Надежда Духовная
Бугенвиллея цвета фуксии
Но сон не шёл, захотелось пить. Таня так поторопилась скрыться за дверью спальни Славика, что не взяла с собой стакан воды, как раньше всегда делала. Она решила сходить на кухню.
Открыв тихонько дверь, она бесшумно проскользнула мимо спящего на диване в зале Славика. Её планом было зайти на кухню и только потом включить свет, чтобы не разбудить его. Но по дороге послышался шорох с дивана, и Славик шёпотом окликнул её.
Паника охватила её, когда он собрался идти на кухню вместе с ней. О, Боже! Появиться перед ним в пижаме и с заплаканными глазами! Нет, только не это! Но не пойти уже было невозможно. Славик вылез из-под одеяла, и она была вынуждена пойти за ним.
Он включил свет. Таня не поднимала глаз, хотя это было глупо, потому что он сразу догадался, что она плакала. Он снова попытался с ней заговорить, извиниться и объясниться. Но Таня не дала ему этого сделать. Ей и так было неудобно за своё отчаяние. Именно оно заставило её выдать свои чувства. А Славик ничем не обязан ей. Это она должна извиняться перед ним и Машей. К счастью, этот разговор удалось скоро прекратить, и они снова разошлись, договорившись завтра о прогулке.
Вернувшись, Таня быстро легла и уснула. Наверно, сказалась усталость, вызванная напряжением этого дня, когда от отчаянной надежды на взаимность она ухнула куда-то вниз в такое же отчаянное разочарование. Неужели, она не видела, как эти двое любят друг друга? Ведь они так друг другу подходят! Завтра всё будет по-другому, пора примириться с реальностью и перестать ожидать от людей того, что они будут проживать её мечты.
Славик
В обед он позвонил домой с работы. Трубку телефона взяла мама и попросила купить хлеба на обратном пути.
Ближе к концу рабочего дня позвонила Маша. Она ворковала про новую выставку в "Этажах". Приглашала его, а в конце добавила, что и Таню можно позвать с собой.
Славик усмехнулся. После посещения музея Фаберже вместе с Таней, он не мог себе представить, как пойдет с ними обеими в "Этажи".
Он потёр рукой лоб. Весь день между обсуждениями завершающегося проекта и послеобеденным кофе с коллегами он вскользь думал о Маше, о том, что ему придётся с ней поговорить и объяснить ей то, что становится неизбежным. И дело даже не в Тане, вернее, не только в ней. Дело в том, что Славик всё яснее видел, кто он рядом с Таней и кто он, когда Маша вытаскивает его на вечеринки своих друзей.
За последние два дня он лучше понял самого себя, заново переоценил свою жизнь и людей в этой жизни.
Маша была как интересная обложка в новой книге, которую он с упоением читал. Он только переехал в Питер, когда познакомился с ней. Всё манило его и казалось интересным. Учёба, работа, сам город с захватывающей историей, стариной, красотой. Маша как будто проезжала мимо и позвала его прокатиться по этим улочкам вместе с нею. Но недавно он понял, что предпочитает пешие прогулки.
Он молча слушал её звеневший в трубке голос, ловя в нем несвойственные ей нотки неуверенности и сомнения. Наконец, она спросила:
– Ты меня слушаешь?
– Да, конечно.
– Так как? Выйдем сегодня в свет?
При этой фразе ему вспомнилась её привычка торопиться перед выходом, куда бы они ни шли. Так как Маша была порывистой, творческой натурой, то она ни одно дело не могла закончить спокойно, особенно когда сознание собственной неотразимости и значимости охватывало её при мысли о том, кто же будет на вечере, куда они идут.
– Понимаешь, – говорила она, – мне, как начинающей владелице своего собственного бизнеса, очень важно вращение в современном обществе. Ведь я вложила в это дело весь свой капитал!
– Я думал, что деньги на открытие этого бизнеса тебе дали родители, – припомнил Славик как-то раз после очередной Машиной тирады.
– Это не важно! Они только помогли мне поначалу. Послушай же, с кем я тебя сегодня познакомлю!
То на званном вечере оказывался лектор её института, и Маше нужно было произвести выгодное впечатление, чтобы добиться от лектора приглашения на какое-то дизайнерское мероприятие "для своих". То она узнавала от хозяев сборища, что в гостях будет какой-то руководитель стартапа, открывающего офис на Невском, и Маше обязательно нужно было разрекламировать свои услуги так, чтобы богатый потенциальный клиент даже не вздумал обратиться куда-то ещё.
В общем, её сборы всегда сопровождались громкими объяснениями истинной цели их визита.
– Все эти банкеты – для отвода глаз! Нужен лишь повод, чтобы свести вместе полезных друг другу людей.
– Я думал, что тебе действительно нравится современная фотография.
– Конечно нравится! Как она мне может не нравиться, если следующую выставку этого фотографа я хотела бы обустроить сама! Он становится очень популярным.
Поначалу Славика не тревожили эти диалоги. Он даже гордился тем, что она такая современная, умная, знающая, к чему стремится. Но постепенно это стало напрягать, так как вместо того, чтобы спокойно общаться с людьми, с которыми она его знакомила, он должен был играть роль некоего партнёра для подачи нужных реплик в погоне за желаемым впечатлением.
– Послушай, когда я сегодня представлю тебя Маргарите Ройтман, ты обязательно должен упомянуть о том, что я занята весь месяц.
– Ты же только вчера говорила, что вы уже неделю ничего не получали!
– И не получим таким макаром! А у Маргариты Вадимовны, между прочим, своё агентство недвижимости. Ты представляешь, сколько заказов можно получить на её съёмные квартиры? А скольким покупателям она может меня порекомендовать?
Славик молчал. Он не представлял этого всего. Со временем же он начал понимать, что эта наигранная презентация успеха наскучила ему. Он задавал себе вопрос, а не для того ли он зван на очередную вечеринку, чтобы продемонстрировать собравшимся, что Маша встречается с интересным молодым человеком, подтвердить её способность находить "нужных" людей и создать общее впечатление незыблемого благополучия.
Все эти соображения ещё раз прошли перед его мысленным взором теперь. "Ну что ж, – промелькнуло у Славика в голове, пока он слушал щебет в трубке, – тем лучше".
– Послушай, – сказал он устало, – я не знаю, захочет ли Таня идти. Я ещё пока не собирался ехать домой. Знаешь, нам нужно серьёзно поговорить. Я могу к тебе приехать на днях.
– И поговорим! – заключила довольная Маша.
Настроение у её резко изменилось на положительное.
– А пока я вас приглашаю. Кстати, на выставке должен быть Микрюков!
– Кто? – не понял Славик.
– Микрюков! Я тебе о нем говорила.
– Может быть. Я не помню.
– Ну, какой ты невнимательный! Николай Алексеевич Микрюков открывает недалеко от Лиговки бар. Насколько я знаю, он ищет дизайнера для нового помещения.
– А, понятно, – без энтузиазма ответил Славик.
Он мучительно соображал, как отвертеться от этого "заманчивого" предложения.
– Послушай, мне нужно сначала поговорить с Таней. Может, она ещё и не захочет идти.
– Ну, если не хочет, то не надо её заставлять. Мы можем потом её ещё куда-нибудь позвать.
Это "мы" как-то покоробило Славика и он невольно поморщился, когда вновь представил их втроём. Похоже, Маше даже не приходило в голову, что он тоже не хочет идти.
– Послушай, ещё ничего не решено. Я не могу оставить Таню. Всё-таки она моя гостья. Я приеду домой и оттуда тебе перезвоню. А сейчас мне надо идти. – соврал он.
Рабочий день все равно уже подходил к концу, они успели всё закончить за сегодня, поэтому Славик и правда собрался домой. Он натянул пиджак и, взглянув в окно на серое небо, подумал, что впору бы уже надевать куртку, особенно по вечерам, и поехал домой.
Дома все уже были в сборе. Он поймал мамин тёплый взгляд, поцеловав её в щёку. Мама была чем-то довольна. Папа вышел к ним.
– Ну, что, отпустили тебя в отпуск?
– Отпустили, папа.
На столе стояла миска салата, мамины вкусные драники и куриные ножки, запечёные в духовке. Дома было так тепло и уютно, Таня рассказывала папе, что была в армянской церкви, они садились ужинать вместе, и Славику подумалось, что он никуда не хочет сегодня выходить из дома.
Звонок в дверь раздался неожиданно. Все перестали жевать и переглянулись.
– Кто это может быть? – поинтересовался папа.
Славик пожал плечами и пошёл открывать. Чувство дежавю охватило его. Кажется, ситуация повторялась – ужин, звонок в дверь. Не хватало ещё, чтобы это была Маша. Но это не могла быть она. Он ещё не успел ей позвонить.
Славик открыл дверь и замер на пороге. Это действительно была она!
– Привет! – Маша с налету чмокнула его в щёку. – Я решила за вами заехать.
Она лучезарно улыбалась и помада на её губах засияла, когда он включил в прихожей свет. Короткое бордовое платье не прикрывало колени. На шее, кроме длинной нитки крупного белого жемчуга, висело ещё с полдюжины всяких мелких цепочек. Такого стремительного поворота событий Славик не ожидал.
– Подожди, мы так не договаривались! – он изумленно смотрел на неё.
– Знаю, но я тут подумала, что зря время терять на звонки.
Маша снова улыбнулась и заблестела помадой.
Ему пришлось проводить её к столу, где сидели удивлённые не меньше него самого родители и Таня. Впрочем, папа не растерялся и принес Маше стул. Мама хотела пойти за тарелкой, но Славик усадил её обратно, сказав, что сам принесёт. Таня кивнула в ответ на Машино приветствие, адресованное всем присутствующим.
Наконец, все расселись по местам, и Маша стала объяснять цель своего приезда. Она больше обращалась к Тане:
– Мы со Славиком решили ввести тебя в местное общество. Видишь ли, моя карьера требует посещения всяких мероприятий. Это очень помогает бизнесу.
Таня молча слушала её.
– Таня, – обратился к ней Славик, – Маша решила пригласить нас на интерактивную выставку картин Айвазовского. Я сам ещё час назад ничего не знал. Выставка должна быть неплохая, и место очень интересное. Если ты не хочешь, мы можем не идти.
– Ну, почему, – ответила Таня, глядя прямо на него своими большими серьёзными глазами. – Я с удовольствием с вами схожу.
Они доели, и она пошла переодеться. Потом вышла в коричневых в клеточку брюках, слегка расклешённых книзу. Этих брюк Славик ещё не видел. Бледно-розовая блузка с тонким кружевом по вороту дополняла её наряд. Волосы были собраны высоко в хвост, но их длины хватало, чтобы рассыпаться по плечам и, как будто пышной мантильей, закрыть почти всю спину. В ушах были вдеты розовые серёжки-бабочки. Они слёгка звякнули, когда она повернула голову, наклонившись за жакетом.
– Таня, – сказал Славик, откашлявшись – на улице уже прохладно. Лучше надеть куртку.
– Да? – переспросила Таня. – Ну хорошо.
Она снова скрылась в его комнате.
Маша молча наблюдала за этой сценой.
Когда они приехали, то обнаружилось, что в знаменитом лофте на Лиговском было довольно много народу. Оказалось, что это был первый день выставки.
Они только вошли, а Маша уже улыбалась и протягивала руку невысокому дяденьке с самой настоящей трубкой, который несмотря на свою бороду, чем-то напомнил Славику Василия Ливанова в фильме "Шерлок Холмс и доктор Ватсон". Славик не преминул шепнуть об этом Тане, пока они знакомились. Они тихонько рассмеялись, и вечер начал казаться не таким уж скучным.
Они охотно здоровались со всеми, кому представляла их Маша, но всё теперь было по-другому. Раньше Славик скучал в подобном обществе, ведомый Машей из угла в угол, знакомясь с нужными ей людьми. Теперь с ним была Таня, а значит, всё было иначе. Серёжки-бабочки взлетали вверх, когда Таня поднимала к нему голову. И он снова мог наклоняться к ней, когда было шумно, чтобы расслышать, что она говорит.
Вокруг на стенах висели мониторы с изображениями работ знаменитого художника-мариниста. Они поминутно переключались, показывая те или иные детали. Удивительно реалистичные, наполненные светом картины. Был там и портрет самого мастера.
Они остановились возле этого портрета, и Таня сказала:
– Надо же, а я совсем не помнила, как он выглядит.
Славик вынужден был сознаться, что тоже не помнил этого. С этой минуты привычный питерский мир перестал для Славика существовать, зато вспомнилось знакомое чувство, охватившее его при посещении музея Фаберже. Чувство какой-то общности и взаимопонимания.
Таня заметила, что потоки воды с лодки на знаменитой картине "Девятый вал" очень похожи на сосульки. Славик присмотрелся и подтвердил, что да, действительно похожи! Они переглянулись, как сообщники.
В это время Маша тронула его за рукав:
– Ну, где же ты потерялся? – В её взгляде был укор.
Славик ещё не успел сообразить, в чем провинился, а она уже тащила его куда-то, сладко улыбаясь. Помада снова заиграла на её губах. Славик только огляделся, чтобы не потерять из виду Таню, как Маша внезапно остановилась. Он по инерции шагнул дальше, и чуть не натолкнулся на неё. Таня увидела их и поспешила за ними. Она уже поравнялась со Славиком, и он взял её под руку, чтобы не потерять в толпе появившихся как из ниоткуда людей. Они все толпились возле невысокого молодого лысого мужчины, чем-то напомнившего Славику Фёдора Бондарчука.
– Добрый вечер, Николай Алексеевич! – продолжая улыбаться, сказала Маша.
Николай Алексеевич обернулся и посмотрел на их троицу.
– А, Мария! Очень рад Вас видеть! Вы сегодня с друзьями, – он поклонился Тане и протянул Славику руку. – Очень приятно, Микрюков.
Славик не успел назваться. Он только удивился, что такого молодого человека Маша назвала по имени-отчеству. На вид Микрюкову было около сорока. Маша опередила его. Стрельнув в Славика глазами, она громко произнесла:
– Знакомьтесь, Николай Алексеевич, это Вячеслав Александрович Марин, мой жених.
Повисла неприятная пауза, которую Микрюков не заметил. Зато сердце у Славика упало куда-то вниз, как будто враз ухнуло и осталось где-то на уровне желудка. Он быстро взглянул на Таню. Она подняла на него серьёзные внимательные глаза и высвободила локоть своей руки, который он до этого так крепко сжимал.
– А это, – продолжала тем временем Маша, – Татьяна, наша заграничная гостья из Израиля.
Микрюков с интересом посмотрел на Таню. Он снова наклонил голову в приветствии:
– Очень рад знакомству. А Вы тоже занимаетесь искусством?
– Совсем немного. Я брала несколько курсов в Еврейском университете в Иерусалиме, – тихо ответила Таня.
У Славика где-то в затылке неприятно продолжала пульсировать мысль: "Что она ещё сегодня выдумала? Надо как-то объяснить всё Тане". Он посмотрел на Машу. Она кинула ему в ответ торжествующий взгляд. И потихоньку в нём стала закипать злость.
Поняв, что Микрюков всерьёз занял Таню расспросами о том, что именно она учила, Славик схватил Машу за локоть и потащил к окну, где никого не было.
– Ты с ума сошла? – зашипел он в ярости. – Я тебе, кажется, никакого предложения не делал!
– Славочка, не волнуйся! Я знаю, что секреты выдавать нехорошо, но к чему нам формальности! Мы-то и так знаем, что наше дальнейшее будущее – дело решённое.
Он в изумлении глядел на неё, но Маша уже увидела, что Микрюков оглядывается и ищет их, и устремилась к нему обратно. Славик быстро пошёл за ней, и встал рядом с Таней. Таня не смотрела на него, и это было хуже всего. Маша с Микрюковым смеялись какой-то шутке. Славик видел, как Маша нацелилась на того цепким взглядом, и понял, что сейчас она начнет расспрашивать о самом главном – открытии бара на Лиговке.
– Таня, – быстро сказал Славик, – нам нужно поговорить.
Таня в ответ как-то апатично взглянула на него.
– Понимаешь, – продолжал Славик, – мне давно нужно было тебе всё рассказать. Извини, что я сразу же этого не сделал.
Таня продолжала спокойно на него смотреть. Помолчав, она ответила:
– Славик, ты ничего мне не должен объяснять. Я и так всё понимаю.
В эту минуту Микрюков с Машей опять оглянулись, ища их глазами, и Тане со Славиком не оставалось ничего другого, как присоединиться к ним.
По-видимому, Маша была очень довольна произведенным на Микрюкова впечатлением. Ещё какое-то время они продолжили светскую беседу ни о чём, а затем решили расходиться. В машине Славик и Таня молчали. Маша, подвозившая их до дома, оживлённо рассуждала на тему будущего грандиозного проекта. Она уже договорилась с Микрюковым о дальнейшей встрече и мало обращала внимания на встревоженные лица своих спутников.
Наконец, она остановила машину. Таня со Славиком поспешно вышли.
– Я позвоню тебе, – бросил Славик на прощанье.
В молчании они поднялись на третий этаж.
– Таня, давай посидим на кухне, чаю попьём. Мы хотели с тобой поговорить.
– Ты знаешь, я уже устала, спать хочу. Давай поговорим завтра.
Он молча кивнул. Таня быстро сходила мимо него в душ и обратно, а потом закрыла за собой дверь его комнату.
"Чёрт!" – пронеслось в голове у Славика – "Как всё глупо вышло!"
Он лёг, выключил свет и понял, что очень устал за этот день. Уснул он практически мгновенно. И так же внезапно проснулся. Какой-то шорох почудился ему. Было ещё темно. Чего же он проснулся так рано? Славик перевернулся на другой бок. Он увидел темнеющий прямоугольник окна. Вот дверь в его спальню медленно открылась, и Таня появилась на пороге. Значит, она не спала. Светлея в темноте пижамой, она шла мимо него.
– Таня, – шёпотом позвал он её, – ты куда?
Она остановилась. В темноте не было видно лица.
– Я иду попить воды, – так же шёпотом ответила она.
– Подожди, я с тобой.
– Извини, я не хотела тебя будить.
– Всё в порядке, я сам проснулся.
Она едва слышно вздохнула и прошла за ним на кухню. Славик, только закрыв дверь, чтобы не разбудить родителей, включил свет.
Таня стояла и наливала из термоса воды. Мама всегда заливала в термос воду на ночь. Она также заваривала шиповник, и они пили этот вкуснейший душистый напиток на завтрак и в обед.
Таня стояла, не поднимая на него глаз. Он подошел ближе и понял почему. Глаза у неё были заплаканы.
"Чёрт!" – в который раз за сегодняшний вечер подумалось ему.
– Таня, – сказал он негромко, – давай уж поговорим, если мы всё равно не спим.
Она стояла у него на кухне в пижаме какого-то нежного цвета. Пижама была отделана какими-то кружавчиками, и на груди виднелась вышивка, от которой он отвёл взгляд. Она стояла с распущенными вьющимися волосами, и он понял, что давно не видел её с распущенными волосами, наверно, ещё со школы. В универ она всегда заплетала косичку или делала хвост. Вчера у неё тоже был хвост, высоко поднятый на затылке, и все равно волосы закрывали почти всю спину. Сейчас они спадали ещё ниже.
Она подняла на него расстроенные глаза, в которых он сразу же утонул, потому что это было как в тех далёких школьных снах, когда он только-только понял, как сильно она ему нравится.
Но это был уже совсем бред, и Славик прекрасно это понимал. Усилием воли он вынырнул из этих глаз и уселся на табуретку. Он спал в пижамных штанах и футболке, а встав, натянул тапочки на босые ноги. В футболке и босиком было холодно всего минуту назад, но теперь вдруг стало жарко.
– Таня, давай я всё тебе объясню. Я вовсе не хотел, чтобы всё так получилось.
Она снова посмотрела на него. Вид у неё был очень жалкий. Он не мог позволить, чтобы у неё был такой вид! И подумать только, он сам во всем виноват! Не нужно было идти на поводу у Маши, ведь он давно её знает. Она не успокоится, пока всё не будет так, как она того хочет.
Как быстро всё случилось! Приедь Таня через месяц, он уже расстался бы с Машей, и всё было бы по-другому. "А что тебе мешало расстаться с ней месяц назад?" – шепнул ему его собственный недовольный внутренний голос. Славик тряхнул головой. Он действительно был во всём виноват сам. Фигаро, как и говорил папа.
– Славик, – спокойно сказала Таня, – ты не обязан передо мной ни в чём отчитываться. Я и сама вижу, что Маша довольно неуютно чувствует себя в моём присутствии, как будто я заявляю на тебя свои права. Я тоже не хотела, чтобы так получилось. У вас своя жизнь, вы вот женитесь скоро.
Славик изумлённо смотрел на неё. У него даже рот приоткрылся от удивления.
– Нет, ты всё не так поняла. Я вовсе не собираюсь на ней жениться! – Выпалил он.
– Не собираешься? – Таня недоверчиво смотрела на него, как будто плохо понимая, что происходит. – В любом случае, это ваше дело, – вздохнула она. – И я ни в чем не хочу вам мешать. Поздно уже. Извини, что я тебя разбудила. Пора спать.
При этих словах она повернулась к двери. И Славику ничего не оставалось, как встать и пойти за ней. Они вышли из кухни. Славик придержал перед Таней дверь, стремительно соображая, во что умудрился вляпаться. Впереди его ждала перспектива долгих и неприятных объяснений с Машей, и нужно заняться этим безотлагательно, пока она не рассказала всем об этой выдуманной женитьбе. Утром они с Таней собирались погулять. А вечером он съездит к Маше и объяснится раз и навсегда.