Олег Касимов
Спаситель с нашего двора
5
Мы вышли на последний этап подготовки перед стартом. Аркадий Владимирович вызвал нас с Андреем к себе. Он трепетно поздоровался с нами за руку и предложил сесть. Сначала полюбопытствовал, как продвигается наша подготовка, всем ли мы довольны. Весь последний месяц нам запрещали говорить на русском. С Андреем мы разговаривали только на греческом, с педагогами добавлялись латынь и арамейский соответственно. Особенно интересно выходило на занятиях по единоборствам и уроках выживания в экстремальных условиях: тренеры общались с нами только через переводчиков, причем старались говорить тихо, чтобы русские слова до нас не долетали. Делалось это для того, чтобы максимально окунуть нас в новую языковую среду. А тут словно сладкое предложили во время диеты: приятный разговор с шефом на родном языке.
– Я позвал вас сегодня для того, чтобы сообщить очень важную новость. Вы будете не первыми, кто отправится в прошлое, но первыми, кто вернется. Вы избраны. Не мной. Не нашей командой. Я даже не знаю, как сказать без пафоса… избраны временем, наверное. Я постараюсь сегодня развеять те страхи, которые, конечно же, вас будоражат. Мы располагаем железобетонным доказательством того, что вы в ближайшем будущем, уже переместились в прошлое. Ведь именно ваши имена стоят в двухвековом документе, теперь уже можно сказать, великого русского ученого Ланского. Семен Давыдович, совместил два слова – «телепортация» и «космонавт», придумав новый термин – «телепортавт». Так вот вы – телепортавты № 2 и № 3. Занятно, не правда ли? Я ознакомлю вас с его посланием. Вот это копия, но практически идентичная оригиналу.
С этими словами Аркадий Владимирович положил перед нами на стол документ:
– Полюбуйтесь. Свиток в Иерусалиме мог откопать кто угодно и когда угодно. Ланской постарался мастерски обезопасить документ. Первая страница на арамейском. Это просьба-предостережение. Нашедшего сей документ автор заклинает именем Иеговы вернуть его на место и не доставать, пока Израиль не объединится и не станет свободным государством. Иначе обрушится на него гнев божий. Очень умно, если знать, что у евреев мечта вернуть историческую родину заложена генетически, а удалось это только в 1948 году.
Похожая игра на чувствах верующих с использованием имени пророка Мухаммеда присутствует в арабском варианте. Очень уместно, если учесть, что мусульмане обосновались в городе с 7-го века н.э. Предостережение могло и сработать. Хотя я почти уверен, что наш доблестный ученый не полагался на случай, а закопал еще несколько резервных копий документа. Ну, готовы? Вот она – рукопись, перевернувшая наши жизни.
«Если вы, товарищи чекисты, читаете этот документ, то все происходит именно так, как и должно быть. Я советский ученый – Ланско…» – в этом месте текст не сохранился. – «Найдите моего помощника Евгения Михайловича Осипова. Он знает почти все про запуск. Если его уже нет, то вы отыщете мои дневники в государственной публичной научно-технической библиотеке, что на Кутузовском мосту, 12. Важно, что телепортавты № 2 и № 3 удачно прибыли. Вы их начнете искать сразу после того, как получите мое послание. Удивительно, не правда ли? В вашем времени они еще только учатся в Ленинградском политехе: Андрей… и Алекса…» Тут снова обрыв. «…ний Михайлович, и самое главное. Я не смогу создать телепорт здесь без вашей помощи. Мне необходимы материалы от пункта В2 до В6, и вся линейка пункта D. И, конечно, еще куча вещей. Попробуйте смоделировать мое изобретение вне лаборатории подручными средствами и тогда поймете, без каких составляющих в принципе не обойтись. Детали расфасуйте по спецодежде телепортавтов. При этом нужно использовать очень точные расчеты. Запомните: максимальный объем, с которым справляются лучи, – плюс 10 сантиметров от тела. Очень важно: чтобы минимизировать временной разрыв прилета № 2 и № 3, масса их тела со всем необходимым не должна превышать моей отправной. Уточните её в моем журнале. Попасть они должны примерно в то же место что и я. Пустынная песчаная коса, никаких случайных свидетелей, и недалеко от Иерусалима. Это большая удача. Но во времени расчеты не скорректировать. Один точно высадится позднее другого. И разница эта может составлять от двух-трех месяцев до двух-трех лет. Поэтому по прибытии они должны отправиться в Иерусалим. Итак, телепортавты. Каждую субботу я буду ждать вас на службе в храме. Вы изучите мое фото, и сами пойдете на контакт. Позывной – «Телепорт», мой ответ – «Телепортавт». Не ошибётесь: храм здесь один. С первым прибывшим мы начтем собирать телепорт и будем ждать второго.
Искренне Ваш
Семен Давыдович Ланской».
– Ну как вам? Переварили? – Аркадий Владимирович явно получал удовольствие, видя наши растерянные лица.
– И вы основываетесь только на этом?! – совершенно неожиданно для себя я схватил со стола документ, и помахал им в воздухе.
– Спокойно. Это хоть и копия, но и она слишком ценна, чтобы просто так ей размахивать. Вам и этого мало. Что ж. Мы, конечно, отыскали Осипова, упомянутого в письме, и остальную часть той команды. Скажу больше: Евгений Михайлович в здравии и еще вполне трудоспособен. Когда он ознакомился с посланием из прошлого, то просиял, и признался, что самолично запустил Ланского. Он терзался угрызениями совести весь последующий отрезок жизни, ведь был почти уверен, что поспособствовал гибели своего наставника. Он любезно согласился возглавить всю научную работу по восстановлению телепорта. Сам аппарат нашли в полуразобранном состоянии. Также отыскали замечательно сохранившиеся дневники Ланского и журналы экспериментов, которые очень пригодились для дальнейшей работы. Полгода команда ученых работала в лаборатории. Два месяца ушло на то, чтобы собрать такой же аппарат в условиях, приближенных к первому веку нашей эры. Еще месяц на то, чтобы минимизировать объем самых необходимых деталей прибора. Евгений Михайлович рапортовал недавно: все готово, удалось расфасовать все необходимое в два комплекта пилотов. Расчеты перепроверяются, и, пожалуй, все готово к отправке. Это что касается надежности и работоспособности прибора. Теперь перейдем к пункту номер два: выбор телепортавтов. Мы задали известные нам параметры. Итак, студенты Ленинградского политехнического. Мы полагаем, что Семен Давыдович по привычке написал «Ленинградский». Для него городом на Неве всегда останется Ленинград, ведь он телепортировался до переименования оного в Санкт-Петербург. Мы вычислили всех Андреев и Александров. Дальше нам на помощь пришли дневники ученого. Еще в далекие восьмидесятые, описывая оптимальную модель пребывания в ином времени, Ланской считал самой продуктивной работу двух телепортавтов. И выбор напарников предлагал производить следующим образом: не просто отбирать двух самых лучших, наиболее подготовленных, а изначально отдавать предпочтение единомышленникам, подружившимся задолго до эксперимента. Тесная психологическая связь позволяет более продуктивно работать, понимать друг друга, а в условиях другой цивилизации может стать дополнительным фактором, объединяя людей общими воспоминаниями. Такой вот он, Семен Давыдович. Да у них целому поколению подобные идиллические настроения свойственны. Стихи, бардовские песни всякие. «Шестидесятники», короче. «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались».
– Это не «шестидесятники», это Митяев, по-моему, – зачем-то встрял я.
– Да какая разница. Ну что, теперь наш выбор стал для вас более очевиден?
– А кто тогда те четверо, с которыми мы встретились в первый день в тренировочном центре? – спросил Андрей, перебивая шефа.
–Я думаю, вы догадываетесь, как их зовут.
– Еще два Андрея и два Александра?
– Какие молодцы. Смекалистые мне попались парни.
– Но почему тогда мы, а не они?
– Ну, это, по-моему, очевидно: эти вакансии – для самых лучших.
Я почему-то сразу представил, что Аркадий Владимирович говорит все то же самое, слово в слово, второй группе, а потом третьей. И еще не ясно, кто из нас дублер, а кто основной состав. И что окажется предпочтительней: покорять пространство и время, золотыми буквами вписывая свои имена в мировую историю, или остаться вторым, дублирующим, но все же живым составом.
6
Я брел по песчаной косе уже около получаса. Одиночество ничуть меня не тяготило. Наоборот. Честно говоря, я очень боялся первого контакта. Мысли, одна другой страшнее, словно теснились в очереди, и я их с трудом отгонял. То мне представлялось, что тут обитают одни вампиры или людоеды, а значит, мне не продержаться здесь и дня. Или еще хуже: что это совсем другая планета и на ней вообще нет людей. Холодок пробегал по спине. Я продолжал двигаться, внимательно изучая горизонт.
На пути попалась возвышенность, и с нее я увидел на берегу несколько рыбацких лодок. Около них виднелись люди. Вот он, час истины. Ноги слегка подкашивались, но я справился и уверенным шагом направился в сторону лодок.
Иногда ждешь какого-нибудь события с благоговейным трепетом. Готовишься к нему, представляешь, что оно станет чем-то особенным, изменит мир. А оно оказывается самым заурядным, рядовым моментом в жизни. Ничего особенного. Так бывает.
Что-то похожее было и с моим первым контактом. Никаких там: «О, пришелец из будущего, мы ждали, когда ты снизойдёшь до нас! Теперь мы знаем, что не зря прожили жизнь, нам есть, что рассказать внукам, и не страшно умирать!».
Я поздоровался. Со мной поздоровались в ответ. Спрашиваю, как добраться до Иерусалима и далеко ли идти. Мне спокойно показывают направление; говорят, что к вечеру доберусь. Спрашивают, не куплю ли у них рыбу недорого, я вежливо отказываюсь, узнаю, какой сегодня день, прощаюсь и ухожу. Словно вышел во двор и поговорил с мужиками из соседнего подъезда. Причем выяснилось, что мой греческий намного лучше, чем их.
Долина Кедрон отделяла меня от священного города. Могущественные стены Иерусалима издалека казались аккуратными белыми квадратиками, которые могли бы уместиться на ладони. За час ходу квадратики разрослись в неимоверные, необъятные глыбы, закрывавшие собой весь горизонт. Чем ближе я подбирался к стенам, тем больше становилось народу вокруг.
Безусловно, радовало, что никто не обращал на меня никакого внимания. Я гармонично вписывался в общую массу, ничем особо не выделяясь.
Появиться в Иерусалиме желательно было именно в субботу, чтобы не болтаться в столице зря. Я без проблем провел один день в пригороде и сейчас через Золотые ворота вошел в город. Я отлично знал, куда нужно идти, но если бы даже это было не так – все равно можно было только плыть в потоке людей. Все они двигались прямо к храму.
Монументальное строение с золотой крышей, блиставшей на солнце, сильно меня впечатлило. Чем ближе я подбирался к зданию, чем сильнее захватывало дух. Огромная махина вызывала трепет и даже страх. В мирском дворе, или дворе язычников, было особенно многолюдно. Сюда могли заходить и иудеи, и язычники. Я словно попал на рынок. Ряды жертвенных животных чередовались с рядами менял и продавцов всякого сопутствующего товара для жертвоприношения. Ланского и Андрея искать нужно было здесь. Я стал расхаживать взад и вперед, внимательно всматриваясь в окружающих. Задача была не из легких. Я чувствовал себя героем старого советского фильма, договорившимся о встрече «в шесть часов вечера после войны». Несколько раз мое сердце ёкало: навстречу двигались мужчины, похожие на Андрея, чуть реже – на профессора. Выручала спецподготовка: нас научили сканировать, и сразу выявлять соответствие или несоответствие лиц. Симметрия линий, расположение глаз, ушные раковины, тип овала, и многое, многое другое. Мне, как пограничнику, достаточно одного взгляда, чтобы сопоставить все данные и опознать нужный объект.
Я нарезал несколько кругов по вымощенному камню. Время уходило. Если я сегодня никого не встречу, придется ждать неделю. Паники, конечно, не было, но досада начинала разрастаться, рисуя унылые картины бестолкового ожидания следующей субботы. И тут в толпе проступило одно лицо. Я подошел поближе, чтобы удостовериться, затем закрыл глаза, восстанавливая в памяти малейшие детали фотопортрета, и прикинул снова. Соответствие – процентов восемьдесят. Я еще понаблюдал за объектом и подошел вплотную. Нужно было проверять дальше.
–Телепорт, – сказал я вполголоса. Объект приподнял только взгляд – не голову. Пауза показалась мне такой долгой, что я уже готов был ретироваться.
–Телепортавт.
И добавил по-гречески:
– Идите за мной.
7
Дом моего провожатого находился в благополучном районе рядом с верхним городом. Отсюда открывался прекрасный вид на дворец Ирода Антипы, а с другой стороны выглядывала золотая крыша храма. Дом соседствовал с роскошными виллами. Элитный райончик, ничего не скажешь. Когда мы вошли за массивные ворота, то оказались в небольшом изысканном дворике с зеленым садом, греческими скульптурами и искусственным водоемом. Тут же умещались несколько построек в римском стиле. Во дворе нас встретили слуги. Стоило моему спутнику махнуть рукой, как те словно испарились, полностью исчезнув из вида.
– Как Вы находите мое скромное жилище?
Мы молчали всю дорогу, и я только сейчас смог, повернувшись на голос хозяина, без стеснения его рассмотреть. Человек, стоявший передо мной, сильно отличался от героя черно-белых изображений 80-х годов, которые я изучал в процессе подготовки: очки в тонкой квадратной оправе, никакой растительности на лице, на голове пушок. Теперешний же мой собеседник обладал великолепной ухоженной бородой, усами и бакенбардами. Отсутствие очков изменяло взгляд. С фотографий на меня смотрел задрипанный инженеришка из провинциального НИИ, а здесь – холеный мужчина преклонного возраста. Если бы не спецподготовка, то узнать этого человека представлялось маловероятным.
–Миленько тут у Вас… неплохо устроились, – мещанское замечание вырвалось само собой – не иначе как от чувства неловкости.
– Это все наше советское прошлое. Я всегда чувствовал, что уравниловка, призванная приучать нас к аскетизму, рождает стяжательство, скрытую страсть к вещам и стремление к роскоши. Грешен. Каюсь. Кстати, мы до сих пор не представились. Семен Давыдович Ланской, хотя Вы, конечно же, в курсе.
– Александр Земин, очень приятно.
Мы обменялись рукопожатиями.
– Заждались, заждались мы Вас, любезнейший. Сначала к столу, или помыться с дороги желаете?
Меня совершенно обескуражил такой простой и очень русский прием.
– Дом у Вас просто замечательный, – вполне искренне заметил я, чем вызвал приступ гордости хозяина за свое детище. Я стал намеренно подливать масла в огонь:
– А это что? А это?… Не может быть! Да? Что Вы говорите!
Должен заметить, что вилла действительно была выше всяких похвал.
Позднее, уже за столом, я расспросил Ланского об Андрее.
– Думаю, завтра вы как раз сможете встретиться. Он с последователями одного учения должен вернуться в Иерусалим. Андрей сейчас ведет кружок по интересам. Да нет, не принимайте же Вы все так буквально. Давай я не буду пересказывать то, что ты сможешь узнать завтра и сам. Расскажите лучше о себе.
Впоследствии я привык к манере Ланского начинать общение размеренно, корректно, только на «Вы», но с ускорением речи перескакивать на «ты», а замедляя повествование, снова возвращаться к «Вы».
Около получаса я отвечал на простые вопросы Давида Семеновича. Мне это напомнило встречу односельчан: покинувший родную деревню давно, встретил только что оттуда прибывшего, и не переставал расспрашивать. Затем настал мой черед.
– Давид Семенович, меня не перестает мучить один вопрос. Как вам удалось так замечательно тут устроиться?
– Ну… Вообще-то я прибыл в Палестину… уже почитай, более восьми лет! Да, брат. Как время летит. С домом, с богатством моим все элементарно. Я ж не просто ученый. Я инженер-изобретатель. Как только появился в Иерусалиме, пораскинул мозгами и стал искать аудиенцию с великими мира сего. К кому же идти, как не к римскому префекту Иудеи – Понтию Пилату. Ни на какую личную встречу сразу рассчитывать не приходилось. Через подчиненных я передал префекту всего один чертеж. На следующий день меня пригласили к нему лично. Я принес с собой еще десяток таких бумажек. Главное, что среди них было, – проект нового дворца с огромным количеством технических новшеств. Нужно понимать, что жестокий и алчный Пилат терпеть не может Иудею и хочет обратно в Рим. Я предложил ему нечто такое, чего нет даже в сердце великой Римской империи. И он купился: ощущение превосходства над самим Римом решило в конечном итоге все. Я получил работу, уважение и деньги. А с виллой мне помог Агриппа первый. Его, внука Ирода Великого, Калигула провозгласил царем Иудеи уже позднее. Агриппа сам отыскал меня через подданных и доверил реконструкцию дворца. По его же протекции меня провозгласили иудейским старейшиной. Как-то так все и вышло.
Я с восхищением смотрел на немолодого собеседника. Казалось, этому великому магу подвластно все.
