигла своей главной цели. На фотоснимках были видны какие-то кучи навоза. Я, конечно, ни разу не видел базу биосов, но что-то мне подсказывало, что это точно не она. Да и сам командир уничтоженной группы №4 давал лишь 48% за то, что это принадлежит биосам. Даже меньше, чем за киберплантов. Я посмотрел на Раптора и озвучил свои сомнения:
