Павел Соболев
Дневники Счастливого холостяка
Последний бастион, или Капсюльный отель для отца
Прекрасно известно, как новоиспечённый папа начинает активно обрастать интересами, вынесенными за пределы дома. То он вдруг становится заядлым рыболовом и уже через неделю после рождения ребёнка может часами рассказывать о разнице между блёснами "Tsuribito", "Daiwa" и "Williams". То он вдруг становится лютым охотником, искушённым ценителем карабинов "Blaser" или "Сайга". То он вдруг на четвёртом десятке решает взяться за свою форму и трижды в неделю сбегает из дому в направлении тренажёрки. Причём не той, что поближе, а той, что подальше, куда можно ехать в тишине не менее получаса.... Ещё бывает внезапно проснувшийся интерес к давно опостылевшей работе и неутолимое желание уйти туда с утра пораньше и вернуться вечером попозже. Тут тебе и внезапный интерес к футболу с регулярными походами на матчи, тут тебе и кружки дельтапланеризма, и много чего ещё захватывает трепетно бьющееся сердце молодого отца.
Также прекрасно известно, и как молодая мама порой начинает активно препятствовать всем новым увлечениям мужа, мешая тому хоть изредка набрать свежего воздуха в грудь.
Но, оказывается, есть у молодых пап последний бастион, неприступный для вероломных женских посягательств. Узнаём мы о существовании этого "последнего бастиона" из книги Дженнифер Сениор "Родительский парадокс. Море радости в океане проблем. Как быть счастливым на все 100, когда у тебя дети": "Знаете, почему ваш папа так долго сидит в туалете? Потому что он не уверен, хочет ли быть папой…" ))) Один мой друг – молодой отец – рассказывал, что именно туалет был для него реально единственным местом, где он мог отдохнуть от жены и детей.
Ещё один друг, которого знаю 19 лет, давно и глубоко женат (в декабре у него родится второй). Помню, давно, буквально через месяц после свадьбы он нервно рассказывал об очередном скандале с женой и о том, что жалеет о сделанном шаге. Уже тогда он говорил о разводе. И вот прошли годы, он с семьёй живёт в далёком глухом городе, где работает мотористом и часто вспоминает годы нашей юности… И при всём этом он любит оставлять язвительные комментарии к некоторым моим заметкам на тему того, что брак и рождение детей делают людей несчастнее.
Почти под каждой заметкой такого рода он пишет, что все эти исследования – дичь, и что у людей всё иначе. В частности – у него. У него счастливая семья, и ему очень повезло с женой. Он так прямо и пишет.
Недавно он заглянул в город своей юности, и мы посидели с ним и его дочкой в кафе. Пока 4-летняя девочка суетилась вокруг нас, то приставая к официантам, то утыкаясь в смартфон, друг рассказывал о своей жизни там, на чужбине. Рассказывал, как ненавидит тот город, как ему тяжело, и что там у него совсем нет друзей. Но порой у него случаются счастливые дни – когда дочка в садике, а его рабочие смены с женой не совпали, и он целый день может провести дома один )))
Потом он замирает, будто ляпнул лишнее, и смотрит мне в глаза. Эта неловкая пауза )))
– Ну а иногда я просто ухожу в гараж и провожу там весь день, – завершает он мысль, понимая, что отступать уже поздно, – Отдыхаю от всех и ковырюясь с машиной…
Говоря о втором ребёнке, который скоро будет, он совсем не излучает счастья. Его взгляд растерян, лицо тревожно. Но я уверен, всё будет нормально. Будет ещё ребёнок, будут ещё скандалы, будут прятки в гараже и, конечно, будут очередные едкие комментарии под моими заметками )))
Личное и публичное – оно такое различное )))
Роль отца в развитии ребёнка
Снова побывал на лекции молодых психологов. На этот раз лекция о роли отца в становлении личности ребёнка. Было сказано, что роли отца следующие: 1. Защита, обеспечение чувства безопасности. 2. Установление границ (что можно, а что нельзя в этом обществе). 3. Формирование готовности "бросить вызов внешнему миру".
– Как были установлены эти роли отца в развитии ребёнка? – спросил я. – Если отец занимается ребёнком, общается с ним, – ответили мне, – то ребёнок развивается как более уверенный в себе и способный противостоять внешним невзгодам. – Но почему вдруг это было объявлено именно "ролью отца"? – допытываюсь я. – Ведь вы наверняка знаете, что отец, согласно исследованиям, с детьми почти не взаимодействует? То есть усреднённый отец – это некий мужчина, физически присутствующий рядом, но психологически с ребёнком в контакт не вступающий. И таково поведение колоссального числа отцов, большинства. Иначе говоря, реальная практика показывает, что отец – это тот, кто на ребёнка реагирует слабо, всецело предоставляя его матери. Так как вдруг возник взгляд, что "роль отца" состоит именно во взаимодействии с ребёнком? Не кажется ли вам, что речь идёт о некоем идеализированном отце, который в реальности встречается очень редко? То есть не об ожиданиях ли это речь, а не о реальной "роли"? Разве роль – это не то, что исполняется? Ведь если роль не исполняется, то это и не роль вовсе, а фантазии о ней…
Вот для наглядности представим, что мы – инопланетяне, высадившиеся на Землю, чтобы наблюдать за человеком… При этом мы фиксируем: отец – человек, очень слабо контактирующий с ребёнком. Он либо занят на своей работе, либо очень увлечён каким-то хобби, либо же просто сутки напролёт лежащий на диване и распивающий алкоголь… Неужто мы, инопланетяне, из этого вдруг выведем "роль отца" как защитника, формирующего навык бросать вызов внешнему миру?
Не похоже ли это на наблюдение за муравейником, где мы видим, как муравьи таскают листья, палочки, трупы насекомых, но при этом приходим к заключению, что, раз китайцы делают из муравьёв вкусные хрустящие снэки, то роль муравьёв – выступить в роли качественной закуски?
Это очень похоже на рассказ Станислава Лема, герой которого упоминал трёхногую женщину, у которой "почему-то не было третьей ноги" ))) То есть "роль" приписывается персонажу вне зависимости от того, что он реально исполняет. Таким образом получится, что и танцор – это тот, кто никогда не танцует, да и танцевать не умеет )))
Давно пришёл к мысли, что психотерапевты исходят из некоего культурного предписания, выдавая его за описание: того, что должно быть, за то, что есть. Просто транслируют некий идеализированный взгляд, выдавая его за действительный. Обнаружив некий объект, человек уверен, что у него изначально есть некая "роль", "функция" – ему просто невозможно представить, что у обнаруженного объекта вовсе не может быть никакой "роли".
Какая роль у растения-паразита, присосавшегося к дереву, в жизни самого дерева? Никакой роли, кроме собственного существования у него нет. Какая роль у помещика, запрещающего браки между своими крепостными или разрешающего? Да никакой, какую бы не могли выполнить крестьяне и без него. Если нечто существует, это не значит, что у него есть какая-то роль. Оно просто существует.
PS. "Роль отца" стали искать и придумывать только в условиях урбанизации XVIII-XIX вв. – когда крестьянские семьи активно перебирались из сельской местности в города, где отец вдруг начал уходить на заработки из дома куда-то вовне. Отец впервые в истории стал пропадать из семьи. Если в условиях традиционного крестьянского труда отец занимался своим делом (пахал, сеял и т.д.), к которому потом просто приобщал своих детей, чтобы они его продолжали, то в условиях города и работы вне дома, отцу и приобщать ребёнка стало не к чему.
Так психологическая "роль отца" в жизни ребёнка объективно исчезла. Отец стал дощечкой в дженге, которую можно выдернуть, и ничего не обрушится ))) Но раз отец номинально остался, то осталась и необходимость объяснить, зачем он ребёнку по-прежнему нужен.
PPS. Не нужен )))
Омуты тихие и омуты громкие
В соцсети вижу пост своей знакомой из Перми. Не сказать, что сам пост необычен, в соцсетях полно подобных дифирамбов, посвящённых мужу или жене, о том, как повезло встретить именно этого человека и всё в таком духе. Здесь скорее интересна доля скрытого цинизма, о которой знает далеко не каждый.
Я – знаю.
Если отмотать на три года назад, то будет ранняя тёплая осень, Москва, большая квартира в Сокольниках, я и пять девчонок-полдэнсерш, с которыми мы прилетели для участия в одном из чемпионатов. Я не участвую, я сопровождаю – этих кукушек нельзя отпускать одних далеко, иначе их начнут показывать в сводках новостей. А у меня к ним такое почти отцовское чувство. Особенно к некоторым из них.
В ту осень в Москву слетелась вся полдэнсерская Россия. Табуны самых обворожительных девчонок, любительниц пилонного спорта, гуляли по солнечной столице нашей Родины, смотрели во все глаза и не могли налюбоваться. Так же как и ими не мог налюбоваться ни один прохожий.
Концентрация красивых девчонок в полдэнсе просто зашкаливает. Среди них и самые настоящие фотомодели, и те, кто могли бы ими стать, и бывшие художественные гимнастки, фигуристки, пловчихи-синхронистки, танцовщицы самых разных мастей, ну и, конечно, если быть до конца откровенным, немного стриптизёрш. И вот я хожу среди всего этого великолепия счастливый, и сам поверить не могу, что вечность назад, в шестнадцать мальчишеских лет, и разговаривать-то с женским полом не умел. Только смотрел, как все мои сверстники уже гуляли с девчонками, и ничего поделать не мог – старался об этом не думать, сидеть дома и читать книги. И вот прошли годы, и я, словно счастливый бурундук, купаюсь в этом благоухании молодости и красоты, в этом море сияющих глаз, белозубых улыбок, длинных ног, упругих тел и звонких голосов. Я смотрю на моих счастливых девчонок и пытаюсь запомнить эти яркие и тёплые моменты, которые всю последующую жизнь будут наполнять моё сердце и греть. Молодость так скоротечна, что её надо неистово стенографировать, не жалея пальцев и боясь упустить даже незначительные детали. И я жадно смотрю во все глаза и впитываю жизнь, как кинокамера.
Коллективы полдэнсеров из разных городов поддерживали между собой контакты разной степени близости. Чем ближе города друг к другу, тем выше и степень близости между их коллективами, всё просто. Где-то на Тверской мы встретились с девчонками из Перми. С некоторыми из них я уже был знаком, но были среди них и лица, которые я видел впервые, и одно меня заинтересовало больше остальных. Её звали Алевтина. Аля. Невысокая светловолосая девчонка двадцати восьми лет с приятным голосом и зоркими глазами, которые сразу же принялись активно ощупывать меня на предмет интересности. Она была очень шустрая, бойкая, постоянно рассказывала о чём-то, что случилось вчера или месяц назад, и истории в её мешочке не иссякали. Как выяснилось, среди пермских девчонок она была главной – основатель их полдэнс-студии, что легко объяснялось её повышенной инициативностью. Она мне показалась очень интересной. И в силу отработанного за годы до автоматизма навыка сближения так получилось, что я среди всего десятка красавиц-девчонок иду рядом уже именно с Алевтиной, и она уже именно мне о чём-то увлечённо рассказывает. Я ей приглянулся, это было очевидно по всему вороху невербальных признаков, по её взглядам на меня, по её мимическим проявлениям в мой адрес. У меня проснулся задор. Как бы ни были хороши, даже просто обворожительны, девчонки из полдэнса, а среди них не так и много тех, кто был бы достаточно эрудирован, чтобы с ними можно было вести лёгкую и интересную беседу на самые разные темы – когда разговор, начавшись с чего-то одного, неприхотливо перетекает в другое русло, затем в третье и дальше, вплоть до филологии и экзистенциальной философии Кьеркегора. Когда человек увлечён не каким-то одним своим хобби, но и самой жизнью в целом, это редко, а потому и ценно. Аля была именно такой. Был бы я лет на пять помоложе, то влюбился бы без оглядки )))
Вскоре, после прогулок по Тверской, по Триумфальной площади, по булгаковским Патриаршим прудам, где Аннушка изо дня в день проливает своё вековечное масло, наш немалый коллектив оказывается в кафе перекусить. Несколько столов сдвинуты вместе, и вся наша немалая когорта размещается по местам. Я, конечно же, уже обязательно сижу рядом с Алей – так получается всегда и неизменно, совершенно на автоматизме, когда я знакомлюсь с интересной девчонкой: что в Челябинске, что в Тюмени, что в Самаре – где бы я ни встречал интересную персону женского пола, мы всегда оказываемся рядом. И это логично. Так и должно быть. Не требуется никаких особых осознанных усилий – за годы отточенного навыка общения всё происходит как бы само собой и именно так. Если люди тянутся друг к другу, то они оказываются вместе – немудрёный закон жизни.
Уже позже, когда пермские девчонки отправляются в свою снятую на пару суток квартиру, а мы с девчонками отправляемся по своему адресу в Сокольниках, наша Катя, видев проскочившую между мной и Алей симпатию, рассказывает мне кое-что о ней. Они знакомы не первый год, а потому ей есть что рассказать. Во-первых, Аля замужем. Уже пять лет. Во-вторых, у Али в браке уже есть ребёнок. В-третьих, Аля жаловалась, что ей в Перми даже не с кем изменить, поскольку её муж в городе известная персона, и многие его знают и боятся.
Я всё это быстро мотаю на ус. Думаю, для этого мне всё это и сообщается. Они, девчонки, очень ловкие создания. У них всё очень хорошо схвачено. Солидарность бывает не только мужская, но и женская. Всё справедливо и вполне ожидаемо. Аля знала, что донести до меня через подруг, пока мы здесь, в Москве – так сказать, на ничейной территории. Где её мужа никто не знает и не боится )))) И дальше Катя хитрым женским манёвром весьма ненавязчиво перепоручает мне держать связь через соцсети с этими пермскими девчонками. Вечером мы планируем встретиться с ними на Красной площади, об этом уже именно я сообщаю Але в переписке, и она мобилизует свой коллектив. Пока выдвигаемся из Сокольников, идём до станции метро, наши девчонки заходят то в один магазин, где смотрят разные книги о Москве, то в другой, где принимаются со смехом примерять на себя забавные шапочки для бани и попутно фотографироваться для "Инстаграма", время идёт. Я поторапливаю девчонок, напоминаю, что нас уже ждут на Красной площади пермские соратницы. Но в какой-то момент девчонки начинают выказывать признаки усталости и желание всё отменить и вернуться в квартиру. Я слегка в шоке от такой безалаберности и даже немного разозлён, но стараюсь не показывать этого. Когда же девчонки окончательно решают вернуться домой, Катя говорит мне, обескураженному, чтобы я ехал на Красную площадь и извинился за них перед пермским дружественным коллективом.
Мне ничего другого не остаётся, кроме как так и сделать. Потому что я-то действительно хотел поближе познакомиться с девчонками из Перми. И уже совсем очевидным становится этот девичий фарс, когда по прибытии в сердце нашей столицы я застаю там одну только Алю – якобы все её девчонки также устали и вернулись в квартиру где-то в Крылатском. Так мы и остались с Алей один на один на ночной Красной площади.
Великолепно сыгранная партия женской солидарности. Просто блеск.
Вся эта инсценировка не может не вызвать улыбки. От былого раздражения не остаётся и следа. Просто восхитительная женская изощрённость, от которой я только выигрываю.
Так мы и гуляем с Алей по площади, по Васильевскому спуску, через Большой Москворецкий мост, по Софийской набережной до Патриаршего моста, где переходим обратно к храму Христа Спасителя. Москва в своём ночном великолепии простирается перед нами, сверкая сотнями огней. Неповторимый город, невероятный.
И разговоры с Алей всё это время самые что ни на есть живые, интересные. Очень редкий, широко эрудированный собеседник. Такие восхитительные вечера запоминаются если не на всю жизнь, то на долгие и долгие годы. Дальше мы сидели в мажорном ресторане "Vаниль" на Остоженке, в коридорах которого висели фотографии именитых клиентов – Михалков, Костя Цзю, разные заморские гости. Шикарный вид прямо на Храм Христа Спасителя, коктейли и салаты стоимостью в зарплату учителя сельской школы… Роскошный вечер. Настроение просто великолепное. Аля говорит много, и я слушаю её с лёгкостью и интересом. Я ей очень нравлюсь, это видно невооружённым взглядом. И это пьянит получше крепких коктейлей. Но всё же параллельные разговорам мысли не дают покоя: я здесь в квартире с пятью девчонками, Аля в тех же обстоятельствах. По всей логике повествования дальше нам следовало бы поехать куда-то, где можно уединиться. Но в полночь в Москве, где я всего третий раз в жизни, это не так просто. Искать ещё одну квартиру посуточно, созваниваться, ехать чёрт знает куда – эта волокита уже напрочь убьёт всю лёгкость этого прекрасного вечера. Конечно, Аля ждёт от меня чего-то в этом духе, каких-то шагов в данном направлении, но и она не может не понимать всей рутины этого плана. Поэтому уже чуть за полночь я провожаю её до метро Кропоткинская и спрашиваю, сможем ли мы завтра повторить этот вечер?
– Завтра ведь у нас чемпионат, – улыбается Аля.
– Конечно, но после него мы ведь нашими коллективами непременно поедем посидеть в какой-нибудь ресторан, – отвечаю я. – А потом нам не обязательно возвращаться вместе со всеми по домам, верно?
Аля смотрит на меня снизу вверх и улыбается.
– С тобой интересно, – спокойно и совершенно искренне говорю я.
– Это взаимно, – Она смотрит в мои глаза, не отрываясь. Тот самый момент слегка затянувшейся паузы, когда дальше нужно просто целовать. Но я не целую. Я бросаю взгляд в сторону входа в метрополитен.
– Тогда до завтра, Аля.
– До завтра, – улыбается она. Ещё немного взглядов, и она поворачивается, чтобы уйти.
– Подожди, – останавливаю её. Она оборачивается, я приобнимаю её за талию и привлекаю к себе.
Вот такие поцелуи и есть самая лучшая точка в завершении прекрасного вечера. А скорее даже многоточие, с учётом завтрашних планов )))
Сияющая Аля исчезает в вестибюле метрополитена. Ещё некоторое время смотрю ей вслед и в великолепном настроении достаю MP3-плеер и решаю пройтись немного, любуясь ночной Москвой, Алей и самим собой, потому что всё сделал правильно и красиво.
Такие моменты запоминаются на всю жизнь, чёрт подери.
Но завтрашним нашим планам не суждено было сбыться. Ещё до начала чемпионата Але сообщают, что сына покусала собака – жить будет, но с покусанной ногой лежит в больнице. Она покупает билет на ближайший рейс до Перми. Плюнув на чемпионат, я провожаю её до Киевского вокзала на "Аэроэкспресс".
– Ты присмотри там за моими девчонками, – говорит она напоследок. – Но только так… Чтобы не очень там )))
– Присмотрю, чтобы не очень, – улыбаюсь я. Мы снова горячо целуемся, и я обнимаю её крепко, ощущая каждую молодую мышцу её спины и чуть ниже. От Али пахнет красотой и жизнью. Если бы Питер Гринуй сделал из неё духи, они были бы нарасхват.
– Приезжай в Пермь в ноябре, у нас там будет свой чемпионат, – говорит она напоследок.
– Даже если и не будет, я всё равно приеду.
И Аля исчезает за турникетами аэроэкспресса. Вновь смотрю вслед её удаляющейся фигурке.
Включаю MP3-плеер и иду в метро – чемпионат в самом разгаре, я ещё успею болеть за наших девчонок, громко свистеть во всю мощь своих лёгких, лупить ладонями друг о друга и возносить тосты в их честь за столом ресторана. Я буду шутить и балагурить, выуживать улыбки на их лицах и делать их такими же счастливыми, как и я, какие бы места на пьедестале они сегодня ни заняли. Они молоды, счастливы и талантливы. Они невероятны.
Замечательные времена. Меня окружают восхитительные люди. Ими я молод и ими я счастлив.
Я мчу по Москве и упиваюсь этими осенними мгновениями.
В ноябре я был в Перми, как и обещал. Там я познакомился с Алиным мужем, замечательным человеком невероятного воспитания, и мы стали хорошими друзьями. Настолько хорошими, что и в последствии я неоднократно приезжал к ним в гости, где мы ходили в баню, готовили шашлыки в коллективе фантастических девчонок-полдэнсерш и ездили рыбачить на Каму. К поцелуям с Алей мы больше так никогда и не вернулись.
Я давно не понимаю такого термина, как супружеская неверность. И всё это потому, что я не знаю, что такое супружеская верность. Можно ли говорить об антиматерии, если нет самой материи?
Есть лишь жизнь и живые люди её проживающие. И никто ни от чего отказываться не собирается. И осуждать их нельзя. Я – точно не могу. Потому что жизнь одна. И кроме этих коротких мгновений у нас нет ничего. В юности я был горяч и категоричен, разбрасывался приговорами направо и налево, как школьник-промоутер флаерами. А годы взяли своё… Я познал людей, проникся ими. Влюбился в них. И нет ничего людей прекраснее – ни горы, ни моря, ни реки. Они легки и ярки, как искры над костром. И жизнь их столь же мимолётна. И потому ценна.
Все наши клятвы и границы, воздвигаемые ими, идут вразрез самой стремительности жизни. Наши клятвы – попытка поставить бумажный кораблик в поток бурной реки и наивно ждать, что он останется на месте. Все клятвы смехотворны и потому несбыточны.
Чёрт подери, да если бы я устроил прямую линию с народом наподобие путинской и вывалил о каждой семье всё, что знаю, количество разводов за день подскочило бы с 60% до 90… Семьи держатся отнюдь не на честности, а на умелом молчании. "Молчание – золото", уверен, эту поговорку мог придумать только семейный человек со стажем.
А те, кто не умеют молчать, кричат – но кричат лукаво, в другую сторону, словно путают следы фальшивыми сигналами.
Каждый пост в соцсетях на тему "Как мне повезло с мужем/женой" является ни чем иным, как попыткой "кричать в другую сторону", давать ложные сигналы, путать след. Все эти посты описывают некую альтернативную действительность, которая так и не случилась. Когда видишь на стене транспарант с красивым лозунгом, то в первую очередь надо задаться вопросом: какую брешь в стене он прикрывает? За ярким забором почти всегда скрывается дворик, поросший тайной.
Замужние девчонки, с которыми порой тайком встречаюсь, рано или поздно размещают посты на эту тему. Я читаю и умиляюсь. Всё это действительно мило и наивно. По-детски мило.
Мы такие забавные в своей простоте.
Ещё вчера я обнимал её и целовал, а сегодня она трубит во всех направлениях, как любит своего мужа… Всё это юмор жизни. И он не чёрный, и не белый. Он просто есть. Лёгкий, ироничный.
Когда-то в юности я рьяно оберегал свою веру в счастливые семьи – у меня в уме всегда были две-три замечательные пары, которые я держал перед собой в качестве примера. Когда разваливалась очередная знакомая мне пара, или же когда кто-то кого-то уличал в измене, я настойчиво вспоминал те редкие счастливые пары, которые имел честь знать. Как потёртая фотокарточка любимой давала сил раненому фронтовику, так и эти пары для меня – я всегда думал о них в моменты, когда вера в институт семьи под натиском обстоятельств становилась слабее. Но годы рушили даже самые крепкие пары, которые некогда казались мне лучшими. И когда это случалось, всплывали такие смрадные воды, о которых никто из друзей и подумать не мог.
Ветер перемен вырвал фотокарточку любимой из рук фронтовика, сердце ёкнуло, и он понял, что жизнь не будет прежней. Поднялся из окопа, отряхнулся и понял, что воевать ему больше не за что…
Тогда и возникло одно из непронумерованных правил, выведенных опытным путём: наше мнение о счастье конкретно взятой семьи обратно пропорционально нашей осведомлённости о ней.
Мы видим лишь то, что нам показывают. За фасадом всегда полно удивительных открытий. Это надо просто зарубить на носу, на лбу и на чём-нибудь ещё. Если с возрастом ты не научился за всеми яркими транспарантами видеть обшарпанные стены, ты не повзрослел.
Кто-то из опытных сказал: в тихом омуте – черти водятся.
Так вот будь он ещё опытнее, то добавил бы, что черти – водятся везде: и в тихих омутах, и в громких. Надо просто не париться.
Когда понимаешь, что человек – естественная среда обитания для чертей, то и к чертям начинаешь относиться иначе.
