Ольга Александровна Волкова
Судьба смеется дважды
Подбегаю к их столику, Валерий соскакивает с места и начинает что-то объяснять, но я не слышу, ни его, не свою жену, со всего размаха врезаю тому по лицу, попадаю прямо в нос. Кровь хлынула фонтаном, София подбежала к Валерке с полотенцем, стала затыкать нос. От вида их нежностей друг к другу стало не по себе. Сейчас, я чувствую, как моё сердце просто останавливается раз и навсегда. Злость отступила, но на её место пришла ненависть ко всем и всему окружающему.
Преданный один раз, другого не прощает.
Разворачиваюсь и уезжаю домой. София кричит подождать ее, и она объяснит, но её голос для меня больше не слышен.
Через несколько часов она вернулась домой и застала меня с бутылкой водки в руках. Достал свой запас добротного спирта, причем привозил когда-то сам Валерка. Смеюсь и затем швыряю ее в окно, стекло со звуком бьётся, осколки летят в разные стороны. София подходит ближе ко мне, но я не настолько пьяный, чтобы не контролировать себя.
– Не подходи ко мне, – рычу на неё, но она меня не слушает.
– Давид, любовь моя, прошу, дай же объясниться, – молит меня.
– Твои действия хорошо мне объяснили, что к чему, – отмахиваюсь от неё.
Она подходит ещё ближе и кладет на мои плечи свои ладони, я закрываю глаза – такие родные и такие чужие – предала меня, словно я для неё не имею никакого значения.
– Прошу оставь меня, – уже с надрывом ей говорю, но она настырная, пытается отстоять свои права.
– Дай же сказать, что было на самом деле, я никогда не лгала тебе, потому что всегда любила тебя…
Не даю ей закончить предложение, соскакиваю с дивана и начинаю орать.
– Вот именно, любила! Так какого хрена пытаешься навязать мне своего нагулянного ребёнка? Или вы все считаете, что я добрый идиот, и так сойдёт!?
– Но это твой ребенок! Какая муха тебя укусила, Давид, дорогой, – она пытается меня обнять, но я отталкиваю её от себя, София падает на диван, но тут же встаёт.
– Давид, успокойся, нам надо поговорить, ты всё неправильно понял, – настаивает вновь. Но я размахиваюсь и со всей силы даю ей пощёчину. Она тут же хватается за неё, в глазах шок и мгновенно подступают слёзы, затем рыдания.
– Иди к тому, кто тебя утешил и не забудь передать привет новоиспеченному папаше.
София плачет ещё громче, что-то шепчет о ребенке, но мне все равно, я развернулся и ушёл. Спустя пару недель получаю свидетельство о разводе, затем узнаю, что София сбежала с Валерием в Россию. Такого предательства я никак не ожидал вообще. Не со мной, а с ним. Уехала туда, куда звал её так долго…"
Сейчас же со стороны прошедших лет, ругаю сам себя, на чем свет стоит.
Если бы я только её выслушал…
Она бы все также была со мной, с нашей дочерью и моим сыном. Но тогда, я навсегда потерял их обеих, и предъявлять права на свою собственную дочь бывшему другу не имею возможности. Я чужой для неё, как и она для меня. Единственное, что я мог для неё сделать, ради Софии, ради нашей любви – это скрыть настоящее завещание деда Анны, потому что право Софии переходит к ней. Но об этом знаем только мы с Валерием, когда я украл часть акций бизнеса Сантини, заодно прихватив это завещание. Затем было решено, что всё останется так, как есть. Валерий попросил нанять няню для Анны, в результате эта женщина стала его женой – они сблизились, но я до сих пор продолжаю выплачивать этой женщине приятный бонус.
Когда я впервые увидел малышку, мое сердце вновь начало стучаться, какой идиот, Валерий рассказал, что София в тот день не просто так просила о встрече, она хотела нас обоих предупредить, что знает об изменении в завещании своего отца некоторых пунктов и ей неоднократно поступали угрозы от анонима. Но, чёрт возьми, почему она сразу обо всем мне не сказала. И в итоге возникла вся неразбериха. Валерий взял с меня слово, что я никогда не возникну у него на горизонте, но дела компании постоянно подогревали интерес местной власти, и он просто был вынужден покрывать меня. Так же, как это делает Башир, но только уже в своих интересах. А затем мой мир снова поразила молния, когда Роман решил жениться на Анне. Как? За что судьба смеётся надо мной, что хочет этим сказать? Я не понимаю.
Увидев Анну сегодня в больнице, я чуть удар не схватил, когда мне доложили о покушении на неё и её преподавательницу. Кто-то тщательно заметает все свои следы, но я доберусь до них прежде, чем успеют ещё кого-то тронуть.
Снова воспоминания накатывают с удвоенной силой. Вижу перед собой Софию, её облик преследует меня с тех самых пор, когда пуля навсегда отобрала её у всех нас.
То, как она падает…
Закрываю глаза, а картинки сменяются, как в фильме – одна за другой.
"Деловые отношения с Аль Сантини пошли в упадок. Старик не мог мне простить, что мы с его дочерью разошлись и теперь она черте где, далеко от родного дома. С его стороны доверие сошло на нет по отношению ко мне, хотя я никогда не давал ему повода сомневаться.
– Ты сам виноват, Давид, – глава синдиката устало смотрит мне прямо в глаза, – я просил закончить общение с этим прокурором.
Я перебиваю его:
– Тогда он не был прокурором, – и почему я защищаю этого предателя.
– Закрой рот, амиго, – Сантини бросает в меня сигару, он злой, как чёрт, – неважно, что было тогда, друг мой, важно, что есть сейчас. Хотя знаешь, хочу тебя обрадовать, я нашёл их. – Смеётся, а мое сердце пропускает глубокий удар от одного только упоминания его дочери. Прошло чуть больше года, как мы развелись, и она сбежала с Валерием. Затем глава синдиката щелкает пальцами и в его кабинет приводят Софию и Валерия. Я тут же подскочил со стула и уставился то на них, то на главу. Не понимаю, что происходит.
– Я мог стерпеть всё, и ты это знаешь, – обращается к своей дочери. – Даже смирился с твоим выбором мужа, – смеётся. – Но он, – указывает на Валерку, а София смотрит на меня, – ты просто плюнула мне в лицо и в нашу семью. Несите револьверы, – приказывает Сантини. Я тем временем стоял, как вкопанный, не понимал, что происходит. Роберто стоит, улыбается, отчего-то всё ему кажется радостным. Вносят чемодан, я наслышан о нём. Три револьвера, символизирующие семейную преданность, но в чем мы его предали, не пойму. София начинает просить и умолять отца, чтобы прекратил всё это, но тот непреклонен, в глазах абсолютная пустота и печаль. Затем она видит револьверы и начинает тихо плакать. Старик приказывает нам, всем троим взять оружия, и лишь судьба решит, кто достоин жизни. Ослушаться его приказа, значит автоматически получить пулю в лоб, и всем троим нам прекрасно об этом известно. Тихо подчиняемся приказу, Аль Сантини внимательно наблюдает за каждым из нас. Сначала на курок жмёт Валерий, но прозвучал холостой выстрел, он с достоинством опустил револьвер и положил в чемодан. Затем это действие повторил я, и тоже получил отсрочку. София ещё раз посмотрела на каждого из нас, кажется, в этот момент мы все затаили дыхания. Она приставляет револьвер к виску, смотрит на отца, глаза в слезах и нажимает на курок, комнату пронзил четкий и звонкий выстрел. Я заорал, как ненормальный и кинулся вперёд, на лету ловя свою Софию. Аль Сантини соскочил со стула и начал кричать на итальянском во всё услышанье:
– chi cazzo ha caricato i revolver!!! Freaks, ho chiesto loro di portare vuoto (кто, мать вашу, зарядил револьверы!!! Уроды, я просил их принести пустыми), – затем падает обратно на стул, и будто теряет сознание. Вокруг него столпились его люди, Роберто ретировался, никто на него даже внимания тогда не обратил, в том числе и я.
В своих руках укачиваю мертвую Софию и плачу, слёзы капают прямо ей на лицо, словно пытаются слиться с ней и показать всю мою боль. Валерка отошёл от шока, и пока приспешники откачивали Сантини, дёрнул меня за руку.
– Давид, друг посмотри на меня, – а я все продолжаю смотреть на умиротворённое родное и любимое лицо моей Софии. Он снова начал меня звать и трясти за плечи: – нам надо сматываться, пока до нас никому нет дела.
Я полностью понимаю, о чём он говорит, целую в губы Софию, в последний раз касанием прошу прощения за всё, что не смог её простить тогда, осторожно кладу на пол, и мы с Валеркой сбегаем».
От этого воспоминания, я снова смахиваю с себя слёзы, до сих пор ощущаю на руках её бездыханное тело. Смотрю на свои ладони, а они мне кажутся, будто в крови, я провожу ими по своему лицу, словно умываюсь ею и вновь ощущаю всю боль, испытавшую в ту минуту.
Роберто Сантини слишком приблизился к моей империи и к моей жизни. И право передавать её сыну осталось в силе, но только после того, как я удостоверюсь в их безопасности. Анна и Роман полюбили друг друга, план Наташи не сработал. Чувствую, что мои дети теперь никогда не оставят друг друга, сколько бы я не пытался защитить обоих. Сама Наташа сняла деньги со счёта за наш договор и сбежала из страны, но её я оставлю на закуску, поплатится за свой средний палец. С минуту на минуту должны приехать Башир и Самир, нам следует разработать план, потому что я получил видео-сообщение от Роберто, где тот усмехается надо мной и показывает на связанного Романа в каком-то подвале.
В больнице, когда Валерий побежал вслед за мной, он просил лишь одного, что с нашими детьми ничего не случилось, иначе он никогда не простит мне, что отобрал у него не только Софию, но и дочь. Когда она призналась ему, что ждет ребёнка, будучи уже в России после побега, Валерка даже глазом не повел и сказал, что это его дочь несмотря ни на что. Такой расклад для самой Софии был более приятен. Но, она ждала меня, что я всё-таки образумлюсь и поеду вслед за ней, но этого не случилось… И теперь не случится никогда.
Глава 12
Давид.
Вы хоть раз пытались закрыть дверь против сильного порыва ветра? Если пытались, то сейчас понимаете, насколько тяжело бывает избавиться от собственных демонов.
Я был вне себя, когда узнал об ещё одном нападении на дом сына. В то время, когда я ждал Башира и Самира, Анна оказалась дома, а не в больнице. Почему Валерий не настоял, чтобы девчонка провела несколько дней в больнице, ума не приложу.
Башир приехал один, сказав, что сын увёз Анну к ним в страну, так будет тише и гораздо безопаснее, чем, если она останется здесь.
– Хорошо, так действительно будет лучше. Подальше от всего, – ответил другу, а сам лихорадочно соображаю, как буду вытаскивать Ромку из цепких лап Роберто Сантини. Хожу по кабинету туда-сюда, тру свои виски, словно так смогу привести свои шестерёнки к быстрому действию. Башир спокойно сидит на диване и покуривает кальян, с которым никогда не расстаётся.
– Может, сядешь и покуришь, – предлагает он и протягивает трубку. Я сажусь рядом и беру из его рук трубку, меняя наконечник, вдыхаю лёгкий и горький дым. Затем протяжно его выдыхаю.
– Роберто так ничего и не понял, – начал я говорить, озвучив свои мысли, – Валерий опять был прав, что мы идиоты, не воспользовались случаем, когда он у нас был. Что нас тогда остановило? – я уставился на противоположную стену, вдоль которой размещался стеллаж с книгами, словно эти книги могут дать мне ответ. Вспоминаю, когда при побеге мы натолкнулись на него, этот скользкий тип просто дал нам дорогу, а я стал тащить за собой Валерку, потому что друг полез с кулаками на сына Сантини.
– Не ищи ответы там, Давид, – говорит Башир, и также сидит в задумчивой позе, – Я постоянно спрашиваю у самого себя, где провинился, что сын отказался от трона.
Баширу не даёт покоя их собственная проблема с правом главенства.
– Эх, друг, я так надеялся, что смогу навсегда убежать от прошлого. Забыть, будто никогда его не было, – в моём голосе слышится грусть, но я не поддаюсь ею. Затем протягиваю старику свой телефон с видео-сообщением. – Вот, присмотрись, где это может быть?
Башир стал всматриваться в видео, поставив функцию на замедленное проигрывание.
– Что-то знакомое, но никак не пойму, – он возвращает мобильник обратно, затем набирает на своем несколько цифр, видимо отправляет своего рода код для ребят из отдела.
– Анна нормально перенесла полёт? – задаю волнующий меня вопрос. Башир лишь кивнул головой, затем внимательно посмотрел на меня и заговорил.
– Ты никогда не говорил мне, почему не забрал свою дочь к себе. Сейчас я могу получить ответ? – уставился на меня, будто боится, что ускользнет слово. Киваю головой в знак согласия.
– Я до последнего не мог принять того, что оказался, наказан своей жизнью. И, если бы потребовал, вернуть дочь, Аль Сантини отобрал бы её у меня, а так, она навсегда утеряна для него. – Отвечаю другу и понимаю, насколько печальна моя правда. Принять чужого, но не своего. – Да и Валерка бы никогда не пошёл бы на этот шаг, ведь это он её растил с самого первого дня. Точно так же, как я Романа.
Башир кивает головой, принимая мою собственную правду. Он знает, что начни мы тогда войну за отцовство, то Роберто бы узнал, как мы его обманули. Но проблема не исчезла сама собой, и теперь он считает, что сможет выбить из Романа всю необходимую ему информацию. Как я рад, что Башир в своё время предложил эти документы не вносить в базу, помню, как настаивал, но, видимо друг будто предчувствовал, что сыновья сунут свои носы.
– С минуту на минуту жду Валерия, – поворачиваюсь к другу и говорю, передавая ему трубку от кальяна. Башир забирает её и кивает в ответ. – Ты не засек местонахождение Наташи?
– Нет, – Башир нахмурился, для него это подобно пощёчине, что своими технологиями не может вычислить то, что представляет собой мишень. – Но мы найдем её, Давид. Не думаю, что она совсем затерялась из виду, мать она не бросит.
Я начинаю смеяться, для Наташи мать не имеет никакого значения, точно так же, как и дочь для неё самой.
– Ну, допустим, – усмехаюсь ещё раз, но соглашаюсь, – посмотрим, что из этого выйдет.
В кабинет заходит Валерий и здоровается с Баширом, мне лишь кивает головой.
– Только сейчас не выясняйте отношения, – предупреждает Башир, мы оба уставились на него, но согласно покивали головами.
– Есть идеи, куда Роберто запрятал Ромку? – спрашивает Валерий, а сам тем временем просматривает свой телефон и хмурится. Он быстро набрал сообщение и отложил его в сторону.
– Идей нет, – отвечаю ему, в голосе слышится некоторая злоба, что Валерий так пренебрежительно отнёсся к дочери. Затем показываю ему видео, он уставился на него во все глаза, затем смотрит на нас как ошалевший, – Давид, разве это не тот подвал, в котором ты Нинку грохнул?
– Что!? – я соскочил с дивана и вот уже собрался врезать ему, но потом меня словно что-то остановило. – Да, это наш дом с ней. Только сейчас вспомнил про него.
Затем мы обговариваем план действия.
Роман.
Прихожу в себя, в голове туман от тупого удара по затылку, в носу стоит непонятный запах. Слишком сыро и пахнет мочой. Понимаю, что мои руки связаны, но ноги свободны. Принимаю сидячую позу, пытаюсь восстановить все события: помню, как вышел из отеля, как сел в автомобиль, затем поднялся по трапу в свой самолёт и тут наступает темнота.
– Ах, очнулся, котик, – в помещение входит Наташа и улыбается мне во весь рот. – Вот мы снова вместе, милый. Как и хотел твой отец.
Начинает закатываться в смехе, от этого звука голова раскалывается, боль стоит невыносимая.
– Заткнись, шлюха, – рычу на неё, а у самого во рту пересохло. Наташа подошла ближе и села на корточки передо мной, уставилась на меня, затем проводит своей рукой по моим губам и следит за своим же движением. Одергиваю своё лицо, она смотрит на меня зло и ударяет по щеке. В глазах стоят искры, даже от такого лёгкого удара. Я начинаю мычать, но равновесие не теряю.
– Я уж было подумала, ты не очухаешься, – Наташа встала и села на стул, а в руке крутит телефон, узнаю в нём свой. С какой целью она прибрала к своим рукам? Затем оглядываюсь по сторонам и понимаю, что помещение подвального типа и давно уже заброшено. К нам присоединяется Роберто Сантини и пара головорезов, узнаю в них охранников, которые при входе в ресторан меня осматривали. Фыркаю и ухмыляюсь, потому что осознаю, насколько Роберто всё продумал. Не задействовал никого из отцовских приспешников, только своих.
– Роман, – он кивает мне головой в знак приветствия, а мне самому становится тошно от его этикета. – Не знаю, помнишь ли ты это помещение, – обводит рукой по подвалу, как будто мне есть дело до него. – Тут твоя мать закончила свою жизнь.
Я уставился на него во все глаза, ищу хоть крупицу подвоха, словно он пытается расположить меня к себе, если расскажет эту информацию. Мотаю отрицательно головой, не могу и не хочу верить его словам. Если Валерий Алексеевич мне не солгал в прилагающемся деле записке, то сейчас нет смысла воротить прошлое.
– Чего ты добиваешься, Роберто? – задаю ему вопрос, чтобы уйти самому от ответа. Этот слизняк смеётся и к нему начинает приставать Наташа, вешается на шею, целует. Отвернулся, мне противно, что когда-то видел в ней настоящую девушку, а на деле продажная шлюха.
– Как чего, Роман? Мне нужны документы с акциями моей компании, – спокойно отвечает мне, затем просит Наташу и головорезов выйти из подвала. Наташа ещё раз посмотрела на меня и послала воздушный поцелуй, эта девка явно не в себе. Роберто подошёл ко мне и протянул бутылку с водой, пить очень хочется, но нет доверия, поэтому мотаю отрицательно головой, отказываюсь.
– Травить тебя мне нет надобности, глупец, – он ставит рядом со мной эту бутылку, а сам садится на стул, на котором ранее сидела дрянь. Он внимательно смотрит мне в глаза, так же, как и я, оба молчим и думаем о своём. Затем первым тишину нарушает Роберто.
– Знаешь, мы когда-то с твоим отцом здорово не поняли друг друга, – он смотрит на меня, но словно не видит, а вспоминает события прошлого, – возможно, он никогда этого не замечал. Мой отец всегда видел в Давиде что-то большее, чем подчинённый, порой, казалось вот-вот и назовёт своим сыном. Так же, как когда-то меня. Но никогда не замечал меня, что бы я не пытался сделать, глупость или наоборот дело провернуть хорошее. Нет, – он мотает головой, – нет. Я для него остался на третьем месте. А знаешь, кто был на первом? – он очнулся от своего видения, глаза озлоблены. Я остаюсь на месте и никак не реагирую на его вопрос, – София – это моя младшая сестра – любимца отца.
Роберто соскочил со стула и стал прохаживаться по подвалу туда и обратно, закинув руки за спину.
– Моя мать относилась к семье крупного бизнесмена, который периодически любил проворачивать дела на черном рынке. Выдав замуж свою единственную дочь в первый раз, получил внука – меня, а потом мой отец скончался, и дед решил снова попытать счастья, но уже тогда сам Аль Сантини проявил интерес к вдове его партнёра. Деду это оказалось на руку, он дал разрешение, но при условии, что мне достанется фамилия моего отчима. Отчим не хотел этого, он считал, что сын должен носить имя своего отца, но тогда бы дед не позволил жениться ему на моей матери. Аль Сантини был безумно в неё влюблён, поэтому уступил моему деду. – Роберто остановился напротив меня, снова всматривается в глаза, и продолжает:– Сантини не проявлял ко мне никакого интереса, я был для него приведением, просто человеческим обликом, хотя, я очень старался ему понравиться, а потом родилась София, – Роберто почти рычит имя своей сестры. – Здесь я вовсе перестал существовать даже для матери. И я дал себе обещание, что однажды сумею обратить на себя внимание и наконец смогу по праву занять место главы синдиката, но для начала я должен найти акации компании.
Роберто снова стал ходить по подвалу, нарезая равные отрезки пути.
– Не понимаю, причём тут я?– перебиваю Роберто, задавая ему вопрос. Мужчина оскалился, сел снова на стул и, подперев рукой подбородок, задумался, будто никогда не размышлял о таком исходе.
– Не понимаешь? – Роберто смеётся, затем тычет в меня пальцем, – Хорошо, тогда я объясню тебе, в чем же твоя роль, сынок.
Сантини снова встал, но уже остановился возле двери подвала, глубоко вдыхает и на выдохе говорит:
– Потому что ты мой сын, а не Георга, – вот так просто, словно эти слова ничего не значат для него. Я уставился на него, не веря своим ушам. В письме Софии, обращённого ко мне, она указала на свои размышления и догадки, но не сказала ничего конкретного.
– Это не правда, – мотаю головой. – Я своими глазами видел документы. И вообще, если хочешь знать, моим отцом всегда был Давид и никто более. – Затем плюю прямо перед собой, выражая презрение к этому человеку.
Роберто начинает смеяться над моей выходкой и качает в разные стороны головой.
– Значит, Давид такой же слепец, как и мой отчим – теперь понятно, почему этих двух тянуло друг к другу, как говорят "родственные души", но оба не видят, что у них происходит под носом. – Роберто разворачивается и выходит, но, уже почти закрыв дверь, говорит: – Я ещё вернусь, и мы мило побеседуем о твоей матери, Роман. А пока, перевари то, чем я с тобой поделился. У меня на тебя большие планы. – Затем закрывает дверь, и я слышу сквозь неё, как тот отдает приказ следить за мной, чтобы чего не натворил. Если Роберто сказал правду, то я ничего не понимаю, почему мама Анны сомневалась в отцовстве Роберто, что её смутило. Мысленно возвращаюсь в тот день, когда Валерий Алексеевич мне отдал папку с делом на моего отца, ведь тогда я подумал, что он действительно заказал убрать мою мать, но вечером, после их ссоры, когда отец и Валерий Алексеевич покинули дом, обнаружил письмо, прикрепленное в самом конце.
"Дорогому Роману от Софии.
Здравствуй, мой маленький хулиган, конечно, сейчас ты уже взрослый мужчина, и меня, скорее всего, нет. Почему пишу тебе, а не Давиду? Потому, что не хочу ранить его ещё больше, чем есть уже. Он не заслуживает получить ещё один удар ножом в грудь. Мы с твоей мамой были подругами, но не то, чтобы близкими, она не всегда была такой, кем стала после. Но однажды Нина призналась мне, чьим сыном ты был, это признание было сделано под сильными наркотиками, и я не поверила ей. Я подозревала, что Роберто намеренно пристрастил Нину к яду, чтобы добиться её, потому как все девушки нашей округи обходили его стороной. Конечно, у брата имелись и свои счёты. Я слышала его разговор с Георгом, где тот дал ему кучу денег, чтобы провернуть одно дело, тому следовало взять на себя отцовство ребёнка Нины. Георг даже не спросил зачем, как шавка согласился за кусок хлеба. С самого начала Роберто вредил и мстил Давиду, за то, что тот был гораздо ближе с нашим отцом, чем сам Роберто. Затем, Давид случайно убил твою мать, а в это время наш отец изменил завещание, где дал распоряжение: право главы синдиката переходит к дочери, а не к сыновьям. Оба моих младших брата были удовлетворены таким распоряжением, но только не Роберто. И теперь, когда старший брат навсегда утерял надежду, собирается играть по-крупному. Он намерен подставить Давида, моего любимого. Я сбежала от него не потому, что разлюбила, а потому, чтобы родить мою маленькую девочку. Знаю, Роберто бы пошёл на что угодно, чтобы навредить моей семье, там, на родине, но не здесь. В тот злосчастный день, когда Давид застал нас в кафе с Валерием, я просила друга приехать в наш дом и помочь нам с Давидом скрыться, чтобы нас не нашли, но судьба распорядилась иначе, возродив в памяти моего любимого прошлую ложь. Мне недавно звонил сеньор Ронер, это наш хранитель оружия, и предупредил, что мой отец нашел меня и скоро за нами придут, поэтому решила изложить всю суть. О письме будут знать только ты и Валерий, но никогда о нём не должен узнать Давид (не создавай между ними конфликт, чем есть уже). Ронер предупредил, что будет заряжен один револьвер и пуля предназначается Давиду. Такого распоряжение Роберто, который угрозой заставил пренебречь приказом главы синдиката. К сожалению, Ронера с нами больше нет, но я благодарна ему, что успел прислать весточку. Я знаю, какое ружьё будет заряженным, поэтому смогу уберечь свою девочку от старшего брата. Моё право перейдет к ней, но она будет в безопасности, далеко от этой грязной жизни, и возможно, отец всё-таки изменит своё решение. По крайней мере, я буду на это надеяться».
Это письмо стало ударом ниже некуда, но теперь, все стало на свои места. Значит, Аль Сантини изменит свое завещание, если Роберто сумеет вернуть долю акций, украденных моим отцом. Мое воспоминание прерывает щелчок двери, затем снова заходит Наташа.
– Тут тебе звонят, – трясёт телефоном туда-сюда и ухмыляется. Вслед за ней зашёл один из тех охранников, на котором в ресторане я заметил губную помаду на воротнике. Наташа поднесла телефон к уху, молчит, затем её лицо расцветает на глазах.
– Ах, это ты, – смеётся, а я никак не пойму, кто звонит, – Ну здравствуй дорогая сестрёнка, вот ты и нашлась, – не понимаю, почему Наташа говорит о сестре, с её сестрами я не знаком. Уставился на неё, подумав о какой-то провокации. Затем она смотрит на меня и говорит: – Ромик, котик, не хочешь передать своей жене привет?
В этот момент весь мой мир крушится под ногами, если они найдут мою Анну, то жертва Софии будет абсолютно напрасной. Кричу во всё горло, чтобы Анна положила телефон, потому как уверен тот уже на радаре. Но головорез со всей силы пинает меня в грудь, отчего я почти теряю сознание, падаю на бок и пытаюсь отдышаться, звуки получаются хлюпающими, грудная клетка, словно разрывается и горит огнём. Жмурю глаза от боли, затем сплевываю немного крови, надеюсь, этот урод мне не сломал рёбра. Наташа тем временем убрала телефон в сторону и закатилась в истерическом хохоте.
– Упс, котик, я предупреждала тебя, что будешь платить своей душой за свою женушку, – я продолжаю прерывисто дышать, чтобы хоть как-то унять боль в груди и в голове. – Кстати, милый, что она делает у твоего друга в стране? – значит, Анна набрала со стационарного телефона, чёрт возьми. – И ещё, Ромик, уж больно-то вы её все опекаете, – она крутит на пальце свой локон волос и задумчиво уставилась на меня. – Моя мать слишком привязалась к этой девке, не смогла довести дело до конца, представляешь, я отправила наёмников, чтобы проучить твою крошку, – снова хохочет, сгибается пополам, словно рассказала анекдот, – вот незадача то, Ромик, твоя ненормальная осталась жива, кстати, потом мы ещё раз нанесли ей визит, и бог ты мой, сколько у этой кошки ещё жизней?!
Наташа подходит ко мне, встаёт на коленки и приподнимает мою голову, которая и без того раскалывается.
– Зачем столько сложностей, милый, – целует меня в губы, пытаюсь сопротивляться, но из-за удара нет никаких сил, – Тебе следовало лишь быть моим, котик, – затем встаёт и уходит, бросая на выходе. – И ты будешь моим, милый.
– Сука, – шепчу себе под нос, но затем теряю сознание.
Прихожу в себя от того, что на меня вылили ведро холодной воды, в эти доли секунды раскрываю рот, чтобы вода немного смочила мне горло. Роберто уже сидит на стуле и курит сигарету, положив ногу на ногу.
– Отлично, сынок, рад, что очнулся, – затягивается ещё сильнее и выпускает колечки из дыма. Я предпринимаю попытку сесть, голова уже не так сильно болит, но грудь горит огнём.
– Роберто, чего ты добиваешься? Если тебе нужны документы отца, то спешу огорчить, я не знаю о чем ты, – говорю тихо, потому что горло саднит, вода смочила губы, но этого было недостаточно. Роберто усмехается, но не меняет позы.
– Тогда, я буду снова ждать момента, ведь Давид собирается тебе передавать свою империю, и не откажешь же ты родному отцу?
– Ты мне никто, – зло отвечаю ему.
– Ну, что ты так воспринял категорично, подумай, это шанс воссоединения семьи, – смеётся, им всем кажется всё смешным, понимаю, что цена моей жизни грош, и Сантини будет пытать меня бесконечно, требуя ответа.
– Даже, если ты мне отец, – решаю играть по его же правилам, – отчего же тогда держишь сына в богом забытым месте?
– Знаешь, Роман, твоя мать была красивой девушкой, чистой и невинной, но такой слабохарактерной, легко было подсадить её на крючок и пользоваться столько, сколько душе угодно. Но потом она забеременела и пришла ко мне, а скажи, зачем мне нужен ребенок от конченной наркоманки? – Роберто снова делает затяг сигары, – Потом эта идиотка пошла к Давиду, оказалось, она и с ним шашни крутила, молодец, не растерялась. А он и рад стараться, принял без вопросов. – Он удивлённо уставился на меня и задаёт вопрос: – Там в России все такие наивные, а, сын? Да и потом, все мне пошло только на руку, если честно.
– Даже то, что ты убил свою собственную сестру?
Он мотает отрицательно головой, выдыхая клубы дыма.
– Нет, пуля должна была достаться Давиду, – делает паузу, – за всё хорошее. Но, когда Ронеро предупредил Софию, знаешь, не стал менять колоду карт, это далеко упрощало всё. Единственное, что ребёнок Софии и Давида затерялся навсегда, но это и к лучшему. Нет проблем, нет лишних действий. Да, и слишком много было известно моей сестричке, любила совать свой нос не туда, куда положено. А, как говорят, за любое знание приходится платить, – пожимает плечами, будто это обычная беседа.
– Но это не меняет сути, – отвечаю ему, – ты так и остаёшься убийцей своей собственной семьи, а разве так принято здесь поступать? – смотрю на него в упор, он внимательно выслушал меня и лишь раз кивнул головой, подтверждая тем самым мои слова.
– Конечно, не меняет. София получила по заслугам, тем более сама выбрала такой исход, – пожимает плечами и тушит сигару о подошву своего ботинка. Затем в подвал входит второй подчинённый и говорит на итальянском:
– Signore, abbiamo ricevuto informazioni, il signor Khan-Sr. viene da suo padre e Voroshilov. Quale ordine darai? (Сеньор, мы получили информацию, к вашему отцу едет Верховский и Ворошилов, также с ними господин Кхан-старший. Какой приказ вы отдадите?)
Я внимательно прислушиваюсь, понимаю, что это моё преимущество, ведь Роберто даже не подозревает, что я их понимаю. Головорез посмотрел на меня при упоминании фамилий, но удовлетворившись моим безразличием, продолжил говорить с Роберто.
–Stare per. Ora finiro ' con lui e andremo alla casa di mio padre per vedere come al Santini accetterà il suo traditore prodigo. Lascia che Natasha rimanga qui con uno di voi. (Собирайтесь. Я сейчас закончу с ним, и мы отправимся в дом отца, посмотрим, как Аль Сантини примет своего блудного предателя. Пусть Наташа остаётся здесь с одним из вас).
– А, если об этом узнает ваш отец? – задаю Роберто вопрос. Он лукаво уставился на меня и встал.
– Но ведь ты же ему не скажешь, сынок, – подмигивает мне и выходит из подвала, оставляя меня одного.
Значит, мой отец с тестем приехали вытаскивать меня. Мой отец – он всегда будет моим отцом, несмотря ни на что. Роберто поступил не по-мужски, раз отказался от собственного ребенка. В моих глазах мой отец – это моё спасение. Одному богу известно, кем бы я стал, если Роберто бы принял мою мать. Кое-как поднялся, с завязанными руками за спиной, это, оказалось, сделать не так просто. Чувствую, что немного кружится голова, я облокотился о стену, и начал глубоко дышать, хотя этим затхлым воздухом особенно не надышишься. В подвале нет окошек, поэтому не представляю какое сейчас время суток. Подошёл к входной двери, прислушался: похоже, остался один верзила. Чувствую, что в ногу что-то упирается, тут я вспоминаю, как при выходе из номера отеля спрятал карманный нож в носок. Снимаю туфлю, и из неё выпадает моё спасение. Была бы возможность, точно чечётку сплясал. Для меня сейчас главное, выбраться отсюда живым. И не дать Роберто узнать о моей Анне. Боже мой, Наташа заплатит за то, что причинила вред моей жене. Моя Анна, я так скучаю по ней, и жалею, что не признался ей во всем раньше. Не говорил того, как сильно полюбил и люблю, как хотел, чтобы наша семья, наконец, обрела спокойствие, и я мог бы подарить ей частичку себя. Надеюсь, она простит меня за скрытность, за холодность и за то, что все это время утаивал от неё правду.
