Михаил Пырков
Стартап
17.
Горелик и Павловский сидели в сколоченной Владимиром на скорую руку каморке. В первый же день по приезду учёный вытребовал себе материалы, и за один вечер сваял склад, офис и мастерскую в одном лице – «Центр Управления Полётами», как сам иронично называл своё строение.
Полки были заставлены паяльниками, осциллографами и прочими мудрёными приборами. В углу тихо жужжали три системных блока. Два монитора открытой книгой стояли на столе, третий висел сбоку на стене, закреплённый таким образом, чтобы работающие внутри могли видеть изображение на нём, а вошедший – нет.
Прямо за мониторами располагался светящийся разноцветными огоньками самодельный стенд контроля за установкой, который с любопытством разглядывал Горелик. Больше всего он заинтересовался аналоговыми приборами, в большом количестве присутствовавшими на панели.
Павловский же увлечённо изучал изображение на одном из мониторов, энергично щёлкая мышкой. Наконец, он отвлёкся от картинки и увидел взгляд Горелика.
– Что, Петька, нравится?
– Здóрово! Но почему стенд – аналоговый? Не проще было затребовать монитор любого размера? Неужели, не дали бы?
– Конечно, дали бы. Закажи я сюда самогонный аппарат – дали бы, не спрашивая. – Павловский добродушно улыбнулся. – Во-первых, я его сделал сам. Во-вторых, ни один сисадмин не сможет его перепрограммировать, и софт не заглючит. А, в-третьих, эта ламповость – ностальгия по тем годам, когда почти все опытные приборы делали «на коленке». И всё работало!
– Но сколько времени ты убил?
– Ай, ерунда, – махнул рукой Павловский, – всего пару ночей. Зато этими ночами я узнал кое-что интересное. Смотри сюда.
Горелик придвинул стул и плюхнулся на него.
– Вот запись того, что творилось этой ночью в нашем ангаре.
– Володя! Ты поставил камеры? Зачем? И с чьего разрешения? – удивлению Горелика не было предела.
– Буду я кого-то спрашивать, – хмыкнул Павловский. – И не я один поставил. Вот, пожалуйста: знаешь этих людей в белых халатах? Не напрягайся. Это не наши сотрудники. Вопрос: что они делают ночью в ангаре с нашей установкой? Ответ: тоже ставят камеры, вернее, снимают старые и вешают новые. А ты спрашиваешь, зачем.
– Это военные? Или…
– Или. Ты всё правильно понял. Военным нужен результат, а каким образом он будет достигнут, их мало интересует. Нас пытается контролировать другая структура, в чьи обязанности это непосредственно и входит. А я сейчас вижу и слышу то, что видят и слышат они.
– Подожди. – Горелик затряс головой. – Мы ведь на военном объекте?
– Да.
– Тогда что здесь делают ЭТИ?
– Свою работу. Я вижу, ты не совсем в теме. Поясню: понтонные переправы на случай разлива рек Росрезерв хранит на складах Министерства Обороны; военные используют дипломатическую почту для отправки добытых данных в Россию; ФСБ осуществляет защиту от вербовки «МИДовцев» и далее по кругу. Все эти организации работают на страну или, если хочешь, на благо Родины. По некоторым направлениям им разрешена конкуренция. В нашем случае контора обскакала военных, спасла установку от гибели и доставила её сюда.
– Проясни, зачем военным моя установка? У них же есть «Пересвет»?
– Петька, ну что ты, как маленький? – усмехнулся Павловский. – Военным всегда всё мало: сделали гаубицу, бьющую на 50 километров? Мало! Давай на 70, а лучше – на 100. Есть ракеты, летящие со скоростью 4 Маха? Мало! Давай, чтоб 8, а то и все 12. И так во всём. Они считают, что нет предела совершенству и, возможно, они правы. Сколько типов танков стоит на вооружении? Не два и не три. Так и здесь: вторая или третья лазерная боевая машина не помешает. И, потом, «Пересвет» работает на других физических принципах.
– Откуда ты знаешь?
– Участвовал в разработке теории. И теперь Белоруссия – самая большая для меня заграница. – Владимир помолчал. – Как у Высоцкого: «Это значит, не увижу я ни Риму, ни Парижу»… Впрочем, я ни разу в жизни не был на Байкале.
Павловский неожиданно даже для себя развеселился.
– А что, Петруха! – с улыбкой сказал он и хлопнул Питера по плечу. – Вот, запустим установку, получим премию и махнём в отпуск на поезде на Байкал! Там зимой на удочку омуль клюёт, да какой! Грамм по четыреста!
– А ты уверен, что мы её вообще запустим? – осторожно спросил Горелик.
– Вне всяких сомнений. Иначе, меня бы здесь не было. Постой, ты в чём-то не уверен?
– Не совсем так. – Питер тяжело вздохнул. – Понимаешь, эта установка, как бы сказать помягче… Она стала меня тяготить. Из-за этого проклятого стартапа я потерял кучу времени и денег. Да и пёс с ними, с деньгами – я потерял отца. Прах его там, куда мне уже не вернуться. Никогда.
Горелик замолчал, обхватив повисшую голову руками.
– Насколько я знаю, – прервал паузу Павловский, – тебе обещали найти могилу предков?
– Да, – Питер поднял глаза на собеседника, – и привезти прах отца и деда. Не обманут?
– Такими обещаниями не разбрасываются, – твёрдо сказал Павловский.
– Ты меня обнадёжил. – настроение Горелика тоже стало улучшаться. – И даже дадут сделать фамильный склеп?
– Насчёт склепа – не знаю. – пожал плечами Владимир. – Надо смотреть, что здесь разрешено. Наверное, дадут. Что тут такого? Спроси у Евгения, пусть выяснит.
– Точно. – Питер помолчал и вдруг заёрзал на стуле. – Тут ещё вот что…
– Опять девочка? – театрально округлил глаза Павловский. – Кто?
– Да ну, какая она девочка, – Горелик смутился. – Скорее, девушка…
– Маша? – с прищуром спросил Владимир.
– Ну, да, она. – Питер покраснел. – Она ведь красивая?
– Да.
– Умная?
– Да.
– Интересы у нас совпадают?
– Да.
– Всё хорошо, но она на меня даже не смотрит!
– Смотрит. – сказал Павловский. – Очень даже смотрит. Но смотрит тогда, когда ты не видишь. Она же умная женщина, не повариха, чтоб на шею вешаться. Она ждёт первого шага от тебя.
– Как его сделать? – почти закричал Горелик и сам себе закрыл рот ладонью.
– Всё очень просто, – ответил собеседник с отеческой улыбкой. – Цветы ей подари.
– Где я тут их возьму?
– Всему тебя учить надо, – Владимир покачал головой. – Полевых цветов нарви, луговых. Велосипеда нет, да и не выпустят тебя отсюда на велосипеде. Затребуй у Евгения поездку в магазин; он даст тебе Иваныча. Иваныч окрестности знает, обрисуй ему ситуацию, без указания имён, конечно, он привезёт туда, куда надо. А уж как вручить букет, тут уж сам думай.
– Вольдемар, ты – гений! – Питер вскочил так бодро, что стул отпрыгнул на метр. – Спасибо!
– Не булькает. – ответил Павловский. – И не беги! Делай всё степенно, ты ведь здесь главный.
– Хорошо. – Горелик остановился у двери, сделал несколько глубоких вдохов-выдохов, плавно открыл дверь и не спеша направился к шкафчикам для переодевания. Это давалось ему с трудом – сердце колотилось «в большой барабан».
Когда дверь за Питером закрылась, Павловский нацепил наушники, несколько раз пощёлкал «мышкой» и стал внимательно слушать.
– Папа Римский, говоришь? Будет тебе папа… Итак, по просьбам трудящихся… АП! – Владимир щёлкнул кнопкой и захихикал настолько ехидно и мерзко, что сам себе удивился.
––
В помещении с десятком экранов, на которые все камеры на объекте выводили свои «картинки», дежурный оперативник на несколько мгновений отвлёкся от просмотра. Он решил попить чайку, что не возбранялось, и выжимал в кружку чайный пакетик, положив его на ложку и обмотав ниточкой, коя служила для безопасного вытаскивания пакетика с отслужившей своё заваркой.
На центральном мониторе краем глаза он увидел идущего к выходу человека. Дежурный выбросил отжатое в мусорку, поглядел на изображение и отшатнулся настолько резко, что стул под ним не выдержал и сломался. Оперативник с грохотом упал, зацепив при этом ногами стол. Разбившаяся кружка с чаем добавила шуму.
Упавший вскочил, подскочил к экрану, всмотрелся повнимательней, протёр глаза кулаками, потряс головой – картинка не изменилась: к выходу плавно, чинной походкой, шествовал Иоанн-Павел II со своей неизменной всепрощающей улыбкой.
18.
– Докладывай.
– Товарищ полковник! – Зиновьев стоял навытяжку перед начальственным столом. – В ходе оперативных мероприятий удалось установить…
– Стоп, – прервал капитана Некрасов, – не тарахти. Кто?
– Лазар.
Повисла гробовая тишина. С полминуты полковник боролся с эмоциями: то багровел, то бледнел, затем встал, заложил руки за спину, сделал круг по комнате и остановился около Евгения.
– Садись.
Последовал новый круг. Командир остановился у стола, взял с него пачку сигарет и попытался достать из неё последнюю. Сигарета сломалась. Некрасов подошёл к урне, смял пачку, подержал её в кулаке и, выдохнув, бросил на дно. Затем не спеша развернулся и сел за стол.
– Факты давай.
– Товарищ полковник! – Зиновьев вскочил. – Вот здесь…
– Сядь, я сказал! – начальник в упор смотрел на подчинённого. – Факты давай, бумаги потом изучим.
– Мне удалось установить, что гражданин США Сэм Лазар ежедневно, в одно и то же время, на одном и том же месте проводит встречи с младшим научным сотрудником Сергеевой…
– Это с Машей, что-ли?
– Да, товарищ полковник, с Марией Александровной Сергеевой. Как я полагаю, в ходе этих встреч гражданка Сергеева передаёт Лазару всю информацию, добытую за текущие сутки.
– Что значит «полагаю»?
– Товарищ полковник! К сожалению, аппаратуру я смог установить только сегодня ночью, и только «жучка», все камеры на проверке у «технарей».
– И когда у них очередная встреча?
– Через… – капитан посмотрел на часы. – Через три минуты.
– Ты проверил работу устройства?
– Конечно, Юрий Николаевич! – Зиновьев решил, что можно смягчить официоз и улыбнулся. – Мы можем послушать «онлайн», так сказать.
Полковник натужно кивнул.
Евгений вскочил, вытащил из чехла ноутбук, включил его, дождался загрузки, несколько раз пощёлкал «мышкой», установил громкость на максимум и развернул экраном в сторону начальника.
Некрасов же пытался соблюдать олимпийское спокойствие, это было заметно со стороны: он открыл очередную пачку, без повреждений достал сигарету и разминал её в пальцах. Между тем, время рандеву уже настало, но ничего не происходило. Полковник посмотрел на часы, затем на подчинённого, тот в ответ пожал плечами.
Ещё через минуту командир закурил,
– Что, Женечка, опять облажался? – Полковник иронично глянул на Зиновьева. – Что-то ты…
Тут в динамике появились звуки. Капитан прижал палец к губам, как-будто оба были не в кабинете, а подслушивали за углом.
Слышались торопливые шаги по мелкому гравию, затем бряканье брючного ремня и «вжик» расстёгиваемой ширинки, сопровождавшиеся невнятным бормотанием. Закономерно, что следующими звуками были шум льющейся жидкости и сладострастный выдох.
– Не похоже на Лазара. – Полковник посмотрел на вытянувшееся от удивления лицо Зиновьева.
Источник звуков, тем временем, закончил процесс, для которого и торопился за ангар; долго возился с ремнём, отчётливо ругая его матом; чем-то шуршал, очевидно, вытирая руки; чиркал зажигалкой и, наконец, раздался долгожданный осмысленный голос.
– Привет, любимая! – Человек разговаривал по телефону. – Как ты спала сегодня, солнце моё?
– Это не Лазар. – Евгений скисал прямо на глазах. Полковник же, наоборот, расцветал. Монолог продолжался.
– Как наш пупсёныш? … Как я по вам соскучился… Да, какие тут женщины, смотреть не на кого… Не шути так! Вот приеду, бегать от меня будешь!
Капитан окончательно обмяк, опустил голову и сидел на стуле мешком с известной субстанцией, и полковник засмеялся, глядя на него.
– Ну, что, Женечка, делаем выводы: по работе с устройствами тебе – «пять», по оперативной работе – «кол». Среднеарифметическое сами посчитаете, товарищ капитан? Или уже товарищ старший лейтенант? – начальник массажировал очередную сигарету.
И тут из динамика раздалось:
– …Что на работе? Да, ни шатко, ни валко. Они хотят установку запускать, да что-то не выходит каменный цветок.
Полковник выронил сигарету, а оживший Евгений подскочил к компьютеру.
– Что они без меня могут? Приводы горят, гидравлика летит… Что? …А, эти… Горелик нос повесил, а Павловский бесится. Я тут вечером кой-чего подкрутил, и установка мощность не выдаёт, они ничего понять не могут. Завтра совещание будет, этому гаду-Павловскому разнос устроят. Что? … Ну, да, надеюсь, выгонят. Вот тут и будет мой звёздный час! Я им тут темку пробросил, типа, спутник мешается, как убрать его? Этот дуболом, главный от военных, сказал на полном серьёзе, мол, мешается – собьём! Представляешь? Вот визгу-то в мире будет! Я пошутил, а они по спутнику зашарашат!
– Кто это? – Полковник подобрал сигарету.
– Терещук! – выдохнул Зиновьев с горящими глазами.
Полковник поднял трубку телефона защищённой связи и набрал номер.
– Текущий звонок с территории объекта. Все контакты абонента и биллинг за последние три недели. Живо! – Полковник положил трубку на аппарат и продолжил слушать разговор.
– Будь уверена – собьют! Что? А причём тут комитетчики? Ничего они не могут! («комитетчики» переглянулись) Их тут всего двое: один на вахте зевает, второй за Гореликом топчется. Тут всё военные решают. Да что мы всё обо мне? В Москве тепло, поди? Да? И ты в своём мини ходишь, ножками сверкаешь? Что значит успокойся? Как тут успокоишься? Тебя одну оставь – уведут! Да шучу я, не злись. Скоро приеду. Ух, наброшусь на тебя! Прятаться будешь! Ладно, не бузи. Всё, целую, завтра позвоню. Чмоки.
Человек закончил разговор и удалился, что-то мурлыкая под нос. Обуреваемый противоречивыми эмоциями Зиновьев с надеждой смотрел на командира.
– Ну, что, Женечка? Не было бы счастья, да несчастье помогло? – Полковник по-отечески смотрел на подчинённого. – Я всегда говорил, что определённая доля случая и везения в нашей работе присутствует. Вот, тебе и подфартило. Начинаем разработку. Как назовём новый объект?
– «Болтун», – криво усмехнулся капитан, – или «Кобель».
– Нет, так нельзя, – полковник помотал головой. – Может, лучше «Отелло»?
– Наверное…
– Тогда слушай приказ! – (Зиновьев вытянулся.) – Начать операцию «Отелло». К вечеру предоставишь все данные на Терещука: все связи, контакты, в общем, как обычно. Я доложу в Москву, там скажут, чем кормить нашу новую рыбку. Обязательно выясни, что это за «пупсёныш»! И запомни, Женечка: если и это дело провалишь – выгоню из органов без погонов и пенсии! Понял?
– Так точно!
– Свободен. Что у тебя ещё?
– Товарищ полковник, тут вот… – Зиновьев замялся.
– Ну, говори.
– Тут, у меня… В общем, вот материалы на Лазара.
– Чево?! – Некрасов вылупил глаза. – Какие ещё материалы? Ты что, белены объелся? Забудь и выкинь! Понял? Бегом за работу!
– Есть! – крикнул капитан, развернулся и метнулся в дверь.
––
– Ага, щас, забуду и выкину – уже на лестнице бормотал себе под нос Евгений. – Я и тебе ещё устрою, старый козёл.
19.
Анонсированное совещание с «грозными оргвыводами» не состоялось – профессора Жилина срочно вызвали в Москву. «Коллеги» делали разнообразнейшие прогнозы по причинам и срокам поездки, от болезни жены до снятия с должности, но наиболее прозорливый сказал:
– Вернётся, без вещей уехал.
Такой вариант устроил всех.
Без начальственной руки подчинённые несколько расслабились и стали проводить в «курилке» времени больше, чем около установки. Остальное же шло своим чередом: Маша каждое утро находила на подоконнике полевые цветы; Терещук за ангаром без остановки болтал по телефону; Павловский хихикал, сочинив и запустив в поход по ангару очередного персонажа.
– Застоялся наш поезд в депо, – задумчиво сказал полковник, глядя из окна кабинета на происходящее, – встряхнуть их надо. Есть предложения?
Стоявшие сзади Зиновьев и Лазар молчали: капитан решил более не проявлять инициативу, а Сэм, в силу характера, любил эту самую инициативу отдать.
– А давайте им учебную тревогу устроим? – Некрасов развернулся к присутствующим. – Допустим, химическую, а? Посмотрим, как они в противогазах бегают! Вам обоим будет интересно на «слоников» посмотреть, вы ж в армии не служили. Впрочем, виноват. Вы ведь, господин Лазар, имеете отношение к армии, хоть бы и к армии вероятного противника?
– Имел, господин полковник, – ровным голосом поправил Сэм, – и даже был таким «слоником». Но, по-моему, это очень радикальный метод встряски коллектива. Помнится, Евгений предлагал нам экскурсию по Минску.
Начальник посмотрел на Зиновьева, тот утвердительно затряс головой.
– Ну, что ж, идея хорошая, смена обстановки, как правило, даёт положительный толчок в любой работе. – полковник прошёлся вдоль окна. – Евгений! Согласуйте с нашими коллегами места досуга.
– Есть! Разрешите вопрос!
– Валяй.
– Местный персонал брать?
– Конечно, – усмехнулся полковник, – они ж обидятся, если их не возьмём, будут себя считать людьми второго сорта. Всё, свободны. Да, Женечка! Организуй вывоз с объекта по 2-3 человека, где-нибудь подальше пересади всех в один автобус.
– Будет исполнено!
(Как-будто я это и без тебя не понимаю, старый осёл! – подумал капитан, идя к двери)
––
Минск Горелику не запомнился ничем – он не отрываясь глядел на Машу. Какие достопримечательности? Какой кафедральный собор? Маша поймала взгляд Питера, несколько секунд не отводила глаза, потом улыбнулась и стала смотреть в окно автобуса.
Горелика прошиб пот, он чувствовал, что у него горят уши. Таких чувств он не испытывал лет двадцать.
Между тем экскурсия закончилась, и машина подъехала к ресторану «Бульбашы». Пассажиры вежливо похлопали экскурсоводу и пригласили его присоединиться. Гид отказываться не стал. В зале ресторана уже был сервирован большой стол. Вдумчивый наблюдатель заметил бы, что приборов было на один больше, чем гостей, включая водителя – присутствие за столом экскурсовода было предопределено.
Пока посещали туалет и мыли руки, Горелик замешкался и, к своему большому разочарованию, увидел, что места рядом с Машей уже заняты. Питер уселся рядом с Павловским. Вышколенные официанты понесли салаты, закуски и разносолы, хлопали винными пробками, разливали по рюмкам ледяную водку.
– Ты сильно не налегай на алкоголь, – толкнул коленом Павловский, – а то мало ли что…
– Я вообще сегодня пить не собираюсь! – ответил Питер, перевернул рюмку кверху дном и сказал изумлённому официанту: – Морсику, пожалуйста!
Между тем гид заканчивал приветственный спич, раздался звон бокалов; Павловский одобрительно хлопнул Горелика по плечу, выдохнул, одним махом опрокинул в рот рюмку водки, крякнул и с удовольствием захрустел малосольным огурчиком.
Тосты следовали один за другим, блюда менялись с умопомрачительной скоростью, лица сидящих за столом раскраснелись, голоса стали громче. Языки развязались, и, как следствие, начались жаркие споры на производственную тему – банальный российский корпоративчик, что с нас взять?
Когда градус дискуссии возрос до предела, из-за стола вскочил один из сотрудников с вытянутой в руке рюмкой водки.
– Коллеги! Всё это, конечно, замечательно, и проблема устойчивости работы установки имеет место быть, но я хотел бы поднять бокал за Владимира Георгиевича, который предложил, не побоюсь этого слова, гениальн…
Тостуемый внимательно наблюдал за происходящим, и при словах «проблема устойчивости» ощутимо пнул ногой сидящего напротив Зиновьева ¬– капитан был занят охмурением лаборантки из местных, на глазах таявшей от внимания и потока комплиментов московского гостя. Ударенный вздрогнул, удивлённо посмотрел на Павловского (тот показал глазами на говорившего), в секунду сообразил и пулей вылетел из-за стола.
Подошед к спикеру, Женечка прервал спич сотрудника и в течение пяти секунд что-то шептал ему на ухо: говорящий побледнел, огромными, как блюдца, полными ужаса глазами он огляделся по сторонам и опустил руку с рюмкой.
– Простите, коллеги, я, эээ… – тостующий тихонько сел на место и, натурально, обмяк и посерел. Над столом повисла нехорошая тишина.
Зиновьев отыскал глазами экскурсовода. Гид кивнул и встал из-за стола.
– Господа! А ещё в нашей сегодняшней программе – ТАНЦЫ! Маэстро, прошу!
Оказалось, что группа лабухов давно на сцене и только ждёт сигнала. Маэстро не «урезал марш» – по его взмаху ансамбль заиграл обыкновенную для кабаков разудалую российскую попсу. Обстановка за столом разрядилась, все заулыбались-засмеялись, некоторые, наскоро опрокинув рюмку, побежали звать дам на танец.
– Что ты медлишь? – Павловский наклонился к уху Горелика. – Иди, приглашай её, а то уведут!
Питер отложил вилку, вытер рот салфеткой, с трудом встал и на ватных ногах подошёл к Маше. Как можно галантнее поклонился и протянул руку – Маша улыбнулась и подала руку в ответ: они отправились в круг танцующих.
Павловский проводил пару взглядом, со смаком опрокинул ещё рюмку, зажевал нацепленным на вилку маслянистым грибочком и с удовольствием откинулся на спинку удобного стула. Тем временем к нему подошёл Зиновьев.
– Спасибо, Владимир Георгиевич, – нагнувшись к сидящему негромко проговорил капитан, – Вы очень выручили меня. Я – Ваш должник.
– Ничего, бывает. Сочтёмся.
Зиновьев распрямился и посмотрел вглубь зала. Павловский последовал за взглядом капитана – через несколько столов он увидел легко узнаваемую массивную спину полковника Некрасова.