Наталья Тихонова
Кассандра в Тавриде
– А дальше?
– А дальше – я здесь. Молить о помиловании я не стал. Бесполезно. Но Зевс все равно не успокоился и заставил меня страдать еще больше, подослав к моему младшему брату Эпиметею красавицу Пандору, до этого отвергнутую мной. Я знал, что эта девушка – ловушка и источник будущих несчастий и не подпустил к себе. А вот младший брат не устоял. На все мои увещевания не принимать даров Громовержца, он отвечал, что счастье – это красивая женщина и много денег. На свадьбу Зевс подарил им шкатулку, куда поместил все, какие только возможно, горести и раздоры. Любопытная Пандора открыла ее, и все эти невзгоды обрушились на людские головы. Так что, огонь здесь ни при чем. Печально, но все, чему я научил людей, счастливей их не сделало. И даже зная наперед их судьбу, я ничего не смог изменить. Ни титаны, ни ложные боги, ни тем более люди не в состоянии обмануть высший закон предначертания.
– Понимаю. Я однажды тоже открыла одну такую шкатулку. Видеть всё и вся как есть – трудно. Вот стоит перед тобой человек, лжет и изворачивается, но говорить ему, что ты видишь, какой он, бесполезно, опасно, да и бессмысленно. А он, довольный, думает: какой же я умный и какой ты дурак.
– Тоже отчаянье берет. После всех моих мучений, казалось бы, люди должны были преисполниться благодарностью за то, что я для них сделал. Но ни храмов, ни алтарей или жертвенников в мою честь не воздвигли нигде.
Да, подумала Александра, рабы всегда принимают сторону победителя. После того, как ты предал своих братьев титанов и научил людей врать, никому твоя мудрость, хитрость и великодушие больше не требуются. Видимо, подобные «достижения» не нуждаются в прославлении. Их лицемерно прячут как в рубищах, так и в складках священнических облачений. Значит, сидишь ты на цепи по какой-то высшей справедливости, которая гораздо выше Олимпа …
Глава 22
Солнце село за горизонт, и погрузившийся в темноту дворец Приама слился со склоном горы. После заката жара спала, и комната наполнилась принесенной с берега долгожданной прохладой. Александра зажмурилась и вдохнула идущий из сада аромат. Ночная фиалка разливала в воздухе запах, который трудно было ожидать от невзрачной на вид простушки. Проспавшая весь день скромница с четырьмя лепестками в темноте внезапно превратилась в пряную сладко-томную красавицу. Чарующие звуки и благоухания южной ночи сделали мир комфортным, и будничность на миг показалась каким-то случайным недоразумением.
Александра подумала: при отсутствии полноценного освещения, телевизора или компьютера у людей древности появлялось куча свободного времени. И куда его использовать, если не для любви или философских размышлений? Местные мужчины после общей трапезы в конце дня с удовольствием предавались пространным рассуждениям о смысле человеческого бытия, высоком искусстве и быстротечности жизни. Нежелание участвовать в таких дискуссиях здесь считалось дурным тоном и приравнивалось чуть ли не к попранию общественных устоев. А в мерцающем пламени неярких светильников лица их женщин выглядели моложе, загадочней и оттого желанней. Жизнь прекрасна, когда неспешна и размеренна.
Полог над дверью откинулся, и в комнату вошла Татиана. Скользя в полумраке, как тень, она привычными движениями разложила хлеб и мясо на блюде, налила в бокал разбавленное вино и молча отошла в сторону. Впервые за жаркий день Александра ощутила голод. Разломав пополам жареную куропатку, она начала отрывать зубами куски суховатого мяса. Хлеб был свежеиспеченный, а к вкусу вина она начала уже понемногу привыкать. Но заметив, как ее служанка исподтишка следит за трапезой хозяйки, Александра почувствовала неловкость, после чего прекратила обгладывать кости. Все, что сейчас на них останется, Татьяна потом доест. Таков обычай. Не ею установленный, и не ей его упразднять. Но настроение все равно испортилось.
После окончания ужина Татьяна начала убирать стол. В тусклом масляном свете Александра заметила широкую красную полосу, пересекающую наискось предплечье служанки. Да уж, в розовых слюнях умиления вряд ли стоит растекаться – повседневная жизнь низших слоев не столь безмятежна.
– Это моя мать? – Александра кивнула на след от плети.
Татьяна испугано спрятала руку за спину.
– Чего молчишь? Или хочешь сказать, что кто-то другой посмел ударить мою рабыню?
– Нет, моя госпожа. Я сама виновата, – залепетала девушка.
Александра брезгливо фыркнула. Бесполезно! Устраивать революцию и менять общественный строй она здесь не станет. Рабы не воспринимают свое положение, как трагедию. Скорее – неудачу. Кому-то повезло родиться красивым, а другому «подфартило» уродом. Жребий богов, который бессмысленно оспаривать, ведь он не зависит от твоих заслуг или преступлений. Так, игра в кости.
Но поразмышлять о превратностях судьбы долго не получилось, в комнату неожиданно вбежала черная собака, а вслед за ней вошла троянская царица. Высокая и статная, одетая в яркую тунику, задрапированную на талии во множество складок, для укладки которых требовалось огромное количество ткани и невероятное терпение служанок. В воздухе густо растекся и повис масленичный запах сандалового дерева. Татьяну, как ветром сдуло. Александра недовольно поморщилась – похоже, что представления о приватности в монаршей семье находились в зачаточном состоянии, если не отсутствовали вовсе. Пришлось встать и приветствовать Гекубу по всем правилам этикета.
– Возрадуйся, царица!
Мать раздраженно махнула рукой, что означало «расслабься!» и села в глубокое кресло, застеленное мягкой козьей шкурой. Александра на низкий треножник, напротив. Черный пес растянулся у ног владелицы и уставился на девушку по-человечьи умными глазами. Казалось, что он знает и понимает больше, чем положено неразумной твари. Челядь и рабы безумно его боялись. Собака, словно ночной страж Гекаты, беспрепятственно бродила по закоулкам дворца и могла в любой момент появиться в месте, куда ее хозяйка никогда не спускалась. Шушукаясь между собой, слуги были уверены, что это сама Гекуба вселялась в тело псины, чтобы следить ее глазами за всем, что происходит во дворце и городе. Судя по недовольному виду властной женщины, предстоял разговор, который Александра давно ждала, но надеялась оттянуть как можно дольше.
– Ты дома уже целую неделю. Не загостилась ли? Когда ты собираешься назад в Дельфы?
На прямой вопрос надо было отвечать также прямо.
– Не знаю! Я не хочу туда возвращаться.
– Почему?
– Они там все врут.
– Что значит, все врут? Потрудись объяснить понятней.
– Все мои пророчества они переиначивают и толкуют так, что правды в них почти не остается. Я устала от их лицемерия и больше не хочу быть соучастницей в их обмане. И не говори мне, что это почетно! Это постыдно! И главное …
Александра осеклась.
– Что главное? Говори, раз уж начала.
– Мне кажется, Лучезарному безразлично, чем занимаются жрецы его святилища. Ему только одно важно, чтобы дары и мольбы паломников никогда не иссякали.
Услышав эти слова, царица выглядела непривычно растерянно и смущенно. Ее как будто поймали на воровстве – собственная дочь только что сказала очень опасные слова, которые никто и никогда не должен был произнести вслух. Даже под пыткой. Это выглядело преступным безрассудством, бунтом или даже помешательством.
– Не нам обсуждать волю богов. Наши судьбы в их руках. И твоя не самая худшая. Ты не захотела выходить замуж. Впрочем, достойные мужи к тебе и не сватались. А теперь ты отказываешься от почетной миссии пифии. Из моих детей ты пугаешь меня больше всех. Даже бестия Александр более предсказуем. А ты нет. Ты странная. И ведешь себя странно. Уже поползли слухи, что царская дочь не совсем в себе. Подобные разговоры надо пресекать в зачатке. Порядок в венценосной семье – порядок в государстве и городе. Ты понимаешь меру своей ответственности?
Царица ждала ответа долго. Но не дождалась. Упрямая девчонка, нервно покусывая губы и дергая накрученную на палец бронзовую прядь длинных волос, упорно не желала оправдываться. Еле сдерживая гнев, Гекуба, наконец, медленно произнесла:
– Прежде чем принять какое-либо решение, мне надо переговорить с твоим отцом. Так что жди продолжения разговора.
Потом встала и величественно удалилась из комнаты, не оглядываясь. Пес лениво поднялся и ушел следом.
Оставшись одна, Александра достала из сундука шкатулку, подаренную Аполлоном в Дельфах. Ту самую. Смахнув с резной поверхности тонкий слой пыли, она прочитала: «Кассандре царице тавров». Это была прозрачная и недвусмысленная цена за ее послушание и любовь. Двумя пальцами девушка сдвинула замочек и медленно приподняла крышку. Взяв в руки статуэтки двух богинь, Александра задумалась: а есть ли хотя бы узкий просвет между «шальной удачей» и «неотвратимостью рока»? Тот, что разрывает причинно-следственную нить? Что предпочесть? Царский трон, обещанный Светоносным или покориться уже предначертанному? По преданию, Приам объявил дочь сумасшедшей и запер в покоях. Где здесь правда, а где вымысел или художественные преувеличения? И что на самом деле двигало мифической Кассандрой?
Александра захлопнула шкатулку. Тяжелый запах бальзамических духов царицы гнал наружу. От неприятного разговора с матерью захотелось чем-нибудь отвлечься и выйти на свежий воздух. Из покоев Кассандры по наружной галерее можно было спуститься в сад. Стараясь не скрипеть деревянными половицами, Александра осторожно прошла по лестнице мимо комнат сестер, из которых доносились негромкие девичьи голоса и тихий смех. Наверное, сейчас обсуждают потенциальных женихов. Общаться с ними не хотелось – хорошенькие пустышки, предназначенные стать резервуарами для вынашивания других царских отпрысков – вполне довольные своей участью. Неинтересно!
В темноте благоухающий цветник искрился от танца тысяч светлячков. Цикады надрывались, стараясь перекричать друг друга. Александра прошла сквозь розарий по белеющей в отраженном свете дорожке к ротонде, увитой виноградной лозой. Поднявшись по ступенькам, она села на прохладную скамейку напротив входа. В кустах уже отцветшего жасмина послышалось хлопанье крыльев, а в траве крадущийся шорох какого-то животного. Наверное, дворцовые кошки вышли поохотиться. Спрятанная от человеческих глаз ночная жизнь природы слегка пугала разыгравшееся воображение. Но залитая лунным серебром беседка с белыми колоннами выглядела торжественно, как маленький храм посреди Элизиума. Постепенно спокойствие вновь вернулось …
Сознание даже не успело среагировать испугом, когда в проеме ротонды внезапно возник, словно из телепорта, мужской силуэт. Александра завороженно смотрела на приближающегося к ней Светоносного бога и не могла пошевелиться. Уверенности, что она не видит сон или не переживает галлюцинацию, не было. Но он стоял перед ней – как всегда, безупречный. Оторопь быстро прошла, и до нее начала доходить невеселая мысль: уйти от него по своей воле, было предельно наивным решением.
– Зачем ты здесь? – спросила она мрачно.
– Ты ушла. Я ждал. Ты не вернулась. Я удивился.
Самоуверенность, граничащая с глупостью! Одинокий, гордый и любящий себя бесконечно, он даже не допускал мысли, что уже ее не контролирует.
– Удивился?! Почему? От тебя никогда не уходили?
– Никогда! Разве что в Тартар.
Это была наглая ложь. Равнодушного к браку, его несколько раз отвергали, предпочтя простое женское счастье со смертными мужчинами, за что он ревниво мстил. Любовников обоих полов у Лучезарного было много. Но почти всем его эгоистичная страсть принесла только страдания, а впоследствии многие от нее и погибали. Никого и никогда он не сделал счастливым. Александра тяжело вздохнула: знание будущего лишает жизнь вкуса.
– Я не вернусь в Дельфы.
Эмоция удивления обычно длится недолго. В такие короткие мгновения в голове нет ничего, кроме пустоты. Человек просто открывает рот и стоит, как столб, неподвижно. Чем выше самоуверенность, тем грандиознее потрясение. Светоносный смотрел на свою пифию, как на что-то невообразимое и недоступное для понимания. Оказывается, даже богов можно ошарашить.
– Женщина, ты в своем уме?! – произнес, наконец, пришедший в себя Аполлон.
– В своем, Лучезарный.
– Объясни!
– Я не желаю нести ответственность за творимое твоим именем зло.
– О каком зле ты сейчас говоришь, женщина?
Удивление на лице сменилось гримасой недоумения.
– О тотальном вранье твоих жрецов, убежденных в своей безнаказанности. Убаюкивание обреченных.
– А ты уверена, что заешь какая она эта правда, глупая?
– Это все знают! – в голосе девушки раздался металл.
Олимпиец сморщил высокий лоб и долго разглядывал бунтарку, видимо, что-то обдумывая.
– Сначала я решил, что ты просто играешь со мной в обычные бабские игры, чтобы я женился на тебе и сделал бессмертной. Не ты первая и ты не последняя. Но все оказалось гораздо запущенней. Ты, действительно, очень странная. Пророческий дар и почет моего ложа для тебя ничего не значат?
– Пророческий дар?! Зачем он, если не делает мир более безопасным и справедливым? Что на фоне твоего любовного ложа нескончаемая сага о страдании людей?
Это было уже слишком.
– А ты точно дочь Гекубы? Впервые встречаю женщину, которую занимают подобные вопросы. Ты вторгаешься в смыслы, принадлежащие миру богов, а не смертных. Даже интересно стало. Неужели я стану обсуждать с тобой, что такое правда, а что ложь?
– Раз ты сейчас здесь, то, очевидно, будешь.
Сраженный запредельной дерзостью, Аполлон расхохотался, словно увидел, как полудохлая мышь напала на льва.
– Мне уже начинает это нравиться. Во всяком случае, теперь понятно, почему родители не смогли тебя выдать замуж. Ты либо сумасшедшая, либо, действительно, сверх меры особенная, чтобы стать женой даже царя. Ну, тогда слушай. Ложь – это гранильный камень. Одна из причин распространенности лжи в том, что сокрытие правды почти всегда приносит прибыль и ведет к нужному результату.
– Теперь ты объясни!
– Правда в чистом виде, это очень опасная вещь для того, кому она будет озвучена. Она может ранить и даже убить. Поэтому необходимо учитывать ее последствия – дозировать, смягчать и прикрывать.
– Боги погрязли во лжи из человеколюбия?
– Нет, – проигнорировал насмешку Аполлон, – Ложь – это, что шлифует ум. Каждый человек постоянно врет, и каждый день врут ему. Это неотъемлемая часть жизни. Умный после обмана задаст правильные вопросы и сделает верные выводы, глупый – проглотит. Слишком ленив мозгами. Следовательно, умный с каждым разом становится умней. Чтобы его обмануть, нужна уже более утонченная ложь. Поэтому всегда будут появляться все более изощренные способы обмана. Поднимаясь по ступенькам, человечество круг за кругом будет оттачивать мастерство вранья, и увеличивать количество производимой им лжи. В убытке остаются лишь те, кто глуп и не готов учиться. Выживает сильнейший и способный не испугаться жестокости правды и готовый применять выученные уроки на практике. С выгодой для себя, разумеется. Во власти не бывает честных людей. Если подобные случайно появляются, то они самые слабые и безуспешные правители. Такого всегда легко переиграет более хитрый и коварный. И в результате, править все равно будет бесчестный.
– Ах вот как! Оказывается, жрецы Дельф благодетели! Выходит, они не просто врут, а делают людей умнее?
– И дают пищу своему богу, делая его еще могущественней.
– Тогда зачем им пифия, если мои пророчества все равно будут извращены их лицемерными и лживыми толкованиями?
– Чтобы знать грядущее. Истину, в которую посвящают только избранных. И которая не доступна для профана. Даже для богов не все открыто. Противодействие и соперничество разных сил делают картину будущего зыбкой. Я открою тебе страшную тайну – если бы все было предопределено, то в этом мире нечего было делать. Фатум или неотвратимый рок – это для примитивного охлоса. В его жизни мало событий, и любые перемены для него катастрофа. Судьба такого уже соткана с самого рождения. У него, в отличии от богов, нет выбора. Глупые смешные куклы! Пусть барахтаются во лжи, которую пестуют себе в утешение. Поэтому дар пророчества не может быть бесконтрольным. Слишком ценен и слишком опасен.
Александра ощутила себя пойманной. Любое насилие и давление всегда поднимало в ней мятеж. Сейчас она стояла на точке излома. Как поступить? Покориться условиям игры Олимпа и принять судьбу дельфийской пифии? И тогда заклятье с ее семьи будет снято, и это прямой путь к вершинам беспредельной власти. «Если бы это зависело исключительно от меня, то замуж ты бы вышла только за бога», вдруг вспомнились слова матери. В этом случае ее мечта вполне смогла бы осуществиться. Но все внутри Александры клокотало и бунтовало. Наверное, она и есть тот несчастный случай, когда «в семье не без урода». Или принять вызов Кассандры и ничего не менять в ее решении не покориться тому, что отвратительно ее природе? Во всяком случае, этот ужасный, с точки зрения обывателя, выбор троянки Александре сейчас был абсолютно понятен.
– Надеюсь, мне больше ничего не нужно тебе объяснять, глупая дочь Приама? Мы возвращаемся в Дельфы. Идем!
Александра с вызовом вздернула голову. Иногда взгляд красноречивее тысячи слов. Ее глаза вспыхнули кошачьим огнем, а лицо запылало гневом. Зря он это сказал! Она подняла кулаки и выкрикнула: «Нет! Лучше умереть!».
Аполлон смотрел на нее потрясенный. Это было за гранью всего, что он знал и видел. Злость, ярость, недоумение, унижение, смущение, беспомощность и восхищение – целая гамма противоречащих друг другу эмоций! И все одновременно! Никогда прежде ни одна женщина не заставляла его испытывать что-либо подобное. Как прекрасна и желанна она была в этом своем безрассудном порыве! И как же безумно хотелось ее ударить, раздавить, унизить и затоптать! Но нет! Черное безумие его брата Загрея – это не для солнечного божества. Холодная природа разума в противовес иррациональному и стихийному – вот его оружие. Его месть будет долгой. Дара пророчества отнять он у нее не может. Оставить – тоже.
– Кассандра, – его красивый голос сорвался в хриплый шепот – ты причинила мне боль.
– Я знаю. Прости. Но по-другому поступить не могу. Я всегда буду говорить правду. Даже невыгодную для себя. Так я устроена. И с этим ничего не поделаешь.
Аполлон подошел к девушке. Она дрожала. Олимпиец потянул ее за руку и прижал к себе. Почувствовав, как сопротивляясь, напряглось ее тело, он полным отчаянья голосом спросил:
– У меня есть надежда, что ты еще передумаешь?
Александра упрямо стиснула зубы и ничего не ответила. Слегка отстранившись, он обхватил голову девушки ладонями, приподнял лицо и посмотрел ей в зрачки. «Бежать!» – пронеслось в ее мозгу. Но было поздно, все поплыло перед глазами. Александра почувствовала, как паралич сковал руки и ноги. Склонившись, олимпиец прижался ртом к ее одеревенелым губам и провел по ним языком. Но ответа не получил. Больно надавив большими пальцами на жевательные мышцы, он заставил челюсть разомкнуться. Александра в ужасе почувствовала, как длинный язык Лучезарного проскользнул в ее рот, словно змеиное жало. Боль была нестерпимой. Десны, гортань и внутренняя поверхность щек запылали огнем. Показалось, что ей в рот влили раскаленный свинец. Александра закричала. Олимпиец с силой оттолкнул ее, и она отлетела, упав на скамью. Хватаясь за горло и надрывно кашляя, Александра пыталась выплюнуть обжигающую горечь. Аполлон смотрел на нее, и ни капли сострадания или раскаяния не читалось в его неподвижном взгляде.
– Ты не умрешь, Кассандра. Это слишком легко. Страдать тебе предстоит совсем от другого. Отныне твой рот для всех кладезь яда и лжи. Только свои имеют право на правду, а чужие – нет. А ты чужая. Всякое произнесенное тобой слово станет обманом. Прощай, глупая царевна!
Александра смотрела вслед уходящему Аполлону и понимала, что проиграла – бог Солнце обманул и победил бога Время.
Глава 23
Иногда все случается настолько внезапно, что, возникает чувство ирреальности и все выглядит как будто во сне. Воздух в купальне вдруг стал плотным и начал походить на мгновенно застывшую воду. Черный пес, обычно самоуверенный и наглый, жалобно заскулил и забился под скамью. Испуганная Гекуба попыталась позвать служанку, но ее словно схватили за горло. Прямо перед ней в поднимающихся из чаши струйках пара, подобно иллюзии фата-морганы над раскаленной землей, дрожал и расплывался силуэт пустынного бога. Как на потревоженной поверхности озера зыбью разбегаются и утихают круги, так и изображение внезапно явившегося из другого мира гостя постепенно приобретало очертание и проявляло плоть.
– Приветствую тебя, Гекуба, повелительница луны, ночи, волшебных зелий и магических заклинаний. Хвала Гекате! Вижу искусство ее велико, раз помогло сохранить твою несравненную красоту. Видимо, неумолимый и древний Хронос обходит твои покои стороной.
Застигнутая врасплох с распущенными перед омовением волосами царица быстро накинула на голову и обнаженные плечи шафрановый гиматий из тонкого хлопка. Сердце сжалось от тревожного предчувствия. Приятные речи умную женщину сбить с толку не могли. Цену она им знала: если боги являют свой телесный облик смертным, то, чаще всего, не к добру – а иногда иные встречи оказывались и просто фатальными. Хотя, что случалось реже, и к великой милости.
– Прими и ты мое приветствие Яхве. Здесь, в Илионе, мы молимся своим небесным покровителям, но почитаем и сторонних, да не иссякнет от людских даров твой жертвенник, а воскурения священных трав на алтаре пусть будут густыми и благовонными.
Гекуба склонила голову. С богами, в том числе и чужими, даже не слишком могущественными, как в этом случае, следовало говорить почтительно. Веками небожители соперничали между собой, и горе простому смертному попасть в жернова их междоусобиц. Царица указала рукой на кресло с высокой спинкой.
– Присаживайся на это мягкое сиденье. Расскажи, что привело тебя в наши земли, столь далекие от Египта?
Семитский бог удобно уселся и, оглядев внимательными глазками царские хоромы, кажется, остался доволен: «это я удачно зашел».
– Твоя несравненная дочь Кассандра пригласила меня посетить ваш благословенный край. Слышал, всего у троянских правителей в достатке. Стада ваши тучны, а пашня глубока, черна и злачна.
Услышав имя своей непутевой дочери, Гекуба недовольно нахмурилась.
– Да прибудет с нами милость Деметры! Так и есть, народ наш не беден и с благодарностью пользуется дарами и плодами нескудной земли Таврики.
– Ах, царица, разве я говорю про население?! Естественное право на землю принадлежит не тому, кто ее вспахивает, а тому, кто умело извлекает из нее прибыль.
Гекуба слегка смутилась.
– Прости, Яхве, у нас не принято так говорить вслух. Мы, троянцы, потомки гипербореев, чтим обычаи предков. А предания старины говорят, что воздух, вода и земля священны. Если человек родился милостью Афродиты, Изиды или Макошь, то ему уже изначально дается столько, сколько потребно для пропитания. Но не для барыша.
– Почитая предков, говорить вслух, конечно, нельзя, – Яхве хмыкнул и хитро подмигнул, – Но думать-то можно?
– Язык твой велеречив и сладок, – царица смутилась еще больше.
– Если он будет горек, тебя выплюнут. А сладкий проглотят. Когда сказать нечего или хочешь скрыть намерения – шути. Мысли, в которых плещется юмор, кажутся глубокими, а слова с намеками – лестными. Дурак все равно не поймет, а умный додумает. Но каждый решит, что раскусил их двусмысленность.
– Не искушай меня, Яхве, своими лукавыми речами, – рассмеялась Гекуба. Ей начинала нравиться ловкая манера играть словами еврейского бога.
– Помилуй, царица! Нет в них ни корысти, ни двойного смысла. Только одно истина – всякая власть с небес. Царская – так особенно. А раз так – ты сама решаешь, кому сколько необходимо воды, воздуха или земли. Твоим чадам потребно больше, чем прочим. Гера, охраняющая рожениц, милостива к твоему чреву – детей у тебя много – умных, смелых и красивых. Маленькая птичка не несет большое яичко. Счастлив Приам, да продлятся его годы! Спальня глупой жены, как склеп. У мудрой – не затухающий очаг с горячими булочками. Пусть достойнейший из твоих сыновей унаследует трон Приама! И не будет меж ними склок и раздора!
По благородному лицу женщины пробежала тревожная тень. Попал пришлый семитский бог в ее самое больное место. Милостью Гекаты, которой она ревностно служит с юных лет, все дети, которых она родила, выжили и выросли. С девочками, кроме строптивой Кассандры, проблем нет, а вот сыновья … Все они хотят унаследовать царскую власть. Все считают себя ее достойными. Мальчиков много, а трон один. По мере старения Приама напряжение между сыновьями растет день ото дня, и соперничеств, если вырвется наружу, может плохо кончиться.
– Сколько ты собираешься у нас провести времени?
– Что, уже надоел? Для незваного гостя остались в котле лишь вареные кости?
– Нет, нет, что ты! Не подумай дурного! Просто беспокоюсь: народ твой без тебя с пути не собьется?
– За ним есть кому присмотреть. Людей, в отличие, от баранов мне самому пасти не нужно. Уши их пророков чувствительны к моему шепоту. Достаточно убедить, что от моего всевидящего ока не ускользнут их жалкие страстишки, тогда они начнут пасти себя сами. После последнего отступничества от завета в живых остались только те, кому в голову такие глупости больше не придут. Грех – бочка меда, да страх, как ложка дегтя. Заповеди, что я дал рабам своим, на первых скрижалях были куда мягче. Пришлось в наказание за бунт их разбить. Более суровые менять на другие они уже не хотят и даже не ропщут. И поделом! Не искушай господа своего! Закон тем хорош, что оберегает от порочных услад, которые бедняку не по карману.
– Смиренные мольбы в пустыне более не трогают твоего сердца?
– Жалостливая речь рабов всегда заканчивается просьбой. Привык!
– Не слишком ли ты строг Яхве?
– Божьи кары – это милости. Я своему народу очень строгий отец. У человека два уха и один рот не просто так. Язык у него, как геморрой в заднице, зудит и постоянно чешется. Умудренный опытом родитель сначала учит ребенка разговаривать, а потом держать язык за зубами. Разумный сын больше слушает, чем болтает. Молчание золото. Для претерпевшего до конца – в монетах.
– И как тебе удается при подобной строгости держать своих рабов в повиновении?
– Всяк человек ложь. Только страх делает наш союз надежным. Пусть думают, что проклятия мои и кары падут на их головы, если не будут строго соблюдать и исполнять все мои повеления и предписания. Как любящий садовник, обрезает больные и засохшие ветви со здорового ствола и корня, так и я убираю из стада шелудивых овец ради спокойствия остальных. Договор не может быть расторгнут рабами по своей воле.
Гекуба с недоверием оглядела гостя. На фоне величавых и таких прекрасных владык Олимпа выглядел Яхве, мягко скажем, не внушительно. Заметив сомнение в глазах царицы, пустынный бог лукаво прищурился:
– Как ты думаешь, что больше всего страшит людей?
– Наказание?
– Нет. Больше всего страшит неизвестность. То, чего нельзя постигнуть их скудным умишком. Когда люди не понимают, что может случиться дальше, то невольно готовятся к худшему. Они сами плодят панические страхи, нагнетают предчувствия и заражают ими друг друга. В таком состоянии невозможно мыслить разумно и совершать обдуманные поступки. В итоге – рабы боятся любых перемен. А трусость всегда покорна и у нее множество оправдательных и убедительных доводов. На все воля Всевышнего – самый простой.
В черных зрачках Яхве отразились отблески пламени светильника, и глаза вдруг загорелись, как два зловещих красных уголька.
– У вас тут на каждом углу стоят храмы и алтари богам Олимпа, и все знают, как они выглядят и чего хотят, прельщая красотой и величием. Но, … поверь, царица, по-настоящему пугает то, что не видимо. Вот поэтому мой народ никогда не узрит моего недостаточно ужасного лика. Под запретом любое мое изображение – хоть в камне, хоть на холсте. Яхве – это пламенеющий куст и золотое облако. Яхве – бесплотный дух – непонятен, недоступен, грозен, жесток. Карающий, он вездесущ. Справедливый бог никому не страшен, а непредсказуемый неизъясним и запределен. Его нигде нет, и везде он присутствует. Ужас и восторг у человека перед такой великой тайной. Посему народ мой – это рабы мои. Пока есть страх – будет и власть.
Потрясенная Гекуба глубоко вздохнула и, восхищенно качая головой, выдохнула:
– Ты, Яхве, мудрый бог. Я рада, что ты решил посетить наши края. Завтра, когда мои сыновья проснутся, думаю, общение с тобой будет им полезно. Особенно некоторым. У них мало опыта, но полно сил и необузданных желаний.
– Не будь к ним строга, царица. Люди часто думают, что чем больше знаешь, тем лучше. Это неправда. Не нужно знать многое – главное знать необходимое. Не учи всех всему, оставь немного истины и для себя. Опыт – это слово, которым люди именуют ошибки молодости. Знания в голове много места не занимают, но почему-то попадают в нее окольными путями – через седалище и по хребту. Царские отпрыски не исключение. Как хорошо, что когда я уже все понял и все познал, мне не придется покидать землю. Время – вот главное преимущество богов перед смертными. Оно всегда было и будет нашим. Время для богов, что огонь для людей. А теперь я бы хотел отведать вашего вина и меда …
