Наталья Игоревна Михеева
Лисий остров
Глава 2
1
Рома завязал кроссовки, вытащил из-под куртки капюшон толстовки и посмотрел на свою жену.
На Рите были хлопковые шорты и мятая ото сна футболка на одно плечо.
Рита стояла босиком на холодной плитке. Её медные волосы были слегка взлохмачены, а лисьи глаза счастливо блестели. Такой она нравилась ему больше всего – естественной, домашней и немного неопрятной…
– Ты похожа на Лисичку. Рыжая и ходишь тихо…
– Вот так и называй меня. Лисичка – это лучше, чем Антон… – усмехнулась Рита.
– Договорились. А теперь, Лисичка, мне пора идти… – нехотя сказал Рома.
– Пока… – Рита встала на носочки, положила прохладные ладошки на его колючие щёки и поцеловала его.
Поцелуй длился всего несколько секунд, но был настолько нежным и горячим, что рабочий настрой Ромы испарился в мгновение ока.
– Лисичка не хочет тебя отпускать… Лисичка хочет забрать тебя и увезти обратно – на Лисий остров… – деланно-капризно прошептала Рита.
– Подожди немного. Сейчас я приведу в порядок все дела, и мы снова вырвемся куда-нибудь. Уже втроём.
– Было б неплохо… – вздохнула Рита. – Ты допоздна сегодня?
– Не знаю, если получится, постараюсь прийти пораньше… У тебя какие планы?
– Буду рисовать. Работы накопилось немерено, Роман Владимирович… Да и сама я уже соскучилась по запаху краски…
– До вечера, Ритуль. Я тебя люблю…
2
Когда Рома вышел из подъезда, ему позвонили. Имя звонящего вызвало чувство досады.
Брать трубку не хотелось, но не брать – также было не лучшим решением.
– Здравствуй, Вика. – спокойно ответил он.
– А что как официально? Вроде бы не чужие люди… – сладко промурлыкал голос в трубке.
– Ты по какому вопросу?
– А, я кажется поняла… Ты же у нас теперь женатый мужчина. Неприступная крепость.
– Вик, я б с удовольствием с тобой поболтал, но мне некогда. У тебя есть какой-то конкретный вопрос ко мне?
– Вопроса нет. Есть предложение… – Вика продолжала говорить приторным тоном, что вызвало в Роме лёгкую волну раздражения.
– Я внимательно тебя слушаю.
– Я хочу увидеться.
– Зачем?
– Я соскучилась. Я хочу обнять тебя…
– Вик, это ни к чему. В этом нет смысла. Не трать своё время на звонки мне.
– Одна встреча. Всего одна встреча. Я прошу…
– За-чем?
– Я хочу поговорить.
– Вик, ты придумываешь на ходу… Еще минуту назад ты хотела просто меня обнять.
– Ром. Я умоляю тебя… Дай мне полчаса своего времени. И я оставлю тебя в покое.
– Ладно… У меня будут свободный час в районе обеда. Я позвоню тебе.
– Спасибо. Спасибо тебе. До встречи.
Глава 3
1
Вика пулей вылетела из кровати.
Четыре часа. До встречи с ним всего четыре часа.
Жизнь снова дала ей шанс, и на этот раз она его не упустит…
Вика знала, что выглядит не лучшим образом – затяжная депрессия никого еще не украсила… Она забросила спорт, перестала следить за питанием, запустила кожу… Её ногти были сгрызаными, брови заросшими, да и не только брови…
После истории с толстяком Вика осознала, что webcam-карьера ей отвратительна.
Журналистика также перестала её интересовать, впрочем, как и всё остальное.
Чтобы поддерживать существование, она устроилась работать в печатный ларёк в трех минутах ходьбы от дома. А кого интересует как выглядит продавщица газет?
Ладно, ничего. Сейчас она сделает себе более или менее приличный маникюр, удалит всю лишнюю растительность и полежит в ванне с одной из тех дорогущих масок для лица, что остались еще с прошлой жизни.
Как же давно она не делала себе масок… Уму непостижимо.
После ванной Вика приступила к подбору одежды. В последнее время она довольствовалась спортивными штанами, толстовками и свитшотами. А ведь содержимое её шкафа было более чем роскошным – ещё совсем недавно Вика имела деньги, внимательно относилась к трендам и со вкусом пополняла свой гардероб. Вике было из чего выбрать. Но, к сожалению, лишние пять килограммов значительно усложняли эту задачу.
– Да чтоб тебя… – раздражённо ругнулась Вика, осознав, что прочно застряла в кожанной юбке-карандаше цвета молока.
После нескольких попыток юбка наконец-то начала поддаваться. Но тут послышался треск рвущихся ниток…
Вика с остервенением стащила с себя некогда любимую шмотку и зашвырнула её в дальний угол спальни, словно та была главной виновницей всех её бед.
Так. Не паниковать. У неё есть и более универсальные вещи… Например, мятное платье в стиле беби-долл будет свободно и в талии, и в бёдрах.
Однако и здесь Вику постигло разочарование – вместо ожидаемой воздушно-игривой малышки на неё из зеркала смотрела самая настоящая "баба на чайник".
И надо же было так себя испортить…
И только спустя час Вика осталась довольна собой: дорогущий комбинезон из тёмно-синего шёлка стройнил и удачно открывал зону декольте.
Сделав макияж, укладку и надев туфли на высоком каблуке, Вика наконец-то почувствовала себя привлекательной.
Ещё чуть-чуть, и она увидит его… Вдохнёт свой первый за этот несчастный год глоток свежего воздуха.
Только бы он не отказал ей… Только бы не отказал…
2
Вика пришла в ресторан чуть раньше и выбрала уютный столик у окна, в самом конце зала.
– Добрый день! – услужливо склонился над ней официант в белоснежной рубашке.
– Добрый… – машинально ответила Вика.
– Вы на бизнес-ланч или подать основное меню?
– Будьте добры, двойной эспрессо…
– Не желаете ли десерт?
– Нет, спасибо.
– Не хочу быть навязчивым, но наш шеф-повар – просто бог. Вы много потеряете, если не отведаете его фирменный десерт «Анна Павлова». Он непостижимо вкусный, но в то же время лёгкий и, поверьте, совсем не отразится на вашей шикарной фигуре…
– Мне нужен двойной эспрессо. Спасибо. – резко ответила Вика, и официант, молча кивнув, удалился прочь.
Несмотря на то, что в этот день у неё во рту не побывало и маковой росинки, есть Вика не могла – слишком нервничала. Ох, как кстати пришлась бы сейчас рюмочка текилы… Но нет. Рома и так думает, что она алкоголичка. Больше никакого алкоголя при нём.
Отрылись двери, и Вика увидела его.
Боже, какой он красивый… Как всегда, в спортивном. Этому мужчине не нужны никакие рубашки. Он хорош во всём… А особенно, – без всего…
– Привет, Виктория. Чудно выглядишь. – сказал Рома, усевшись напротив.
– Привет, Ром. И ты, как всегда, неотразим… – ответила Вика, изо всех сил пытаясь казаться непринуждённой.
Подошёл официант, и Рома, в свойственной только ему манере нахмурил брови и уткнулся в меню.
Как же она соскучилась…
– Я буду салат с говяжьей печенью… Сырный суп… Ризотто… И клюквенный морс. Спасибо. – тепло улыбнувшись официанту, сказал Роман.
Кивнув, официант удалился.
– А ты что заказала?
– Только кофе. Я не голодна.
– Ну… Дело твоё.
Возникла неловкая пауза.
– Я очень рада тебя видеть… – наконец-то выдавила и себя Вика, чувствуя, как её сердце пульсирует где-то в районе шеи.
– Я тоже. – ответил Рома, снисходительно улыбнувшись.
Снисходительность. Она ведь хуже ненависти, даже хуже равнодушия.
Вика подумала о том, что Оля, должно быть, часто видела в глазах своего мужа эту самую снисходительность.
– Как семейная жизнь? – спросила она.
– Если это чисто дружеский вопрос – с удовольствием расскажу… Если же вопрос со «звёздочкой» – Вик, прости… Даже отвечать не буду.
– Это чисто дружеский вопрос.
– Тогда отвечу. Я счастлив. Очень.
Ответ кольнул Вику иголкой. Но она не собиралась сдаваться.
– Я рада за тебя. И чисто по-дружески готова сделать тебя ещё счастливей… – полушёпотом сказала Вика, и, сбросив под столом туфли, провела ногой по ноге Романа.
– Вик, угомонись. – ответил тот, аккуратно отодвинув её ногу. – Это пошло. И бессмысленно.
– Совсем-совсем? – не сдавалась та и, положив локти на стол, слегка наклонилась, обнажив грудь.
– Ваш салат с говяжьей печенью. – оповестил официант, поставив блюдо на стол, за что был мысленно проклят Викой.
– Спасибо. – ответил Рома. – Да, Вик. Совсем-совсем.
– То есть ты счастлив каждый день спать с одной и той же женщиной? – сама того не планируя, усмехнулась Вика. – Я же знаю вас, мужчин… Вы на это не способны… Вам же всегда мало…
– Да, мне мало. Я боюсь, мне жизни не хватит, чтоб надышаться своей женой. И изменять я не собираюсь. Не потому что я такой принципиальный. А потому что просто не хочу. И точка.
Но Вика словно не слышала.
– Я понимаю. Это всё потому, что я вела себя, как дура… Да? Я всё исправлю. Я не такая. Я давно не делала глупостей…
– Вика, да делай ты глупости на здоровье, если ты того хочешь! И хватит уже заботиться о том, как ты выглядишь в глазах других. Всем плевать! Пойми же ты наконец…
Вика вжалась в спинку стула.
– Поверь, я ни в коем случае не хочу тебя обидеть. Я просто хочу донести до тебя простую мысль: тебя либо любят, либо нет. Всё просто. Если нет, хоть наизнанку вывернись – не полюбят. А если да – тут ситуацию сложно испортить… Вот я люблю свою жену. И, даже если она напьётся, описается и уснёт в своей луже – на моих чувствах это не отразится. Я возьму её на руки, вымою, положу в кровать и буду обнимать эту зассыху всю ночь. Потому что люблю.
– Как это мило… – сквозь зубы процедила Вика.
– И, если всё же тебя мучит факт своего несовершенства в моих глазах, знай: я разорвал нашу связь не из-за твоих концертов.
– А почему?
– Просто я понял, что ты влюбилась. А ответить взаимностью не мог. Ты меня не оттолкнула. Ты меня изначально не привлекла настолько, чтоб я захотел быть вместе по-настоящему. Поэтому расслабься. Просто расслабься и живи… Живи СВОЕЙ жизнью.
Часть 6. Лисий остров
Глава 1
Лисий остров – маленький северный рай, затерявшийся в одной из бухт Финского залива… Он – моё особенное воспоминание. Сладкое и болезненное одновременно. Поэтому я и запрятала его в самый потаённый уголок души – крохотную деревянную шкатулку со сложным замком.
Это место было выбрано не случайно – после свадьбы нам с мужем хотелось на время убежать от социума, и он предложил мне скрыться именно там. Когда-то давно они с братом прожили на острове целый месяц, рыбача, и напрочь влюбились в его тихую, чистую красоту.
Мы уехали туда на пять дней, сняв деревянный домик с большой, кирпичной печкой. Несмотря на то, что на дворе стоял август, на острове было хоть и солнечно, но довольно прохладно. Печь приходилось топить каждый вечер, что собственно только добавляло нашему времяпровождению уюта и романтики.
Каждый день с самого утра Рома уходил ловить рыбу. Позднее, ближе часам к 10, досмотрев свои последние утренние сны, к нему шла я, неся с собой ароматное ежевичное вино и домашние пирожки, заботливо приготовленные хозяйкой нашего дома. Я шла по длинному деревянному понтону, а яркое солнце нещадно светило мне в глаза. Я знала, что еще несколько секунд, и я обниму сидящего впереди мужчину за спину, вдохну его запах… И ожидание это было ничуть не менее сладким, чем сам момент.
В один из таких дней мы лежали на понтоне и смотрели в чистое, почти безоблачное небо. Моя голова беспечно покоилась на плече мужа.
– Завтра домой… – тихо сказала я.
– Да, Рит… Время летит чертовски быстро… – ответил Роман и поцеловал меня в макушку.
– Чертовски… Но самое интересное, что здесь я его почти не чувствую. Оно словно застыло. Есть только ты, я, холодное море и этот безумный сосновый запах…
– А как же ягодное вино? Оно раскрыло тебя с совершенно неожиданной стороны… – усмехнулся Роман и легонько провёл пальцем по моей шее.
– Волшебное вино…
– А мои потрясающе вкусные окуни на углях?
– Волшебные окуни. Как же мне здесь хорошо… Ну почему всё хорошее непременно должно заканчиваться?
– Не надо жалеть. У нас впереди ещё много счастливых дней.
– Я знаю. Но у меня есть одна дурацкая привычка… И я совершенно не знаю, как от неё избавиться…
– Что за привычка?
– Когда мне хорошо, как сейчас, здесь, с тобой, у меня возникает навязчивая мысль, что я должна буду за это заплатить… И вслед за счастьем непременно придет беда… Я знаю, что это глупости, но ничего не могу с собой поделать… – я повернулась на бок и уткнулась лицом в мужа, словно пытаясь найти в нём защиту от своего безосновательного страха.
– Рит. Никто не знает, что ждёт его впереди. Не думай об этом. Просто живи.
– Я живу. И наслаждаюсь. И в то же время очень боюсь потерять тебя…
– Хочешь честно? Я тоже боюсь. Но головой понимаю страшную истину: всё, что у нас есть, всё, что мы любим, чем гордимся и дорожим – семью, друзей, работу – мы может потерять в один день. Жутко осознавать, но это так. И придётся жить дальше, несмотря на всю боль…
– Я в курсе, Ром… Теряла…
– Я знаю, что теряла. А потом собралась по частям и стала счастливой.
– Я стала счастливой с тобой…
– Нет. Ты была счастливой, когда рисовала, помнишь?
– Но не так, как здесь, с тобой…
– Поверь мне, даже здесь и сейчас – твоё счастье в тебе самой. Оно в твоей голове, в твоём сердце. И стоит только приложить усилия – ты везде найдёшь свой Лисий остров. Ведь именно ТЫ ощущаешь этот сосновый запах, и именно ТЫ любишь меня. Твоя любовь – в тебе. Ты её создала. Даже если ты потеряешь всё. У тебя. Есть. Ты. Помнишь, ты рассказывала мне о той гармонии, которую ты ощущаешь во время рисования?
– Помню… Ты считаешь, что счастье – в гармонии с собой?
– Конечно. Кто-то, будучи сытым, здоровым, окруженным родными людьми и живя под мирным небом считает себя несчастным по тем или иным причинам, а кто-то и в войну урвёт кусок своего рая. В любом случае, счастье – это ощущение, идущее изнутри. И если в твоём сердце царит гармония, то ты найдёшь счастье и в мелком, и в большом – и в бокале ежевичного вина и в великой любви.
– Я понимаю, о чём ты. Правда понимаю. Но сейчас я совершенно не хочу думать о том, как буду становиться счастливой без тебя…
– А тебе и не нужно об этом думать. Ты просто знай.
– Так, хватит… Мне становится грустно… Всё это звучит, как прощальная речь. А в мои планах – прожить с тобой всю жизнь!
– Наши планы совпадают, Маргарита. Я также хочу прожить с тобой всю жизнь. А к старости – уехать на Кубу, где мы каждый вечер будем пить ром, сидя в креслах-качалках на террасе своего дома…
– Дома будет у моря, я надеюсь? – шутливо-капризным тоном спросила я.
– Ну разумеется… Так что даже не думай – я не собираюсь тебя бросать. Ведь кто-то должен будет рисовать моё испещеренное морщинами лицо, пока я буду курить сигару и любоваться заходящим солнцем? – усмехнулся Роман, и по моей душе мягким бальзамом разлилось спокойствие.
Часть 7. Шкатулки памяти
Глава 1
1
Знаешь, я бы хотела, чтоб мы друг другу надоели. Чтоб пресытившись, перестали сходить друг по другу с ума и начали бы воспринимать нашу семью как должное. Чтоб нас погубил быт, и тебя бы стали жутко раздражать мои волосы в ванной, а меня – твоя привычка есть в кровати…
Думаю, я даже была бы не прочь, если в какой-то момент ты пошёл на измену, о которой я бы обязательно потом узнала. Я бы не ушла от тебя, но в душе долго мучилась, и прошло бы не мало времени, прежде чем я смогла бы тебя простить.
И представь себе, было бы далеко не так страшно, если бы ты вдруг понял, что непременно хочешь сына, которого я никогда не смогу тебе дать… И ушёл бы от меня…
Это всё было бы сущим раем по сравнению с той болью, которую приносит осознание того, что тебя нет. Нигде.
2
Первое время после того, как мне сообщают о твоей смерти, похоже на ад.
Самое жестокое – первое утро. Оно настолько невыносимое, что мне кажется, я его не переживу. Мысль о том, что тебя нет давит бетонной плитой. А у меня просто нет сил её принять… Видимо поэтому моё сознание выбирает другой путь: мне нужно действовать. А дел действительно много: твои родители убиты горем, оно словно парализует их, и организация твоих похорон полностью ложится на меня. Я звоню, договариваюсь, выбираю… И суечусь, суечусь, суечусь…
На мене ложится и Соня. К сожалению, мы не можем уберечь её от жестокой правды. Но поверь мне, любимый, я стараюсь, как могу. Я почти всегда рядом в эти страшные дни, утешаю, поддерживаю, объясняю, рассказываю… Мне кажется, что я спасаю её, хотя по правде говоря, это она спасает меня, не давая провалиться в пучину страшного осознания.
После того, как Соня засыпает, я начинаю убираться. Я мою, чищу, скоблю, глажу – до тех пор, пока сон не валит меня с ног.
Этот первые дни – странные, туманные, тягучие. Я часто вижу себя со стороны – трусливо убегающей от огромного снежного кома своей боли.
Но вскоре я устаю. Да и бежать уже бессмысленно – ком почти настигает меня. И когда твоя мама просит привезти ей Соню на пару недель – я тут же соглашаюсь и покорно сливаюсь с этим комом в одно целое.
3
Я сижу в углу комнаты, поджав под себя ноги, и тихонько покачиваюсь. Меня сжирает боль. Я чувствую её почти физически как огромный раскалённый кол, проткнувший меня насквозь и не дающий дышать. Кажется, ещё чуть-чуть, и я сойду с ума.
Моё решение – в корне неверное, но на тот момент желание хоть как-то облегчить свое состояние – сильнее. Я напяливаю джинсы со свитером и как есть, неумытая и непричёсанная иду в ближайший магазин – купить алкоголь. Не вино, не шампанское – мне нужна водка. Горькая и обжигающая.
Я выпиваю почти полбутылки, но долгожданного облегчения не получаю. Хотя один плюс всё-таки есть: я впервые со дня твоей смерти нахожу в себе силы посмотреть наши фото…
4
Я не просыпаюсь, нет. Меня словно выбрасывает из сна. Мне страшно. Я сажусь в кровати. Меня трясёт. Хочется срочно куда-то бежать, сделать хоть что-то, чтобы избавиться от этого страха, но я абсолютно не знаю что… И рука уже привычным движением тянется к бутылке с пивом, стоящей на прикроватный тумбочке рядом со своими опустевшими близнецами.
Так начинается пятый день моего адского запоя. Теперь я хорошо понимаю, что алкоголь не спасает – он усугубляет. Он затуманивает разум, однако боль остается. А когда наступает похмелье, к боли присоединяются панический страх и тревожность, которые может унять лишь новая доза. И если ты её принимаешь – всё. Круг замыкается. Я знаю, что ты понимаешь меня. Ты и сам прошёл через эти круги. С той лишь разницей, что ты не любил Олю как женщину. А я люблю тебя больше жизни, в которой теперь не вижу просвета… Лишь темнота и звенящая пустота.
Я делаю несколько больших глотков, встаю с кровати и в первый раз за эти пять дней подхожу к зеркалу. Зрелище не из приятных. Безобразно опухшее лицо, волосы, сбившиеся в колтун, глаза, похожие на узкие красные щёлочки… Я думаю о том, что мне срочно нужен душ. Хотя зачем? Без тебя всё бессмысленно, даже такая, казалось бы, незамысловатая вещь, как моя личная гигиена…
Тут звонят дверь. Кто бы там ни был – видеть его мне не хочется, и я решаю не открывать. Да и выгляжу я довольно отталкивающе. Однако в дверь продолжают звонить всё настойчивей. Вдруг меня колет мысль: Соня. Мало ли, что случилось? Может она заболела или еще что… Мой телефон валяется разряженным уже несколько дней, и я действительно не знаю, как у девочки дела…
– Кто там? – спрашиваю я через дверь, и собственный голос кажется мне чужим – низким и хриплым.
– Рит, это я. Открой, пожалуйста…
Это Полина. Как ни странно, её мне видеть тоже не хочется, но притворяться, что меня нет дома – поздно, и я открываю.
– Привет. – говорит Поля и молча сняла верхнюю одежду.
– Привет… – отвечаю я, равнодушно наблюдая за её действиями.
– Я не буду спрашивать, как ты. Я знаю ответ.
Я молча киваю.
– Твой телефон не отвечал. Я волновалась…
– Зря. Я не способна на самоубийство. Я слишком труслива.
– Сходи сполоснись, я приберусь. – по-хозяйски говорит Поля, и я послушно плетусь в ванную.
После горячего душа бешенно стучит сердце. Но голова становится яснее.
Пока я моюсь, Поля успевает разгрести мои завалы, выставив несколько пакетов со звенящими бутылками в прихожую, вымыть бокалы и заварить чай.
– Ты ела что-нибудь?
– Да. Чипсы.
– Круто. Хочешь блинчиков?
Я отрицательно качаю головой.
– Тогда я себе напеку, если ты не против, а там может и тебе…
– Против!!!!!!!! – сама того не ожидая, кричу я. – Поль, уйди, пожалуйста!!!! Я не хочу ничего, понимаешь?! Мне наплевать, как я выгляжу, как от меня пахнет и что находится в моем желудке! Мне всё без-раз-лично! И твоя забота мне не нужна! Уходи!
– Я могу о тебе не заботиться. Можно я просто побуду рядом?
– Я пью. Пятый день. Тебя это не смущает? – с вызовом говорю я и откупорилваю очередную бутылку пива.
– Наливай. – Поля поднесла пустую чайную кружку к моей бутылке.
Я наливаю ей пива и поворачиваюсь к окну. На улице красиво. Осенняя листва торжественно блестит в солнечном свете, переливаясь золотым и красным.
Небо – синее и безоблачное. Дети, сбросив рюкзаки в одну кучу отчаянно катаются на качелях, бегают, кричат, смеяются… Бабушки, сидя на лавочке, делятся насущным. Жизнь идёт своим чередом. Без тебя. И мне это кажется мне жутко несправедливым.
– У вас была красивая история… – после недолгого молчания говорит Поля.
– Была, Поль. Была – это ключевое слово.
– Да, была. А значит уже ничего не заставит её исчезнуть.
– Ты в своём уме? Его больше нет. ОН исчез. А вместе с ним оборвалась и история. Всё. Ничего больше нет.
– Ваша история будет жить в твоей памяти. Есть вещи, которые не забываются, сколько бы воды не утекло.
– А ты хоть понимаешь, насколько это бывает больно – вспоминать?!! – мой голос дрожит.
– К счастью, нет, Рит. Я не переживала такой потери. Но её пережила моя бабушка.
– Когда умер дед? – уже спокойнее спрашиваю я.
– Да. Но тот момент ему было 25 лет. Он работал на оборонном заводе. Кто-то нарушил технику безопасности. Начался пожар, который в дальнейшем спровоцировал взрыв. Дед оказался в эпицентре. Тело разнесло на фрагменты. Судя по всему, его смерть была мгновенной…
– Меня заверили, что Рома тоже умер за секунды. Это единственное, что меня успокаивает…
– Это важно, Рит. Невыносимо думать о том, что твои близкие испытывали долгую и мучительную боль. Бабушка тоже утешалась этим. В конце концов, еще неизвестно, какая участь уготовлена нам.
– Действительно… – тихо говорю я, вспоминая о том, как ты топил себя в ванной, пытаясь почувствовать то же, что и Оля.
– В общем бабушка осталась одна с двумя малолетними детьми – моими мамой и дядей. Позднее, намного позднее, лет через двадцать, она снова вышла замуж за того человека, который в итоге стал мне дедом. Но несколько раз, по большому секрету, бабушка говорила мне о том, что до сих пор любит своего первого мужа. Мне нравились эти разговоры. Это называлось у нас "открыть шкатулку памяти".
– Оригинально…
– Когда дед погиб, бабушка чувствовала все то же, что и ты. Ей также было больно и пусто, но раскисать было нельзя – ради дочерей. Шло время, а бабушка все продолжала жить воспоминаниями о любимом, храня его вещи и не снимая фотографий со стен. Все вокруг говорили: забудь и живи дальше, а вещи раздай нуждающимся. Но бабушка не хотела забывать. Она положила вещи и фотографии в сундук, а воспоминания расфасовала по вымышленным шкатулкам. И открывала их тогда, когда чувствовала в этом необходимость. Сначала часто и с болью. Со временем – реже и со светлой грустью. Таким образом ей не пришлось вырывать его из сердца совсем. Дед был рядом тогда, когда бабушка в этом нуждалась, не лишая её реальной жизни и не заставляя страдать…
– То есть предлагаешь мне убрать свои воспоминания в "шкатулку памяти"? – усмехаюсь я.
– Именно. Не сейчас, со временем. Когда будешь готова…
– Может быть, со временем…
– Слушай, я тут подумала о том, что ты никогда не рассказывала о том, как Рома сделал тебе предложение?
– А он его и не делал… Он проиграл мне в карты.
Внезапно мы рассмеялись. На душе стало чуточку легче, и я стала делиться с Полей теми воспоминаниями, что рано или поздно положу в свою шкатулку…
5
Следующим утром я звоню твоей маме – узнать, как дела у Сони. Соня грустная.
– Рит, а ты скоро меня заберёшь? После выходных?
– Да, Сонь. А почему ты спрашиваешь? Хочешь домой?
– Ага… Хочу к тебе.
Я чувствую, как моё сердце дрогнуло.
– Хочешь, заберу тебя сегодня?
– Хочу! Хочу! – голос девочки заметно веселеет.
– Ну тогда собирай свой рюкзачок, я скоро буду.
– Во сколько ты будешь? Скажи мне по стрелочкам. Я буду глядеть на бабушкины часы на стене.
Я смотрю на время.
– Маленькая стрелочка будет на двенадцати, а большая – шести. Примерно так. Постараюсь не опоздать. Жди меня!
– Я жду. А мы заедем покушать в лесное кафе? Как с папой, помнишь? Где лось и медведь? – спрашивает Соня, и её слова болью отзываются в моей груди.
– Конечно, малыш. Я выезжаю! Скоро увидимся.