Роберт Андреевич Оболенский
Пропавший хворост
Ветер бьет в лицо, гонит рябь по заливу. А я иду с булькающей в так шагу бутылкой, хлещу из горла, и останавливаюсь у кромки обрыва. Вижу, как лунная дорожка стелится по водной глади, и сквозь Солнечные столпы уходит к большой воде знакомый буксир.
«Куда это Фёдорыч намылился в такую погоду, неужто рыбзавод с рейса вернулся? – отхлебнул из бутыли, брага обожгла горло и углями упала в пустой желудок. – Скорей всего так, – бросил взгляд на оставленную позади землянку. – Значит, будет вам рыба, а я наконец-то в море уйду».
***
Поутру был на причале, барометр успокоился и я готовил свой бот к выходу. На перекуре лежал на баке, полуденное солнце грело кожу, а я наблюдал, как после вестей о возвращении рыбзавода ожил поселок. Одни торопливо семенили к причалу, в сетках гремят пустые трехлитровые банки – отмыты от былого улова и готовы к обмену. Другие, обменяв пустую тару на закрученную в банки рыбу и припасы с большой земли, пыхтят под весом, да держат путь к дому.
В толпе я разглядел Эл с ребятней. Она толкала телегу с вымытыми стекляшками, мальчишки кружили рядом. Загасив бычок о палубу, я махнул им рукой, Эл лишь кивнула. А Джек с Брюсом уже неслись к моей лодке со всех ног. Я улыбнулся, бросил взгляд на рубку. В два прыжка оказался у руля, подхватил холщовку, в которую было завернуто давеча выменянное на компас ружье. Уложил в сундук, глянув на ребятню, подумал:
«Может она и права, не надо им пока о моем промысле знать, не хворост теперь добываю».
Прикрыв брезентом снаряжение для охоты, выскочил на причал и подхватил сорванцов на руки, закружив их на руках так, как когда-то кружил меня в парке Победы отец, которого я помню по своему далекому детству.
Ведь вопреки всему – жизнь продолжается. Вопреки всему…
