Михаил Пырков
Стартап
27.
– Мощность – 6 процентов. – рация в руках камуфлированного ожила.
– Наверное, случайно сдвинули, пока радовались. – Лазар отпустил руку Питера.
Горелик посмотрел на пульт – стрелка регулятора была на месте и указывала на 5 % – и повернул шайбу на деление влево.
– Мощность – 8 процентов. – не унималась рация.
Военный прильнул к окулярам. Павловский подскочил к Питеру, выхватил пульт у него из рук и рывком поставил регулятор на ноль. Все затихли.
– Мощность – 11 процентов и продолжает расти.
Павловский щёлкнул тумблером выключения.
– Мощность – 14 процентов.
Владимир лихорадочно щёлкал рычажком – никакой реакции. Он посмотрел на монитор, транслировавший изображение мишени: смайлик из красного стал чёрным – деревянный щит начал дымиться. И тут на установке со звоном лопнуло стекло-фильтр, рожица превратилась в большую горящую точку.
– Вырубайте электричество! – крикнул Павловский военному.
– Третий, я Первый. Отключить трансформатор! – скомандовал тот в рацию, не отрываясь от стереотрубы.
– Есть отключить трансформатор. – ответил прибор.
Получивший приказ побежал к подстанции, на ходу натягивая огромные, по локоть, толстые диэлектрические перчатки.
Владимир ошалело смотрел на пульт, стрелка мощности скакнула вправо и упёрлась в ограничитель. Установка загудела с нарастающим звуком, выдала вспышку с ударившим по ушам хлопком, затихла и задымилась.
Электричество отключения не потребовало – «третий» не добежал до будки: трансформатор с треском взорвался и загорелся. Человека отбросило на несколько метров, он упал на спину, но тут же вскочил, подбежал к пожарному щиту, сорвал огнетушитель и начал заливать пеной огонь.
Через три секунды после вспышки, выданной установкой, раздался отдалённый гром ещё одного взрыва, но в панике никто не обратил на неё внимания – все, кроме военного, отдававшего приказа по рации, и штатского, безотрывно докладывавшего кому-то ситуацию по мобильнику, не забывая смотреть в мониторы.
Первым из укрытия выскочил бросивший мёртвый и посему ненужный уже пульт Павловский; Питер и Лазар кинулись следом и, обогнав учёного, побежали к установке; остальные гурьбой высыпались следом.
Оставшиеся четверо вели себя по-разному: ошарашенный поначалу Жилин взял себя в руки и внимательно смотрел на монитор с мишенью; военный снова вперился в окуляры; гражданский прекратил доклад и спрятал телефон в карман; Терещук в ступоре стоял посреди помещения.
Бегущих к установке оказалось неожиданно много – наперерез группе учёных мчались несколько таких же камуфлированных, как их начальник. Лазар, значительно обогнавший Горелика, проскочил без помех, Питеру же пришлось уворачиваться. Остальных гражданских военные остановили, грамотно и слаженно развернувшись цепью.
Обежав установку, Лазар мгновенно оценил ситуацию и, в три прыжка, на лету снимая и пряча очки, очутился у пожарного щита, содрал с него огнетушитель, на обратном бегу выдернул «чеку» и, с расстояния пары метров стал заливать источник дыма.
Питер увидел, что сделал друг, добежал до стенда, задыхаясь, опёрся на него, за три секунды отдышался, сдёрнул вторую красную увесистую ёмкость с пеной и поспешил к Лазару.
– Why don’t you put it out? – заорал Сэм.
– I don’t know how to turn this thing on! – крикнул в ответ Горелик, пытаясь понять куда нажимать.
Пена в баллоне закончилась, Лазар отбросил его, со словами «give it here damn you!» выхватил второй баллон из рук Горелика, попытался сорвать «чеку», но не успел – в установке с громким хлопком лопнула линза, и вылетевший осколок размером со спичечный коробок впился в левое бедро Сэма. Компаньон упал – сила удара была такая, что было слышно, как стекло стукнулось о берцовую кость. Лазар попытался встать, но снова упал, схватившись за ногу.
Установка дымилась. Питер ухватил подмышки лежащего друга и, как мог быстро, потащил его в сторону. К ним уже бежали трое с мягкими носилками и фельдшерской сумкой. Лазар сквозь зубы ругался по-английски. Носилки быстро развернули и уложили раненого.
Вдруг Сэм замолчал и приподнялся на локте, глядя на установку. Питер увидел это и резко повернулся по направлению взгляда компаньона – дым повалил с новой силой, раздался ещё один хлопок. Здоровенный осколок второй лопнувшей линзы, описав замысловатую траекторию, упал на место, где несколько секунд назад лежал Лазар, и глубоко воткнулся в грунт. Сэм откинулся на носилки, закрыв глаза.
К установке мчались пожарные машины. Оцепление, ощутимо увеличившись в числе, мягко оттесняло группу учёных в сторону готовых к отъезду машин. Последнее, что увидел Питер перед тем, как втащить носилки с другом в санитарную «буханку» – Машу, смотревшую из-за камуфлированных спин в их сторону. Она стояла неподвижно, прижав ладони к щекам, с полными ужаса и слёз глазами, пока коллеги не взяли её под руки и не повели к машине.
Внутри санитарного автомобиля было тесно и тряско. Один из военных медиков достал штык-нож и, с отточенными движениями профессионального закройщика, от ступни до верха бедра разрезал изрядно намокшую от крови штанину брюк Лазара. Осколок мутно заблестел, окружённый пульсирующими бурыми сгустками.
Второй медик без приказа наложил жгут выше раны; кровотечение остановилось; достал из сумки рыжий пенал и извлёк из него шприц-тюбик.
– Что это? – несколько обеспокоенно спросил Лазар, до этого молча наблюдавший за происходящим.
– Обезболивающее. – ответил фельдшер.
– Какое?
– Промедол.
– Вы будете извлекать осколок?
– Нет, это сделает хирург в клинике.
– Тогда не надо. – Сэм махнул рукой. – Вы так хорошо затянули мне ногу, что я её совсем не чувствую.
– Как скажете. – ответил военный. – Возьмите нашатырь, я должен видеть, что Вы – в сознании.
– А вот это – пожалуйста. – Лазар улыбнулся, и Питер в очередной раз подивился стойкости друга. Инцидент со стаканом помнился хорошо.
– Что-то мне не везёт со стеклом, Питти. – компаньон как-будто читал мысли. – И всё стекло я получаю от тебя. Когда мы поедем осматривать Эрмитаж, пожалуйста, не роняй на меня витражи.
Машина проскочила через открывшийся шлагбаум и въехала на пандус, где уже поджидали люди в белых халатах. Лазара подхватили, переложили на «каталку» и повлекли внутрь больницы. В процессе перемещения из кармана Сэма что-то выпало, Питер поднял оброненное, машинально сунул в карман и попытался зайти за носилками.
– Ожидайте в приёмном покое! – безапелляционно заявили ему.
Горелик растерянно постоял у захлопнувшихся перед носом дверей и побрёл в поисках предназначенного для посетителей входа. Изрядно смеркалось. В двадцати метрах от пандуса Питер разглядел курилку и одинокий огонёк.
– Угостите, пожалуйста, сигаретой, – Горелик устало опустился на лавочку.
Курящий молча протянул открытую пачку.
– Благодарю. – Питер затряс головой, прикурив от предложенной зажигалки. Дымили молча.
– Ваш друг служил в армии? – вдруг спросил Горелика «благодетель», и Питер узнал в нём «старшего» по санитарной машине.
– Служил. – усмехнулся Питер. – Но не в Российской.
– Жаль.
– Что «жаль»?
– Что не в Российской. – военный встал. – Крепкий мужик.
– Скажите, – Горелик тоже встал, – где здесь можно купить сигареты?
– Пожалуй, сегодня уже нигде, – ответил военный, глядя на часы, – возьмите мои. И зажигалку.
Питер начал отнекиваться, но медик сказал, что «у него ещё есть», и направился к своему санитарному экипажу, чей силуэт уже практически сливался с ночью. Одаренный стал запихивать пачку в карман, но там что-то мешалось.
Горелик пошарил в кармане и вытащил выпавшее с носилок, когда Лазара перекладывали из машины. Это была карточка на вход, такой же кусок серого пластика, как и у всех, имеющих доступ в ангар. Помимо стандартного набора цифр, на пропуске было нанесено то, что с первого раза разглядеть не удалось. Только подойдя к фонарю, освещающему вход на пандусе, Питер смог прочитать имя: «Лазарев Семён Юрьевич».
28.
Профессор с начальником полигона просматривали запись последних секунд жизни мишени. Через секунду после того, как рожица загорелась и луч прожёг в ней дыру, бетонная стена взорвалась. Несколько блоков разрушились, осколками снесло ближайшую камеру, остальные от ударной волны завибрировали. Края стены выстояли, а середина отсутствовала.
– Скажите, милейший, – Жилин внимательно смотрел на военного, – у вас за мишенью была взрывчатка?
– Никак нет! – чётко ответил главный по полигону.
– Так отчего же стена взорвалась?
– Её построили три дня назад. Блоки совсем свежие, и раствор ещё не схватился.
– То есть, Вы хотите сказать…
– Да, профессор. – продолжал излагать свою мысль военный. – Судя по скакнувшей мощности, установка перешла в импульсное состояние, температура резко выросла, вода в блоках и растворе превратилась в пар и разнесла стену. Жаль, видео без звука.
– У вас основательные познания в физике. – удивлённо-уважительно сказал Жилин.
– Нас же не только маршировать учат. – улыбнулся начальник полигона. – Желаете осмотреть результат? Впрочем, уже темнеет. До утра мы не будем ничего трогать, так что после завтрака – милости просим.
– Да, конечно…– пробормотал Жилин и в задумчивости потёр подбородок.
– Профессор! Что-то не так? – участливо поинтересовался военный.
– Всё так… Я вот думаю, какого джинна мы сегодня выпустили из бутылки? – Жилин направился к выходу и наткнулся на стоящего посередине убежища Терещука.
– Серёжа, пойдёмте.
Коллега не отзывался. Профессор заглянул ему в лицо – отсутствующий взгляд и беззвучно шепчущие губы говорили о том, что человек не в себе. Жилин взял замершего под локоть и бережно повёл к выходу.
– Позвольте ещё вопрос! – учёный остановился и повернулся к военному. – Когда мы сможем приступить к осмотру установки и выяснению причин её нештатной работы?
– Если ходовая тягача не повреждена, – последовал незамедлительный ответ, – то сегодня, до полуночи, установка будет в ангаре.
––
Питер бесцельно ходил взад-вперёд по коридору приёмного покоя. Голова взрывалась от потока мыслей, на лету перебивающих друг друга. Почему работа установки вышла из-под контроля? Если он ошибся в расчётах, то где? Насколько серьёзны повреждения? Как быстро можно починить?
Впрочем, последние два вопроса были настолько несущественны перед главным: что это означает? Эти слова на карточке! Он снова и снова доставал её из кармана, читал три слова, засовывал пластик в карман и начинал ходить по приёмному покою с удвоенной силой.
Пару раз Питер выскакивал на улицу, чуть ли не бегом добирался до курилки, наскоро тянул сигарету, яростно её тушил и снова, вприпрыжку, устремлялся в коридор больницы, боясь пропустить выход врача – когда Горелика пустят к другу? Надо, нет, не так – просто необходимо задать Сэму этот вопрос.
Сердобольные врачи, дежурившие в ночную смену, приняли его метания за переживания о здоровьи больного: они, набросив на Питера халат, провели его в ординаторскую, напоили горячим чаем с домашними пирожками и всячески его успокаивали.
Героически отказавшись от добавки, Горелик решил не злоупотреблять гостеприимством и искренним сочувствием эскулапов. Он вышел в холл приёмного покоя и понял, что курить совершенно не хочется, а хочется просто присесть. Питер плюхнулся на видавший виды диванчик. Эмоции и события этого дня сделали своё дело – сидящий задремал.
… Когда распахнулись двери стационара, и как Лазар в кресле-каталке оказался перед спящим, Питер не знал – он просто открыл глаза и увидел улыбающегося друга. В глаза бросалась разница между Сэмом до и Сэмом после аварии на установке: мятые пиджак и сорочка, непонятные мешковатые штаны вместо отутюженных классических брюк, тапочки на босу ногу и пластиковый пакет на коленях.
– Наконец-то! – Горелик вскочил, с удивлением и тревогой глядя на друга. – Сэмми, как ты?
– Лучше, чем могло бы быть. – блеснул очками Лазар. – Брюки с носками погибли.
– Да пёс сними, с вещами! Как ты себя чувствуешь? Что с ногой?
– Ерунда. – Сэм достал из кармана носовой платок, развернул его и показал Питеру обломок стекла. – Хорошие линзы делают в России, крепкие. Этот мерзавец отломал кусочек от моей кости, слава Б*гу, без трещин и переломов. Рану промыли, зашили, заживёт за пару недель. Поехали поскорей отсюда, а то доктора передумают и наложат гипс.
Горелик ухватился за ручки кресла и покатил друга на выход. Очутившись за пределами больничного корпуса, Лазар с наслажденьем, полной грудью вдохнул все ароматы летней ночи: прошедший дождь прибил последствия жары, где-то в кроне дерева заливалась неведомая птица.
Питер не знал, с чего начать – все варианты пламенной речи, картинные предъявления утерянной карты доступа с завершающим пафосным вопросом рассыпались, как карточный домик: перед ним в инвалидном кресле сидел раненый друг. Друг, который первым бросился тушить установку. Друг, который пострадал из-за его, Питера, просчётов. Горелик покатил коляску в сторону курилки – он хотел собраться с мыслями и силами, нужна была пауза.
– Ты хочешь меня о чём-то спросить? – неожиданно заговорил Лазар.
– Видишь ли, Сэм. – Горелик замялся. – Ты потерял кое-что.
– Ты подобрал её?
– Да.
Лазар молча поднял руку и похлопал пальцами в сторону Питера. Тот вложил карту в ладонь Сэма, кусок пластика отправился во внутренний карман пиджака.
– Так надо, Питти! – Лазар спокойным голосом прервал неловкую паузу. – К чему лишние вопросы со стороны? Ты же помнишь, что Сэм Лазар утонул в Средиземном море?
– То есть, ты хочешь сказать…– попытался вклиниться Горелик.
– Ничего я не хочу сказать. – продолжал Сэм. – Считай меня котом, у которого девять жизней. Сейчас я для всех – Семён Лазарев, а для тебя – по-прежнему Саймон Лазар, друг и компаньон. Или уже нет?
– Что ты такое говоришь! – с жаром ответил Питер. – Конечно, друг и, безусловно, компаньон. Как я могу сомневаться? Ведь ты же рисковал жизнью, спасая эту установку, будь она неладна!
– Тем не менее, – усмехнулся Лазар, – ты начал сомневаться, когда увидел карточку.
– Это было очень неожиданно. – Питер не знал, что ещё сказать. – А что у тебя в пакете?
– То, что удалось спасти. – Сэм с усмешкой открыл шуршащий мешок. – Брючный ремень и правый ботинок. «Гуччи», всё-таки, где я здесь такие куплю? Вторая туфля слетела, когда ты азартно волок меня от пожара. Да, я забыл поблагодарить тебя за своё спасение, и размышляю, как это лучше сделать.
– Брось, Сэмми, – махнул рукой Питер, – ты поступил бы точно так же, я в это верю.
– Кстати, об установке. – Лазар в пол-оборота, снизу вверх посмотрел на друга. – Хочешь побыстрее узнать, что произошло?
– Очень хочу.
– Тогда поехали. – Сэм показал на посигналившую фарами машину, стоявшую незамеченной в темноте. – Нас ждут.
––
К гомонящей группе учёных, суетливо выгрузившихся из машин и кучковавшихся вокруг Жилина, подошёл врач. Он протолкался к главному и внимательно посмотрел на Терещука, которого до сих пор держали «под локоток».
– Профессор! Помощь нужна?
– Да, конечно! – Жилин показал рукой на «отсутствующего». – Вот, доктор, человек перенервничал, надо что-то делать!
– Ничего страшного, – врач взял Терещука за руку и посмотрел ему в глаза, – сейчас дам таблеточку, хорошо отдохнёт, и всё будет в порядке.
– Скажите, доктор, – сказал подошедший к совещающимся Павловский, – можно сделать так, чтобы он поспал подольше?
– Хотите, сутки будет спать, – улыбнулся врач.
– Это было бы прекрасно.
29.
Военный оказался человеком слова – за пятнадцать минут до полуночи тягач с повреждённой установкой неспешно вкатился в ангар. Всех сотрудников, кроме Павловского, Жилин отогнал от изделия, и в приказном порядке отправил отдыхать. Пока профессор буквально выталкивал подчинённых к выходу, Владимир Георгиевич и начальник полигона, облачившись в белые халаты, залезли на установку и осматривали повреждения.
Избавившись от сгоравших от любопытства и нетерпения коллег, Жилин направился к установке, но не дошёл – его перехватил Зиновьев.
– Сергей Кондратьевич, – остановил профессора капитан, – Вас просят к телефону. Москва.
– Что-то срочное?
– Не могу знать. – ответил Евгений. – Наверное, интересуются подробностями.
– Что я им скажу? Я и сам-то ещё ничего не знаю. – удивлённо-озабоченно произнёс Жилин и посеменил за капитаном.
Когда профессор, закончив телефонный доклад и обмен мнениями о случившемся, вернулся в ангар, его удивление удвоилось – Павловский и военный стояли около установки, оживлённо беседуя. Жилин ждал беготни вокруг тягача с криками «Всё пропало!», заламывания рук и клоков вырванных волос на полу, ан нет – говорившие улыбались, Павловский, активно жестикулируя, что-то рассказывал собеседнику, оба рассмеялись.
– Ну, что там, коллеги? – спросил учёный, подойдя к веселившимся.
– В целом, всё не так страшно, как могло бы быть. – ответил Владимир и посмотрел на военного. Тот утвердительно кивнул.
– Не томите, голубчик, – взмолился Жилин, – насколько критичны повреждения?
– Абсолютно не критичны. – Павловский снова глянул на военного. Тот снова кивнул. – При скачке мощности понижающий трансформатор не выдержал и загорелся, от нагрева лопнула линза фокусировки и осколками посекла приводы. Если бы вовремя не начали тушить, последствия были бы фатальными. Но – нам повезло.
– Главный вопрос не в том, почему не сработало устройство аварийного отключения электропитания, вероятней всего, обыкновенный брак, – заговорил начальник полигона, – а почему установка стала неконтролируемо набирать мощность. Мне видится постороннее вмешательство.
– Саботаж? – обескураженно выдохнул Жилин.
– Не исключено. Надо отрабатывать все версии, в том числе и версию Владимира Георгиевича. Честь имею. – военный щёлкнул каблуками, пожал руку обоим учёным и удалился.
– Вы знакомы? – профессор смотрел вслед удаляющегося.
– Нет.
– Вы так бурно дискутировали, что я подумал…
– Мы нашли общих знакомых. И даже общие темы для обсуждения.
– Мда… А сейчас хотелось бы выслушать Вашу версию причины аварии. – Жилин попытался по-привычке ухватить собеседника за пуговицу.
– Дайте время до утра, – вывернулся Павловский, – мне надо кое-что проверить. Пока никто снова не залез без спроса.
– Ясно. – профессор почесал голову. – Вот для чего Вы попросили доктора нейтрализовать Серёжу.
– Именно.
––
В полдень следующего дня группа людей стояла у стены, разрушенной лучом установки. Павловский с интересом слушал объяснения военного; Жилин подобрал обломок бетонного блока, повертел его и, зачем-то, понюхал; Лазар на подлоктевых костылях обскакал всю стену вокруг; Горелик стоял мрачнее тучи.
– Что-то не так, Питти? – Сэм подковылял к другу. – Чем ты опечален?
– Видишь ли, Сэмми, – помедлив, ответил Горелик и показал рукой на стену, – это совсем не тот результат, который я хотел увидеть. Наша установка может трансформироваться в нечто ужасное, и я содрогаюсь от одной мысли о её будущем.
– Ты всегда был пацифистом, – улыбнулся Лазар, – а это вредно. Вся история человечества есть история войн. Даже обезьяна, взявшая в руки палку, первым ударом сбила высоко висящий плод, а вторым – вдарила по башке соплеменнику, попытавшемуся сбитый плод утащить. Каменным топором хорошо дробить орехи, но ещё лучше он дробит черепа врагов. Колесница замечательно возит товары, но она, обвешанная бронёй, так же замечательно вклинивается в ряды солдат противника. Аэроплан чудесно возит пассажиров, но с него можно очень эффективно кидаться бомбами. Изобретатели сотворили робопса, а военные требуют прикрутить к нему пулемёт. Так было всегда, и так будет всегда.
– Ты вгоняешь меня в тоску.
– Я попытаюсь поднять тебе настроение. – Лазар перешёл на деловой тон. – Ты придумал не просто установку для трансляции рекламы – у неё очень много перспектив для применения.
– Ага, спутники сбивать. – криво усмехнулся Горелик.
– Не иронизируй. После внесения некоторых изменений её можно использовать и в мирных целях.
– В тебе проснулся бизнесмен? – озадаченно спросил Питер.
– Он не засыпал никогда. – ухмыльнулся Сэм. – Вы, Пётр Борисович, придумали гиперболоид. Поздравляю Вас, инженер Гарин!
– Какой к лешему «Гарин»? – отмахнулся Горелик. – Сейчас они всё засекретят, и ни ты, ни я не получим от установки отдачи. Кстати, в сети промелькнула статья, что какая-то фирма в Европе продвигает технологию, позволяющую транслировать рекламу на небе и облаках. И всё это очень подозрительно похоже на концепцию нашей установки.
– Человечество не стоит на месте, мы не одни такие умные. Но у нас – преимущество, мы имеем установку «в железе», а там пока одни слова. – Лазар посмотрел вдаль. – К нам кто-то едет. Интересно, кто?
Питер обернулся. Действительно, к ним приближался «Патриот» с Иванычем за рулём. Машина остановилась около мишени, правые двери одновременно открылись, с переднего места вышел Зиновьев, со второго ряда – неизвестный Горелику человек в полевой форме. Все стоящие развернулись в сторону прибывших.
– Товарищ полковник, какими судьбами? – ехидно спросил Павловский, протянул руку для приветствия и посмотрел на погоны. – Простите, уже генерал?
– Так точно. – человек принял рукопожатие, надел фуражку, которую держал подмышкой и подошёл к Горелику. – Разрешите представиться: генерал-майор Некрасов.
– Горелик, – ответил Пётр, пожимая руку. Он был явно растерян. Генерал поздоровался с остальными.
– Отвечу на Ваш вопрос, Владимир Георгиевич, – сказал Некрасов, – судьбы наши следующие: я привёз много новостей, и все они очень хорошие. Начнём с установки…
– Да, да, – перебил говорящего Жилин, – каковы сроки восстановления?
– Не переживайте, профессор, – продолжил генерал, – поставщик, предоставивший бракованные компоненты, ест землю, посыпает голову пеплом и гарантирует в трёхдневный срок заменить все повреждённые элементы. Также он обязуется компенсировать все затраты на восстановление работоспособности установки и моральный вред.
– Также этот нехороший человек выразил горячее желание компенсировать господину Лазару вред, нанесённый его здоровью. – Некрасов посмотрел на Сэма. – Финансово компенсировать.
– В Крым поеду. – в пол-голоса, с ехидцей сказал Сэм.
– Я продолжу. – генерал пропустил иронию мимо ушей. – Продолжение испытаний установки назначено на N число, то есть, через семь дней. По завершению работ будет принято решение о дальнейшей эксплуатации. Я нисколько не сомневаюсь в положительности решения, поэтому прошу основательно подготовиться и не допустить оплошностей.
– Теперь новости для Вас, Пётр Борисович. – Некрасов повернулся к Горелику. – Их несколько. Первая: это было трудно, но мы нашли могилу Вашего прадеда.
– Где она? – выдохнул Питер.
– В двадцати километрах отсюда. Но это ещё не всё. – генерал внимательно следил за реакцией Горелика. – Послезавтра в Минск прибудут урны с прахом Ваших отца и деда. Местные власти согласовали обустройство фамильного мемориала Гореликов. Что это будет, склеп, некрополь или ещё что-то, решать Вам. Это вторая.
– Спасибо! – Питер не знал, куда бежать. – Когда я могу увидеть могилу?
– Прямо сейчас. Майор Зиновьев сопроводит Вас.
– Виноват, товарищ генерал-майор! – попытался поправить начальника Евгений. – капитан.
– Я не ошибся. Капитан Зиновьев! – официальным тоном объявил Некрасов. – Вам присвоено очередное звание – майор. Поздравляю.
– Служу России! – вытянулся подчинённый.
– Вольно! – приказал генерал и засмеялся. – Документы получишь на объекте. А сейчас, Женечка, сопроводи господина Горелика к месту захоронения.
– Есть! – ответил сияющий Зиновьев и поспешил за бегущим к машине Питером.
– Теперь перейдём к Вам, Владимир Георгиевич, – сказал генерал, глядя вслед уезжающей машине. – Мне поручено сделать Вам предложение…
– От которого я не смогу отказаться? – голосом Гоблина сказал Павловский. – От Вас, генерал, других и не поступает.
– Зря смеётесь, – вполне серьёзно ответил Некрасов, – мне поручено предложить Вам возглавить то направление, где Вы наиболее преуспели. Может, хватит баловаться и запускать в походы по ангару котов и крокодилов? И не думайте оправдываться – я знаю, это Ваших рук дело. Как у Вас получилось взломать нашу систему видеонаблюдения и ловко подменять лица, меня мало интересует, зато сей факт сильно интересует НИИ «***» Министерства Обороны. От имени руководства института я уполномочен сообщить Вам о приглашении к сотрудничеству, с занятием должности заместителя директора НИИ, руководителя направления искусственного интеллекта и системы распознавания лиц. Наши китайские партнёры очень далеко продвинулись в данной области, пора нагонять.
– У меня есть время подумать? – Павловский пристально смотрел на Некрасова.
– Секундочку, господин генерал! – заволновался Жилин. – Вы забираете у меня лучшего сотрудника. Считаю крайне неэтичным делать подобные заявления без предварительной консультации со мной.
– Теперь новости для Вас, Сергей Кондратьевич. – Некрасов развернулся к профессору. – На последнем совещании, где я имел честь присутствовать, было принято решение об организации новой структуры, полностью сосредоточенной на тематике использования лазеров на иных физических принципах. Возглавить её предложено Вам. Полномочия – широчайшие: определение штата, набор сотрудников, формирование бюджета и, как я понимаю, звание член-корреспондента Академии Наук.
– А помещение? – глаза профессора пылали огнём перспектив. – А оборудование? А…
– Проблем не будет. Безотлагательное решение всех вопросов гарантировано на самом высоком уровне.
– Вы будете нас курировать? – с прищуром поинтересовался Жилин.
– Увы, нет. – со вздохом разочарования ответил генерал. – Я бы с удовольствием продолжил сотрудничество, но… «Мавр сделал своё дело, мавр может уходить». Стране нужно, чтобы вы работали в тесном контакте с военными, им видней, что и как надо. Да, товарищ полковник?
– Так точно, товарищ генерал-майор! – отчеканил начальник полигона.
– Кстати, разрешите представить, – повёл рукой Некрасов, – полковник Березин, ваш непосредственный куратор от Министерства Обороны. Прошу любить и жаловать.
Военный кивнул головой.
– Да, Андрей Андреевич, – генерал снова обратился к начальнику полигона, – поскольку мы из разных ведомств, приказывать Вам я не могу, могу только попросить.
– Конечно, Юрий Николаевич, – отозвался Березин, – слушаю Вас.
– Не отведёте ли Вы тихое место для небольшого фуршета, а то столько новостей для коллег, надо бы слегка расслабиться и переварить их. – генерал заговорщицки подмигнул почему-то Павловскому. – Ну, и, конечно, прошу составить нам компанию.
– Согласно законов гостеприимства. – не по Уставу ответил военный.
– Там, на КПП, машина с мангалом и всеми атрибутами. Прикажите пропустить.
– Мангал у нас свой, а лишние атрибуты никогда не помешают. – засмеялся полковник. – Прошу!