Ольга Трифоновна Полтаранина
Эффект бумеранга
Золотой пул
У мужчин были свои разговоры.
Находиться в приподнятом настроении было нормой жизни для Николаса, но после неудачного опыта спуска с гор, он находился в удручённом расположении духа. Зимний курорт оказался ему в тягость. Он вспоминал яхту, рыбалку, море, лето. Видя его кислое выражение лица и упадочническое настроение, Натан спросил, когда вышли дамы:
– У тебя нога болит? Ты чем-то расстроен?
– Американские банкиры грабят весь мир, – печально произнёс Николас, потирая перевязанную ногу, с гримасой боли на лице.
– С тех пор как Европа пошла на эту дьявольскую Бреттон–Вудскую сделку21, США стали самой богатой экономикой мира! Им не нужно работать! Достаточно включить свой печатный станок и сделать денег столько, сколько нужно. Американцы – умнейшая нация! Как лихо вы «обложили» весь мир долларовым иго! Больше всех приходится страдать нам, европейцам! Для США Европа – большой толстый клиент. Думаю, что мы обречены на подчинение вашей политической воле, – печально изрёк Николас.
– Бреттон-Вудский договор направлен на стабилизацию финансовых отношений, сглаживание последствий мировых кризисов, – вступился за американцев Натан.
– Брось, Бернард, защищать Вашингтон! Доллар формально «припаяли» к золоту на уровне 35 долларов за тройскую унцию22. Чтобы контролировать продажу жёлтого металла, американцы создали организацию «Золотой пул» и загнали в неё всех своих должников. Двадцать лет «Золотой пул» разоряет Европу, в угоду Вашингтону. Искусственно поддерживает мировые цены на золото. При увеличении спроса на доллары, «Золотой пул» возвращает американцам разницу. При падении спроса на валюту США, убыток делят между собой все страны. В любом случае, американцы «в шоколаде». Разве это справедливо? – с вызовом спросил Николас.
– Справедливости нет! – жестко заявил Натан, – кто ищет её, остаётся без штанов! Нужно искать выгоду, а не думать над тем, чего не существует!
Разговор приобрёл для Николаса интересный поворот. Он оживился, на его лице появился румянец. Трейдер почувствовал, что ему удалось вытащить на разговор умного друга. Он давно подметил, что Натан, частенько выдаёт блестящие идеи, сам того не подозревая, и превратился в слух и зрение. Но Натан замолчал. Николас подождал несколько минут и уточнил:
– У тебя есть идея?
– Какая доля достается Франции, когда «Золотому пулу» приходится делить убыток между странами? – уточнил Натан.
– Девять процентов, – ответил собеседник.
– Николас! Твоя компания располагает любопытнейшей статистической информацией, а ты вместо того, чтобы использовать её, в своих интересах, сидишь и рассуждаешь о справедливости! Я не узнаю своего находчивого и результативного друга! Представь, какая увлекательная арифметика может получиться, если подсчитать ущерб от деятельности «Золотого пула» за весь период деятельности! Как ты думаешь, Шарль де Голль захотел бы взглянуть на эти цифры? – произнёс Натан, глядя на собеседника.
– Думаю, да, – у Николаса загорелись глаза, – но почему Шарль де Голль?
– Во-первых, к счастью для нас, американцев, де Голль – единственный сильный лидер в Европе, выступающий против США. Он некомфортен, как участник войны, очевидец событий тех лет. Европа воевала, а мы, американцы, делали деньги! Поднимали экономику своей страны! Занимались бизнесом, предоставляли кредиты воюющим сторонам, включая Германию, и получали хорошие барыши! Война – дорогое удовольствие. Европа, СССР – нищали. США богатели. Что в этом несправедливого? Каждый выбирает свой путь. Мы американцы всегда выбираем деньги. Сейчас французский президент пытается бросить вызов США. Ему выгодно не помнить, что организация «Золотой пул» была создана на добровольных началах. Во – вторых… хотел продолжить Натан, но замолчал.
Вошли дамы. Они были воодушевлены и взволнованы. Обе наперебой рассказывали, что, оказывается, они давние заочные знакомые.
У Николя пришла идея сфотографировать «девчонок», отправить снимки родителям Натали и «порадовать стариков». Он немедля побежал в фотосалон, вернулся через пол – часа и сообщил, что договорился на завтра делать фотосессию.
***
Натан и Эрика отправились на ночное катание.
– Витя, что будем делать с фотосессией? – волновалась Тася.
– Не переживай. Это моя забота. Вживание в образ, отработка легенды всегда сопряжены с курьёзами, случайностями и неожиданностями. Это нормально. Зато у тебя появилась подруга – Натали! – успокоил Виктор жену. – Расскажи, как ты умудрилась попасть в точку – назвать фамилию её родителей?
– Здесь, как раз, всё легко! Во французском легионе, где служила Эрика Стюард, по линии «Красный крест», был один –единственный семейный тандем француженки с арабом. На ошибку у меня не было шанса, – рассмеялась Тася.
К вопросу «Золотого пула» мужчины больше не возвращались. Для Николаса эта частная, ни к чему не обязывающая беседа, превратилась в стратегию на ближайшие месяцы. Он считал, что Натан, очередной раз, снабдил его прорывной идеей. У Николаса появился шанс громко заявить о себе в самых высоких правительственных кругах Франции.
«Для этого стоило съездить в Куршавель!» – с восторгом думал он.
Настроение трейдера восстановилось, он шутил, веселился, и, волшебным образом, у него перестала болеть нога.
Оставшиеся дни Рождественских каникул прошли без эксцессов, если не считать, что у Натали в парижском аэропорту был утерян багаж. Ничего ценного не пропало. Жаль было фотографий, пропавших вместе с багажом.
Зимние зарисовки
От «Штенцеля» до детского сада – три километра. Агафья Емельяновна с Юрой каждый день шли по мосту через речку Маралиху, вдоль сопки Кукушка, мимо хлебопекарни, памятника героям Великой Отечественной войны. Время в пути использовали с пользой. Разучивали стихи, пересказывали истории, обсуждали важные темы.
Зимой бураны сменялись лютыми морозами. Снега становилось всё больше и больше. Бульдозер сваливал его вдоль обочины, расчищая дорогу, по которой двигались люди, машины и сани с лошадьми. Проход становился всё уже и уже, и скоро превратился в лаз – на ширину отвала трактора.
Юра, в тяжёлой цигейковой шубе, шёл медленно. Возить его в санях тоже оказалось проблемой. Приходилось то и дело поднимать их на самый верх снежного тоннеля, уступая дорогу транспорту. В пургу, сильный мороз и после снегопада решено было оставлять мальчишку дома.
***
Старенькая Пистимея грамоте была не обучена. Ходила с трудом. Развлекать правнука не могла. Все её сказки Юрка знал назубок. Ему было скучно, и он с нетерпением ждал с работы тётю Наташу и бабушку. Любил вечера. Когда трещал огонь в печи, семья собиралась за столом, ужинали, обсуждали события прожитого дня, читали книги.
Для зимних настольных игр Юра облюбовал подоконник на кухне. Здесь он парковал машинки, собирал конструктор и смотрел на улицу. Часть окон «Штенцеля» выходила на юг. Смотреть через них было неинтересно. Они выходили на реку, где всё было белым-бело. Вид из кухни был гораздо веселее: по улице шли люди, лошади с седоками, иногда проезжали автомобили.
С усилением морозов окна начали промерзать. Появившись, у самой рамы, снежные кристаллы постепенно затягивали центр и образовывали причудливые рисунки.
Юрка согревал на печке медный пятак, прислонял его к заиндевевшему стеклу, отогревал кругляш и смотрел через него на улицу.
За этим занятием его «застукала» бабушка Пистимея и принялась ругать: «А коли шибка23с жару лопнет? Вся семья останется на холодУ, в самую зимнюю пору! Перемерзнем! Неужто невдомёк тебе, что так делать нельзя?»
Юрка объяснял, что монета – это единственная возможность видеть мир. Но словарного запаса не хватило, Пистимея ничего не поняла из того, что он бессвязно толковал.
Пятак у правнука был отнят.
После обеда она ушла в свою комнату, а Юрка принялся отогревать дыханием затянувшиеся на стекле кругляшки. Но состязаться с намороженным слоем льда он не смог и скоро выдохся. Пришлось задуматься об альтернативе пятикопеечной монете. Мальчик пододвинул лавку к кухонному шкафу, забрался на неё и начал рассматривать посуду, в надежде найти что-нибудь подходящее.
Среди домашней утвари увидел алюминиевую солдатскую кружку. «Это даже лучше, чем пятак! Дно широкое, сразу всё увижу сквозь такой-то круг!» – обрадовался Юрка.
Поставил кружку на плиту, подождал, пока она хорошенько накалится. Ухватил её тряпкой и припечатал к заиндевевшему стеклу. Раздался глухой треск. Юрка понял, что произошло то, о чём не раз предупреждала бабушка Пистимея – «шибка лопнула»! Кружка, отдав энергию, моментально остыла и прилипла к инею, который превратился в лед и сковал добычу.
Юрка начал отрывать кружку. Но не тут – то было! Крепко пристыла! Собравшись с духом, рванул посильнее! Посудина, вместе с кусками льда и стекла, оказались в руках незадачливого естествоиспытателя. Сквозь дыру дыхнула морозом зима.
По избе пополз холод и, добравшись до спальни, разбудил Пистимею. Она встала, доковыляла в кухню, увидела отверстие в окне и скомандовала:
– Неси, варнак24, подушку, будем пробоину латать!
– Куды таперича бежать, пострел, у кого помощи просить? – спросила бабушка героя, когда они заткнули прореху.
– У дяди Якова! Он летом в «Связи» окна менял, я сам видел! – сообразил Юра.
– Только как до дяди Яши-то добраться? У меня ноги старые стали, еле ходють. Не дойтить мне до него! Я по дому-то еле-еле шарашусь, – расстроилась бабуля.
– Так давай я сбегаю, у меня ноги молодые ещё! – предложил правнук.
– Дык, как я тебя одного-то отпущу? Доверие ты моё полностью подорвал, Юрий Викторович! Вдруг опять что – нибудь натворишь? – засомневалась Пистимея.
– Посмотришь, как быстро я бегаю! Ты не успеешь и подумать, как я вернусь! Честное слово! Бабуля, я больше тебя никогда-никогда не ослушаюсь! – с мольбой в голосе, глядя в самые глаза прабабке, – просил мальчишка.
Она молчала.
Юрка напялил валенки, набросил бабушкину кофту и, довольный, выскочил во двор.
Пришёл дядя Яша.
Запасного стекла у него не было. Окно заколотили досками и прибили войлок.
К приходу Гани дом начал согреваться.
***
Ночью у Юры поднялась температура, промучились с ним до утра. Чуть рассвело, Наташа побежала за доктором. Блинов Дмитрий Михайлович осмотрел мальчишку. Диагноз неутешительный: пневмония.
Лечили. Выхаживали. За несколько недель болезни он превратился в худенького и тщедушного. В бреду повторял одно и то же слово: «Мама!» Кроме Гани, никого к себе не подпускал.
Болезнь отступила, но лёгкие ослабли. Дмитрий Михайлович посоветовал тренировать дыхание. Ганя купила разноцветные шарики, чтобы Юрка их надувал. Но он быстро уставал и терял интерес к этой затее. Пришлось устроить соревнования. Наташа, Ганя и Пистимея, вместе с мальчонкой, каждый вечер надували шары. Премировали победителя сушёной земляникой и конфетами.
Скоро Агафья Емельяновна придумала новую игру: наперегонки сдувать игрушки со стола. Вначале в ход шли лёгкие пластиковые кубики, затем деревянные детали из конструктора. Юрка участвовал в турнирах. Лёгкие окрепли.
Наступила весна. Он снова пошёл в детский сад. Летом Ганю с внуком отправили в Крым дышать морским воздухом – поправлять здоровье.
Нежданная метаморфоза
«Запомни сын: мужчина должен деньги зарабатывать, а женщина их тратить. Не наоборот. Женщина – мотив для мужчины не останавливаться в своём развитии и становиться лучше. Ищи достойную женщину», – говорил когда-то отец Мэлу Андерсену. Сын следовал этой жизненной мудрости.
Но любая истина с возрастом переосмысливается.
В молодости полковник старался удовлетворить своё мужское эго. Женился. Семья Мела Андерсена имела хороший дом, автомобили. Дети получили престижное образование. Магда никогда не работала.
В апреле 1964 года Мэлу Андерсену исполнилось пятьдесят пять лет. Если в молодые годы напутствие родителя звучало как призыв к действию, то в зрелые годы добыча денег одним членом семьи превратилась в эксплуатацию. Он чувствовал, что заповедь родителя давно «работает» не так, как надо. Полковник начал ощущать себя не «добытчиком» и «мужчиной-охотником», а чем-то средним между «дойной коровой» и «ломовой лошадью».
Неожиданно для себя он попал в ранг деда. За одним внуком, как на конвейере, следовал другой. Всё началось с начала, на другом уровне. Нужно было умудриться помогать детям так, чтобы они не чувствовали себя униженными, или обязанными. Обычно это происходило так: Магда «обозначала» проблему. Мэл её решал. Дети принимали всё, как само собой разумеющееся. После короткой фразы «Спасибо, па!», забывали о подарках. Мало ли чем помогают родители – всего и не упомнишь!
В голове служащего международного Альянса, статусного специалиста, имеющего на службе репутацию «железного Андерсена», иногда возникал вопрос: «Когда я, наконец, смогу пожить для себя?» Но «себя» он растерял в домашних хлопотах, должностных обязанностях и ответственных поручениях, требующих безотлагательного решения.
Так продолжалось до недавнего времени. Но, в последнее время, с ним произошли радикальные перемены. Полковник помолодел и, словно, стал выше ростом. Его будто подменили. Теперь, не задумываясь, всем просителям свободного времени и денег он говорил: «Нет!».
Построил на заднем дворе дома мастерскую, приобрёл мольберт, краски и начал рисовать. В выходные и праздники пропадал в музеях, выставочных залах и пленэрах.
Ни жену, ни детей, ни, тем более, внуков не интересовало, чем занимается муж и отец семейства: «Что-то там себе малюет! Ну и пусть! Кому это мешает? Лишь бы деньги давал!»
Магда однажды зашла в мастерскую, чтобы передать очередную просьбу детей, но муж не удостоил её ответом. Она поскучала минут десять, рассердилась и ушла.
Если бы жена или дети увидели, что было изображено на его картинах, они поняли бы причину перемен и, наверняка, пришли бы в ужас! На каждом полотне был выписан образ прекрасной незнакомки… Её портрет в пастельных тонах. Силуэт на фоне морского пейзажа. Фея на лужайке с ландышами.
Появление Люси вытащило из души полковника самое сокровенное… Он опять стал писать картины! Жизнь засияла светом любви и молодости! Страсть к женщине и к искусству выплеснулась, как магма из вулкана, поглощая старые страхи быть непонятым.
Ему хотелось подарить своей музе весь мир! Напутствие отца дополнилась прилагательным «любимая» и зазвучало осмысленно, правильно и как надо: «Любимая женщина – мотив для мужчины иметь больше денег, не останавливаться в своём развитии и стремиться быть лучше!»
***
Близилось лето. Каморка, где жила Люси, стала совсем душной. Встречаться в отелях было неприлично. Он снял квартиру в престижном районе. Но вскоре натолкнулся на знакомых в подъезде. Еле-еле отвязался от них. Отказался от аренды и стал обдумывать покупку особняка для себя и Люси, подальше от любопытных глаз.
Вопрос уперся в деньги. Точнее, в отсутствие нужной суммы. После недолгих размышлений, Мэл вспомнил о визитке Николаса Рюэффа, с которым познакомился на торжественном приёме в «День Ветеранов». Полковник поднял трубку и договорился о встрече с трейдером Лондонской биржи.
День рождения Николаса Рюэффа
15 мая 1964 года к Николасу Рюэффу пожаловала цифра 30. Он много достиг. Директор компании, у которой сотни клиентов. Офис в центре Лондона. В подчинении шестьдесят пять человек. Семья, двое детей, квартира на улице Пикадилли-стрит. Неплохо для его возраста, особенно если учесть, что всё ещё впереди.
Его отец – заведующий кафедрой прикладной математики Парижского университета Жан Рюэфф был настроен скептически к выбору сыном профессии. Всю жизнь посвятивший теории вероятности, профессор знал, что принципы математической логики и статистики применимы в любой науке. Образование сыновьям дал математическое и мечтал, что Николас продолжит трудиться во благо науки.
Ему не нравилось, что сын занимался спекуляциями на фондовом рынке. Но Николас и не думал ни о чём другом! Теория статистического анализа, вероятностного подхода, математическое моделирование – всё, что Николя «щёлкал как орехи» в институте, на рынке инвестиций пришлись, как нельзя, кстати. За восемь лет он преуспел как финансист. К математическим талантам прибавились способности располагать к себе людей и умение договариваться.
Месье Рюэффу ничего не оставалось, как принять выбор упрямца. Он смирился, но, при любой возможности, старался «открыть глаза» сыну на упущенные возможности.
Николас вступил в новую фазу жизни: он был любим и счастлив, бизнес приносил деньги и удовлетворение. Он не исполнил волю родителя, зато нашёл себя. Отец больше не давил.
***
Пышное торжество, по случаю дня рождения, собралось в отчем доме – коттедже, с видом на Сену.
Праздник был в самом разгаре. На зелёной лужайке усадьбы Рюэффов были красиво расставлены столы, накрытые белоснежными скатертями. На сцене, в центре небольшого оркестра, на саксофоне солировал именинник. Он обожал музыку: «The Beatles», Далиду, Джо Дассена. Под хорошее настроение, Николас умел «зажечь» публику. Сейчас он импровизировал.
Жан Рюэфф, привычно обошёл гостей, побеседовал с каждым из них, отыскал Натана Бернарда и предложил ему партию в шахматы.
– Отчего нет, месье?! С удовольствием! – с огоньком отозвался тот.
Партнёры облюбовали тенистую беседку, расставили фигуры и начали поединок.
Но после двух партий, в которых Жану Рюэффу удалось дважды поставить Натану мат, он заподозрил неладное и, вцепившись взглядом в него, возмущённо произнёс:
– Ты зачем мне поддаешься? Не хочешь играть, так и скажи! Не разочаровывай меня! Ты единственный, кто мне ни разу не проиграл. А тут подряд два раза я поставил тебе мат! Ты, намеренно, скармливаешь мне ферзя!
Они снова расставили фигуры. Месье Рюэфф, глянув мельком на сцену, не удержался и пожаловался на Николаса, выделывающего музыкальные кренделя с саксофоном.
– Играет, упрямец! Весь в мать! Я удивляюсь, как она до сих пор не вышла на сцену со своей скрипкой! Не семья, а симфонический оркестр! – вздохнул месье Рюэфф.
– Как такое могло произойти, что у меня, у математика один сын скульптор, а другой – музыкант?! – страдал профессор.
– Николас не музыкант, да и ВиктОр никакой ни скульптор, а архитектор! – возразил Натан.
Рюэфф-старший, не обращая внимания, на слова собеседника, продолжал монолог:
– Кому я должен передать кафедру математики? В университете чужие дети работают в области математического моделирования и прогнозирования, а мои болтаются, где попало! Будущее человечества – это электронно-вычислительная техника! Вы, американцы, давно работаете в этом направлении! Скоро каждый будет иметь персональную ЭВМ25! Как только это произойдёт, наступит эра компьютеров и математиков, способных улучшать программное обеспечение! Заметь, Натан, математиков, а не скульпторов и музыкантов!
– Месье Рюэфф, не хотелось бы, говорить о банальных вещах – у каждого человека своя дорога … Николас – математик от Бога! Он просчитывает вероятности и статистические погрешности в уме и зарабатывает деньги, используя науку, которую Вы в него вложили! – подбодрил пожилого человека Натан.
Но комплимент не успокоил месье Рюффа, а, наоборот, разозлил:
– То-то и оно! Было бы легче, если бы у Николаса не было способностей к математике! Но он не хочет серьёзно, в академическом плане, заниматься наукой! Променял талант, образование и призвание на деньги! – окончательно растравил себя профессор.
На сцене, между тем, Николас играл блюз. Кружились пары. Жан Рюэфф вздохнул и произнёс:
– Ты знаешь, Натан, когда жена и дети начинают беседовать о музыке, я чувствую себя идиотом… Иногда, приходится посещать филармонию… Меня хватает минут на пять… затем, начинает клонить в сон. Что я только не делал, чтобы взбодриться и, не дай Бог, не захрапеть! Задачки в уме решал – не помогает.
– Месье! Вы относитесь к той же категории, что и я! поддержал собеседника Натан, – в ресторане частенько даю музыкантам денег, чтобы они поиграли в домино!
Профессор рассмеялся, настроение у него наладилось, и шахматный турнир продолжился.
Здравствуйте, я ваша тётя!
Люди рождаются, учатся, встречаются, знакомятся, любят, дружат, ненавидят, ссорятся, мирятся. Их окружают другие люди. Они проходят мимо, задерживаются, исчезают, остаются…
Мамы и папы, бабушки и дедушки, тёти и дяди, сёстры и братья ждут новых людей, задолго до его рождения. Школы, колледжи, университеты дарят им новых друзей, приятелей и будущих родственников. Взросление, трудовая деятельность открывает горизонты для коллег, клиентов, поставщиков, партнёров, акционеров.
Появляется разведчик-нелегал. Вокруг него вакуум. Связей нет, а человек – существо социальное, он не может быть один. Есть, конечно, случаи отшельничества, монашества или увлеченных учёных, которые добровольно пошли на изоляцию на время научного исследования или эксперимента. Но и они не всегда одинокие и тоже имеют контакты.
Разведчик не монах и не затворник и возникнуть из ниоткуда не может. Нужна биография с достоверными историческими сведениями, подтвержденная документами, свидетельствами и свидетелями.
К тому моменту, когда появилась Эрика Стюард у Натана Бернарда «легенда» была уже наработана годами жизни за рубежом.
Эрика Стюард пока, как с неба упала. Ни родственников, друзей, ни подруг, ни приятельниц. Работа в секретной лаборатории знакомых тоже не прибавила. Нужно было искать, закреплять связи – внедряться.
Контакты, лица на фотографиях из досье Эрики Стюард Тася помнила назубок – они составляли её биографию. Но всего предусмотреть невозможно. Реальность красочней и многообразней любой теории. Отличается случайностями и совпадениями, которые невозможно прогнозировать. Нужно быть готовыми к ним и знать, как реагировать. Выходить из ситуации «с красивым лицом», чтобы ни у кого, даже в мыслях не возникло, что ты банально лжёшь!
Вечеринкам, семейным праздникам придавалось важнейшее значение в создании коммуникаций, расширения круга знакомств на этапе внедрения разведчиков-нелегалов.
Эрика Стюард впервые была приглашена в дом родителей Николаса и, закономерно, волновалась.
***
Семья Рюэфф представляла собой многочисленный разросшийся клан родственников всех возрастов. Старейшина рода – восьмидесятипятилетняя бабушка – госпожа Симона. В её ведении находилась социальная жизнь близких родственников: разрешение споров, воспитание молодежи, согласование ключевых решений.
Появление на семейном торжестве незнакомой мадемуазель, отрекомендованной «невестой» лучшего друга именинника, вызвало у бабули живой интерес. Ей захотелось поближе познакомиться с ней. Улучив момент, мадам Рюэфф попросила Николаса привести к ней в беседку Эрику Стюард. Когда он подвел девушку, она усадила её рядом с собой и стала расспрашивать о семье, учёбе, работе.
Для Таси подобное обращение не вызвало удивления. Такой же обычай был заведен и у них в семье. Гость, появившийся на пороге дома, не минует обстоятельной беседы с бабушкой Пистимеей.
Когда Симона Рюэфф узнала, что Эрика круглая сирота, то вздохнула, промокнула платочком взмокшие уголки глаз и вспомнила войну. Видно было, что она сочувствует ей и имеет искренний интерес к беседе.
Миссис Симона услышала, что девушка родом из Страсбурга и пришла в восторг: глаза засияли, слёзы высохли, и она воскликнула:
– Мадемуазель, это мой родной город! Кажется, я знакома с вашей семьёй! По какому адресу вы жили?
У Таси от волнения перехватило дыхание и похолодело внутри. Случайные «знакомые» или «родственники» в практике разведчиков иногда возникали. Совпадения заранее просчитывались и отрабатывались пути отхода. Хуже всего, если они оказывались непредсказуемыми. В этом случае, они могли поломать всю игру. Встреча Эрики с приятельницей «бабушки» и «дедушки» не проговаривалась и не рассматривалась. Но она произошла! Тасе ничего не оставалось, как держать «красивое» лицо и продолжать играть.
Эрика оглянулась по сторонам, увидела Натана за шахматным столом с Рюэффом – старшим… Во рту у неё пересохло, язык начал деревенеть. На счастье, проходил официант и предлагал напитки. Она взяла стакан воды… Нужно быть убедительной… За давностью времени, когда из памяти стираются детали, люди склонны выдавать желаемое за действительность.…
Живительная влага остудила, пауза позволила сконцентрироваться. Тася продолжила рассказывать отрепетированную историю, как учил Фролов, с паузами, остановками, снабжая её подробностями.
– …Помню палисадник перед домом. Бабушку в синем переднике. Она обрезает бутоны отцветших роз, – с грустью вспоминала Эрика
– Куст бардовой камелии! – подхватила мадам Рюэфф.
Пожилая дама вглядывалась в лицо собеседницы и всё больше находила в ней сходство со своим давним возлюбленным – Андре Стюард. На Симону Рюэфф смотрели синие глаза, такие же точно, как у него, семьдесят лет назад.
– Андре и Анжелика Стюард, ваши дедушка и бабушка, мои друзья детства… мы росли по соседству. Твой прадед был акушер! Девочка моя! У тебя глаза как у Андре, а родинка на верхней губе, как у Анжелики! Перед войной они покинули Францию и переехали в Америку. Я с ними в переписке, всю жизнь. Они считают, что их единственная внучка – Эрика Стюард много лет назад погибла в авиакатастрофе, – произнесла мадам Рюэфф, – вот так радость для них будет узнать, что ты жива, да ещё, к тому же собираешься замуж за такого уважаемого джентльмена!
Такого поворота событий не мог предположить никто!
Госпожа Рюэфф сделала знак сыну. Месье Жан Рюэфф немедленно отреагировал на просьбу матери и подошёл, вместе с Натаном Бернардом.
– Знакомься, Жан – это правнучка месье Стюарда – того самого кудесника-фельдшера, который спас нам с тобой жизнь, во время твоего рождения! – торжественно провозгласила мадам Рюэфф.
Эрика оказалась в центре внимания. В честь правнучки доктора Стюард был поднят тост.
