Николай Воронов
Игры Проклятых
На эту атаку, я потратил остаток своих сил. Болезненно откинувшись обратно на алтарь, я молил богов, чтобы Олаф успел добить этого психа. Попытавшись опереться на алтарь, чтобы приподнять голову, моя ладонь наткнулась на раскрытую книгу. Ту самую, из которой Шторцен, по его словам, черпал знания. Стоило мне лишь прикоснуться к обложке, как меня будто бы поразила молния. На мое сознание обрушился водопад картин прошлого и воспоминаний, совершенно незнакомых мне людей. И это были не воспоминания представителей дома Толитус. Это были представители моего дома, великого дома Лантир.
Мое сознание погрузилось в транс. На доли секунды перед глазами все померкло, кромешная тьма встала перед глазами. Я перестал слышать звуки, ощущать запахи. Весь мир, будто бы сжался до одной единой точки. И внезапно все прекратилось. Я стоял посреди зеленого луга, слыша пение птиц, стрекотание стрекоз. Прямо передо мной возвышалась, уходя в небеса белоснежная башня. В отличии от прошлого раза, башня не выглядела как мертвый кусок камня. Теперь ее поверхность испускала ровное матовое сияние, стены пульсировали, будто это было живое создание.
Протянув руку, я коснулся пальцами ее поверхности. Но в этот раз меня не затянуло внутрь. Среди умиротворяющего щебетания птиц, как гром среди ясного неба, грянул голос, раскатами грома, ударивший по земле.
– С возвращением, повелитель. Я уже не чаял надежды, что когда-нибудь представитель нашего дома вновь пересечет мой порог. Сколько времени, сколько веков мне пришлось ждать! Но, как говорил, мой создатель и величайший из когда-либо живших глав дома Ангус Лантир «Ожидание и надежда всегда идут рука об руку».
Я упал на колени, зажав ладонями уши, пытаясь спастись от этого громогласного голоса, каждый звук которого буквально терзал мои барабанные перепонки. Казалось, еще немного и я навсегда оглохну. Но внезапно голос, говоривший со мной, стал тише.
– Приношу свои глубочайшие извинения, владыка. Я столь долго не общался с живыми людьми, что, казалось, уже забыл, что такое нормальное общение. Мои накопители повреждены, частично отключены кристаллы, отвечающие за рациональность мышления.
– Кто ты? – Удивленно спросил я, оглядывая совершенно пустой луг. Кроме меня и циклопической башни тут никого не было.
– Я? – Удивленно раздался голос. – Я магический интеллект. Хранитель родового минора великого дома Лантир. Вот уже более двух тысяч лет я стерегу покой родового гнезда, принимаю в своих стенах членов нашего дома.
– Так ты и есть эта башня. – Удивленно констатировал я.
– Не совсем так, юный господин. Я лишь память, созданная первым главой дома. Раньше я обладал возможностью управлять минором. Но, к сожалению, в период великой войны члены враждующих с нами домов разрушили мои внутренности, отрезали мои источники. Теперь я лишь голос, воспоминания и мудрость, только они остались со мной.
– И тебя нельзя починить?
– Починить можно все. Главное, знать как и уметь это делать. Если владыка возьмет на себя труд восстановить мою связь с накопителями и системой управления, то, со временем, я смог бы восстановить свои внутренние системы самостоятельно. Но сейчас у вас нет на это времени, повелитель. В реальном мире, ваше тело находится на пороге смерти. По моим данным, у вас сломана нога, вывихнута левая рука, проломлен в двух местах череп, раздроблены два пальца на левой руке. И это я не считаю множественных ранений и ушибов, полученных вашим телом. Все это ухудшается обильной потерей крови. Прогноз: в случае неоказания немедленной помощи мага-целителя, вы умрете в течении восемнадцати минут.
– Вроде чувствую я себя неплохо. – Я осмотрел свои руки ноги, потрогал волосы. Но ни следа ранений обнаружить мне не удалось.
– Вы находитесь в складке времени, в которое попали сквозь источник сознания. То, что вы видите тут, лишь иллюзия. Ваше реальное тело сейчас лежит на алтаре и, как говорил мой создатель, отсчитывает последние минуты. По моим расчетам единственный для вас приемлемый способ для выживания – это открыть врата Дингла, создаваемые этим отродьем из дома Толитус. Поглощение энергии чистой манны восстановит целостность вашей телесной оболочки.
– И как же мне это сделать? Ключ у Шторцена в своем нынешнем состоянии и я сильно сомневаюсь, что смогу его отобрать.
– Если мне не изменяют датчики восприятия, у вас в кармане лежит универсальная отмычка. Не имею понятия откуда у вас взялся столь редкий артефакт, который вошел в перечень создаваемых с особым трудом, но его можно использовать для открытия врат. Благо, вы как раз находитесь у подножия алтаря.
– Но чем мне Шторцена отвлечь? Сомневаюсь, что он будет стоять и молча наблюдать, как я отбираю его источник силы.
– Боюсь, что этого вам подсказать я не в силах. Вам нужно немедленно возвращаться. Временные потоки встают на место, у меня почти не осталось силы, чтобы удерживать время в реальном мире в застывшем состоянии.
– То есть пока я здесь, там и секунды не пройдет?
– Верно, хозяин. Когда закончите дела и восстановитесь, возвращайтесь – за столетия отсутствия в моих стенах представителей великого дома накопилось много работы.
Перед моими глазами опять все поплыло. Стоило мне моргнуть, как я снова лежал на алтаре рядом с телом убитой Жанны. Мое собственное тело пронизывала чудовищная боль. Похоже, магический интеллект не врал, рассказывая о моих ранениях. Нужно было срочно открыть источник. Но сперва…
Собрав все силы, я поднялся с алтаря и оглянулся. Шторцен отступил к стене, зажимая рукой крупную резаную рану на боку. Судя по количеству, стрекаемой по белому балахону крови, досталось ему знатно. По реди зала в смертельном танце кружился Олаф то отступая, по подступая к мечущейся вокруг него химере. Ловкая тварь пыталась достать его ноги своими когтями на длинных лапах, которыми она размахивала словно живая мельница. Но старый вояка был непрост. Отступая, он постоянно менял хваты на клинке, отражая самые опасные удары и нанося свои. Насколько я мог видеть, твари лишь раз удалось задеть его ногу – коготь прошел вскользь и рана угрозы не представляла. Зато сама химера была буквально покрыта ранами, истекающими вонючей черной жижей. В отличии от ритуального ножа, которым я пытался ее задеть, клинок Олафа будто не замечал твердой шкуры твари, рассекая ее столь же легко, как нож рассекает сливочное масло.
Шторцен, не смотря на свое ранение, так же не был в стороне от схватки. С шара над его головой то и дело срывались лучи света и устремлялись к Олафу. В первое мгновение, когда я увидел это, решил, что старому вояке пришел конец. Но стоило лучу приблизиться к нему, как рукоять его клинка вспыхнула магией и белый луч бессильно распался о магическую преграду.
Медлить было нельзя – не знаю, сколько еще продержится Олаф против наседающей на него химеры. Да и Шторцен, как нельзя вовремя, отвлекся на нового противника, забыв обо мне. Упускать такой шанс было глупо. Вытащив из кармана универсальную отмычку, я обошел алтарь, встав перед нарисованным на стене кругом с символами великих домов.
– Что это ты удумал? – Раздался визгливый голос. Оглянувшись, я поймал взгляд совершенно обезумевших глаз своего бывшего коллеги. – Отойди от врат, смерд!
Шар над его головой с мерзким звуком лопнул. Его обрывки, извернувшись в воздухе, сложились в некое подобие молота. За секунду он преодолел значительное расстояние и наотмашь врезался в бок Олафа. Отставного сержанта буквально смело к книжным полкам. Радостно взвизгнувшая химера бросилась добивать упавшего.
Но я уже не обращал на них внимания. Отмычка в моих руках соприкоснулась с кругом на стене. В следующий миг, сквозь изображенные на стене руны, в меня ударил ошеломляющий поток магической силы. На миг мне показалось, что я стал всем – мое сознание расплывалось от переполняющей меня силы. Оглянувшись назад, я увидел отчаянье в глазах психопата. На его лице, на миг, появилось выражение полной растерянности. Впрочем, быстро сменившись на гримасу безумной ярости. Такой ненависти я еще не встречал.
– Убей его! Быстрее убей! – Кричал он.
Химера, не успевшая добраться до Олафа, на миг замерла и бросилась исполнять новый приказ. Над головой Шторцена вновь стал собираться белоснежный шар. Он что-то бормотал про себя, указывая на меня пальцем. Но я не сомневался, что ни химера, ни Шторцен больше не представляют для меня опасности.
Я вскинул руку и в сторону химеры с моей ладони ударил луч беспроглядной тьмы. Стоило ему коснуться твари, как та распалась на пол прахом. Сразу несколько лучей белого пламени ударили в меня. Не причинив ни малейшего вреда, они растаяли даже не добравшись до меня.
Я повернулся к стоящему с ошарашенным выражением лица Шторцену. Он, казалось, не верил в произошедшее. Как же так? Это он должен был получить эту силу. Он столько сделал ради этого. Он потомок одного из великих домов. И сейчас какой-то вор отберет у него его победу?
Яростно вскрикнув, он схватился обеими руками за висящий над ним шар. И из его поверхности стали появляться уже виденные ранее мной корни, оплетая все вокруг. Но в этот раз он не защищался. Корни начали с большой скоростью прорастать в мою сторону, грозя проткнуть меня насквозь.
Я поднял навстречу им руку и еще один луч тьмы ударил из моей ладони, сметая вражеское заклинание. Луч врезался в центр белоснежного шара в руках Шторцена и все вокруг поглотила вспышка света. Последнее, что я увидел, прежде чем потерять сознание, был взгляд, полный безумия и ненависти, брошенный на меня моим, теперь уже заклятым врагом.
Глава 10. Принятое решение.
Собрание совета министров проходило во дворце управляющего республикой. Большой зал был богато украшен: всевозможными фресками, мраморными статуями, стоящими в нишах стен, картинами, нарисованными лучшими художниками страны, изображающие различные периоды ее истории. Одним словом, убранство и красота этого помещения уступали лишь церемониальному залу, где управляющий проводил встречи с послами или принимал высоких гостей.
Посреди зала стоял большой стол, сделанный из породы розового дерева, которое росло на берегах Большого Кальского озера. Окон в зале не было – его освещал свет четырех светильников, висящий под сводом потолка. Еще бы! За этим столом вели обсуждение государственных тайн. И каждое слово, произнесенное в этом зале, должно было тут и остаться. За столом восседали министры республики – те самые люди, в руках которых была сосредоточена вся власть в стране. Во главе стола восседал сам управляющий, теребя свою скудную бородку, он весьма заметно нервничал. Похоже, последние события, происходящие в стране и описываемые ему министрами, приходились главе государства не по вкусу. Напротив него, по другую сторону стола, сидел старший министр Тобиас Лауренссо, занимавший свой пост уже более двух десятков лет.
– Старый шакал. – Думал про себя управляющий. – Спит и видит, как усадить свою костлявую задницу на мой трон.
Горек Твиз вот уже второй год как был избран управляющим республикой. Молодой и амбициозный сын богатых землевладельцев юга. Ему не составило труда взобраться по карьерной лестнице и на очередных выборах заставить партию выдвинуть его кандидатуру на пост управляющего.
А ведь Лауренссо был как раз из пула противников моего выдвижения. Вспомнил Горек. Его семье пришлось потратить немало денег на взятки и дары руководителям партии, для того, чтобы их амбициозный отпрыск возглавил страну. Но все окупилось – каждая копейка, потраченная его семьей, вернулась. Вернулась и приумножила состояние и так одной из самых богатых семей страны. Будучи управляющим и имея серьезное влияние на членов своей партии, Горек проталкивал через парламент нужные ему законопроекты, усиливая и оберегая бизнес своей семьи. К сожалению, не допустить старика Лауренссо на должность старшего министра ему не удалось. Взятки взятками, но у членов партии хватило мозгов и политической воли, чтобы не дать все бразды правления в руки одного человека, как бы Горек и его семья не давили на депутатов.
Выслушав доклад, наконец севшего на свое место министра сельского хозяйства, управляющий скривился и кивнул головой, мол понял, следующий. За ним встал министр рудознавства и вновь потекли скучные, совершенно не интересные Гореку слова, цифры и расчеты. Он не был экономистом, плохо разбирался в законах и управлении армией. Даже сам себе он признавал, что глава государства из него, как балерина из помидора. Но интриги. Да, интриги – это была его вотчина. Он мог плести заговоры, добиваясь своей цели, убирая конкурентов, обливая их тоннами грязи или устраняя их из политического поля. Каждый раз, когда его очередная интрига завершалась удачно, Горек радовался будто ребенок, злой и очень избалованный ребенок. В его душе не было места интересам страны, верности слову или заботе о своем народе. Все, что его интересовало, это его достаток и достаток его семьи.
Но с началом войны дела резко пошли на спад. Поражения на военном фронте следовали одно за другим. Разбитые армии, взятые города, разруха и падение экономики государства плохо сказывались на его рейтинге. Горек шел на выборы как молодой управляющий реформатор, готовый бросить вызов коррупции и усилить влияние республики в мире. Он обещал своим избирателям уменьшить налоги, отменить телесные наказания и ввести систему пенсий. А что в итоге? Север страны под оккупацией армии разбиты, коррупция цветет буйным цветом и бороться с ней все сложнее и сложнее. Учитывая, что он лично и возглавляет большинство самых серьезных коррупционных потоков. Налоги пришлось поднять в несколько раз, телесные наказания лишь усилить, а пенсионная система, разрабатываемая старшим министром, которую управляющий по ее завершению хотел присвоить в свои заслуги, так и не была доведена до ума. Эта чертова война смешала все планы.
А тут еще этот Лауренссо! В последнее время старший министр раздражал Горека, лишь одним своим присутствием. Правильно про него говорил Ден Макейн, министр экономики, «Лауренссо – лишь старый маразматик, ведущий страну в пропасть». Теперь и управляющий, наконец, это увидел. И если раньше он ненавидел старшего министра, но отдавал ему должное как специалисту в своем деле высокого класса, то теперь он точно понял, старика необходимо убирать. Слишком сильно упал его рейтинг среди народа. А вот рейтинг Лауренссо наоборот полз вверх. Еще немного и парламент выдвинут ему – Гореку вотум недоверия, отобрав власть.
Управляющий совершенно забыл о читавшем доклад министре. Его взгляд был прикован к спокойному лицу Лауренссо. Нет, этого старого лиса было необходимо убирать. И убирать срочно. Управляющий хлопнул ладонью по столу, проигнорировав удивленные взгляды министров. Да и он даже знает, кому это поручить. Влияние старого лиса слишком велико, чтобы парламент распустил совет министров, поэтому действовать придется тихо и жестко. Мотается он, видите ли, по всей стране, общаясь с главами городов и мастерами гильдий. Да он просто готовит почву к свержению управляющего, чтобы самому занять трон. И вчера Гореку были предоставлены этому доказательства от одного из верных ему людей в окружении старшего министра.
– В завершении мне приходится делать неутешительный вывод о неспособности нашей промышленности покрыть недостаток руды поставляемой на предприятия для обеспечения снабжения армии.
Окончив свой доклад, министр уселся на свое место, сложив свои пухлые руки на стол. Управляющий окинул его беглым взглядом. Верный старшему министру человек – когда Лауренссо, не без внешней помощи, покинет свой пост, этого, как и большинство других министров, нужно отправлять в отставку. Армию им, видите ли, нечем снабжать. Управляющий не верил словам министров ни на грош. Они все за редким исключением хотели его свергнуть, чтобы самим сесть на денежные потоки. Но он не позволит такому случиться. Дни старшего министра сочтены, а за ним уйдут и другие жирные свиньи, мечтающие дорваться до кормушки. К счастью, старый верный Лауренссо – министр разведки мертв, а на его место Горек смог протолкнуть своего человека. Так что за расследование предстоящей смерти старого лиса можно было не волноваться. Остается лишь убедить парламент проголосовать за необходимые ему назначения. И с новым верным ему кабинетом министров выиграть войну, а изгнать врага со своей земли уже не составит особого труда. Ведь сейчас именно эти старые маразматики мешали стране и армии добиться победы. Ищейки врага – прихвостни вражеского короля засели в этом зале, делая вид, что их очень заботит положение дел в республике.
– Мэтр Управляющий. – Обратился, встав со своего места Тобиас Лауренссо. – Я лично был в Морне и готов засвидетельствовать – положение дел в городе оставляет желать лучшего. Три дня назад маги союза смогли нарушить целостность линий порталов. Теперь мы не в состоянии перебросить в город дополнительные силы. В последний мой визит к осаждающей армии подошло подкрепление и на данный момент численность армии под стенами города составляет по приблизительным оценкам – порядка двадцати пяти тысяч солдат. Кроме этого, под стены города подвезли тяжелые катапульты, способные швырять более чем на восемьсот метров снаряды весом свыше шестидесяти килограмм.
– Об этом вы уже докладывали совету, Лауренссо. Или ваша старческая память подводит вас и столь мелкая деталь ускользнула из вашего сознания? – Брезгливо глядя на старшего министра, совершенно не скрывая своего к нему отношения, спросил Горек.
– Слава богам, с моей памятью все в порядке. Я описал данную ситуацию для понимания масштабов катастрофы, с которой в данный момент столкнулась наша страна. Наши северные провинции, можно считать, полностью оккупированными врагом. Исключая лишь, находящийся в осаде уже более месяца Морн, и нескольких пограничных городков. Если не предпринять немедленных действий, мы не только потеряем север, но и допустим переправу армий союза через реку Быстрая. При таком раскладе наши центральные провинции, и даже столица, находятся в опасности.
– Не сгущайте краски, мэтр. – Не вставая, перебил Лауренссо министр иностранных дел Пери Каталь. – Север находится в руках варваров уже более месяца, но несмотря на это, они так и не смогли переправить войска. Будь у них такие желание и возможность, они бы уже это сделали.
– Сейчас осень, река разлилась. Переправлять армии сейчас было бы глупо, с точки зрения тактики. Они дождутся зимы, в это время года даже на утлых лодочках или плотах пересечь Быструю не составит труда. Кроме того, наши армейские разведчики южной армии докладывали о подготовке на другом берегу реки деталей для строительства понтонных переправ.
– Что вы можете знать о тактике, Лауренссо? – Перебил Тобиаса министр разведки. – Наш флот надежно блокирует реку. В отличие от противника, у нас на Быстрой имеется свой собственный флот. Так что все ваши байки о том, что враг сможет форсировать реку под обстрелом нашего флота – не более чем фарс. Кроме того, вы говорите, мол, разведчики докладывают? Я – министр разведки и докладывают о положении дел мне. И я могу уверить, уважаемый совет, что мои разведчики внимательно следят за противником. И ни малейших намеков на подготовку понтонных мостов в получаемых мной докладах нет.
– Да бросьте, Марех!. О чем вы говорите? Какие понтонные мосты? Как они их проложат под ударами нашего флота? – Усмехнувшись и всплеснув руками, сказал министр Каталь. – Вместо того, чтобы пичкать уважаемое собрание безумными теориями, вам бы следовало обратить внимание на снабжение южной армии. Оно, знаете ли, оставляет множество вопросов.
– План снабжения южной армии парламент рассмотрел и проголосовал еще неделю назад. – Встал со своего места министр обороны. – Напомню, что именно управляющий своим вето заблокировал его, отправив на повторное рассмотрение в парламенте.
– Сядьте, мэтр Истар. – Сказал управляющий. – Документ был мною вотирован, по причинам вас не касающихся. Свои претензии я указал в документе, который в течение следующего месяца рассмотрит парламент.
– Но у нас нет этого месяца! – Вскрикнул Истар. – Если мы не начнем немедленное наступление на север силами южной и западной армий и вовремя не снимим осаду с Морна, враг укрепит свои позиции на берегу Быстрой и тогда уже мы потеряем северные земли на долгие годы, если не навсегда.
– Я же сказал вам – сядьте, Истар. – Повысил голос управляющий. – Западная армия усиливает рубеж на наших границах с Иктовским княжеством. По донесениям наших агентов, герцог иктов объявил всеобщую мобилизацию. Наши аналитики опасаются удара с юга. Главнокомандующим наступления и освобождения северных провинций пока еще остаюсь я. И решение уже принял. Сил западной армии, усиленных вновь набранными полками и восстановленных северной армией, будет достаточно для быстрой и грандиозной победы на военном фронте.
– При всем уважении, мэтр управляющий, общая численность западной армии не превышает шестнадцати тысяч солдат. Общая же численность армий союзников – не менее тридцати семи тысяч. Этих сил будет недостаточно для победы. По поводу вновь воссозданной северной армии вообще говорить не приходится. Их части, по большей мере, это вчерашние ополченцы, месяц назад взявшие в руки оружие. Их боевой дух низок, оружием они не владеют. Боюсь, эти части не представляют серьезной опасности для противника.
Лауренссо пытался доказать, объяснить и хоть как-то повлиять на управляющего. Но Горек стоял на своем. Совещание длилось уже более часа, тем не менее, любые аргументы буквально отскакивали от непреодолимой стены глупости и чванства правителя республики. Старик постоянно ловил на себе презрительные взгляды, бросаемые на него Гореком. Тобиас не мог понять причины их возникновения. Да, они не были друзьями и даже просто товарищами. Но они были соратниками, в чей дом пришла беда. И старший министр считал, что в столь трудный час люди, от которых зависели принимаемые решения, должны объединяться вокруг общей цели. Но вот уже который день он безуспешно пытался доказать управляющему ошибочность принимаемых им решений и назначений, но то и дело получал отпор. В последний раз Горек просто приказал гвардейцам выставить старшего министра из своего кабинета и, впредь, не пускать без предварительного одобрения.
Совещание закончилось и министры стали расходиться. Лауренссо пожимал руки своим коллегам. Хлопнул по плечу министра армий, тому на совещаниях в последнее время доставалось сильнее всех. Именно на него управляющий свалил вину за поражение северной армии под Литвором. Кресло под министром армий качалось. Близкие друзья в парламенте поведали старшему министру о том, что ходят слухи, будто бы управляющий хочет посадить на это место своего собутыльника генерала Фланка. Худшей кандидатуры Лауренссо и представить себе не мог. Фланк был известным пьяницей и бабником, но уж никак не командиром армий. Генеральский чин ему был пожалован всего полгода назад лично управляющим, в нарушениях всех мыслимых и немыслимых законов. До того момента Фланк был лишь лейтенантом.
– Мэтр Лауренссо. – Пери Каталь перехватил Тобиаса у выхода из дворца. – Вы не задержитесь буквально не полчаса? Нам с вами необходимо обсудить некоторые вопросы.
– Разве мы не этим занимались битый час на совещании? – Раздраженно сказал Лауренссо. – Помнится, вы поддерживали безумную позицию управляющего. О чем нам с вами можно говорить?
– Собственно, об этом я и хотел с вами поговорить, уважаемый мэтр.
Удивленно взглянув на него, Лауренссо, тем не менее, кивнул и, предупредив свою охрану, направился вслед за министром иностранных дел. Тот вел Тобиаса в западную часть дворца. По пути старший министр заметил одну странность. В этом крыле на постах вместо гвардейцев стояли представители разведки республики. Это было весьма удивительно, учитывая, что охрана дворца, это задача гвардии и ни один управляющий не позволил бы разведчикам чужого ведомства охранять себя. Но Лауренссо быстро выбросил это наблюдение из головы, которая и так была забита тревогами за судьбу страны.
Пери провел старшего министра в один из залов для аудиенции. Войдя в двери, Лауренссо увидел сидящих за столом двух мужчин. Это был министр разведки и глава торговой палаты республики Огал Тиф. Весьма необычно было видеть их вместе – министры разведки и иностранных дел были оппозиционны к старшему министру и, насколько он знал, верны управляющему. Но Огал, как представитель торговых гильдий республики был нейтрален. Он спонсировал предвыборные компании кандидатов от консервативной партии, получая за это свои барыши в плане торговли и снижения налогового бремени. Иногда подкупал депутатов, пытаясь проталкивать нужные ему законы или блокировать неугодные. Но, насколько знал Лауренссо, в политику Огал не лез. Тем удивительнее было видеть его за одним столом с оппозиционными министрами, назначенными управляющим, с которым у торговых гильдий возникали проблемы на фоне попыток главы государства лоббировать интересы своей семьи.
– Вечер добрый, мэтр. – Встав из-за стола и пожав Лауренссо руку, уважительно произнес Огал. Министр разведки, мэтр Марех, ограничился скупым кивком.
– Чем могу служить, господа? – Когда с расшаркиваниями было покончено, спросил Тобиас.
– Уважаемый, мэтр Лауренссо, в этом зале собрались люди, всецело преданные республике, нашему управляющему и идеалам свободы. Нас сильно гнетет та атмосфера недопонимания и недосказанности, царящая в совете министров. Мы, как истинные патриоты своей страны, обеспокоены нынешней ситуацией. – Начал издалека Пери.
– Нынешней ситуацией? – Удивленно приподнял бровь старший министр. Аккуратно занимая предложенное ему место во главе стола.
– Как вы правильно заметили сегодня управляющему, ситуация в стране катастрофична. Потеря северных провинций, осада Морна, разгром северной и пограничной армии ощутимо отрицательно сказались на боевом духе, не только наших войск, но и обычных граждан. В народе ширятся слухи, люди устали и больше не желают воевать.
– Со всем уважением, мэтр Каталь, но к чему вы клоните? – Тобиас стал раздражаться. Вести подобные разговоры в стране, ведущей войну, особенно в высших эшелонах власти, было весьма опасно.
– О, все просто! В нынешнем правительстве наметился разлом. Мы с Марехом, как верные слуги управляющего, всецело поддерживаем решения главы государства. Но вы имеете противоположную точку зрения. Разумеется, в мирное время мы, как истинное демократическое государство, одобряем подобный подход. Но, как вы помните, сейчас идет война.
– Еще ближе к делу, Каталь. – Лауренссо понял, к чему ведет этот разговор. Стоило бы сейчас встать и уйти, но тут ему в голову пришла мысль, что это крыло дворца охраняют сотрудники разведки неспроста. Дадут ли ему выйти, если сказанное им не понравится этим господам. И как далеко они смогут зайти. Уж его убийства им явно не простят.
– Мы предлагаем тебе заткнуть свой рот и впредь поддерживать те решения, что принимает мудростью своей управляющий. – Сказал, как выплюнул, министр разведки.
– Ну-ну, коллега, не стоит столь вульгарно выражаться в адрес уважаемого старшего министра. – Каталь пусть и укорил коллегу, но мерзкая улыбочка на его лице говорила о полном согласии с выражением главного разведчика.
Лауренссо молчал, наблюдая за своими визави. Он ожидал от своих оппонентов многое – начиная от попыток подкупа, заканчивая завуалированными угрозами. Но открытого хамства и безапиляционных требований он и представить себе не мог. Республика не королевство, власть управляющего ограничена парламентом и назначаемым им кабинетом министров. По сути, любое решение главы государства могло быть оспорено и даже отменено старшим министром. И пока партия консерваторов в парламенте имела большинство, и управлялась именно Лауренссо и его соратниками, управляющий не имел возможности диктовать свои условия в политической плоскости.
К сожалению, война внесла свои коррективы и с объявлением военного положения глава государства получил куда большие полномочия. Его глупые и необдуманные приказы привели страну в короткие сроки на грань катастрофы и полного поражения в войне. Сидящие за этим столом люди, были отнюдь не глупы. Они прекрасно понимали ту критическую обстановку, сложившуюся в стране и, тем не менее, поддерживали курс своего патрона.
Поддерживали? Лауренссо замер на месте от внезапной догадки, озарившей его. А курс ли управляющего они поддерживали. Чего они хотели добиться от сегодняшней встречи с ним? Перед своей смертью Аксель говорил о предателях в высших кругах власти, находящихся в окружении самого главы республики. Неужели сейчас Тобиас видел перед собой именно их. Ведь лишь они поддерживали те глупые решения, которые принимал Горек. Он ли их принимал или ему нашептывали? Это было необходимо проверить.
– Мэтры. Постараемся держать себя в руках. Я, как и вы, всецело предан своей стране и готов исполнить волю ее главы, если эти распоряжения будут нести пользу нашему народу.
– Как я и говорил, мэтр Лауренссо – умный и деловой человек. – Радостно хлопнул в ладони Огал. – Поймите, уважаемый старший министр. Война не должна далее продолжаться. Народ не доволен, торговля терпит колоссальные убытки и представители торговых гильдий выражают правительству свою обеспокоенность происходящими событиями.
– Полностью с вами согласен, мэтр Огал. Ситуация действительно тяжелая, но что вы можете предложить для ее решения? Если я правильно понял из дебатов на сегодняшнем совещании, управляющий собирается этой зимой начать массированное наступление силами двух армий. Если вы просите меня поддержать эту инициативу, то можете не беспокоиться, я обеими руками «за». Вопрос лишь в том, что вызывает беспокойство – не достаток сил, который в данный момент испытывает наша армия, но этот вопрос мы смогли бы решить в дискуссии. Мое предложение о направлении в южную армию нескольких корпусов с западной границы вы слышали, полагаю, оно разумно и надеюсь, будет поддержано парламентом.
Мои собеседники скривились переглянувшись. Огал будто бы проглотил кислый лимон. Достав носовой платок, он протер им лоб и аккуратно, явно пытаясь подобрать правильные слова, заговорил.
– Разумеется, мэтр. Все мы поддерживаем мудрое решение управляющего. Но по нашим скромным подсчетам эта операция может обернуться для страны катастрофой. В куда более крупных масштабах, чем происходит прямо сейчас.
– Я не до конца понимаю, уважаемый Огал. У вас есть другое предложение? Мне казалось, что отвоевать нашу землю и наказать вероломного противника, это цель истинного патриота своей страны.
