Роман Галкин
Рекрут
– Хорошо бы, – вздохнул Денис. Не хотелось ему уходить от прибрежных зарослей. Да и некуда было. Разве что переправиться на тот берег – речка, судя по всему, неглубокая.
– Разведайте. Только осторожно, – кивнул застывшему в ожидании Лексею.
Разведчики бесшумно растворились во тьме. Остальные молча расположились под ветвями старой оскорины.
Подумав и посовещавшись с интендантом, Денис послал второго Петра и Бориса поискать на всякий случай удобное место для переправы, наказав далеко не отходить. Те вскоре вернулись, рассказав, что шагах в десяти ниже по течению обнаружили удобный спуск. Борис разделся и прошел до противоположного берега и обратно – глубина редко где доходила до колен. Дно плотное песчаное, только у самих берегов илистое.
– Может, загодя переправимся, да как Лексей с Петром вернутся, двинем дальше? – предложил Георгий.
– Подождем пока, – отмахнулся попаданец. – До костров не менее версты. Ежели шум поднимется, уйти успеем.
Что-то забормотал проснувшийся подпоручик. Ему шепотом ответила Нюрка.
В нетерпении Денис прошел на полста шагов вперед и напряженно всматривался и вслушивался в темноту. Прошло не менее часа, когда он заметил две приближающиеся фигуры. В одной из них узнал Лексея и вышел из-под ветвей навстречу.
– Казаки то, – сообщил разведчик подойдя.
– Наши? – раздался над ухом Дениса голос интенданта. Когда только успел подойти-то?
– Нешто казаки не наши бывают? – удивился вопросу Лексей.
– Ну и? – нетерпеливо подступил к разведчику попаданец.
– Дык, мы не стали в темноте соваться. Они сторожко себя ведут. Караулы выставили шагов за две сотни от лагеря. Могут и пальнуть в темноте не разобравшись, – пояснил тот. – Думаю, лучше поутру к ним заявиться, чтобы издали узрели.
– Да, это ты прав, – согласился Денис и, посмотрев на свой кафтан, добавил: – Узрят издали турецкие кафтаны, да крымчакские шмотки на остальных и порубают с наскока.
– То кафтаны скинуть не долго. Неушто русские лица не заметят? – возразил Георгий и в свою очередь спросил: – Много ли казаков-то.
– Не скажу точно, – пожал плечами разведчик. – Близко подобраться не удалось. Шесть костров насчитали. Табун лошадей в сто, а может, и в две сотни – в темноте разве ж поймешь?
– Как же узнали, что казаки это?
– Дык, на караул чуть не напоролись. Хорошо, те заговорили меж собой. Из их разговора и поняли. И сдается мне, что эти казаки никак в толк не возмут, что здесь деется. Будто бы откуда-то издалече прибыли.
– Может, самим костер разжечь, чтобы привлечь внимание? – вслух подумал Денис и тут же сам себе возразил: – Могут подкрасться в темноте и опять же порубать не разбираясь.
В конце концов, решили ждать рассвета. Утром Денис с Георгием снимут кафтаны и пойдут к лагерю казаков.
День двадцать второй
Чуть забрезжил рассвет, попаданца растолкал встревоженный разведчик.
– Что случилось?
– Казаки кажись уходят. Я послал Петра разузнать точно, но, думаю, надо бы нам поспешать.
Казаки действительно ушли. Поднялись еще до зорьки и, как только стала различима земля под копытами лошадей, двинулись на запад.
Подоспевшие беглецы увидели лишь вытоптанную землю да несколько потухших кострищ. И все же расставаться с надеждой присоединиться к столь многочисленному воинскому отряду никто не хотел, а потому, долго не думая, двинулись вслед. Понятно было, что пешком за конными не угнаться, но, кто знает, может в следующую ночь, когда казаки вновь остановятся на ночлег, удастся наверстать упущенное. Мысль же о том, что можно послать верхом вдогонку кого-то одного, да еще и дать ему вторую лошадь в качестве заводной, ни в чью голову не пришла.
Так и двигались по степи вопреки своим прошлым планам – открытые пространства пересекать только в ночное время. Но тут уж приходилось выбирать между надеждой догнать своих и опасением быть замеченными врагами.
Привал решили сделать далеко за полдень в неглубокой, но довольно широкой балке, на дне которой обнаружилось маленькое, почти пересохшее озерцо. Питалось оно, по видимому, от родников, но, судя по сухому руслу некогда вытекавшему из озерца ручья, засушливое лето иссушило подземные источники.
– Никак скачет кто-то? – прищурился Лексей, будто бы, напрягая глаза, он обостряет слух.
Остальные только собрались было расположиться на отдых, но возглас разведчика заставил всех замереть и прислушаться. Судя по звуку, с той стороны, куда они двигались, приближался одинокий всадник.
– Лошадь, – сообщил разведчик. Он уже поднялся по склону и выглядывал из за засохшего куста неизвестного растения.
– Что, лошадь? – не понял Денис.
– Одна лошадь, без всадника, – пояснил разведчик и, осмотревшись по сторонам, выбрался из оврага.
За ним последовали остальные.
Лошадь действительно оказалась без всадника, но упряжь и седло присутствовали. Приблизившись к людям, замедлила бег, а, подойдя вплотную, и вовсе остановилась, фыркая и тяжело вздымая взмыленные бока, изрядно окрапленые темно-коричневыми пятнами, отчетливо видными на рыжей шерсти. Шея лошадки, как и седло, тоже забрызгана кровью.
– Татарская, – определил Петр, тот что второй, взяв животное под уздцы и ласково поглаживая по шее. – Казачки повеселились, не иначе.
– А может, все еще веселятся? – предположил Георгий. – Давайте-ка поспешать. Сдается мне, за тем взгорком мы можем увидеть что-нибудь интересное.
– Главное, чтобы не смертельное, – ответил попаданец, проверил наличие патрона в казеннике, передвинул подсумок на живот и обратился к Нюрке: – Нюрберг, ты здесь остаешься за старшего. Отвечаешь за Василису, господина офицера и, кхм, остальное имущество. Пошли, ребята.
Последние слова произнес, видя что его спутники так же проверили свои ружья и настроены весьма решительно.
Расстояние до взгорка – чуть более тысячи шагов – преодолели быстрым шагом минут за десять. Еще на полпути отчетливо различили звуки боя – ржание лошадей, крики, звон стали. До сих пор взгорок приглушал звуки, потому никто ничего и не слышал от балки, у которой остались девушки и больной офицер.
Взбегая на самый верх, пригнулись, дабы не обнаружить себя раньше времени, а к редкому кустарнику и вовсе подползли по-пластунски.
Их взору предстало настоящее сражение. Не менее двух сотен всадников сошлись, как принято говорить, в отчаянной рубке. По изрядному количеству трупов, валяющихся на выкрашенной в алый цвет пожухлой траве, и не меньшему количеству оседланных лошадей, бродивших вокруг без седоков, было понятно, что схватка длится уже довольно долго.
На первый взгляд трупов крымчаков гораздо больше, но и живых их как бы не больше казаков. И рубятся степняки отчаянно.
Но и казаки не уступают. Пожалуй, даже и превосходят противников в мастерстве владения отточенным клинком, успевая рубиться и направо и налево от себя, отбивая вражеские удары и вышибая из седел наседающих крымчаков. Но и сами порой пропускают коварные удары татарской сабли. И смешивается тогда пролитая на землю русская и татарская кровь. И отбегают в сторону оставшиеся без седоков лошади.
Уже понятно, что пересиливают вражин казаки, и все чаще пустеют седла татарских лошадок.
– Эх, и не помочь же никак, – сокрушенно проговорил Петр, который первый. – Разе ж стрельнешь в такую-то мешанину?
Краем глаза попаданец заметил пыльное облако, приближающееся справа, от виднеющейся вдали рощицы. Присмотревшись, понял, что в направлении схватки несется новый отряд численностью не менее полусотни сабель.
– Это еще кто? – от возбуждения он даже привстал на колено, высунувшись из-за чахлого кустика. Да и кто бы из сошедшихся в смертельной битве в сей момент обратил на него внимание?
– Крымчаки это, – первым определил зоркий Лексей. – чтоб они разом провалились в бездну, поганые.
– Ружья заря-жай!
Все разом аж подпрыгнули от неожиданности, услышав громкую команду у себя за спиной. Опешив, они смотрели на бледного подпоручика, невесть как оказавшегося на взгорке. С саблей наголо он стоял, широко расставив ноги, и так же пристально смотрел на приближающуюся татарскую полусотню.
– Дык, заряжены уже, – первым подал голос интендант.
Однако юный офицер будто бы не услышал его. Он вышел вперед и, выставив клинок в сторону вражеского отряда, снова скомандовал:
– За мной, цепью, шагом арш!
И шестеро разномастно одетых оборванцев двинулись вниз по склону вслед за командиром, преграждая путь стремительно приближающимся крымчакам.
Беспорядочный вихрь мыслей бесновался в голове попаданца. Куда он идет? Зачем? Это же верная смерть! Что они смогут сделать со своими пукалками против этой лавины? Разве что разменять жизнь на жизнь. А и пусть. Впервой, что ли? Да он, почитай, весь этот дурацкий месяц, проведенный в этом бредовом мире только и делает, что пытается напороться на верную смерть. Может, верна некогда посетившая мысль о том, что смерть в этом мире вернет его в свой родной,… корыстный, лживый, погрязший во всех мыслимых пороках..
– На месте стой! Целься!
Уже отчетливо различимы перекошенные злобой лица всадников. Глаза слепят отблески в взметнувшихся клинках. Уши режет пронзительный визг, издаваемый крымчаками в боевом запале.
– За-алпом пли!
Передних всадников вышибает из седел. Гнедая лошадка на полном скаку спотыкается и, выбросив седока, кубарем накатывается на подпоручика, подминая его под себя.
Вздыбившиеся от залпа лошади и выпавшие всадники заставляют остальных крымчаков разделиться и обойти встретивших их стрелков стороной.
Денис перезарядил ружье с какой-то спокойной неспешностью, выстрелил в первого приглянувшегося всадника из тех, что бесновались вокруг, и достал из сумки новый патрон. Действия были автоматическими, ибо в этот момент он уже не думал ни о чем. Разум освободился от ненужных суетливых мыслей, решительно отринув их назойливость и позволив телу жить самостоятельной жизнью.
Парень не видел, как один за одним гибли под татарскими саблями его товарищи.
Не видел, как катался по земле Георгий, сцепившись в смертельных объятиях со здоровенным крымчаком, сдернутым с лошади. Перезарядив, он снова вскинул ружье, но оказавшийся перед ним враг поднял лошадь на дыбы, заслонившись от выстрела. Животное сделало скачок на задних ногах, и его огромная туша накрыла попаданца, сбив и вышибив сознание.
А в это время две казачьи сотни, возвращающиеся в родные края из дальнего похода и догоняющие опережающих на сутки товарищей, наткнулись на оставшихся за пригорком девушек. Нюрка, широко улыбаясь молодцеватому есаулу, бойко, но путанно объясняла, кто они такие есть. А дозор уже узрел кипевшую впереди битву, и спешил сообщить о том командиру.
Эпилог
– Р-рота, подъем!
Денис вскочил было на ноги, но резкая головная боль уронила его обратно. О, Боже! Что с ним? Он жив? Казаки порубали крымчаков?
– Вставай, чувак, проспишь последний день гражданской жизни! – тормошил его кто-то.
С трудом удалось открыть глаза. Лучше бы не открывал. Не увидел бы рыжего черта. А разве черти рыжими бывают? И почему у него так много рогов? Денис несколько раз моргнул, взгляд постепенно сфокусировался, и черт превратился в улыбающегося Димку. Его шевелюра, и так вечно торчащая в разные стороны, сейчас топорщилась отдельно скрученными то ли рожками, то ли лучиками. Физиономию густо покрывала рыжая щетина. Пожалуй, если сильно впечатлительный человек увидит спросонья такую рожу, то легко может заполучить инфаркт.
– Димон? – все еще не верил собственным глазам Денис. – Ты? Ты тоже сюда попал? Казаки победили? Что со мной?
– Какие казаки? Я победил в соцсоревнование, – радостно сообщил Димон, тыча пальцем в висящий на его груди значок. – Ладно, вставай давай.
Превозмогая головную боль, Денис сел и огляделся. Он был в собственной квартире и сидел на собственном диване. Так это что получается? Все вот это вот… привиделось в пьяном бреду?
– Эй, чувак, очухивайся скорее. Нам пора выдвигаться!
– Куда? Зачем? – бедолага никак не мог прийти в себя от осознания реальности.
– Эй, Дэн, не тупи, – Димон тряхнул так, что парень застонал от шибанувшей в голове боли. – Я уже позвонил Сэму. Он нас ждет. Давай, глотни пивка и покатим.
Снова открыв глаза, Денис увидел перед собой руку, держащюю стакан с янтарной жидкостью, пузырящейся прохладными шариками газа. С кряхтением приподнявшись, выхватил из Димкиной руки стакан и с жадностью приник к нему.
– Во! – односложно одобрил его действие приятель.
– Ни к какому Сэму я не поеду, – решительно заявил Денис, опорожнив стакан и снова откинувшись на диванную подушку.
– Ты что, совсем офигел? В армию захотел?
– Ага, ты не поверишь, Димон. Я действительно хочу в армию. Но сперва я хочу под душ.
– Это чо? – проводил его ошарашенным взглядом приятель. – Водка что ли паленая была?
А Денис, зайдя в ванную и скинув футболку, не менее ошарашенно разглядывал перечеркивающий его грудь тонкий шрам. Рука непроизвольно потянулась к щеке, которую тоже украшал небольшой шрамик…
Димон сидел на диване, разглядывая окружающее пространство через в очередной раз наполненный пивом стакан, когда в комнату ворвался полуголый приятель.
– Ты чего? – воззрился на него сквозь янтарную жидкость рыжий.
Не обращая внимания на друга, Денис сел за стол и принялся что-то рисовать маркером на выхваченном из стопки чистом листе.
Заинтересовавшись, Димон встал, чтобы взглянуть на художества приятеля. Тот рисовал какие-то на первый взгляд хаотичные линии. Вдоль линий появились надписи: «дорога», «тропа», «балка», «родник», «река Донец». Заштрихованные квадратики обозначились, как «сгоревший хутор». Нарисовав три домика у реки, Денис подписал: «Масловка». Затем появились надписи «мост», «обрыв», «вход в пещеру». От «входа в пещеру» потянулась пунктирная линия к «балке» и закончилась крестиком с надписью «клад».
– Фигасе, ты отжигаешь, чувак! – хохотнул рыжий, прочитав последнее слово. А когда приятель протянул ему сложенный вдвое листок, удивленно спросил: – Зачем это мне?
– На сохранение, – хлопнул его по плечу Денис. – Вернешь, когда я приду на дембель. А пока ни о чем не спрашивай.
– А это откуда? – Димка только сейчас заметил шрам на груди друга. Но тот, проигнорировав вопрос, снова скрылся в ванной.
