Петр Ингвин
Истории, пожалуй, круче, чем у Вашего браузера. Сборник рассказов
Цель
Постельная зарисовка с неправильной философией
Ночь. В глазах – звезды, неизвестно как просочившиеся в темень спальни. В мыслях – гармония. В его руках – она, теплая, желанная, родная. Считается, что если человек счастлив, то обычно не знает об этом. А они знали. И были безмерно бесстыдно счастливы.
– Почему у одних людей есть путеводная звезда, а у других – нет? – спросила она.
– Если ты о любви…
Все просто: без любви жизнь – ничто, что понимаешь, когда встретишь настоящую любовь. Или когда ее потеряешь. Потому, понявших – единицы, а счастливых еще меньше. Он набрал воздуха для ответа…
Она перебила:
– Я не о любви, я о другом.
О другом? Если задавить в себе пытавшегося спошлить поручика Ржевского, то…
Об установленных себе правилах и принципах?
О вере?
О славе?
О карьере или получении еще одного образования?
О национальной идее?
О ране оскорбленной справедливости, после чего хочется положить жизнь на узнавание сладости отсроченной мести?
О желании сделать из детей вундеркиндов и/или олимпийских медалистов?
О жажде стать чемпионом мира по чему угодно?
О мечте слетать в космос?
О покорении вершин?
Об «увидеть Париж и умереть»?
– О цели в жизни, – пояснила она. – Не иметь четко поставленной цели – это плохо?
Он задумался. Привести в пример идейных фанатиков? Не разбирая средств, они гонят окружающих туда, куда считают нужным, чужие желания их не волнуют, и цель у них, определенно, есть. Или: заработать миллионы – чем плохая цель? Многих устраивает. И тоже – вперед, по трупам, наплевав на дружбу и прежние отношения. Или – совершить нечто небывалое, чтобы прогреметь в веках, давать интервью, красоваться на обложках, дефилировать на подиумах и выступать на корпоративах…
Люди, прущие к искусственно изобретенным целям, ему не нравились. Цель, достойная быть осуществленной, должна родиться в сердце – прийти сама и изменить жизнь к лучшему. Как любовь.
Впрочем, почему «как»?
– Не иметь четко поставленной цели не плохо, – сказал он, – а хорошо. У кого есть четкая жизненная цель, тот для счастливой жизни потерян.
Ошарашил, да. Ее длинные ресницы вздернулись:
– Но ты… У тебя есть цель, и ты счастлив.
– Когда-то давно – да, у меня была цель. Я достиг ее. Теперь иду вперед вместе с ней.
Она поняла. Благодарно прижалась.
– А как же прочее? – послышалось тихое.
– Прочее не интересует.
– Но сказанное тобой «вперед» – оно бывает разное.
– Направление такое же, как у всех: посадить дерево, построить дом, родить сына, а дальше – преумножать.
– Целью теперь стало это?
Он покачал головой:
– Это средство.
– А цель… кроме счастливого семейного очага… она осталась?
– Конечно. Я в нее часто целюсь… – зашептал он, одной рукой привлекая к себе любимую, другой потянувшись вниз, – и с удовольствием попадаю…
Пробуждение
Миниатюра
Доброе утро, Солнышко, вставай. Мир ждет твоего появления, замерев в нетерпении, ему так долго было плохо без тебя. А мне, твоему мужу, особенно. Потому что мир без тебя – дом без жильцов. Корабль без экипажа. Альпинист без страховки. Пока ты нежишься в полудреме, а возродившаяся Вселенная наполняется желанием петь, я поделюсь очередным потоком сознания, что носился в туманной поутру голове, пока твои ресницы не улыбнулись рассвету.
«Последнее танго в Париже» Бертолуччи делал в тридцать два года, а «Мечтателей» – в шестьдесят три. Первый фильм опустошающе трагичен и безысходен, от него веет отчаянием. Второй, столь же шокирующий и провокационный, пронизан неявной, но однозначной надеждой. Несмотря ни на что. Пусть и грешит излишней орнаментальностью, в отличие от минималистского первого. Возраст, видимо, сказался. Точнее, опыт. Автор хочет верить в лучшее, но людей теперь знает больше, чем раньше. Но раньше-то, если вспомнить, вообще в грош не ставил! То есть, когда все было хорошо, ему хотелось кричать от отчаянья, а теперь, когда все лучшее в прошлом, он хочет на что-то надеяться?
Вот и у остальных так же, ага. Но. Видящий вперед – не остальные. Имеющий, что сказать – вне толпы. Он над толпой. Он в полете. Особенно, если он не только имеющий, но и умеющий сказать. Сверху всегда видно лучше. Имеющий-умеющий сказать склеивает разрозненную реальность в нечто неожиданное, но логичное. Шокировать нелогичностью – это низ лестницы, а перевернуть мировоззрение, показав изнанку истины – облака, в которые она уходит.
И все же – в отношении изменений – почему?!
Нет, сам маэстро, на мой взгляд, не изменился. Перемены во взглядах – технические. Знаменитый режиссер остался тем же гениальным жизнелюбивым хулиганом, который с удовольствием играет в мизантропию. Да, всего лишь играет, иначе не смог бы неоднократно создать нечто столь поразительное и пронзительное. К чему веду? Возраст в творчестве – ни при чем. Можно многое сказать в двадцать три и прославиться, а можно – после восьмидесяти, и с тем же результатом. Правда, молодых ценят выше. Несмотря на наивно-детскую «усталость» от еще не познанной жизни. Умиляются их отстраненностью, цинизмом и показушной прожженностью в делах сердечных. Еще и учатся на теориях, подкрепленных лишь смертью. Никак не счастьем. Хотя последнее было бы более резонно.
Ни в коем случае не говорю, что, к примеру, Отто Вейнингер или Михаил Лермонтов – не гении. Но. Судьба не дала им узнать, что же есть полноценная жизнь на самом деле. Их взгляд на отношения – потребительский взгляд ребенка, который требует от мамы всего и сразу. Им не понять, каково это – быть той самой мамой, которая «должна». Взглянуть на мир глазами родителя им не дано – в силу того, что сначала надо действительно стать родителем, взрастить, выпестовать, научить, направить…
Дети всегда знают лучше «как надо». Опять-таки – увы.
Люди в возрасте снисходительны к ярлыкам, которые развешиваются на красках жизни и оттенках взаимоотношений. Чем старше становишься, тем (вопреки логике) больше любишь людей. Наверное, потому что лучше понимаешь. И уже – к тому времени – умеешь прощать, увидев, как прощали тебя. Поняв, что без прощения любви не бывает.
А дальше справедливо-естественный вывод: чем сильнее любишь всех людей, тем лучше умеешь любить одного. Того, который рядом. Того, без которого не можешь жить.
Вот об этом я и хотел поговорить с тобой, любимая.
Ты меня понимаешь?
