Ольга Александровна Волкова
Запретные сети
– О чем ты говоришь? – отец обошел свой рабочий стол, все это время он лишь наблюдал со стороны, как я выпытывал из Джафара следующий шаг Зулины, но мужчина продолжает умалчивать, теперь раскрывая свои собственные козни против Фархада. Башир сел на диван и внимательно проследил за каждым дернувшимся мускулом на лице Джафара, затем отца будто осенило, а мы с Максимом не понимаем, что вообще здесь происходит. Я снова встал и отошёл в сторону, по пути поставил стул, а друг усадил мужчину на него, беря того за грудки, как пушинку и с грохотом швырнул на прежнее место. В это время в кабинет врывается сам Фархад, а Джафар рассмеялся во всё горло, уставился на мужчину и чуть ли пальцем в него не тычет, хохочет, хотя смешного сейчас совсем мало.
– Довольно! – приказал отец, и в кабинете воцарилась мертвая тишина, та, которую может сделать только истинный правитель, обратив на себя внимание всех присутствующих. Джафар замялся, ища пути выхода, хотя понимает, что их нет. Теперь он сам стал заложником.
– Отвечай, какое ты имеешь отношение к Фархаду, – задаю ему вопрос в лоб, сам же скрестил руки на груди, готовясь услышать очередную порцию лжи из уст этого ненормального. Фархад тоже напрягся, потому что пропустил часть разговора и не совсем соображает, что тут сейчас происходит.
– Ты, – Джафар всё-таки указывает пальцем на Фархада, – сломал мне жизнь.
– Интересно, чем же, – скептически уставился на него отец Амины. Подошёл чуть ближе к сидящему, сверля взглядом, чтобы от него не скрылась ни единая эмоция Джафара.
– Ах, недоделок, – в лицо смеётся и плюёт прямо под ноги Фархаду, а тот даже не шелохнулся на выходку от него. – Рамиля была сосватана со мной, ублюдок. – мы в буквальном смысле все затаили дыхания, только один Максим рассмеялся вслух, привлекая внимание всех нас. Он виновато выставил руки вперёд, словно просит прощения, но я вижу по нему, что еле сдерживает свой смех, затем берёт себя в руки, и как ни в чем небывало, уставился на Джафара, ожидая следующую часть его предложения.
– Значит, ты решил, что теперь имеешь право вот так просто об этом сказать во все услышанье? – со злостью в голосе Фархад почти прорычал этот риторический вопрос, повисший в кабинете, как невидимая паутинка.
– А ты выкрал девушку и сделал своей, наплевал на наш закон, что нельзя красть уже сосватанных, – все слова, сказанные Джафаром, были пропитаны обидой и болью, теперь стало ясно с какой целью мужчина решился на данную авантюру, помогая Бахтияру и Зулине в их коварных кознях. – Я любил Рамилю, а она меня, Фархад, понимаешь, как это больно наблюдать со стороны и при этом не в силах что-то сделать? – Джафар качает отрицательно головой, будто сам же отвечает на свой вопрос. – Нет, ты этого не знаешь. Ты просто взял и наплевал на устои и традиции, поступил, как варвар.
– Что-то я не помню, чтобы Рамиля при хищении говорила о посватанье, Джафар. И не смей делать за меня выводы, я никогда в жизни не переступил грань нашей веры. Да, грешил, но не переступал.
– И всё-таки, она теперь твоя жена, а я выброшен за борт, потому что не смог полюбить другую. Какого это, Фархад, ты это знаешь?
Отец Амины слегка замялся, а потом осунулся, для него это стало открытием, что все сделанное в гневе в прошлом, как звонкий колокол раздается с трелью сейчас. – Я знаю, что такое любить, и знаю, как это не замечать, – тихо произнес Фархад, уставившись в одну точку.
– Какой следующий шаг предпринимает Зулина? – задаю вопрос, подходя к Джафару настолько близко, насколько может вообще позволять личная граница. От мужчины не было скрыто, что я на пределе своих эмоций, уже два часа, как пытаемся выяснить всю суть, но он не сдается. Сжимаю крепко руку в кулак и только собираюсь ударить, мужчина отворачивается в сторону и криком проорал:
– Будет взрыв!
– Где?! – мой отец мгновенно подскочил, скорее всего испугался за женщин в доме Фархада, и это ясно, ведь все мужчины сейчас в одном месте. Башир хватает за рубашку Джафара и почти приподнимает его перед собой, будто сейчас душу всю вытрясет.
– Твоя компания, Башир. – Отец швыряет мужчину, затем набирает комбинацию цифр на телефоне, оповещая всех ребят о возможном теракте.
– Когда это произойдет? – пытаюсь составить общую картину. Джафар исподлобья смотрит на меня, продолжая стирать со рта кровь.
– Я должен позвонить Лайзе, – начинает он. – У меня есть условие.
Мы все уставились на него, ошалев от резкого поворота событий.
– Какое? – с недоверием спрашиваю.
– Знаю, тюрьмы не избежать, – посмеивается, слышу в голосе отчаяние, что пал духом. – Я выкладываю все, как есть, взамен прошу лишь срок, кроме пожизненного.
– Мы сейчас не на суде, Джафар, – теперь в игру вошёл Бесов, почувствовал, что мы можем уступить мужчине, но только не друг, который организовал всю операцию с целью захвата соучастника. – Этот вопрос решается только там. У тебя нет выбора. Или ты говоришь, что на уме у сумасшедшей женщины, либо прямо сейчас без выяснения обстоятельств ты отправляешься в закрытую одиночную камеру. – Максим подошёл ближе, расслабил плечи и пригнулся на уровень глаз с Джафаром, вселяя в него свой собственный страх. – Слыхал, что творят в одиночных камерах? А?
Джафар отрицательно машет головой, не имея никакого представления об этих коробках.
– Это хорошо, – соглашается Максим, – потому что живыми оттуда, как правило очень редко выходят. Ты понимаешь, о чем я намекаю?
– Довольно достаточно, – грубо отвечает Джафар. Затем обращает свой взор на меня: – Набирай Лайзу, я скажу, что вы пропали из виду, это начало отсчёта до взрыва. Он произойдет ровно в восемь часов, как только солнце скроется. Вы все знаете местоположение, отсюда это в пяти часах езды. Самир, если опоздаешь, хоть на минуту, Амину больше не увидишь. Зулина решила избавиться от всех Кханов, а так как девушка беременна, она тоже попадает под её руку.
Фархад моментально подлетел ко мне, обрушивая шквал ударов. Но мне удалось вывернуться так, что я оказался верхом на поваленном мужчине. Заломил ему руки, он прерывисто дышит, буквально задыхается, и я отпускаю его, затем поднимаюсь.
– Как ты смел, Самир! О, Аллах, – Фархад начал читать молитву, прося у господа прощения за всё, а за что конкретно мы не поняли.
– Не гневись, Фархад, – отец помог ему подняться, – наши дети почти женатые люди. Ну, подумаешь месяцем раньше или позже. Радуйся, скоро дедами станем, – отец хлопает того по плечу, а мужчина продолжает сверлить взглядом мою сторону. Садится на диван, усмиряя свой гнев и ярость.
– Это все их современность, – причитает. – Теперь беременная дуреха в руках вашей родственницы. Самир, я убью тебя, если с Аминой случится хоть что-то. Валентина, – он осекся, вдруг вспомнив о своей жене, – моя Валия не простит меня, даже на небесах, если с нашей дочерью случится несчастье.
– Не гневайтесь, господин Рашид. У нас с Аминой все было по обоюдному согласию, – заверяю своего будущего тестя. Вновь оборачиваюсь к Джафару, давая ему его же телефон. Тот протягивает руку, и только собирается взять, я на полпути одергиваю руку, – без фокусов, – предупреждаю его, и он кивает.
– Мне нечего уже терять, – заверяет меня, и я передаю ему телефон.
Желаемое получить всегда тяжело, особенно, если ты несправедливо распределил свои силы. Пять часов езды это немало, но и немного, когда есть возможности. Подготовившись основательно к захвату Зулины и её приспешников, мы решили добраться на вертолётах, но так как шум лопастей будет слышен издали, воспользуемся группой каравана, живущих в своих шатрах недалеко от этого заброшенного здания, некогда являющимся храмом для ушедших в пустыню и не вернувшихся обратно. Это та самая плата короля Шахира за бесконечный поиск колбы времени, та самая легенда, о которой рассказывала Амина. Конечно, храм воздвиг не сам король, а кочевники, спустя много веков. Ведь легенда – это вымысел народа, но когда-то она имела место быть реальностью. Наше время быстротечное, не сумев его взять за уздечку, оно будет играть против тебя. Мы сами вершители своей судьбы, и сколько бы она не испытывала раз, принимая её удары, следует выстоять любое поражение.
– Так, через пару минут приземляемся, – объявляет пилот. Я киваю головой, приготовившись к посадке, где нас условно должны принять знакомые моего отца. Башир остался в городе, я дал ему целую страницу кодов, которые необходимо будет ввести, когда ровно в восемь Зулина решит воплотить свой замысел. Счёт шёл уже на минуты. Кожа огнем горела только лишь от одной мысли, чтобы с Аминой ничего не произошло до этого времени, ибо тогда моя душа точно покинет тело, оставляя лишь одну оболочку, израненную и навсегда потерянную. Теперь, отчасти, я понимаю Максима, что значит обрести эту бездушность, идти по головам, видеть весь смрад и порок преступного мира. Наконец, приземлившись, я выпрыгнул из вертолёта, тут же зарываясь ногами в песок. Сейчас в пустыне холодно, но усыпанное золото все ещё хранит дневное тепло. Сегодня настолько тихо в этом море, что можно расслышать на далёком расстоянии песни и стрекот различных насекомых, ведущих свои жизни, исключительно в темное время суток, ибо та жара, что стоит изо дня в день напрочь выжигает всё живое. Небо по горизонту касается границы песков, создавая иллюзию вечности, и, наверное, лишь потому наши прародители стремились уходить в ту самую даль, стараясь найти ее границу, чтобы прикоснуться к небу, достать рукой до бытия, и прочувствовать сквозь себя эти мгновения времени, словно обретая силу вечной жизни.
– Твой отец заменил видео липовым, – ко мне подходит Максим, только что тоже сошедший с вертолёта, его немного покачивает от высоты, но уже друг выглядит куда более сносно, чем сидел эти три часа полёта, позеленевший от перегрузки.
– Да, – согласно киваю, – но здание все равно придется взорвать, Зулина не должна о чем-либо догадываться. Это наше преимущество перед ней. Теперь мы на шаг впереди неё, главное, не упустить момент и взять их.
– Сколько примерно нам добираться до этой точки, – он указывает на карту, где обведено красным фломастером местонахождение этого здания, где сейчас в заложниках моя любимая женщина. Вновь сжимаю кулаки до боли в ладонях, начиная учащенно дышать, и сердце мгновенно несётся вскачь. Моя рухи… Сейчас я мысленно с ней, но стараюсь не тронуться умом, и постараться довести всю операцию по захвату до конца. Вместе с нами прилетели не только Фархад со своей охраной, но и группа захвата во главе с Максимом. Затем мой друг скептически осмотрел верблюдов, достал сигарету и закурил, приводя свои нервы в порядок. – Я так понимаю это транспорт, – кивает в сторону животных.
– Да, бес, – коротко отвечаю. – На машинах слишком шумно, а эти существа, – я подхожу к одному из верблюдов, беря за загривок, глажу животное, заглядывая тому в глаза, будто он сможет открыть все тайны, которые уже видел, гуляя с хозяином по пустынному морю. – Не волнуйся, Максим, тебе понравится. Мы быстро доберёмся до назначенного времени.
– Уж сомневаюсь я, что мне понравится, – бес вновь затянулся пару раз, затем бросил окурок в песок, растоптав сигарету. – Ну что, вперёд и с песней, Самир. Пора спасать твою рухи. Пока она действительно её не лишилась.
– МаазаЛлах (пусть защитит бог), – проговорил я, смотря на звёздное небо. Максим тоже что-то прошептал, но я не стал переспрашивать, – пусть твоя группа движется, как можно тише, отключите звук раций, будем подкрадываться. И ещё, Максим, – оборачиваюсь в его сторону, кидая материю чёрного цвета. – Облачаемся в наш наряд, друг, ибо полностью сливаемся с ночью.
– Хорошо. – Максим натянул одеяние, полностью перевоплощаясь в ходячую смерть, прикрывая часть лица, тем самым выделил свои глаза, в ночи они казались ещё чернее, чем вообще это было возможно. – Зулина не догадается, что здание пустое? – друг переживает, что вся операция может провалиться, а преступники сбегут. Сам тоже нервничаю, но уверен, все пройдет именно так, как мы задумали. Ради Амины я должен выстоять в игре своей тётки, если решила по-крупному разыграть партию, значит, я не имею права отступать назад, она сделала свой ход королём, теперь пришла очередь моей ладьи.
– Нет, я запустил программу тепловизора, настроил так, словно мы вчетвером в здании. Она посмотрит видео и даже не заподозрит, – объясняю бесу, – как только Зулина активирует бомбу, отец перехватит сигнал и приведет в действие её.
– А просто заменить картинку, – скептически уставился на меня Максим, словно я сам не думал об этом. – Зачем эта сложность?
– Так решил отец, – коротко ответил я.
– Ясно. Значит "запретные сети"– отныне база несуществующая, – резюмировал Бесов, затем кивнул головой и забрался на верблюда.
– Я этого не говорил, – слегка фыркнул и тоже последовал примеру друга.
– Как будто я мог в этом сомневаться, – Максим отмахнулся от меня и рассмеялся.
Спустя двадцать минут мы, наконец, оказались в назначенном месте. Вся спецгруппа заняла свои позиции. Смотрю на часы, почти без пяти минут восемь, а значит Зулина скоро воплотит свой план. На мой телефон, одолженный у отца, приходит оповещение, что женщина активировала бомбу, затем ровно через пару минут моё сердце буквально рвёт из груди, когда я вижу, как Бахтияр ведёт Амину к могиле его отца. Я как чувствовал, что этот урод поведет её именно туда, обязательно ткнет носом в безызвестный бугор, состоящий из одних камней. Прихватив с собой клинок, тот самый, что мой братец собирался использовать на мне, я вынул его, готовый сделать рывок. Мы скрываемся за верблюдами, пока животные мирно и тихо лежат, не издают ни единого звука, словно знают, что сейчас происходит. В ночи это будет казаться миражем, а для нас отличным укрытием. Бахтияр толкает Амину в спину, и моя любимая падает, спотыкаясь о глыбу. Я моментально срываюсь с места, и бегу галопом, пока Бахтияр не заметил меня. Вот он уже наставляет пистолет на Амину, ещё секунда и я не успею спасти свою рухи. Резко взмахиваю рукой, бросая клинок в сторону руки Бахтияра, той, что держит пистолет. Раздается выстрел и до меня долетают слова Амины, что она любит меня и прижимает руки к животу, туда, где сейчас бьётся ещё одно сердце. Я буквально замер в пару метрах, но тут же пришёл в себя и набросился на брата, который начал орать, как ненормальный. Обрушиваюсь на него и избиваю до тех пор, пока он, как тряпичная кукла, не теряет сознание. Клинок отрубил ему кисть, теперь из некогда ещё бывшей руки хлещет кровь фонтаном, а мне все равно. Я мгновенно подбегаю к Амине, она упала лицом на могилу Эмиля. Руки трясутся, когда поднимаю её к себе, разворачивая. Она потеряла сознание, вижу, что дышит, о, Аллах, я готов расплакаться, что сумел опередить Бахтияра. Пуля прошлась рядом с щекой моей любимой, оставляя след – обожженную дорожку. Смахиваю с нее волосы, и в эту секунду Амина распахивает глаза, морщась от боли, когда я слегка касаюсь небольшой ранки.
– Рухи, – протягиваю слово, затем легонько прикасаюсь к её губам. Мне кажется, она не верит, что это реально, руки завязанные в верёвке, мешают ей притронуться ко мне, ощутить мою плоть и понять, что это я. И я рядом с ней. Быстро распутываю, затем ещё крепче прижимаю к себе, оставляя бесконечный поток поцелуев на её коже. Она вся дрожит и все ещё боится что-то сказать, словно это тут же растворится в пространстве. Замечаю, как Фархад бросается на Бахтияра, в этот момент все происходит, как в замедленной съёмке. Брат направляет своей второй рукой в мою сторону пистолет и в эту секунду Фархад обрушивается на него с ножом. Слышен еще один выстрел. Оба мужчины лежат и не шевелятся. Амина, наконец, пришла в себя, плачет, затем видит отца и будто вовсе рассудка лишается. Мы оба тихо подползаем к телам.
– Папа? – зовёт она, затем смотрит мне в глаза, ища поддержку. Фархад стонет и переваливается с Бахтияра. Нож вошёл в сердце моему брату, и теперь он тоже воссоединился со своим отцом, лёжа рядом с могилой Эмиля. Отец Амины тяжело дышит, зажимает грудь рукой, звук дыхания булькающий, значит пробито лёгкое. Амина берёт его за голову и кладет себе на колени, смахивает песок с лица.
– Папа, – снова зовёт его, я вижу, как слёзы моей любимой капают на лицо её отца. Фархад закрывает глаза, затем вновь устремляет свой взгляд на неё и другой рукой гладит по её щекам. Я не смею разрушать их момент, обращаю внимание, что Максим погнался за Лайзой, когда та рванула в неизвестном направлении, идиотка – это пустыня, здесь все у всех на виду. Но пока не видно самой Зулины, поэтому держу ухо в остро, слежу за дверью в бывший храм.
– Ты так похожа на свою маму, Амина, – хрипло протягивает Фархад, давясь своей собственной кровью.
– Ну что ты такое говоришь, – она улыбается. – Все будет хорошо, – заверяет мужчину, беря его за руку, и целует в ладонь. – Главное, не засыпай, прошу тебя, – умоляет его и вновь слёзы льют градом.
Фархад кивает головой, движение еле заметное, но Амина его чувствует. Я сжимаю плечи любимой, закрывая её собой, когда вдруг замечаю в дверях Зулину.
– Ааа!!! – женщина истошно заорала, видя своего мертвого сына на могиле мужа, затем нас втроём. Уставилась на меня, замечаю в руках тонкое лезвие ножа, которое блеснуло от лунного света.
– Зулина, все кончено! – ору ей.
– Вы должны быть все мертвы! – она не замечает никого вокруг, хотя ребята Максима окружили хижину, наставив на женщину свое оружие. Замечаю, что Максим всё-таки поймал Лайзу и несёт её на своем плече, перекинув, как вещь. Руки девушки уже в наручниках и она без сознания. Бесов сваливает эту куклу на песок возле верблюдов и прицепляет ещё одним наручником, только уже к животному.
– Зулина, прошу, отпустите нож, – Максим старается медленным шагом подобраться к ней, но женщина не глупая, подносит свое холодное оружие к себе к горлу. Мгновение, и она проводит по своей шее, заливаясь кровью. Амина выглядывает из-за меня, но я не разрешаю ей смотреть на этот ужас. О, Аллах, только безумие способно сподвигнуть на весь этот мрак. Зулина валится на бетонное крыльцо, даже оттуда четко слышно, как она испускает последний вдох и выдох, а затем её тело замирает с распахнутыми глазами, уставленными на звёздное небо. Жизнь гаснет в ней, и женщина, как и сын теперь вместе с отцом и мужем.
Максим подошёл к обездвиженному телу, засвидетельствовать её смерть, приказал ребятам приготовить все и зачистить этот храм, ставший домом для семьи Эмиля. Где началось, там и закончилось.
– Амина, рухи, – обнимаю любимую девушку, её сковало дрожью, все ещё держит за голову отца, который тоже покинул наш мир. Заплаканные глаза саднят, и я вижу, как ей больно.
– Самир, – она, наконец, произносит мое имя, осторожно убирает с ног голову отца, бережно опуская на песок, закрывает ему глаза и целует в лоб. – Аллах, надеюсь, он встретится с мамой, и они расставят все свои распри по местам. – Оборачивается ко мне и обнимает. Вновь плачет, а я принимаю её боль, разделяю с ней наш первый трагический момент в жизни.
– Амина, любимая, – смахиваю с лица её слёзы, – прости меня, что сам не сказал и не объяснил.
– Ты знал? – она посмотрела с болью в глазах, выпустила из объятий. Лишь тело продолжает содрогаться от всхлипов, замечаю её внутреннюю борьбу, и сам сижу, как на иголках. Затем она вновь обнимает меня ещё сильнее, чем прежде и шепчет у уха: – Теперь, это уже все не важно, Самир.
– Я люблю тебя, рухи, – целую её в губы, совсем легонько, затем мы отходим от её отца, предоставив группе больше пространства для работы. – Фархад отомстил за вас обеих, за своих дочерей, Амина. Аллах зачтет, и справедливо вознаградит.
– Да, – тихо отвечает.
К нам подходит Максим и объявляет, что Лайза предстанет перед судом за шантаж с целью вымогательства, а также за соучастие в похищении и подготовке к убийству.
– В общем, – он кривит губы в ухмылке. – Полный комплект. Ответит за всех троих.
– Спасибо, Максим, – благодарю друга, крепко пожав ему руку. Амина прижалась ко мне, согреваясь моим теплом, и старается не смотреть в сторону, где сейчас готовят её отца к транспортировке. Черный мешок облачил его, навсегда скрывая от наших глаз его бездыханное тело. Амина вновь всхлипнула и вовсе уткнулась мне в грудь, заглушая свои рыдания. Максим погладил мою девушку по спине, чуть выше лопаток, принося, таким образом, свои сожаления, затем оставил нас одних наедине.
– Амина, дорогая, не плачь, – прошу её. – Фархаду бы не понравилось, что ты льёшь свои слёзы по нему, это не делает ему чести, – стараюсь говорить слова мягко и с лёгкой улыбкой.
– Он ведь даже не узнает теперь, что дедом мог стать, – в голосе Амины скорбь.
– Знает, – согласно киваю, – сегодня все узнал, – тихо шепчу у лица, притягивая девушку к себе насколько это вообще возможно. – Пойдем домой, рухи. Все кончено.
