Надёжа Леонов
Охотник за прошлым
– Стивен мёртв, – сказал Питер.
– Операция прошла неудачно? – Кейси не понимала.
«Как такое возможно?»
Питер спустился на корточки. Его глаза смотрели прямо ей в душу.
– Кейси, это ещё не всё. Пациент Митчела – тоже мёртв.
– Что? – не поверила собственным ушам Кейси.
– Кейси, – Питер говорил на редкость осторожно для него, словно подбирая слова. – Митчел просит подойти к нему.
«Митчел теперь меня уволит?» – думает она и наспех собирает волосы в хвост, а затем спускается к доктору Митчелу в кабинет.
В кабинете Митчела андроид Нэт подносит две чашки кофе. Маятник на его столе равномерно раскачивается, а циферблат часов состоит из трех шестеренок. Они крутятся, чтобы поддержать энергию. Её хватает, чтобы слабо подсвеченные цифры оповестили: сейчас примерно середина показа фильма «100 лет».
– Кейси, наши оба пациента мертвы, – говорит он.
Кейси молча слушает его. Митчел не сидел, он стоял напротив окна.
– Я попросил Нэт и Никки провести анализ с их записей и знаешь, что я нашёл?
– Понятия не имею.
– Ты перепутала сердца, – слова Митчела как приговор: он поворачивается лицом к Кейси.
Кейси словно ошпаренная кипятком горит снаружи и изнутри.
«Выходит, это моя вина?»
– Но это я виноват, – неожиданно произнёс Митчел.
– Не понимаю, Митчел?
– Я позволил тебе работать, ты так просила. А тебе нужно было отдохнуть, а может даже и вовсе не возвращаться в клинику.
– Почему?
Митчел осёкся. Он открыл рот, но не смог сразу ответить.
– Кое-что случилось, Кейси. То, о чём знали мы оба. Но теперь знаю только я.
– Что? – Кейси всё ещё не понимала.
– Кейси, я виноват в твоей невнимательности. В том, что ты совершила ошибку. Я и сам должен был проверить своё сердце, но уже это неважно.
– Что же будет дальше? Со мной, с вами? С клиникой? – Кейси прекрасно отдавала отчёт, что подобное просто непоправимый удар по репутации клиники. Кроме того, её могут посадить в тюрьму.
– Никто не знает об этом, кроме нас и их, – Митчел кивнул в сторону молчавшей всё это время Нэт.
– А Питер?
– Тоже.
Кейси облегчённо вздохнула.
– Я попросил Никки включить Скотта: он поменяет органы Берку и Стивену обратно. А затем я сотру с Никки и Нэт записи за прошедший день.
– Митчел? – у Кейси выступают слёзы.
– Я сделаю это ради тебя и ради памяти о твоей матери.
– Матери? – Кейси не понимает о чём это Митчел.
«Причём здесь моя мать?»
– Да, Кейси. Так будет правильно. Только тебе самой придётся поговорить с матерью Стивена.
Внутри Кейси падает стеклянная ваза и ранит её тысячами осколков изнутри.
«Всё, что угодно. Но только не это!», – думает она и закусывает губу, чтобы не расплакаться.
– А потом Кейси возвращайся домой. И отдохни пару деньков. И пока оперировать тебя я не подпущу.
Кейси бросается к Митчелу на шею, а он обнимает её в ответ и поправляет свои очки.
– Ступай.
Когда она разворачивается, то видит голограмму на столе прямо за маятником. Со стороны входа её не видно. Зато со стороны сидящего, со стороны Митчела объёмное изображение можно разглядеть прекрасно. На нём счастливая девочка со светлыми волосами – да это же сама Кейси! А рядом её обнимает, конечно, мама. При виде портрета матери у Кейси лишь дёргается бровь. Но затем взгляд переходит на мужчину рядом с ними. Расщелина на подбородке, горбатый нос, на котором задержались очки. Да это же Митчел!
– Митчел? Это ты? – Кейси остановилась и указала на голограмму.
Митчел еле сдерживался: глаза его щипало.
– Да, Кейси. Я и не думал, что всё так обернётся.
– О чём ты?
– Ты забываешь.
Кейси словно влепили по пощечине по каждой щеке. Так сильно горело лицо.
– Я твой отчим, Кейси. И воспитывал тебя с десяти лет.
Кейси смотрит на него и в памяти всплывают эпизоды, как Митчел учит её препарировать канисмех. Ещё из глубин головы выходит момент, как Митчел придерживает маленькую Кейси, когда та учится кататься на моноцикле. Митчел – вырастил её, а сейчас готов совершить страшную вещь, покрывая её. Он врёт, а двое человек умерло. Из-за неё. Он врёт, скрывает улики. Ради неё.
***
Найти безутешную мать в клинике не составило труда. Элайза Томпсон сползла вниз по белоснежным стенам и сидела на холодном кафельном полу.
– Элайза, – прокашлялась Кейси.
– Я уже всё видела. Его провезли мимо на каталке, – сквозь рыдания ответила она.
Кейси знала это. Она видела, как Никки везёт каталку. Затем Кейси попросила проехать мимо зала ожидания. Сообщать информацию о смерти единственного сына Кейси не хотела. Она сняла с себя эту ответственность. Но теперь ей стало стыдно за своё поступок. Девушка собрала всю волю в кулак, ведь последовавшая следом информация ранит ничуть не хуже, чем гибель Стивена.
– Извините, но…
Кейси вздохнула и на выдохе протараторила:
– Обратитесь в Комнаты Конвергенции. Там вам сотрут память об умершем сыне. Не полностью. А уберут лишь тот блок, который приносит страдание и боль.
Элайза бросила на Кейси взгляд полный ненависти.
Кейси и сама ненавидела себя. За это и за всё, что сделала. Но согласно протоколу, она обязана сообщить Элайзе о возможности трансформации личности.
Кейси отвернулась от Элайзы и ушла. Она закрыла своё лицо ладонями. Она не должна быть здесь, в клинике. Она должна быть там. Ведь из-за этого случилось непоправимое. Кейси ненавидела себя, но эта ненависть ещё больше разъедала пустоту внутри.
***
Билборды кричали о комнатах дополненной реальности, как возможности откорректировать свою жизнь. Рисовали манящие картины, зазывая к себе.
«Избавьтесь от комплексов!» – говорила андроид модели N, так похожая на Нэт.
«Расширьте границы сознания!» – вторила новая модель Т. У них ладони уже светились раз в две минуты, а датчики стали мощнее.
Вместо изысканной роскоши Комнат Конвергенции, которую так упорно рисовало воображение Кейси: бетонный пол, мрачный серый и пустынный зал.
Сзади подходит высокий мужчина, красивый и широкоплечий. У него обаятельная улыбка и зелёные глаза. Совсем как листья в микроклимате «Лето». Только у него глаза эти совершенно неискусственного цвета синтезированного хлорофилла. И на лбу небольшой шрам.
– Не вижу ничего райского в комнате, – сказала Кейси, понимая, что незнакомец перед ней не проекция. Она уделила внимание ладоням. Человек!
– Комната «открывается» постепенно тем, кто начинает взаимодействовать с нейросетью. Чем чаще её используешь – тем больше видишь.
Кейси испугалась этого.
– А что здесь делаешь ты?
– Я работаю здесь.
– Ты конвергентор? Ты, наверное, много повидал здесь.
Парень ухмыляется.
– Мне нельзя рассказывать об этом.
– Я и не спрашиваю.
На Кейси смотрят пара зелёных глаз и излучают веселье. Сможет ли она тоже так когда-нибудь веселиться?
«Может предложить внести данные?» – думает она. Её злит, что конвергентор не торопится выполнять свою работу. А минуты сейчас догорают быстрее, чем зажжённая спичка.
– Меня зовут Макс, – он протягивает ей руку.
– Кейси Хоппер, – в ответ она даёт свою. Тактильные ощущения в последнее время – редкость. Ей приятна теплая мужская ладонь. А вот Макс почему-то ослабил хватку. На секунду Кейси показалось, что Макс встревожился.
– Каким образом хочешь дополнить себя? И почему?
«Почему?» – думает Кейси.
– Ты не имеешь права рассказывать о том, что здесь происходит?
– Мне введут хлористый калий быстрее, чем я успею рассказать что-либо, – убеждает Макс не без доли иронии.
– Я потеряла билет на фильм, который передавался из поколения в поколение моей семьей. Я помню день, когда он улетел у меня. Тогда я шла по улице, хотя должна была быть на работе. Почему так? Где я была? Я не помню. Не помню я и своего отчима, который привёл меня в медицину.
А вчера вечером по моей вине погибло два человека. Один из них – известный спортсмен. Его фанаты, когда узнают, у кого он лечился – не дадут мне проходу. А его мать…– Кейси прикрыла себе рот. – Как узнать посещала ли она Комнату?
Макс замотал головой.
– Это исключено. Данные стираются. Я не знаю, что происходит в соседней Комнате, а никто не знает, что происходит в моей.
– Я посоветовала ей ужасную вещь. И даже не смогла сообщить о смерти сына, как полагается. Меня просто разрывает изнутри.
Макс подошёл к Кейси и взял её за плечо.
– Мне так плохо. Я потеряла билет, который был дорог мне как память. Я не должна была быть вчера в клинике, и этого не случилось бы.
Глотка Макса протолкнула комок слюны.
– Я заменяю людям части тела, но себе я хочу заменить часть сознания. Митчел сказал, что не даст мне оперировать.
