Павел Александрович Данилов
Меценаты зла
Глава шестнадцатая
Утро началось с прихода положительного ответа от работодателя. Кирилл посчитал, что это знамение удачного дня.
– Поедете со мной, – сообщил звездолетчик.
– После позапрошлой ночи мы одни не останемся, – хмыкнул Жак. – Придешь, а тут засада и трупики лежат.
– Нынче без трупов никуда, – бодро откликнулся Громов, приглаживая растрепавшиеся со сна волосы. Эту ночь он спал полностью, от заката до рассвета, и чувствовал прилив сил.
Через десять минут Кирилл отдавал ключ портье, не зная, вернутся ли они еще. Если завод номер семьдесят семь примет его на работу, то временное жилье будет обеспечено.
В очередной раз, словно законченный скупердяй, Кирилл с глубоким вздохом положил руку на платежный планшет такси. На Spes он пользовался либо общественным транспортом, либо вездеходом отца. Поездки на автобусах выходили в десять раз дешевле, а на вездеходе и вовсе бесплатно.
На КПП друзей встретило два мужика. Оба были на голову выше Кирилла и, что удивительно, еще коренастей, хотя звездолетчик родился и вырос в условиях шести пятых земных гравитаций. Еще двое остались сидеть в просторной сторожке.
Кирилл и Жак вытащили документы, Поэт нехотя последовал их примеру.
– Цель визита? – хмурясь на визу Ивана, спросил охранник.
– По приглашению, – ответил Кирилл. – На работу устраиваться.
– Вакансия всего одна, – проявил удивительную осведомленность охранник. – Или вам кастинг устроят?
– Нет, – засмеялся Громов. – Они сопровождают меня. Вы пропустите их?
Охранники переглянулись.
– Нет. Они могут подождать здесь.
– Берегите их, – улыбнулся Громов.
– Нам необходимо осмотреть ваши рюкзаки. И с оружием, даже в пакетах, вход запрещен.
– Я оставлю все здесь, – вздохнул Кирилл. – Не то я опоздаю.
Завод номер семьдесят семь представлял собой целый микрогородок. Четыре жилых дома, офисное здание и растянувшийся на полкилометра Г-образный лабораторно-производственный комплекс. Поодаль от зданий, окруженная дополнительным забором, лежала площадка космодрома.
Никто и не подумал выслать навстречу машину, и Громов прошагал до офиса метров четыреста по влажно-пыльному бетонному покрытию. Двери в зал ожидания открылись автоматически. Кирилл направился к столу с работником, за которым виднелся ход на лестницу и несколько коридорных ответвлений.
– Здравствуйте, вам куда? – спросил сидящий за столом парень. В голосе его звучало вселенское безразличие.
– Отдел кадров, – показывая документ, ответил Громов.
В глазах работника мелькнул огонек бесхитростной зависти, но на лице не дрогнул ни единый мускул, словно они у него атрофировались за ненадобностью.
– Второй этаж, офис номер двести семнадцать, – механически начал парень. – Лестница прямо, пассажирские лифты…
– Да уж как-нибудь по лестнице доберусь, – перебил его Громов, проходя через турникет.
Пройдя тридцать невысоких ступеней, Кирилл зашагал по коридору, вертя головой из стороны в сторону. Заметив нужную табличку, он посмотрел на часы и, не стучась, вошел.
– Здравствуйте, можно?
– Присаживайтесь, меня зовут Шамила, – ответила ему смуглокожая женщина неопределенного возраста. На ее лице Кирилл не смог разглядеть ни единой морщинки, но и молодой она не была. – Перейдем сразу к делу.
Кирилл кивнул.
– Поставку на Spes ждут максимум через десять дней, но бортинженер без объяснения причин расторгнул контракт и не пожалел денег на выплату неустойки.
– Думаю, планы можно не менять. Три дня на подготовку, дней пять на полет.
– Будем надеяться, что вы пройдете техническое собеседование. Ваша характеристика нас устраивает. Но скажу сразу, до вас уже приходили двое, и наш старший бортинженер признал их профнепригодными.
– У меня много практики, – ответил Кирилл.
– Что ж, не будем тратить время. Он ожидает вас в двести девятнадцатой кабинете. При удачном исходе зайдите ко мне.
– Зайду обязательно, – улыбнулся Громов и вышел.
Бортинженер был старшим во всех отношениях. Мужчина лет шестидесяти-семидесяти вальяжно сидел в неглубоком кресле, напоминающем капитанское. «Может, оно даже летало в космос», – подумал Громов.
– Двадцать шесть, значит, – сказал он вместо приветствия. – И почти столько же полетов. Неплохо. Словно с рождения начал летать.
– Так и было, – ответил Кирилл, тоже не став здороваться.
– А я после второй сотни дальних полетов перестал считать.
«Врешь, – решил Громов. Почему-то он был уверен, что старый космонавт не только считает свои вылазки в пространство, но и помнил каждую свою заслугу назубок. Многие люди скрывают гордость под напускным безразличием, отчего самолюбуются еще сильнее. Несмотря на это Громов сделал очень уважительное лицо и мысленно подбодрил себя: – Мне очень нужна работа».
– Пройти собеседование нелегко… – помолчав, произнес бортинженер.
– Так давайте приступим.
Бортинженер сделал строгое лицо учителя математики и задал скопом три основных вопроса, ответы на которые должен был знать каждый практикующийся инженер.
Кирилл без запинки рассказал об устройстве термоядерного двигателя, о его основных настройках и штатном обслуживании, и о самых частых поломках. Экзаменатор едва заметно кивнул, показывая Кириллу, что эти вопросы были чистой формальностью, и спросил:
– Отказало три лазерных системы, а компьютер сбоит и не предохраняет двигатель от перегрузки, что делать?
«Такого не бывает», – подумал Громов, а с языка уже сорвался ответ:
– Уменьшить скорость. Если это невозможно, то проверить, чтобы распределение нагрузки на оставшиеся системы было равномерным и не превышало порог нормальной работы больше, чем на двадцать процентов. При такой перегрузке ресурса двигателя хватит добраться до ближайшей планеты или станции даже из самой отдаленной точки системы. При этом затраты на ремонт будут минимизированы.
На десять долгих секунд повисла драматическая пауза. Кирилл честно ее выдержал. Не услышав в молчании собеседника вопроса, он не пытался что-то поспешно добавить. Тут старый бортинженер заулыбался. От сурового экзаменатора не осталось и следа.
– Это мой коронный вопрос, – сказал он. – Но ты справился на отлично. Я называю это правилом трех двоек: две проблемы, две цели, два решения. Все гениальное просто.
Громов тоже улыбнулся и, чтобы подтвердить, что понял урок, произнес:
– Проблемы – лазеры и компьютер, цели – долететь и уменьшить урон, решения – скорость или ручное перераспределение.
Бортинженер без сомнений произнес:
– Принят, – затем встал и панибратски хлопнул Громова по плечу. – Эх, где мои двадцать шесть?
Громов вежливо улыбнулся.
– Иди, обрадуй Шамилу, и будь вежлив – она старше меня.
– Хорошо, – выдавил из себя звездолетчик. Внутри закипала злость на этого самодовольного технаря.
Если Шамила и обрадовалась, то Громову этого узнать было не дано. Ни глаза, ни губы не выразили эмоций. «Что парень на входе, что она… какие-то натянутые, – подумал Громов. – Хотя лучше так. Бортинженер вел себя чересчур по-человечески и сразу прослыл для меня самовлюбленным говнюком».
В этот раз Кирилл сел без приглашения. Шамила готовила контракт.
– Каков гонорар? Тот, который указан на сайте? – спросил Громов.
– Да. Сорок процентов аванс, остальное – по прибытии на Spes.
– Отлично. Только у меня есть одна просьба. Взять двух пассажиров.
– Это очень дорогая просьба, – нахмурилась Шамила, обрадовав Кирилла складкой на смуглом лбу. – Думаю, этот вопрос должен решать директор завода и капитан. Да и от самих пассажиров это сильно зависит…
– Я могу за ними сходить? Их не пустили на КПП. А потом мы будем ожидать встречи с капитаном и директором.
– Вы же понимаете, что помимо стоимости за обычную пассажирскую перевозку, будет взиматься плата за дополнительное переоборудование кают? Директор, возможно, и разрешит взять пассажиров из финансовых соображений, а вот капитан… Согласитесь, принять на борт одного незнакомого человека нетрудно, а троих… – смуглая женщина развела руками.
– Понимаю. Но их можно поместить в отсеке госпиталя.
– Это исключено! – с возмущением сказала Шамила. – Госпиталь предназначен для больных.
– Скажите, пожалуйста, сколько это будет стоить? – не став оправдывать свое предложение, спросил звездолетчик.
– Наш менеджер рассчитает это в ближайшие полчаса. А вы пока можете привести своих друзей. Я отправила разрешение на вход.
Громов вышел из здания и увидел бредущие по бетонному покрытию две фигурки. Пройдя шагов сто, Кирилл остановился.
– Как все громоздко! – поморщился Поэт, когда подошел вплотную к другу. – Словно великаны строили.
– Если бы, – сказал Кирилл. – Все люди делали. Своими маленькими ручками и хитрыми машинами.
– Как успехи? – перебил их Жак. – Нас заставили все оставить в сторожке. Я и не знал, идти или не идти… вдруг засада.
– Твоя осторожность меня радует, – улыбнулся Кирилл. – Умнеешь.
– Благодарю, – буркнул француз. Видимо, он не считал себя глупым в прошлом.
Друзья зашли в вестибюль и показали документы меланхоличному парню.
– Вам куда? – спросил он.
– Отдел кадров, – терпеливо ответил Громов.
– Второй этаж, кабинет номер двести семнадцать, – сказал парень. – Лестница прямо, пассажирские лифты…
– Да-да, я помню.
– Ну и увалень, – хмыкнул Жак, когда они подошли к лестнице. – На Тайле рабы правительства и то веселее выглядели.
– Интересно, как будем выглядеть мы, – скривил губы Кирилл. Он верил в успех, но червяк сомнения был тут как тут. – Поэт вообще сомнительный субъект. Ни характеристики, ни работы. Словно пират, стерший инфу о себе из Базы, решив завязать.
Шамила критически осмотрела новых посетителей и сказала:
– Я хотела бы поговорить с каждым в отдельности. Подождите, пожалуйста, в коридоре.
Первым остался Жак, Кирилл и Поэт уселись на небольшой диванчик в коридоре. Француз вышел спустя три минуты с задумчивой улыбкой на губах и сделал знак Поэту. Иван вздохнул и, словно идя навстречу року, вошел в кабинет.
Через четверть часа, когда Громов начал нервничать, из кабинета раздался звонкий голос новоиспеченного Лермонтова. Слова друзья разобрать не могли, но в том, что Поэт читает стихи, были уверенны.
– Так и закадрит твою шоколадку, – пихая звездолетчика локтем в бок, сказал Жак.
– Ей под восемьдесят, – сообщил Кирилл.
Эта фраза смахнула ехидный оскал с лица француза, словно «дворники» дождевую каплю со стекла.
– Черт, мне понравилась женщина в два раза старше меня, – пораженно сказал Жак и почесал подбородок металлическими пальцами.
– Не переживай, Ивану она в прабабушки годится, – улыбнулся Громов. – Главное, чтобы она оценила его стихи.
Поэт пробыл в кабинете еще минут двадцать и вышел с блестящими глазами. Таким счастливым друзья видели его, когда он впервые вышел на поверхность. Громов, не произнося ни слова, вошел в двести семнадцатый кабинет.
Шамила стояла рядом с зеркалом и поправляла прическу. Когда она повернулась к Кириллу, на ее губах играла улыбка.
– Очень приятный молодой человек, – сказала она. – Очень. И такой невинный. Я исполнила вашу просьбу. Ожидайте около шестьсот седьмого кабинета. Как директор освободится – он вас вызовет.
Громов вышел из кабинета ошарашенный, даже забыв поблагодарить Шамилу.
– Что ж ты с ней сделал? – спросил Кирилл шепотом.
– То, чего я не делал никогда.
– Прочитал стихи женщине? – поинтересовался Кирилл.
– И это тоже, – засмеялся Поэт.
Кирилл и Жак озадаченно переглянулись и двинулись к лестнице. От лифтов их тошнило. Отмерив сто двадцать ступеней, друзья вышли в новый коридор. Здесь стены из гладких и однотонных превратились в одну сплошную рельефную картину, изображающую историю колонизации Кришны. Даже редко стоящие диваны и десяток дверей не нарушали целостность барельефа.
– Ожидал встретить такой художественный размах где угодно, но только не в офисе одного из заводов, – заметил Кирилл. – Обычно владельцы медицинских заводов люди до паранойи прагматичные.
– Каждый по-своему тянется к прекрасному, – сказал Поэт. С его лица не сходила мечтательная улыбка.
Напротив шестьсот седьмого кабинета стоял длинный диван. Поэт забился в угол и блаженно засопел, заставив Жака и Кирилла еще раз озадаченно переглянуться. Они сели на диван, поговорили минут десять ни о чем, и замолчали.
Прошло полчаса, и Жак заскучал. Встав, он начал прохаживаться по коридору, рассматривая различные сюжеты из истории Кришны. Разработка шахт, строительство жилья, возведение платин, постройка первого фармакологического завода…
Через четверть часа терпение подвело и Кирилла. Он хотел постучать в дверь, но, вспомнив наказ Шамилы, последовал примеру друга.
– Теперь понятно, зачем здесь эти барельефы, – невесело усмехнулся француз, когда звездолетчик подошел к нему.
– Потому что это – коридор ожидания, – предположил Кирилл.
Жак кивнул.
Больше часа Кирилл скитался вдоль стенок. Когда он сел на диван, он чувствовал себя специалистом по барельефам. Коридор сожрал два часа времени. Кирилл начинал уставать от безделья, а желудок робко сообщил, что пуст и готов принять чего-нибудь вкусненького.
Поэт съехал по спинке дивана на полметра и уснул еще крепче. Через пять минут его громкое, ровное сопение начало раздражать звездолетчика. Подошел Жак, внимательно посмотрел на Ивана и, словно угадав желание Кирилла, пнул его по ноге кроссовкой. Поэт проснулся и быстро-быстро заморгал.
– Иди, приобщись к прекрасному, – сказал француз. – Может, нас здесь и держат, ожидая, когда мы рассмотрим каждую картинку.
– Вздремнуть не даете, – обиделся Поэт, поднимаясь на ноги.
– Ты два часа храпел, как медведь, – засмеялся Жак. – Нашелся, дремальщик.
Иван послушно стал ходить вдоль стен. Когда он вернулся к дивану, дверь кабинета открылась и невысокий, коротко стриженный мужчина пригласил их войти. Жак и Кирилл хмыкнули и двинулись к двери.
Мужчина оказался в кабинете один. Сев на вращающееся кресло, он произнес:
– Садитесь. У меня мало времени.
Друзья уселись на диван, стоящий боком и к столу директора и ко входу.
– Почему бы им не полететь на пассажирском лайнере? – обращаясь только к Громову, спросил директор. – Разве это не проще для вас и для нас?
– Нам нужно прибыть одновременно, – ответил Кирилл. – И денег на билеты не хватит.
Директор приподнял брови.
– У нас получится не дешевле.
– Надеюсь, гонорара хватит, – Кирилл помолчал немного, глядя на задумавшегося директора, и добавил: – А без них я не смогу лететь. Я хочу лично доставить их на Spes.
Громов надеялся, что директор не захочет искать другого космонавта. Тем более сейчас, когда до полета осталось несколько дней, а Шамила и бортинженер одобрили его кандидатуру. Наконец-то он улыбнулся и кивнул.
– Хорошо. Но если капитан или врачи будут против, я вряд ли смогу их переубедить.
– И как нам с ними встретиться? – спросил Кирилл.
– Подождите здесь, капитан обещал зайти с минуты на минуту, – ответил директор и стал перебирать завалившие весь стол распечатки. Несмотря на абсолютную компьютеризацию большинства процессов во всех сферах жизни, многие люди по-прежнему предпочитали работать с бумагой. К тому, что держишь в руках, доверия и внимания больше, чем просто к буквам и цифрам на экране, считали они.
Капитан зашел три минуты спустя. Кирилл поднялся навстречу и застыл. Капитан тоже остановился, прищурив глаза и приподняв брови. Через три секунды они оба рассмеялись и шагнули навстречу друг другу.
– Браун!
– Кирилл! – воскликнул капитан. – Не зря же говорят, что галактика круглая! Конечно, я возьму вас на корабль.
– Я и не знал, что ты на Кришне живешь!
– При нашей последней беседе я работал на окололунной станции. Скука смертная.
– Я не знал, – сказал Громов. – Думал, что ты около Марса вертишься. Ты его так красочно описывал. И на аватарке ты на фоне Марса парил.
– Чего люди только на аватарку не ставят, – отмахнулся Браун и взглянул на начальника. – У нашего директора вообще стоит шприц, а внутри него сидит глазастый мозг Крэнг из древнего мультсериала.
– Я так понимаю, официальная часть еще не окончена, – сухо напомнил директор. – Браун, проведи инструктаж на корабле с этими господами, когда они освободятся.
– Есть, – отозвался капитан.
– А вы пройдите медицинское освидетельствование на четвертом этаже и сразу идите в кабинет Шамилы.
– Ясно, – кивнул Кирилл. – Спасибо.
– Ну, счастливо! – сказал Браун на прощание. – У нас еще будет время поболтать.
– Это точно, – улыбнулся Кирилл, пропуская вперед друзей.
– Как бы с голоду не сдохнуть, пока ты на работу устроишься, – заметил Жак, когда они вышли из кабинета. – Откуда ты его знаешь?
– По видеочату общались с год назад. Обсуждали результаты конференции, посвященной солнечной активности. Браун хороший космонавт и ученый.
– А человек? – спросил Поэт.
Кирилл нахмурил лоб.
– А человек еще лучше.
– В какой нам кабинет? – спросил Жак, когда они спустились на два этажа.
Громов пожал плечами и пошел по коридору, рассматривая таблички. Тут одна из дверей открылась и из нее выглянула девушка чуть старше Кирилла.
– На осмотр? – спросила она и засмеялась. – Директор никогда не называет номер кабинета.
– Спасибо, что встретили.
У них взяли кровь, прогнали через несколько металлически труб, заставили постоять с минуту в стеклянной будке. Затем осмотрели глаза и горло. Постоянные карантинные сеансы в бункере не прошли даром. Друзья были здоровы и к полету пригодны.
– Вам бы питание улучшить да сон сбалансировать, – сказала девушка после теста. – А в остальном все в норме.
– На планете без суеты никак, – вздохнул Кирилл. – Я отдыхаю только в космосе.
– Удачного полета, – улыбнулась доктор. – Наверное, приятно, когда платят за отдых.
– Приятно, – ответил Громов. Затем хотел сказать что-то еще, но, увидев потухшую улыбку девушки, захлопнул рот и вышел.
– До свидания, – донеслось до звездолетчика прощание Поэта.
– Ты чего хвост распушил? – спросил Жак, когда они направились, как они надеялись, в последний кабинет.
– Настроение хорошее, – ответил Громов. – Было.
В кабинете Шамилы они расселись за столом в ряд. Смуглолицая работница улыбалась каждый раз, когда бросала взгляд на Поэта. Иван отвечал ей тем же.
– Наш менеджер рассчитал расходы. По прибытии на Spes вы получите десять процентов от первоначального гонорара. Вас это устраивает?
– Более чем, – кивнул Кирилл. – Можно ознакомиться с контрактом?
Шамила раздала всем троим по бумажной стопке в полпальца толщиной.
– Я схожу пообедаю, чтобы вы могли спокойно прочитать контракт. Если все в порядке – подписывайте и можете меня не ждать.
– Хорошо, – ответил Громов, погрузившись в чтение.
– Вроде все нормально, – спустя полчаса сказал Кирилл и поднял глаза.
Поэт стоял около окна. Контракт лежал аккуратной стопочкой бумаги. Лишь последний листок был слегка выдвинут, а на нем виднелся размашистый росчерк.
– Тебя все устраивает? – спросил Кирилл.
– Разве у меня есть выбор? – отозвался Иван, так и не повернувшись. – Да и зачем Шамиле нас обманывать?
Кирилл не нашелся, что ответить и тоже подписал контракт. «Лучшего и желать нечего, – подумал он. – Этих оболтусов на Spes пристроит отец. Для Жака там вообще работы полно. А я узнаю, что за тварь выдала мне билет в один конец».
– Да тут все нормально, – ставя свою подпись, сказал Жак. – На удивление все понятно. Кроме одной вещи.
Громов перевел взгляд на француза.
– Ты говорил, что уже двести лет прошло после колонизации системы Ганги, а тут написано 110 г. от к.10
– Кришну колонизировали на десять земных лет позже, но такая огромная разница из-за удаленности от звезды. На Кришне сутки по двадцать с половиной часов, зато дней в году – семьсот пятьдесят один. На Индре сейчас двести второй год идет, – ответил Кирилл. Любой уважающий себя космонавт немало знал обо всех планетах четырех обитаемых систем.
– Все-все, ясно, – улыбнулся Жак. – Пойдем?
– Куда? – приподнял брови Кирилл. – Где искать теперь Брауна, где нам жить до полета? Ты знаешь?
Француз сразу скис, как молоко, разбавленное лимонной кислотой.
– Можно снова подняться к директору.
– Нет уж, я лучше подожду нашу смуглянку.
Минут через десять дверь отворилась и в проеме появилась голова Брауна.
– Ну что, ребята, освободились? – спросил он. – Пойдем, корабль покажу.
Друзья вышли из кабинета. Кирилл пошел рядом с капитаном, Жак и Поэт топали позади.
– Браун, когда взлет? – спросил Громов. – А то нам жить где-то надо…
– Если все окей, то завтра вечером. А жить…
Капитан, проходя мимо парня в вестибюле, потрепал его по волосам, словно старую любимую собаку, и спросил:
– Когда с нами полетишь?
– Вы же знаете, – попытавшись выдавить из себя улыбку, сказал молодой вахтер, – мне и здесь хорошо.
– Если ему хорошо, то я самый счастливый человек во Вселенной, – пробормотал француз.
– Так где нам жить? – напомнил Громов.
– Вообще это дело директора. Но одну ночку можете перебиться и у меня, – ответил Браун. – Я-то сейчас один живу. – И добавил весело, хотя в каждом слове слышалась грусть: – По галактике прыгать – это не с бабами дружить.
– Я тоже один, – проявил солидарность Кирилл.
– Ничего, найдем еще ту одну-единственную…
– Иногда мне кажется, что это Черная Невеста, – мрачно заметил Кирилл.
– Лучше тогда оставайся холостяком, – серьезно сказал Браун. Затем перевел тему: – Составите мне компанию? Я люблю выпить пару бутылок пива перед полетом.
– Разве можно?
– Конечно, я всегда так делаю, – отмахнулся капитан. – Главное, не в одиночку.
– Ни разу не пробовал пива, – отстраненно сказал Поэт.
– Я тебе, приятель, час подряд могу перечислять, что я не пробовал, – усмехнулся капитан. – А вот и наш малыш – «Гиппократ-м77».
– Можешь не показывать, – сказал Кирилл. – Мы на таком сюда прилетели.
– А как же двигатель? Вдруг неполадку заметишь? Не все же можно проверить компьютером.
– Разве ваш техно-ветеран не осматривал его? – приподняв брови, спросил Кирилл.
– Смотрел. Но часто молодой свежий взгляд видит лучше, чем профессиональный, но замыленный старого волка.
– Давай завтра, – попросил звездолетчик. – Что-то я устал от беготни по кабинетам. Еще в сторожку надо зайти за вещами.
– Хорошо, – сказал Браун. – Потом ко мне?
Кирилл кивнул и двинулся к КПП.
***
Пиво оказалось безалкогольным. Жак вылакал пять бутылок, а Поэт не осилил и стакана.
– В моих стихах про него не появится и строчки, – сказал он.
– Я вообще твоих стихов не слышал, Лермонтов, – заметил француз. – Что ты пишешь?
– Дневник моей жизни, в стихах, – с гордостью сообщил Поэт.
– И где записи? Прочтешь?
Иван постучал пальцем по виску. Кирилл так и не понял, что он имел в виду. То ли стихи у него все в голове, то ли просто предлагал французу еще раз подумать над своими словами.
Впервые за много дней Громов чувствовал себя в безопасности, но безответность отца тревожила. Под разговоры о предстоящем полете, о прошлых подвигах Брауна и Кирилла день сменился вечером, а вечер перешел в ночь. С мыслью, что завтра он снова попробует дозвониться до отца, Громов уснул.
***
Громов проснулся первым. Рывком встав, он направился в ванную. Умывшись, он взял с полки лазерный станок. На полпути к лицу бритва застыла. Кирилл с тоской рассмотрел в своей черной, как беззвездный космос шевелюре, целый десяток блестящих хвостатых комет – первую седую прядь. «И это в двадцать шесть!» Существовало множество способов убрать седину: удалить из волос чрезмерное количество перекиси водорода или, наоборот, добавить гормон меланин. Да и древний способ никто не отменял – просто закрасить прядь. Дешево и сердито, как говорится. Но Громову сейчас было не до сеансов красоты.
Быстро побрившись, Кирилл вышел. Заспанный Браун уже переминался с ноги на ногу перед входом в гигиенический модуль.
– Еще один плюс жизни в одиночестве, – сказал он сонно, – это всегда свободный сортир.
Кирилл усмехнулся и безжалостно разбудил друзей. Посвежевший после душа Браун заказал плотный завтрак на четверых и, пока Поэт и Жак умывались, его доставили прямо к двери.
Когда посуда и объедки отправились в утилизатор, капитан проговорил:
– Ну что, на корабль?
Кирилл и Жак, не отвечая, поднялись.
– Мне нужно в отдел кадров, – сказал Поэт.
– Ну, раз надо.
На полпути до космодрома Иван отделился от них и пошел в сторону офиса. Жак только покачал головой, то ли завидуя, то ли удивляясь. Возле «Гиппократа-м77» стояло три заправочных фургона, вокруг суетилось с дюжину людей в блестяще-белых, чуть мешковатых костюмах.
– Чувствую себя значимой фигурой, – сказал Громов. – Стоило мне появиться, и дело сразу пошло.
– Гордость – это грех, – со смехом напомнил капитан. – Тебя работать наняли.
– Я люблю работать, – серьезно отозвался Кирилл. – И ненавижу тесные каюты.
– Кораблик хоть и небольшой, но каюты добротные, – сказал Браун. – Особенно капитанская.
– Она же рубка, она же столовая, – скривил губы Громов.
– Я не жалуюсь. Зато скучно не бывает.
Минут двадцать им пришлось подождать в стороне, пока рабочие закончат заправку. Потом с полчаса длилась процедура карантина. Наконец они зашли внутрь, и Браун провел их по знакомым отсекам: техническому, грузовому, госпиталю и жилому. По бокам большой капитанской рубки были двери, ведущие в каюты. Слева от входа стояло два стола на четыре персоны и утилизатор, справа стоял буфет и небольшой космический синтезатор пищевых таблеток. Браун открыл шкафчик и внимательно осмотрел полки.
– Все окей, – сказал он. – А то в прошлый раз не было ветчины.
– Да! – сказал Кирилл. – Без ветчины и полет не полет.
Француз и капитан засмеялись. Кирилл подошел и внимательно стал осматривать каждый сантиметр панели управления. Дважды он что-то нажал, заставив севшего на стул Брауна по-гусиному вытянуть шею.
– Пойду на двигатель взгляну, – через пять минут сказал Громов. – Рабочий скафандр на месте?
– Если уж ветчина на месте, то про скафандр можно не беспокоиться, – заверил капитан.
– Вы здесь будете?
– Я с тобой хочу, – тут же отозвался Жак. – Если можно, конечно.
Кирилл посмотрел на капитана, тот кивнул.
– Пойдем, посмотришь, что я не зря свой хлеб ем.
– Это намек на нас с Иваном? – усмехнулся француз. В отсутствии друга он почти всегда называл его по имени.
– Это намек, что бортинженер – это круто, – ответил за Громова Браун.
– И это говорит капитан!
– Капитан на коне, пока двигатель фурычит исправно. А чуть что – сразу бортинженера кличет. Иногда я за весь полет лишь десяток кнопок нажимаю.
– Ну-у, – протянул Кирилл. – Я тоже иногда скучаю от старта до посадки.
– Дай Бог и в этот раз такую скуку, – заметил француз.
– Ладно, пойдем.
Жак и Кирилл спустились по лестнице в самый низ. Кирилл облачился в защитный костюм-скафандр за полминуты, Жак же замешкался с креплением шлема к воротнику и застежкой на спине. Кирилл помог французу, и теперь они выглядели так же, как суетящиеся вокруг корабля рабочие. На самом деле скафандр защищал больше не людей от двигателя, а двигатель от людей. Костюмы были стерильны, а если какая пылинка и попадала на их поверхность, то металлизированная ткань держала ее в плену вплоть до следующей очистки.
Пройдя два шлюза, друзья оказались в отсеке аварийного управления двигателем. За следующей стенкой покоился термоядерный монстр. Сейчас он спал, но вечером чудовище проснется и унесет горстку людей в безбрежный мрак космоса.
Кирилл осмотрел панель, но трогать ничего не стал. Все было новеньким. Видимо, последний раз аварийной системой управления пользовались при тесте на заводе-изготовителе. Трижды подтвердив свое желание и получив допуск от капитана, Громов вошел внутрь двигателя. В обе стороны по дуге уходили неширокие дорожки. Двигатель представлял собой сферу из сверхтугоплавкого материала, вложенную в сферическое помещение. Внутрь смотрели только глазки излучателей лазеров и контактные части системы подачи топлива и отвода выделенной энергии.
Во время работы двигателя внутри царил жар, сравнимый с температурой поверхности звезды, а во внешней сфере правил антарктический мороз. Кирилл пошел по окружности, останавливаясь около каждого лазера. Силовые блоки и резонаторы с автоматической юстировкой были закрыты прозрачными пластиковыми чехлами.
Около одного лазера Кирилл завис на пять минут, внимательно разглядывая внутренности прибора. Затем сел на корточки и заглянул ему под брюхо. Поморщившись, он тут же улыбнулся.
– Что там? – спросил Жак.
– Сам посмотри.
Француз послушно сел рядом и заглянул в силовой блок лазера. Десяток элементов различной формы и размеров пронизывали синий и красный шланги. А рядом с ними тянулись провода. Жак честно попробовал что-то сообразить, но причудливый набор железок был выше его понимания. Он встал и развел руками.
– Что тебе это напоминает?
Француз пожал плечами.
– Все как у человека. Шланги охлаждения – это вены и артерии, проходящие сквозь органы-элементы, а провода – что-то вроде капилляров.
– Так чего ты морщился? Болен что ли твой «человек»?
– У одного из дросселей обмотка повреждена. Едва заметно, конечно, но в космосе мелочей не бывает. И реле какое-то темное. Окисляться, наверное, начало. Странно, что этот старый хрен не заметил. Он из себя такого профи корчил.
– Корчить и быть – вещи разные, – хмыкнул Жак.
– После двух сотен полетов я любую поломку по запаху буду чувствовать, – убежденно сказал Кирилл. – Из капитанской рубки.
Покинув недра двигателя, друзья с облегчением выбрались из скафандров.
– Я аж вспотел, – пожаловался француз.
– Не придумывай, – отмахнулся Кирилл. – В этих костюмах отличная система контроля температуры.
– Значит, у меня она не работала.
– Бывает, люди и на морозе потеют, – сказал Кирилл. – Но ты-то что волновался?
Жак не стал отвечать и пошел к лестнице. Когда они зашли в рубку, Браун поднялся навстречу.
– Ну что? – спросил он.
Громов рассказал про неполадки, чем заслужил уважительную похвалу капитана.
– Прямо сейчас пускай меняют, – сказал Браун. – Черт возьми, в космос как-никак летим, а не за яйцами в соседнюю деревню!
Кирилл усмехнулся.
– И пускай протестят его как следует. Не хотелось бы остаться без лазера.
– Глянешь перед вылетом. Окей?
– В моих интересах, – кивнул Громов и зашагал к выходу.
