Павел Николаевич Беляев
Тропа ауберианского траппера. Книга 1
– Как ни странно, о них не так уж мало научных работ. Я в первое время проглотила, наверно, с дюжину книг по эбрайловедению и Аубере. Ну и Дове Лукк, наше всё. Потом уже и личным опытом обзавелась. Представляешь, если не гоняться по Планете за сокровищами, а общаться с местными, можно понять их гораздо быстрее.
– То есть, ты их поняла. Ну и как же ты собираешься привить свои заповеди?
– На первых порах ценность всего, что я говорю, будет определяться моим влиянием. Постепенно мы создадим социальные институты, где сами эбрайлы будут работать на основе этих заповедей. Прототип полиции уже есть в Олимпе – столице Эусгарда. Будет и регулярная армия, суды, школы, клубы обмена опытом и кооперации, центры проектирования и развития. Эти органы будут не только охранять порядок, но и помогать эбрайлу найти своё место или сменить его.
Факел честно изо всех сил постарался представить себе эбрайлов на суде или в школе или в любом другом «государственном» заведении. То есть, каждый день они ходят на работу или учёбу, прилежно выполняют свои обязанности, подчиняясь некому руководителю, отчитываются о сделанном… Не вышло. Они настолько отличны от людей, что даже доказать им полезность этих древних общественных процессов будет ох как нелегко. А уж тем более внедрить эти процессы. Возможно, правда, Вальке как-то удастся убедить эусгардцев, что труд на благо общества приятен, возможно, они поверят ей. И будут верить, пока видят её, помнят о ней.
– Задумался? – спросила Валька. – Раньше ты вроде не был таким уж мыслителем.
Критиковать Вальку не хотелось, притворяться согласным – тем более. Факел внутренне заметался, подбирая слова, но тут возникли знакомые мшистые камни, между которых журчал его родник.
– О! – облегченно воскликнул он. – Смотри-ка. Вот и пришли. Красота, правда?
Ручеек тёк где-то под валунами и дёрном, видна была только танцующая струйка. Они напились ледяной воды и уселись рядом, глядя между стволов худеньких деревьев на соседние холмы.
– Ну так что же? – нарушила Валька тишину. – Где обещанная обратная связь?
– Ох… – выдохнул Факел. – И ты ещё возмущаешься, что тебя посчитали не романтичной.
– Таак! Я ему свои замыслы, можно сказать, душу свою раскрыла, а он прикрывается теперь водичкой с кустиками?
Да, такова была Валька. Целеустремленная, желающая всё контролировать. С годами эти качества в ней только усилились.
– Ты слыхала о Владыке Идниша? – спросил Факел, поглядев на неё.
Её лицо было совсем близко, наверное, в полуметре и в то же время чертовски далеко. Брови Вальки на миг удивленно поднялись.
– Кто ж не слыхал. Я даже пыталась выцарапать из мифов о Владыке что-то полезное применительно к госуправлению. Но плюнула: каждый носитель этих сказок влепляет в них своё видение. Расскажи мне о Владыке и я скажу кто ты. Так что единственная возможная польза от этих мифов – сведения об их рассказчиках.
– Ладно, а всё-таки если бы Владыка был реален, как по-твоему, он управлял бы Иднишем?
– Вон к чему ты, – Валька ненадолго задумалась. – Не знаю, что-нибудь придумала бы. Что без толку фантазировать?
Факел подобрал камешек, швырнул его. Неужели она не понимает? Неловкость за своё несогласие сменилась в нём раздражением.
– Действительно, – выдохнул он. – Фантазировать незачем. Уже напридумано и без нас сказок. Они создали себе божество, наделили его сверхспособностями. А знаешь почему? Да потому что они тоже понятия не имеют, как еще сохраняют остатки цивилизованности. А необъяснимое заполняют верой. Как и люди. Эбрайлам невдомёк как собой управлять, понимаешь? Как же человек может это понять?! – последние слова Факел почти выкрикнул.
– Ого, – Валькирия смотрела на него с изумлённой полуулыбкой. – Лихо ты вывел. И, может быть, в чем-то ты и прав. А может, эбрайлам нужен кто-то извне. Сами они потерялись и не могут выбраться из своей трясины. Может быть, они отчаянно нуждаются в помощи. Как тебе такая версия?
– Валька! – Факел в неудержимом порыве развернулся к ней. – Эбрайлы – другие. Не ломай с ними копья. Это слив жизни в песок!
Этот разговор он не планировал, не обдумывал заранее, фразы рождались и вырывались сами. И хотя он понимал, что в ответ получит лишь насмешку, не сдерживался.
– Валька. Пойдем со мной.
– Пойти с тобой? А куда? Ты представляешь куда идёшь? И какое место я буду занимать в этом «походе»?
– Мы можем построить колонию для людей. Это лучше, чем связываться с эбрайлами!
– Хах! Для людей, ты серьёзно? Таких деятелей-колонистов уже хватает. От Колонизаторов и твоих мафиозных дельцов до трапперов-неудачников. Бодаться с ними я не желаю принципиально. А с Эусгардом у меня нет конкурентов. Я знаю, чего хочу и куда иду. А вот ты, похоже, до сих пор не понял.
Факел невольно вспомнил, как они расставались. Она не объяснялась. Всё что он смог вытянуть – фраза: «Надеюсь, когда-нибудь ты сам сообразишь. Ты ведь умный». Он долго ломал голову над этим вопросом. Но версию о том, что ему, с её точки зрения, не хватает целеустремленности, никогда всерьёз не рассматривал. Разве он не добивался всего, за что брался? Но теперь новая истина открывалась перед ним. Да, он уверенно шел к своим целям. Но как он эти цели выбирал? Что это были за цели?
– А Дженга твой куда идёт? – хмуро спросил Факел.
– Дженга идёт за мной. И меня это устраивает.
– Значит, тебе нужно, чтобы либо за тобой, либо перед тобой. А я, стало быть, ни то ни сё?
– Зачем ты спрашиваешь? Ты ведь сам всё понимаешь. Только боишься себе признаться.
Факел почти физически ощутил, как раздражение прокатывается по телу, будоражит, нагревая кровь, как гнев расцветает в голове подобно цветкам салюта. Какого чёрта? Может быть, это она подметила верно, но кто она такая, чтобы судить его? Какие такие заслуги дают ей право на это?
– Что ж, ясно, – резко сказал траппер. – Тогда слушай, что я скажу о твоей затее.
Кажется, Валька хотела что-то сказать, вероятно, колкое, но почему-то промолчала.
– Эбрайлам не нужна твоя богадельня для сирых и убогих. Они идут за тобой, а не строят свой дом. И как только ты дашь слабину, они тут же от тебя отвернутся. А вернее, еще загодя, лишь учуют, что ты начала слабеть. Стоит тебе потерять интерес к своей песочнице, от нее не останется и следа! Ты нечего не можешь им дать, ничего!
Факел вскочил, подхватил камень, с силой швырнул его вниз по склону.
– Дома, полиция, суды, – он невесело усмехнулся, – всё это нахрен им не сдалось. Они живут без этого веками, тысячелетиями! Неет, нет! Им нужно нечто большее, чем крыша над головой и безопасность. Им нужна мечта…
Факел умолк и с минуту смотрел в темноту. Кажется, эта тирада поставила точку в чём-то назревающем в нём с самого Тохесу.
– Что ж, – Валькирия поднялась, отряхнула штаны. – Спасибо за столь эмоциональную отповедь. Из тебя получился бы неплохой вождь, эбрайлы эмоции любят. Вот только с содержанием беда. И в этом весь ты – одни сомнения и ничего дельного.
– Знаешь что? – Факел снова вспыхнул. – Иди ты к чёрту, Валька, со своими нотациями!
И он торопливо, спотыкаясь о кочки, двинулся в сторону лагеря.
– Браво! – бросила ему вслед Валькирия. – Послать подальше приютившего твой кулак – весьма дальновидный поступок.
– Не беспокойся, – огрызнулся Факел, – надолго я тебя не стесню.
Факел сперва хотел убраться из лагеря сразу, как вернется. Однако это слишком походило бы на бегство, и он решил дождаться утра. Чуть рассвело, траппер растолкал своих бойцов и велел сворачиваться. Показывая Чепухе и Хирхоку как собирать палатку, он заметил Дженгу. Тот подошел к ним и прислонился к боку вездехода.
– Уходишь? – спросил он вместо приветствия.
– Да, пора двигать, – ответил Факел как можно более непринужденно. – Спасибо за хлеб, за соль, как говорится.
– Что у вас произошло с Валькирией?
«Интересно, – мелькнуло у Факел в голове, – он её и в постели так называет? Или только на людях?»
– А что произошло? Вроде ничего.
– Она вернулась… расстроенная, – Дженга оттолкнулся от вездехода, сделав пару шагов к Факелу. – Не юли, парень. Что между вами?
Одними глазами Факел оглядел пространство за спиной Дженги. Там, будто невзначай, расположились несколько вайкингов. Конечно кишикуа против них и пары минут не продержатся.
– Понятно, – сказал траппер. – Дженга, тебе не стоит беспокоиться насчет нашего с ней прошлого и, уж тем более, настоящего. Она ушла от меня раз и навсегда. Я сейчас отчалю и, скорее всего, больше мы не увидимся.
– Хорошо бы.
Факел улыбнулся. Этот брутальный здоровяк, похоже, был влюблен в нее как мальчишка.
– Напоследок хочу тебе кое-что сказать о ней, – Факел подошел к нему поближе. – Ты хороший мужик. Серьёзно, это редкость для траппера. Большинство трапперов – мудаки и паскуды. Валька это хорошо понимает. И она за тебя держится. Ты ей нужен, как очень хороший инструмент для осуществления её планов. Но не дай бог найдется инструмент получше.
Дженга долго напряженно смотрел в глаза Факелу. Затем глянул, прищурившись, куда-то в сторону.
– Тебе помочь с отправкой? – спросил он холодно.
Валькирия следила, как пылит по едва заметному серпантину вездеход Факела и пыталась разобраться в чувствах.
«Надо же, как обиделся – уехал не попрощавшись. А всё-таки он изменился. И сомнения его… Они правильны! Я создала план и работаю по нему, но что же в итоге? Что на конце плана? Изведу бандитов, построю города, стану исатарой клана Вайкинг. И это ничего не изменит на Планете. А он? Способен он что-то изменить? Может ли он разрешить свои сомнения? – и откуда-то из глубины души всплыл ничем не обоснованный, но твёрдый ответ: – Да».
Глава 12. Клан Макматуба
– …и ловить здесь нехера, – закончил свою тираду Джо, как бы ставя жирную точку громким стуком пустой кружки о столешницу.
Эдвард очнулся, вернувшись на шумную пыльную улицу между глинобитными домишками, где они сидели под облезлым зонтиком и глушили местное подобие пива. Мимо проходили и проползали разного вида эбрайлы – кто по делам, кто просто неприкаянно слонялся, и представлялось невозможным отличить первых от вторых.
«Вот надоел, быдлан, – мелькнуло в голове. – Как бы мне от него отделаться?..»
Джо, покачиваясь, мутным взглядом уставился на лицо Эдварда.
– Что? Залип? Выменял игрушку у торговцев за пару батарей? Развлекался, небось, в мечтах с какой-нибудь корабельной шалавой, ик!
Крински не выдержал. Неожиданно резким движением он схватил бродягу за воротник и придвинул к себе через стол. Кружка глухо стукнулась о глинистую землю.
Вблизи можно было разглядеть каждую морщинку, каждый шрамик на обветренном красном лице Джо. Эдварду вдруг стало жаль его. Одни бродяги становятся успешными трапперами, а другие – не находят себя, опускаются и в конечном итоге гибнут в какой-нибудь дыре. Этому забулдыге терять уже нечего, он свободен и одинок и может болтать что угодно и кому угодно, совсем как настоящий эбрайл.
А вот у Эдварда много дел и планов. И на Корабле осталась Катюша.
Свободной рукой Эдвард отлепил от задней стороны шеи присоску. Поразительный прибор: стоило только закрыть глаза и вызвать образ Катюши… А что в этом зазорного?
Эдвард оттолкнул Джо.
– Еще раз что-то подобное вякнешь…
Но бродяга вместо того, чтобы обидеться или лезть в драку, расхохотался.
– Хахаха! Ты!.. Хах! Ты говоришь так, будто стоишь дороже, чем я! – он наклонился за своей кружкой. – В этом сраном мирке все мы – хуманы – не стоим и гомусэрова дерьма. Ни мы, ни сами эбрайлы… Боги, если они есть, давно наваляли на эту планетку, а мы пытаемся построить из этого говна замок!..
Эдвард поймал себя на том, что его задели эти слова оборванного пьянчужки. Он встал и не прощаясь побрел прочь.
Знакомый психолог недавно сказал Эдварду, что он застрял в психологической роли юноши. Борец за справедливость, искатель Истины. Наверное, из него вышел бы хороший бьянди – рыцарь света и гармонии – но никак не траппер. Ауберианский траппер – это ловец чудес, охотник на богатство и славу в местном «лесу». Одни вылавливают животных, Низших, даже полноценных эбрайлов, собирают технические артефакты, предметы быта, минералы, – все что с руками оторвут на Корабле. Другие подкарауливают свой шанс отличиться, наделать шуму, завоевать репутацию у местных. А это гораздо труднее, чем поразить орбиталов.
Трапперы! Кто вообще додумался так назвать безбашенных авантюристов, первопроходцев Ауберы? Похоже, его пёрло от творчества Джека Лондона или Фенимора Купера…
И что самое поганое – редкий траппер хоть немного понимает, насколько необъятен и глубок мир эбрайлов. Великие и жалкие, невообразимо мудрые и безумные, идейные и беспринципно гибкие… В бесконечном разнообразии ипостасей будто собраны все помыслы Создателя, его черновики, наброски.
Эдвард покинул Орбиту не ради приключений или заработка. Его манил образ Дове Лукка, прославившегося исследователя, который и поныне неизвестно откуда присылает учёным уникальные данные.
И теперь, спустя почти два года после его спуска с Корабля на Планету, руководство научно-исследовательской базы «Родник» наконец-то предложило Крински действительно интересную миссию. Начальник георазведки прямо сказал, что дело это смертельно опасное, но Эдвард воспринял задание как дар. По своей сути задание больше походило на заказ для траппера, чем на штатную экспедицию, и Крински быстро смекнул, кто её истинный заказчик.
Движению Колонизаторов нужны на Планете зацепки, союзники среди местных. Пойдет ли какой-либо эбрайлский клан или вождь на сотрудничество? Если да, то что они захотят в обмен на поддержку или хотя бы гарантированное невмешательство? Способны ли они вообще о чем-то договариваться?
Поиск сведений об эбрайлах становится всё более трудным делом. Капитан и правительство «Протея» не хотят отдавать Колонизаторам инициативу и потихоньку закручивают гайки. Да только он – Эдвард Крински – видел эбрайлов, общался с ними и знает, что они не демоны, какими их рисуют государственные медиа. Они разные. Эдвард верил, что в некоторых должно быть что-то человеческое, за что можно ухватиться. Надо только хорошенько поискать.
* * *
Это был необычный для эбрайлов город. Крински видал разные города Земли эпохи до Большого Старта на голоэкскурсиях, но в «столице» клана Макматуба чувствовалась какая-то ненормальность. Сверху город походил на несколько клякс разных оттенков, которые наляпали в одном и том же месте поверх друг друга.
Центр поражал своим величием. Грандиозные небоскребы, ангары, парапеты, мосты, даже космопорт – всё это Крински подолгу рассматривал на спутниковых снимках. Собственно, эти снимки и побудили его начать с этого клана, ему казалось, что макматуба – те немногие из эбрайлов, на которых еще держится их цивилизация.
Щупальца окраин сильно отличались друг от друга. Одни районы кичливо сверкали стеклом и металлом, другие казались ветхими и заброшенными, в третьих наблюдались многочисленные разрушения, будто там ведутся бои.
Крински приближался к группе разнородных построек из грязного потрескавшегося бетона. Купола и каменные коробки, возвышавшиеся на три-четыре-пять этажей, казались безжизненными, окна разных геометрических форм зияли черными провалами. Некоторые сохраняли стёкла, но большинство были выбиты. Дорожное покрытие узких улочек бугрилось холмиками и трещинами.
Часто поглядывая на дисплей сканера движения, разведчик въехал в одну из таких улочек. Две автоматические башенки его вездехода на носу и на корме дёргано вращали стволами в поисках опасных целей. Пустынность и затишье напрягали, и это было, пожалуй, совсем не то напряжение, за которым молодежь «Протея» лезет на Планету.
Впрочем, метров через пятьсот всё встало на свои места – повсюду показалось множество эбрайлов, низших, скота, словом, путника объяла среда заурядного эбрайлского поселения.
Крински выехал на восьмиугольную площадь, в беспорядке заставленную навесами, лотками и облезлыми киосками. Обычный рынок крестьян и ремесленников. Необычным был только контраст между этой пёстрой толпой и монументальной мощью окружавших площадь пятиэтажек. Увитые плющом, пустившие трещины, давно не крашеные эти здания всё ещё внушали уважение к своим создателям. Только не у народа, суетящегося на рынке: в его эпицентре стоял такой гвалт, что разобрать сколь-либо связную речь было решительно невозможно. Пусть нищая и убогая, но эта жизнь била ключом, не сдавалась, боролась за своё.
Эдвард решил рискнуть выйти из вездехода и осмотреться. Встав боком к прочной стене, разведчик вылез из машины. Мгновенно рядом оказались сразу трое разномастных эбрайла.
– Воин, купи сёдла, ремни, сбрую, чехлы купи, сумки, жилет кожаный… – затараторил обезьяныш с перекошенной рожей, украшенной кривыми рожками, торчащими из скул.
– Плащ! Плащ! – перебил его широкоплечий верзила, закутанный в гладкую, видимо, прорезиненную накидку. – Плащ для ты! Плащ!
– Не слушай их, я знаю, тебе нужна информация, – вкрадчиво заговорил густо покрытый короткими перьями гуманоид.
– Плащ! – настаивал верзила, но Пернатый оттолкнул его, а затем сунул кулаком обезьянышу куда пришлось. Тот взвизгнул и отскочил.
– Информация, воин! – обернулся Пернатый к Эдварду. – Поехали скорей, я расскажу тебе всё.
Вездеход, конечно, привлёк внимание, очевидно, такие машины появлялись здесь нечасто. Семь или восемь эбрайлов, выкрикивая названия своих товаров и отталкивая друг друга, устремились к Крински. Отбиваться от толпы полоумных торговцев Эдварду не улыбалось. Делать было нечего.
– Ладно, поехали, – он впустил своего нового «информатора» в кабину, влез следом и захлопнул дверь перед носом наседавших торгашей.
– Как тебя зовут, – спросил Крински, когда площадь осталась позади.
Пернатый, крутивший заросшей мятыми перьями головой, зыркнул на него и снова принялся осматривать убранство кабины. Крински, в свою очередь смог рассмотреть его самого. У эбрайла было как минимум три руки: одна справа, одна левее центра груди и одна росла как бы из левой лопатки. Плечи и грудь скрывало будто бело-серое манто или пончо из густых узких перьев. Ног было две, их кривизна не позволяла удобно усесться на человеческом сидении, поэтому эбрайл просто подсунул их под себя.
– Зовут? Гобыш зовут.
Крински хмыкнул: кажется, он ни разу не встречал двух эбрайлов с одинаковыми именами. Впрочем, он не бог весть какой эбрайловед.
– Почему ты решил, что мне нужна информация, Гобыш?
– А? Оо, ты похож на бродячего вождя… – эбрайл развернулся к Эдварду и горячо возбужденно заговорил: – Никого здесь не слушай, только меня слушай – Гобыша. Ничего не покупай, никому не верь. Эти потерянные хотят забрать у тебя всё, потому что сами ничего не имеют.
– Понятно, – кивнул Крински.
– Да, понятно, – продолжил Гобыш. – Скажи, кто ты и что ищешь?
– А почему я должен верить Гобышу? Если он сам велит никому не верить.
Гобыш аж подпрыгнул на месте.
– Я торгую информацией! – он еще раз подскочил, перья на теле вскинулись и улеглись. – Кто же её купит, если я стану обманывать?
– Я Эдвард Крински, Хуман, – поколебавшись ответил разведчик. – Хочу попасть к Макматуба, узнать о них побольше. Это же их город?
– Макматуба всё здесь построили, – Гобыш, похоже, успокоился, даже откинулся на спинку. – Только здесь они не живут. Здесь живут потерянные, которым нужен кров. Видишь? – он указал в окно.
Крински увидел сквер, густо засаженный плодовыми деревьями и кустами, увешанными крупными ягодами. Среди растений копошились эбрайлы, одетые в перепачканные одежды.
– Здесь потерянные и еду находят, и кров, и защиту.
– Макматуба построили жильё для них?
Гобыш крякнул, неопределенно мотнул головой.
– Спроси их сам.
– Ты отведешь меня к Макматуба?
Гобыш помолчал, вглядываясь вперед через лобовое стекло. Затем энергично замахал рукой вправо:
– Сюда поворачивай. Туда, туда вон. Остановись там.
Только Крински успел стать возле одного из домов, Гобыш открыл дверь и выскочил наружу.
– Здесь-здесь выходи, – подбодрил он в ответ на вопросительный взгляд разведчика. – Я здесь живу.
Крински вылез, оглядел трехэтажный цилиндрический особняк. Длинная зеркальная панель шириной метра в два и высотой от земли почти до крыши, видимо, являла собой одностороннее окно.
– Ого. Гобыш, это твой дом? – Эдварду подумалось, что надо как-то польстить новому знакомому.
– Я здесь живу, – повторил эбрайл и почему-то пристально посмотрел на Крински.
Внутри дома царил полумрак, пахло кладовкой или погребом. Гобыш сразу повел своего гостя по узкой винтовой лестнице на верхний этаж, так что тот не успел ничего разглядеть. Впрочем, интерес для Крински представлял прежде всего Гобыш и его «информация», а не убранство его жилища.
Здесь хозяин усадил георазведчика в огромное кресло, которое, словно живое, подстроило рельеф под очертания его тела, так что сидеть стало невероятно удобно и приятно. Сам эбрайл по-птичьи примостился на какой-то жердочке перед ним.
Крински понял, что всё готово для диалога, но не знал, кто должен его начать. Так они просидели минуты две, молча разглядывая друг друга. Наконец, Эдвард не выдержал:
– Так где же мне найти Макматуба? Ведь их нет в этой части города? Хотя это их город.
Гобыш зачем-то огляделся. Вокруг в полумраке угадывались черты какой-то мебели, тускло светился силуэт будто зашторенного окна.
– Макматуба живут в центре Орли, только там. И тебя туда не пустят, потому что ты потерянный. Ты им не нужен, зачем ты им нужен? Они пускают только тех, кто им нужен. Или кто может стать нужен. Но не тебя, – всё это Гобыш проговорил почти не шевелясь; черные бусинки глаз неподвижно глядели в своих грязно-белых перьевых гнездах.
– Это не похоже на стоящую информацию, Гобыш, – заметил Крински.
– Да, – эбрайл встрепенулся на своём насесте. – Но я могу устроить. Они пустят хумана.
– Вот как? Именно хумана? Почему же?
– Сколько заряда у твоего бластера?
Крински понял, что настала пора договариваться о цене услуги. Однако, чтобы расстаться с бластером, находясь среди эбрайлов, надо быть идиотом с суицидальными наклонностями. Пусть даже есть запасной, но ведь именно запасной, а не на продажу.
– Бластер не дам, – прямо ответил Эдвард. – Но посмотри, что могу дать: хултские деньги, антисептики, горелку с запасом топлива…
Торг продлился недолго. Крински объяснил это себе тем, что Гобыш сам был потерянный, то есть не способный (или почти не способный) к Изменениям, а значит многие потребности вынужден был удовлетворять традиционными способами. Это эбрайлы-полиморфы могут есть что угодно, подстроив пищеварительную систему. В итоге сошлись на ящике мясных консервов и еще кое-какой мелочевке. Гобыш назначил старт «операции» на утро, велел Крински в целях безопасности ждать в вездеходе, а сам куда-то исчез.
Остаток дня Эдвард решил провести исследуя окрестности и местных жителей. Жизнь в районе, похоже, была не простой. Редкий эбрайл носил чистую целую одежду или опрятную шерсть. Все куда-то спешили или с головой были заняты бытовыми задачами. Каждый клочок земли был приспособлен под огород, сад или пашню; большинство таких пятен огораживали уродливые заборы, сделанные из чего попало – кусков обшивки стен, ржавой арматуры, чёрных шипастых веток. Вид бедных жителей, вяло работающих на своих убогих огородиках, неуклюже латающих свои дома, натужно волокущих по улицам какой-то хлам, произвёл на Крински гнетущее впечатление. Дома тоже выглядели неважно. Возможно, сразу после постройки этот район блистал чистотой, продуманной архитектурой и технической красотой, но сейчас здания стояли облезлые, потрескавшиеся, а то и полуразобранные.
Эдвард затормозил возле крестьянина, сидящего в тени корявой, но прочной ограды. Ноги его росли из плеч, руки же в количестве трёх торчали из низа туловища. Головы не было, на груди разместилось безносое лицо с утомленным выражением длинных раскосых глаз. Эбрайл сидел на земле, положив на неё руки. Согнутые ноги подобно стенам защищали тело слева и справа.
– Приветствую тебя, добрый дехканин, – сказал Крински, подойдя к нему. – Посмотри-ка, что я хочу тебе подарить, – он достал из кармана зажигалку, пощелкал ею.
Безголовый нехотя осмотрел человека, затем молча протянул среднюю руку.
– Э, – сказал он, разлепив сухие губы.
Получив подарок, эбрайл несколько оживился, повертел его в руках, нажал на кнопку. Затем потеплевшим взглядом снова посмотрел на Крински.
– Поговори со мной теперь. Давно ты здесь живешь? – спросил георазведчик.
– Ээ. Не давно. Семь теплоциклов.
– Расскажи, чем ты живёшь? И почему здесь и как сюда попал?
Эбрайл ответил не сразу, долго изучал Крински, даже поднялся с земли.
– Я пришел со своими сыновьями, когда макматуба ещё только строили район. Мы ждали, жили в гнилых палатках. А что мы ели, так это лучше и не вспоминать… Затем Макматуба открыли район, и сюда хлынули все, кто ждал. Мы смогли взять этот дом, потому что я и мои сыновья были сильны.
– Значит, бедняки дрались друг с другом за жильё?
– Жилья макматуба построили много. Прочные дома с водопроводом и электричеством. Канализация. Они даже построили фабрику, что синтезировала еду для жителей. Макматуба продумали всё это. И – что же – мы воссылаем им благодарности в своих молитвах.
– Потрясающе! Что же они взяли с вас взамен?
– Мм, – дехканин чмокнул губами, вытер лицо ладонями. – Они построили район и ушли. И больше не появлялись. Никто из нас не умел обслуживать их сооружения. Фабрика еды сломалась. Электричество сломалось. Вода… – он всплеснул всеми тремя руками. – Потом и дома от времени стали ветшать… Если бы я мог изменяться как макматуба! – потерянный сел, помолчал, чиркнул дарёной зажигалкой. – У меня нет краски, раствора тоже нет. Макматуба не продают нам ничего. Построили всё и ушли… Но это ничего, что уж. Макматуба дали моей семье большой дом, да я выращиваю овощи вот. И ещё погреб у меня с грибницей. Не купишь ли у меня грибов? Или овощей?
Крински выменял у дехканина несколько разных корнеплодов и банку маринованных грибов с большими полукруглыми шляпками. Ведя вездеход по прямой центральной улице он примерял услышанное к целям своей миссии:
«Значит, Макматуба печётся о потерянных. Сколько сил и ресурсов вложил клан в постройку района! И ничего не стребовал взамен. А сколько таких районов вокруг Орли. Зачем они это сделали? Возможно, отделили свою цитадель от внешних угроз прослойкой из лояльных потерянных? Или создали класс ремесленников и аграриев, чтобы самим не заниматься бытовухой».
Крински пообщался еще с несколькими жителями. Их рассказы не сильно отличались от истории Безголового. Все были благодарны Макматуба, все обзавелись хозяйством, обменивались с соседями своими продуктами, тем и жили. На вопрос о том, есть ли в районе централизованное управление, власть, никто толком ответить не смог, только сетовали, что для текущего ремонта нет ни материалов, ни навыков.
Наконец, георазведчик остановился и достал коммуникатор, чтобы составить отчет. От работы его оторвал резкий стук в окошко, Эдвард даже вздрогнул. Это был Гобыш – возбужденный, похоже, сильно встревоженный.
– Уезжаем, быстро, скорей! – воскликнул он, едва усевшись на своё место.
Крински поспешно включил двигатель. На Планете хорошая практика – сначала драпать, а потом рассуждать, стоило ли.
– Едем к тебе? – спросил Эдвард по дороге.
– Нет! Вон из района! Нужно покинуть район.
– Понял. Но почему? Что случилось?
Гобыш не ответил, лишь озирался, глядя то в окна, то на экран заднего вида. Только теперь Крински заметил, что на улице, в садиках, в окнах и на балконах не видно ни души, всех жителей будто сдуло ветром.
Внезапно окрестности сотряс такой грохот, сопровождаемый будто подземным толчком, что защитные системы вездехода перешли в режим повышенной готовности. Крински щелкнул кнопкой под обзорным монитором. На нем высветился столб пыли над домами несколько позади.
– Гобыш, что это было? – вскричал георазведчик. – Отвечай!
Но пернатый только крепче вцепился в сиденье и поручень на потолке. Раздался новый взрыв грохота, затем еще один, после чего шум стал почти непрерывным. Вездеход мчался прочь по главной улице, сбивая брошенные телеги и лотки. Обзорные камеры лихорадочно ловили образы, сочтенные компьютером опасными, экран, разделенный на четыре части, отображал столбы пыли или дыма над крышами домов.
– А чёрт, не видно ничего! – прорычал Крински. – Ну-ка поглядим сверху.
Он ткнул пару кнопок на пульте. Из специальной ниши в корпусе машины выскочил и взвился в воздух дрон-разведчик. Обзорный экран снова стал цельным, показывая окрестности с высоты в сотню метров. Крински глянул на него и почувствовал, как его прошибает холодный пот. Теперь он видел, кто издает весь этот шум: со всех сторон в район вгрызались огромные крабообразные машины. Они неустанно рушили дома, погружая в них запорошенные пылью гигантские конечности, хороня под завалами не успевших сбежать жителей. Бетонные конструкции разваливались под их натиском как песочные.
– Господи! – Крински утер пот со лба, сердце бешено колотилось. – Гобыш, чьи это машины? Почему молчит Макматуба?
Гобыш смотрел на экран с каким-то отрешенным спокойствием.
– Это и есть Макматуба.
– Что?!
Раздался короткий гудок, мужской голос системы безопасности по-военному чётко предупредил:
– Прямо по курсу опасный объект. Рекомендуется сменить курс. Через пятьдесят метров сверните направо.
Дрон теперь показывал, что происходит на улице впереди. Один из «крабо-пауков» расправлялся с трехэтажным домишкой по левой стороне, хищно вспарывая его клешнями.
– Ага, а если там тупик? – Крински замедлил скорость.
Фронтальная стена атакуемого дома с грохотом рухнула на дорогу, задев дом на другой стороне.
– Нет, надо пробиваться здесь, – Эдвард включил режим стрельбы по готовности.
По правде говоря, ему еще не доводилось бывать в таких переделках, он никогда не гонялся за экстримом. Профессия георазведчика была гораздо беднее на острые ощущения, чем трапперство. Теоретически. Но раз уж влип в историю, бояться и сомневаться поздно. Эдвард надавил на педаль. Вездеход рванул вперёд, натужно загудев.
Дрон показывал, что «краб», скрытый от прямой видимости с вездехода, полностью поглощен разрушением. Но стоило Крински подъехать ближе, гигант развернулся и переступил суставчатыми ногами к дороге, заваленной обломками.
– Не хочешь нас пропускать? – пробормотал Эдвард. – Ну давай по-плохому. Давай!
Как только сенсоры башен обнаружили цель, система среагировала мгновенно.
– Туф! – визгнула передняя пушка, – туф! – повторила задняя.
«Краб» осветился двумя вспышками и, будто в нерешительности, остановился, присел. Характер повреждений определять Эдварду было некогда – вездеход добрался до пласта обломков обрушенной стены. Шипастые колеса принялись яростно загребать битый бетон.
