Павел Александрович Данилов
Меценаты зла
Все стихло. Пираты отбросили щиты и вбежали в рубку. Разбойник, чье лицо было испещрено жуткими рваными шрамами, всадил в тело капитана еще три пули. Остальные набросились на живых, но беспомощных врагов. В ход пошли тяжелые ботинки.
Кирилл не чувствовал боли от ударов, но представлял, какой чудовищный отходняк их ждет. Если их вообще оставят в живых. Вскоре к нему подошел человек в белом халате и маске с желтым стеклом. Поднеся к лицу Громова предмет, напоминающий клизму, он нажал на нее. Светло-зеленый дымок забрался под съехавшую защитную маску, и Кирилл отключился.
***
Чем яснее становилось сознание, тем сильнее была боль. Кирилл не мог ее разграничить – болело все. Ломило каждую косточку, ныли мышцы, тянуло внутренности, а изо рта с каждым вздохов вырывался тихий стон. По крайней мере, это доказывало, что он все еще жив.
Чтобы разлепить правый глаз, Громову пришлось стереть с него засохший кровавый панцирь. Дотронувшись до брови, звездолетчик ощутил под пальцами еще одну толстую корку. Голову пронзил новый укол боли.
На потолке неярко горел светильник. «Или я ни хрена не вижу», – решил Громов и с трудом повернул шею. Он полусидел, прижавшись к металлической стенке большой каюты. На нем было только белье. Ноги и бока представляли собой один сплошной синяк. Видимо, после того, как с него сняли форму, его еще раз от души отлупили.
Громов уперся руками в пол и выпрямил спину. Позвонки хрустнули, изо рта вырвался непроизвольный крик. Звездолетчик подвинулся назад и теперь сидел ровно, опершись на стену. «Похоже, ничего не сломано», – с надеждой подумал Кирилл и сделал вдох поглубже, каждый миг ожидая, что обломок ребра пронзит легкое, и он умрет с тем же диким звуком, что и Браун. Мысль о капитане принесла не меньшую боль, чем истерзанное ботинками пиратов тело.
Муть немного сошла с глаз, и Громов, поворачивая голову, словно старый, плохо смазанный робот, оглядел помещение. Поэт спал, глубоко дыша. В золотую корону волос было вкраплено с сотню рубинов. Чья эта кровь сказать было невозможно. Кирилл был уверен, что кровь Макара есть на каждом из них.
Смерть врача стояла перед глазами во всем своем невероятном ужасе. Ружье, стреляющее пулями-ракетами, было самым бесчеловечным ручным оружием, с которым звездолетчик встречался. На планетах Союза трех систем его выпуск был запрещен. Значит, пираты сделали его сами. Или взяли с кораблей Тайлы. Последнее предположение Кириллу особенно не понравилось.
Рядом с Иваном лежал Жак. Выглядел он неплохо, но средний палец на левой руке выгнулся под неестественным углом. «Не везет тебе с пальцами, дружище, – подумал Громов. – Надо скорее вправить его».
Кирилл решил позвать француза, но из сухого горла вырвался лишь хрип. Прочищая глотку неуверенным кхеканьем, звездолетчик повернул голову. «Эх, Клаус, Клаус, исполнилась твоя мечта. Не летать тебе больше с циничным врачом, – глядя на избитого менеджера, подумал Громов. – А Макару больше не зубрить пункт о субординации».
Саша Лим сидел, привалившись к стене, и смотрел на Кирилла. Губы стюарда превратились в кровавые оладья. В глазах застыл первобытный ужас.
Кирилл, превозмогая боль, снова набрал полную грудь воздуха. Голым был только он, всем остальным одежду оставили. Хоть она изрядно потрепалась и испачкалась от побоев, это было лучше, чем щеголять в одном исподнем.
Каюта была абсолютно пуста. Ни лежанок, ни умывальника. Лишь в углу стоял утилизатор. Судя по тому, как он был загажен, он давненько служил туалетом.
– Ты как? – наконец выдавил из себя Громов.
Взгляд стюарда стал еще безумнее.
– Что с нами сделают? – спросил Саша.
– Что захотят, – пожал плечами Кирилл и тут же проклял свою привычку. От легкого движения позвоночник пронзила огненная стрела.
Громов понимал, что не стоит пугать парня, что нужно его подбодрить, но зачерствевшая от событий последних месяцев душа отказывалась выражать сочувствие.
– Они убили капитана и врача! Что им мешает убить нас?
– Ничего.
– Я говорил, что надо сдаться! – Саша уже не говорил, кричал.
– Ты уже сдался, – как можно спокойнее сообщил Кирилл. – Со всеми потрохами. Осталось начать называть пиратов хозяевами и из тебя выйдет отличная собачонка.
От возгласов стюарда очнулись все остальные. Пробуждение каждого члена команды сопровождалось длинным стоном, в котором слышалось: «Зачем я вообще проснулся?» Жак тупо уставился на вывихнутый палец, Клаус сразу постарался подняться на ноги, Поэт перевернулся на живот и воздел себя на колени.
– Команда, как самочувствие? – спросил Кирилл, чтобы хоть как-то развеять тишину.
– Брауна жалко, и Макара, – вздохнул Клаус и начал снимать длинный пиджак. – На вот, возьми.
– Огромное спасибо, – принимая подарок, ответил Громов. – Браун и Макар сражались храбро. Такая судьба может ждать любого космолетчика.
– Жизнь столько раз висела на волоске, что испугаться по-настоящему не получается, – сказал Поэт.
– Именно это я и хотел сказать, – хмыкнул Жак. – Кирилл, вправь палец.
– Будет больно, – предупредил звездолетчик.
– Не сомневаюсь, – протягивая руку и отворачиваясь, ответил француз.
Жак закусил рукав куртки и лишь глухо простонал, когда Кирилл вправил сустав.
– Больше никого полечить не надо?
Все промолчали. Кирилл встал и мысленно усмехнулся, представив, как он выглядит в носках, трусах и длинном пиджаке, закрывающем ягодицы. Громов подошел к двери и толкнул ее. Но она, естественно, оказалась заперта. Ноги звездолетчика задрожали от слабости, голова закружилась, а горло пересохло еще сильнее. Цепляясь за стену, он опустился на колени.
– Как же хочется пить, – словно озвучил его мысли Саша Лим.
– Не думай про это, – прохрипел Громов. – Пираты жестокие люди.
– Кирилл, там в карманах ничего не осталось? – с надеждой спросил Клаус.
Громов покачал головой. Все остальные тоже начали проверять закрома одежды. Только у Поэта во внутреннем кармане завалялся листок бумаги.
– Счастливчик! – прокомментировал Жак. – Сможешь задницу подтереть.
Иван грустно обвел взглядом братьев по несчастью и сказал:
– Даже карандаш забрали.
– Суки! Никакого уважения к творческой личности, – продолжал скабрезничать Жак, маскируя собственный страх и усталость.
Никто не ответил. Рассевшись вдоль стены, бывший экипаж «Гиппократа-м77» начал массировать себя, пытаясь уменьшить последствия побоев. То и дело в каюте звучал то хрип, то стон, то смачный хруст.
Часа через два Кирилл подполз к утилизатору на четвереньках, встал на колени и помочился внутрь темного жерла. Все вежливо отвернулись. Закрыв крышку, Громов вернулся на свое место.
– Может, постучать в дверь? – не выдержал Саша. – Попросить воды?
– У тебя уже все зажило? – спросил Жак. – Добавки хочешь?
– Стучи, проси, – разрешил Кирилл. – Но если нас из-за тебя снова изобьют, я спущу тебя в утилизатор.
Саша бросил взгляд на утилизатор, передернул плечами и прикрыл глаза. Кирилл и сам мучился от жажды, но просить пиратов, которые убили капитана и врача дать воды? Что вообще творится в голове этого испуганного юнца?
Вконец отсидев ноги и зад на стальном полу, мужчины начали укладываться спать. Сон был самым лучшим решением. Сон лечит, а еды и воды им, похоже, не дождаться до судного дня.
Громов никак не мог выбрать позу, чтобы какая-нибудь часть тела не отзывалась пронизывающей болью. Измучившись, он лег на спину, стараясь не обращать внимания на ноющий позвоночник и гигантский кровоподтек под лопаткой.
Сон накатил черной удушающей волной, словно в каюту напустили отравляющего газа. И тут же схлынула. По ощущениям Кирилла прошло часов семь. Виски ломило, затылок и спина требовали поскорее убраться с жесткого пола, а горло молило хотя бы о глотке воды. Пошевелив разбухшим языком, Кирилл медленно, словно сто сорокалетний старик перевернулся на бок. Потом на живот. И только из этого положения он смог встать на колени и оглядеться.
Клаус лежал с открытыми глазами и внимательно разглядывал потолок, словно собирался совершить с ним сделку. Жак безмятежно похрапывал, будто после хорошей попойки с дракой. Поэт шевелил губами, слагая стих об очередной перипетии жизни. Кирилл явно услышал слова «пираты и утраты». Саша Лим сидел напротив двери и смотрел на нее, как пес, которого не пускают домой. «Да он еще и дышит ртом, – подумал Кирилл. Затем он в который раз осмотрел каюту и покачал головой. – Черная Невеста, как же нам отсюда выбраться? Не через утилизатор же».
Громов вспомнил, какое сегодня число – тринадцатое декабря по земному календарю. «Как угодно ожидал встретить двадцатисемилетие, даже мертвым, но никак не в каюте-темнице пиратского крейсера», – улыбнулся он.
– Что смешного? – заметив его улыбку, спросил стюард.
– День рождения у меня, – ответил Громов и подумал: «И лучшим подарком была бы жизнь, но для начала пошел бы и глоток воды».
– Поздравляю, Кирилл, – просипел Клаус. – Извини, больше подарить нечего.
– Отличный пиджачок, – ответил звездолетчик. – Спасибо.
– Именинник, есть идеи, как отсюда выбраться? – спросил проснувшийся Жак. – А то лежанка жестковата, да и выпить за тебя хочется.
– Еще выпьем, – не открывая глаз, сказал Поэт. – Мой брат в этом уверен.
– С учетом того, что твой брат сидит в километре под землей и еще хрен знает в скольки парсеках отсюда, я ему доверяю, – вытянув губы трубочкой, покивал Жак. – Как там его бок?
– Зажило все, – ответил Поэт, словно только что поговорил с братом по телефону. – Только после нашего побега люди стали злее. Многие уходят на плантацию, не выполнив обязательств по рождению детей. Грибы поедают людей, хотя люди думают наоборот.
– Там давно все загнило, – прокомментировал Кирилл и закашлялся. Отдышавшись, он сказал хрипло: – Прекращаем болтовню.
– Даже если мы выберемся из каюты, то куда бежать? – спросил Клаус.
Никто не ответил. Еще часа четыре в каюте стояла тишина. Мужчины молчали, мучаясь от жажды, голода и побоев.
Дверь распахнулась, словно ее вынесли тараном. На пороге стояли двое мужчин с пистолетами.
– Че, никто не сдох? Херово вас били, – осклабившись, сказал пират с десятком шрамов на лице.
«Любой серьезный медицинский комплекс может убрать их, – подумал Кирилл. – Или это его визитная карточка?»
– Шрам, похоже, они с тобой и знаться не хотят, – сказал худощавый пират. Затем он мазнул дулом по каюте и предложил: – Разговорить их?
– Родители дадут за меня хороший выкуп, – заплакал Саша Лим. – Не убивайте меня, пожалуйста!
Шрам поднял руку с пистолетом и нажал на спусковой крючок. Пуля пробила стюарду кадык и распорола артерию. Кровь толчками, в ритм сердцу, начала выплескиваться из раны. Несмотря на молниеносность действий пирата, Саша Лим успел наложить в штаны. Студент последнего курса медико-космической академии так и умер с застывшим в глазах страхом.
– Щенок, – прокомментировал худощавый.
– Уберите это дерьмо, – сказал Шрам и поморщился, отчего старые порезы пустились в жуткую пляску. – А потом поговорим. Если через пятнадцать минут труп будет здесь, то у меня найдется еще четыре пули.
Дверь снова захлопнулась. Клауса вырвало зелено-желтой жижей. К запаху крови и испражнений добавилась кислая вонь желчи. Поэт побледнел еще сильнее и отошел подальше от менеджера и мертвого стюарда. Жак, не прекращая, качал головой, словно не мог поверить в случившееся.
«Что если застать их врасплох? – начал размышлять Громов. Живые его интересовали намного больше, чем мертвый. – Выбить пистолет, второго вырубить ударом ноги. А Жак подстрахует…» Поднявшись на ноги и едва не упав, Кирилл полностью отмел мысль о нападении. «Если бы я был в форме, то может и попробовал». Кирилл хмыкнул от вышедшего каламбура, чем привлек обеспокоенный взгляд Жака.
– И как его «убирать»? – спросил француз.
Все взгляды повернулись к утилизатору.
– Это ужасно, – просипел Клаус. – Черт, это просто… просто…
– Чудовищно, – подсказал Иван.
– Думаю, нам осталось жить минут десять, если мы так и будем стоять, – заметил француз и снова оглянулся на утилизатор.
Громов присел рядом с мертвым и начал стаскивать с него ботинки.
– Они ему не нужны, – оправдался он.
– Жаль, что штаны испортил, – попробовал пошутить Жак.
– Ребята… – широко раскрыв глаза, сказал Клаус. – Это же мальчик, которого только что убили. Как вы можете так… – Менеджер покраснел и замолчал.
На помощь ему снова пришел Поэт.
– В трудностях и несправедливостях душа черствеет, – сказал он. – Но мы живы и должны бороться.
Кирилл обулся и взял стюарда за лодыжки, Жак ухватил труп за запястья.
– Суй, – сказал Кирилл, откинув ногой крышку утилизатора.
– Прощай, Саша Лим, – сказал француз, засовывая кисти стюарда в черное жерло.
– Пусть от тела ничего не останется, – подхватил Поэт, – дух твой обретет вечность.
Кирилл стал поднимать ноги мертвеца вверх, Жак направлял тело. Вскоре залитая кровью голова последний раз посмотрела в каюту испуганным взглядом и нырнула в утилизатор. Плечи застряли, и Кириллу пришлось повернуть тело по диагонали и с силой надавить на голые пятки.
Через несколько секунд о Саше Лиме напоминали только ботинки на звездолетчике и брызги засыхающей крови. Дверь открылась, и в каюту заглянул Шрам.
– Эй ты, седой, пошли со мной, – обратился он к Кириллу.
Громов вышел в широкий коридор и пошел впереди преступника.
– В тебе есть пиратская жилка, – заржал Шрам. – И секунды не думал, чтобы обувкой прибарахлиться.
«В каюте стоят камеры», – понял Кирилл, но другая мысль выбила ее из головы. Громов заулыбался, в сердце появилось что-то большее, чем просто надежда на чудесное спасение.
– Не хочется простудиться, – ответил Кирилл, чем еще сильнее развеселил пирата.
Они пришли в огромную кают-компанию крейсера, где их ждали еще трое мужчин. Знакомый худощавый, второй был ученым в белом халате, с гирляндой датчиков и детекторов на шее и руках, а третий, судя по роже, мнил себя главарем. Про себя Кирилл их так и назвал.
– Как ощущения от паралича? – спросил Ученый, стоило Громову сделать по каюте пару шагов.
– Ощущения как у курицы в духовке, – ответил звездолетчик.
Ученый засмеялся и спросил сквозь смех:
– Что может быть страшнее гениального ублюдка?
Громов промолчал, поняв, что тот имеет в виду себя.
– И заметь, твоя золотая форма оказалась обыкновенной тряпкой, – голос Ученого звенел от гордости. Затем он жадно спросил: – А щиты?
– Обескураживает.
– Не бреши, – поморщился Шрам. – Я видел, как ты вырубил лазер и сразу начал лупить рикошетом. Одного так и убили.
Кирилл решил рискнуть и произнес:
– Я мог бы его заменить.
– Какой шустрый, – осклабился Шрам. – Жить, наверное, хочешь?
– Да пока не надоело.
– Если б не эксперимент, вы все были бы мертвы.
– Можно сказать, это было исследовательское нападение, – поддакнул Ученый.
В разговор вступил главарь:
– Какая бы слава не была у пиратов, попасть к нам не так легко.
– Я всегда проходил вступительные испытания, – ответил Громов. – Я сильно напортачил на Тайле. И, похоже, на планетах мне нет спасения. Единственное место, где я могу попробовать выжить – это среди космических охотников. Хотя Эгон Шульц и Теодор прямым текстом сказали, что и среди пиратов у них есть свои люди.
– Вранье! – разозлился Шрам. – Мы прислушиваемся только к Королеве. Правители всех четырех систем по сравнению с ней – сосунки.
Кирилл промолчал. Пират успокоился и кинул ему магнитный ключ.
– Приведи золотоволосого.
Громов развернулся и без вопросов пошел обратно к каюте-тюрьме. «Они меня проверяют, – подумал Кирилл, с трудом шагая по коридору. – Главное, чтобы Иван нашел нужные слова. Он должен уметь это лучше всего. Если его убьют, то я слечу с катушек».
Кирилл отворил дверь и заглянул в каюту.
– Мы свободны? – приподнял брови Жак.
Кирилл покачал головой.
– Поэт, пошли со мной.
Иван поднялся и застыл. На несколько секунд он вонзился взглядом в глаза звездолетчика, затем кивнул и двинулся на выход. «О чем подумают Жак и Клаус?» – пронеслась мысль, когда Громов запер друзей в провонявшейся каюте.
– Ну привет, златовласка, – сказал Шрам. – Это ты у нас сразу спать улегся?
– Газ тоже я придумал, – не преминул заметить Ученый. – Столько новинок в один рейс…
– Заткнись, – оборвал его главарь. – Что будем с ним делать? А, Шрам?
– Я тоже стану пиратом! – воскликнул Поэт.
Главарь захохотал.
– Что ж, ты можешь понравиться многим ребятам. Некоторые будут не прочь воспользоваться тобой, как женщиной, – затем он обратился к разбойникам. – Ребята, кто хочет трахнуть златовласого принца?
– Я лучше умру.
«Это не те слова!» – мысленно крикнул Громов.
Шрам потянулся к пистолету и произнес:
– Это легко устроить.
– Он смелый и хорошо стреляет, – вмешался Кирилл. Он чувствовал, что над Иваном нависла судьба Саши Лима.
– Это мы скоро проверим. И, если это неправда, твой дружок сдохнет намного мучительнее.
Кирилл кивнул, даже не представляя, какую проверку им устроят эти асоциальные люди.
За Жаком отправился Поэт. Француз вошел и встал рядом с Громовым.
– Тоже пиратом хочешь быть, беспалый?
– Куда они, туда и я, – поддакнул Жак. – Мы и так уже несколько месяцев пираты. Угнали один кораблик с Тайлы. Прямо из-под носа правительственных псов.
– О, становится интереснее! – хмыкнул Шрам. В его голосе Кириллу даже почувствовалось какое-то добродушие. – Вы, значит, с опытом уже. – И тут же добавил мрачно: – Хотя я заметил. Троих ребят покалечили, а одного замочили.
Выполняя ритуал, Жак привел Клауса. Менеджер выглядел изможденным и, казалось, что вот-вот отдаст Богу душу. Переход по коридору его утомил. Француз придерживал Клауса за локоть, чтобы тот не рухнул. Кирилл знал, что падение сразу решит судьбу менеджера и мысленно похвалил Жака.
– А этого грохнем? – спросил Шрам. – Он же не из вашей компашки.
Кирилл не знал, что ответить. Главарь, худощавый и Ученый смотрели на пленника без всякого интереса. Шрам поплямкал губами и сказал:
– Ладно, оставлю на десерт. Может быть, убью его завтра. А теперь прочь с моих глаз.
Худощавый встал с кресла и бросил:
– Пошли, ублюдки.
Глава девятнадцатая
– Как хорошо жить, – сказал Жак и сыто рыгнул.
– А всего-то нужно было подлечиться, попить-поесть, да получить хотя бы иллюзию безопасности, – сказал Кирилл.
– Оставь свое призрение, – ответил Поэт. – Мы не виноваты в этом.
Клаус поднял глаза. Даже после десятка процедур в медицинском комплексе он выглядел больным.
– Весь экипаж мертв… Браун, Саша, Макар. А вы трое живы. И вы пираты.
– Дружище, не забывай, – возмутился Жак, – ты тоже жив и, как и мы, пират.
– Их даже не похоронили! Выбросили, как затухшее мясо в утилизатор! – воскликнул Клаус. К лицу прилила краска. – А мы служим их убийцам!
– Ты бы не орал, – невозмутимо попросил Кирилл. – Хочешь, иди и откажись.
– Шрам сразу решит проблему, – кивнул француз. – И никаких угрызений совести. Мертвым она ни к чему.
– Я никогда не был смелым, – чуть не плача, признался Клаус. – Я не смогу.
– Поверь, от твоей смерти Брауну и Макару легче не станет, – сказал Громов.
– Макар бы сказал, что Санта порет горячку, – ухмыльнувшись, сказал Жак.
Клаус с ненавистью посмотрел на француза.
– Злишься, значит живой, – поставил диагноз Жак и сделал еще три глотка крепкого кофе.
Пять минут прошло в молчании. Затем все вздрогнули. Из динамиков раздался голос Шрама:
– Эй, салаги, бегом в стыковочный отсек.
– Пошли, – отодвигая стул, покорно сказал Громов.
В шлюзовом отсеке было пусто.
– Надеюсь, они не решили нас выкинуть в открытый космос, – с беспокойством оглянувшись на закрывшуюся за спиной дверь, произнес Жак.
Когда шлюз начал открываться, Кирилл инстинктивно набрал полную грудь воздуха, словно собирался прыгать в воду. Но за толстой створкой оказался стыковочный отсек «Гиппократа». Друзья двинулись в рубку. Каждый рисовал в голове картины одну ужаснее другой. Перед глазами, словно они смотрели фильм, представали отдельные кадры смертей. Кирилл помнил, как голова Макара разлетелась, словно сброшенный ради шутки с высотного дома спелый арбуз. Только внутри были далеко не косточки и сладкий сок. Жак вспоминал конвульсии капитана. Поэт думал о бесславно убитом Саше Лиме.
По рубке прохаживался Шрам. Неизвестный друзьям пират копался с какими-то проводами. Мужчины выстроились в ряд. Кирилл хотел окликнуть разбойников, но вовремя сдержался. Пока что они имеют прав меньше, чем гончие собаки в охотничьих угодьях. И пираты напоминали им это каждым словом и действием.
– Вот и пришло время экзамена, – сказал Шрам и на несколько секунд замолчал. – Меньше, чем с двумя трофеями, я не возвращаюсь. Но второй для меня захватите вы.
Никто не проронил ни слова. Только Клаус скривился, словно ему предложили проглотить живую лягушку. Кирилла впервые в жизни осенила мысль: «А куда пираты девают корабли? Неужели продают обратно заводам и правительству? Что-то о таком я не слышал».
– Не переживайте, я начинал почти также. На наш корабль напали пираты, а я был простым пассажиром. Одним из десятка. Когда убили всех до единого, на корабле остались только я и трое головорезов. И я им всем помог закончить греховный путь, – в этом месте Шрам расхохотался. – Тогда я убил впервые. И мне это так понравилось, что я сам решил стать пиратом. Убивать сладко. А иногда попадаются такие сочные девочки, что из них не хочется выходить, даже когда они начинают коченеть.
Поэт передернулся, Кирилл до хруста сжал зубы.
– Меня приняли, и теперь я вхож во дворец Королевы.
– Шрам, ты много болтаешь, – пробурчал другой пират, восстанавливая потрепанную после боя панель управления. На ней до сих пор виднелись брызги крови.
– Мало что ли баек про пиратов ходит? – отмахнулся Шрам. – Да и кто они? Либо такие же пираты, либо мертвецы.
– Ты мог бы и дальше убивать преступников, – произнес Кирилл.
– Не столько, сколько бы мне хотелось. Аппетит, знаешь ли, растет. Да и шкуру я свою порезанную люблю, – проведя по испещренному шрамами лицу, сказал пират. – В общем, вы это сделаете.
– Конечно, сделаем, – пожал плечами Громов. – Чем еще заниматься пиратам?
– Я не сомневаюсь в вашей верности, – с гадкой ухмылочкой сообщил Шрам, – но на всякий случай предупрежу. «Темный двигатель» заминирован. А на подстраховке у вас будут два истребителя. Если что, они любой корабль превратят в страшненький жестяной астероид.
– Оружие? – спросил Громов.
– Четыре парализатора. Одна газовая шашка. Достаточно, чтобы захватить грузовик, – сказал пират. – Санта, не щурь глаза, а то я подумаю, что ребята обойдутся без тебя.
– Когда? – снова спросил Кирилл.
– Если наши информеры не врут, то через три часа грузовая ласточка попадет в силки, – ответил Шрам.
– Готово, – сказал второй пират. – Идите сюда.
Кирилл шагнул к панели.
– Глушить компьютер мы будем сами. У вас я установил управление камерами, вот вывод изображений, и командование переборками. Здесь высветится схема корабля. Нажал – дверь открылась, еще раз нажал – закрылась. Но сильно не увлекайтесь, компьютер здесь слабенький.
– А стыковка?
– Ох и правильные вопросы задаешь, – услышал Громов из-за спины голос Шрама.
– Расчет скорости и стыковку я возьму на себя.
– Удачи, сосунки, – сказал Шрам и двинулся к выходу.
– Оружие, – напомнил звездолетчик.
– В каюте.
Стоило пиратам выйти из рубки, как Громов и Жак бросились к дверям кают. Но те оказались закрыты.
– Шутка? – поднял брови француз.
Кирилл пожал плечами и подошел к панели. Сковырнув ногтем засохшую каплю крови, он включил обзорную камеру шлюзового отсека. Шрам вместе с ремонтником перебрались на крейсер.
Мужчины вздрогнули, двери кают открылись сами собой.
– Он продумывает каждый шаг, – сказал Жак.
– Кто не продумывает, долго не живет, – ответил Громов.
– Тогда я что-то задержался на белом свете, – невесело ухмыльнулся француз и шагнул в каюту.
Вернулся он с ящиком в руках. С трудом донеся его до середины рубки, Жак с громким выдохом поставил ящик на пол.
– С виду – сущие звери, – голос француза звучал уже не так безнадежно. Оружие вселяло уверенность даже в экс-водителя.
В ящике лежал цилиндр газовой шашки и четыре массивных пистолета. Кирилл вытащил один и хмыкнул:
– Надо сказать Ученому, что стоит поработать над их весом. Оружие одноручное, а весит как автомат.
– Он тебя, наверное, и сейчас слышит, – сказал Клаус.
Громов обвел взглядом рубку и сказал:
– Скорее всего.
Жак открыл буфет и с интересом начал разглядывать полку с десертами.
– Ты же только что поел! – сказал Кирилл.
– Нервничаю, – отмахнулся Жак. – Не каждый день приходится корабли захватывать.
– Да что вы заладили: «корабли-корабли», – произнес Клаус. – Там будут живые люди! Которых мы обрекаем на смерть.
– Они обречены в любом случае, – трезво и безжалостно рассудил Громов. Затем кивнул на ящик. – А этим не убьешь.
Клаус перешел на едва слышный шепот:
– Можно объединиться с экипажем грузовика.
– Не забывай про истребители, – также тихо ответил звездолетчик.
– Жадность не даст им взорвать судна. Они будут захватывать корабль снова.
– Даже если мы убьем всех до единого нападающего, то на других трех кораблях пираты останутся. И из соображений скрытности и мести они нас обязаны взорвать, – сказал Кирилл.
– Да и не захочет с нами никто объединяться, – заявил Жак. – Подумают, что это просто пиратская уловка.
– Точно, – кивнул Громов. – Доверимся Черной Невесте.
– Хуже все равно некуда, – скривил губы Клаус и ушел в каюту.
Кирилл повесил парализатор на пояс темно-коричневого комбинезона и вздохнул. Форму Шрам так и не вернул. Иван в этом наряде выглядел как художник, вышедший из мастерской на обед. Не хватало только следов разноцветной краски. Жак был только рад избавиться от старых протертых джинсов и изорванной рубашки.
Кирилла так и подмывало залезть в «темный двигатель» и попробовать уйти в гиперкоридор. Он был почти уверен, что пират блефовал насчет минирования. Но восемнадцать минут ожидания… хуже любой бомбы.
Кирилл знал, что за сделки с совестью никто не платит, но сейчас на кону, помимо его шкуры, лежали жизни друзей и неизвестных несчастных. И забрать можно было лишь половину выигрыша. И получить свою долю проигрыша. «Клаус хочет счастья всем, – с тоской подумал Громов. – И нам, и космическим дальнобойщикам. Хочет почтить память капитана и утереть пиратам нос. Но что-то мне подсказывает, что такие благие намерения приведут если не в ад, то к смерти точно».
Незаметно для себя, Кирилл начал обдумывать план захвата. «Нужно потребовать, чтобы они сдались, оставили оружие в рубке, и сами пришли на «Гиппократ», – прикидывал варианты Громов. – Если не захотят идти, то придется брать штурмом. Главное, чтобы Клаус не повел двойной игры. С менеджера станется. Они с университетской скамьи по-своему пиратствуют».
Прошел час. Клаус так и не вышел из каюты. Поэт прохаживался по рубке, бормоча что-то под нос. Несколько раз явно прозвучали слова «брат» и «Шамила». Жак сделал глоток из третьей кружки чая и переглянулся с Громовым, подтверждая, что тоже слышал.
– Готовьтесь, мальки, – послышался голос Шрама. – Мы взяли его в клещи.
– Когда? – громко спросил Кирилл.
– Когда еще один корабль появится на радарах и экранах, придурок, – раздраженно сказал Шрам. – Из гиперкоридора выныривают не по расписанию.
Громов молча снес оскорбление и развалился в капитанском кресле-кушетке. Он не испытывал к пирату никаких чувств, кроме легкого опасения. Кирилл никогда не забывал о целях. Эгон Шульц, Светлячок Теодор, предатель среди чиновников Spes. Вот кто первым должен почувствовать его месть. Но прежде нужно убедиться, что мать и отец не в беде. «От тебя второй месяц нет вестей. Конечно, у них все хорошо», – с иронией сам себе сказал Громов.
Кирилл едва поверил своим глазам. На миг абсолютная чернота космоса стала еще темнее. Кусок пространства стал средоточием мрака, глубоким, бесконечным, зацикленным на самом себе. Тьма растаяла, словно сняли мазутную пленку, под которой оказалось космическое судно. Корабль вынырнул так близко, что Кирилл непроизвольно отпрянул от экрана.
Грузовик, на фоне которого «Гиппократ-м77» выглядел двухместной капсулой, сплошной чередой отправлял позывные: «Грузовой транспортер «Сизиф» подвергся нападению. Координаты α-1990, β-0810, γ-001006». «Грузовой транспортер «Сизиф» подвергся нападению. Координаты…» и так десятки раз, на всех диапазонах во всех направлениях.
По мнению Громова, электромагнитные сообщения найдут адресата не раньше, чем через двадцать лет. А за это время они уж как-нибудь захватят грузовик. Позывные заглохли спустя минуту. То ли экипаж понял бессмысленность криков о помощи, то ли пираты сломали последнюю защиту управляющего компьютера.
Кирилл, родившийся на планете-шахте Spes, знал каким трудом добывались полезные ископаемые, снаряжались полеты и сколько людей из-за нападения останется если не без хлеба, то уж без масла точно. Громов представил себе трюмы «Сизифа», забитые сотнями тонн платины, иридия, гелия-3. «Еще десяток-другой таких нападений, и на борту каждого грузовика будет целая рота бойцов», – подумал Кирилл. Некоторые владельцы крупных месторождений так и делали, но большинство по-прежнему предпочитали риск и крупную выручку, нежели довольствоваться крохами, оставшимися после выплаты гонорара полусотне бойцов-космолетчиков.
Правительство всех планет Союза трех систем посылало обманные рейды, надеясь найти путь на базу разбойников. Но пока главным успехом было уничтожение пиратского флота в десяток кораблей.
Корабль несся на «Гиппократ» с угрожающей скоростью. «Сейчас мы и без истребителей превратимся в космический мусор», – подумал Громов и задержал руку над панелью, готовый в любой миг отшвырнуть «Гиппократ» от «Сизифа», включив на полную мощь корректировочный двигатель. «Уснули они там что ли?» – разозлился Кирилл.
«Сизиф» чуть повернулся и включил тормоза. Громов убрал руку и стал наблюдать, как стыковочные манипуляторы притягивают корабли друг к другу. Выглядело это так, словно мать прижимала младенца к груди.
Экраны показывали лишь те помещения, где были люди. В рубке собрались два человека: капитан и бортинженер. Врач возился в каюте по соседству.
«От этих видеокамер для мирных космонавтов больше вреда, чем пользы, – подумал Кирилл. – Если еще когда-нибудь придется выступать на конференции, буду защищать доклад об их отмене».
Громов включил микрофон и проговорил:
– Вы окружены. Оставьте оружие в рубке и пройдите в стыковочный отсек. Тогда мы сохраним вам жизни.
– Приди и попробуй их забрать, недоносок, – сказал капитан и выстрелил из пистолета в глазок камеры. Изображение ухудшилось, но не пропало. Громов разглядел рядом с панелью большой черный ящик, но что это, понять не смог.
