Михаил Мельтюхов
Советско-польские конфликты 1918—1939 гг.

Анализируя позднее операцию войск 4‐й армии в конце июля – начале августа 1920 г., ее бывший командующий Е.Н. Сергеев верно отметил, что «если дух войск и воля к победе все время росли во всех частях армии, то материальные факторы все более и более давали чувствовать, что нужна временная остановка. Обмундирование, снаряжение, вооружения, обоз, средства связи, – все требовало хотя бы недели или двух для пополнения и приведения в порядок». Однако «об остановке не думал почти никто, кроме некоторых начальников дивизий. Политической информации верили, и имевший за собой все моральные факторы план непрерывного бурного натиска, соединенного со смелым до дерзости маневром, восторжествовал. Армии Западного фронта устремились на центр грядущей польской революции – Варшаву. Трудно было и ожидать иного решения от молодой армии выросшей из вихря стремительных операций гражданской войны. Таков характер революционных войн, такова природа революционных армий. Осторожный расчет и методика – оружие сложившихся организмов – наследие длительной мирной подготовки»^[223]. В.А. Меликов также пришел к выводу, что в конце июля 1920 г. наступательный порыв войск Западного фронта «трансформировался в бурное движение по инерции». Нужна была особая сила воли, чтобы, проанализировав обстановку с учетом донесений дивизионного и армейского командования, решиться приостановить движение на 1–2 недели по рекам Бобр, На-рев и Западный Буг^[224].

30 июля в Белостоке был создан Временный революционный комитет Польши (Польревком) в составе Ю. Мархлевского, Ф. Дзержинского, Ф. Кона и Э. Прухняка, для обеспечение деятельности которого Москва выделила 1 млрд руб. Задачей Польревкома являлась подготовка советизации Польши, но нехватка подходящих кадров и слабое знание местных условий привело к тому, что население в массе осталось безучастным к его начинаниям. Особенно повредила имиджу Польревкома попытка решения аграрного вопроса по российскому образцу: тогда как польские крестьяне стремились получить помещичью землю в личную собственность, на ней стали создавать социалистические хозяйства^[225]. На Украине еще 8 июля был создан Галицийский революционный комитет (Гал-ревком), в который вошли В. Затонский, М. Баран, Ф. Конар, И. Немоловский, К. Литвинович и др. Работа Галревкома велась под общим лозунгом изгнания поляков, и 1 августа в Тарнополе была провозглашена государственная самостоятельность Восточной Галиции с задачей установления советской власти^[226]. Однако в целом население, хотя и радовалось уходу поляков, разделилось по вопросу об ориентации на Европу или Москву. В любом случае успех в деятельности обоих ревкомов был тесно связан с ситуацией на фронте.

На Львов и Варшаву

На Юго-Западном фронте 1‐я Конная армия, развивая наступление на Львов, 26 июля овладела Бродами, а к 28 июля на широком фронте с боями форсировала реку Стырь, заняла Буск и вышла к реке Западный Буг. Севернее войска 12‐й армии, форсировав реки Стырь и Стоход подходили к Ковелю. На юге 14‐я армия прорвала польскую оборону на реке Збруч и 26 июля овладела Тарнополем. 29 июля И.В. Сталин информировал РВС 1‐й Конной армии о том, что переговоры с Польшей отложены до 4 августа. «Значит, в вашем распоряжении имеется еще четыре дня. Кроме того, до получения формального приказа от фронта вы можете бить поляков не взирая на сроки. […] Итак бейте на Львов, теперь у вас есть время». Правда, в Москву он сообщил, что «ввиду утомления конского состава взять Львов до тридцатого, пожалуй, не удастся»^[227]. Однако относительно медленное продвижение 12‐й и 14‐й армий привело к тому, что фланги 1‐й Конной оказались неприкрытыми и, воспользовавшись этим и подтянув подкрепления, 2‐я и 6‐я польские армии 29 июля нанесли контрудар на Броды. Завязались ожесточенные бои, в ходе которых 1‐я Конная армия была вынуждена отойти на восток, чтобы избежать окружения. 3 августа поляки вернули Броды и Радзивилов^[228].

Все еще прибывая в атмосфере оптимистических ожиданий, И.В. Сталин 4 августа сообщал В.И. Ленину, что «заминка Буденного временная» и «не означает перелома в пользу противника». «Общая перспектива на фронтах, по‐моему, такова: Польша расслаблена и нуждается в передышке, ввиду чего мы должны выставить условия, делающие невозможным оздоровление буржуазной Польши». Одновременно он предложил передать в состав Западного фронта 12-ю, 1-ю Конную и 14-ю армии. 5 августа Политбюро ЦК РКП(б) утвердило эту идею, указав, что фронт против Врангеля важнее фронта против Польши, которая считалась практически разбитой^[229]. В тот же день Сталин сообщил в Москву об ожесточенных боях в районе Бродов, «ввиду чего в конармии чувствуется большая усталость и потребность в отдыхе. В связи с этим Буденный со вчерашнего дня перешел от наступления к обороне, причем на занятие Львова в ближайшие дни нельзя рассчитывать»^[230]. Тем временем 4 августа 12‐я армия вступила в Ковель, а 14‐я армия вышла к реке Стрыпа. 5 августа был занят Владимир-Волынский, а 7 августа части 12‐й армии вышли на реку Западный Буг от Влодавы до Корытницы. 11 августа советские войска вступили в Грубешов, но 13 августа были отброшены противником за реку Западный Буг. В это время польское командование приступило к выполнению своего плана отражения наступления советского Западного фронта на Варшаву, о чем будет подробнее сказано ниже, и начало снимать войска с львовского направления. Измотанные в предыдущих боях советские кавалерийские части получили передышку.

Ход событий на советско-польском фронте во второй половине июля 1920 г. показал, что борьба на фронтах стала более напряженной. Объяснялось это тем, что свежее пополнение польской армии позволило повысить ее боеспособность. Если с 1 января по 30 июня 1920 г. действующая польская армия получила 209 471 человек пополнения, то с 1 июля по 20 августа – 172 400. Настроения польского общества отражало и возросшее количество добровольцев: за первое полугодие 87 101, а за 1 июля – 20 августа уже 77 514 человек^[231]. К тому же в это время польская армия действовала вблизи своих баз. В то время как польская армия усиливалась с помощью Антанты, беспрерывно и стремительно наступавшие советские войска устали. Они все более и более отрывались от своих тылов. В связи с тем, что железные дороги, станции, водокачки взрывались при отступлении польскими войсками, подвоз пополнений, боеприпасов и продовольствия для наступавших советских войск был очень затруднен. Части Красной армии в ходе наступления понесли потери и, естественно, ослабли. Поступавшие в июле и в начале августа 1920 г. донесения с фронтов от передовых советских частей свидетельствовали об утомлении войск, о том, что они нуждаются в людских пополнениях, в боеприпасах и вооружении. В итоге уже на рубеже реки Западный Буг сопротивление польских войск резко возросло.

Пока польские войска сдерживали советское наступление на рубеже Западного Буга, польское командование с участием французской миссии генерала М. Вейгана разработало новый план военных действий. Основная идея этого плана, утвержденного 6 августа 1920 г. Ю. Пилсудским, заключалась в следующем: 1) сковать советские войска на юге, прикрывая Львов и Дрогобычский нефтяной бассейн; 2) на севере не допустить обхода вдоль германской границы, а также ослабить удар частей Красной Армии путем отражения их атак на предмостных укреплениях на восточном берегу Вислы; 3) в центре – наступательная задача: быстрое сосредоточение на нижнем Вепше маневренной армии, которая затем ударила бы во фланг и тыл войскам Западного фронта, атакующим Варшаву, и разбила бы их. Таким образом, польское командование, планируя укрепление и защиту Варшавы, одновременно готовили удар южнее – на люблинском участке, в тыл и фланг главным силам Западного фронта, которые наступали в обход Варшавы с северо-востока. Южный участок фронта в период боев за Варшаву стал рассматриваться противником как второстепенный, имевший задачей главным образом прикрытие Львова и нефтяного бассейна Галиции.

В соответствии с этим планом польские войска были разделены на три фронта: Северный, Средний и Южный. Северным фронтом командовал генерал Ю. Галлер. В его составе находились три армии, из которых 5‐я армия (генерал В. Сикорский) должна была обороняться на реке Вкра севернее Варшавы, 1‐я армия (генерал Ф. Латиник) – на подступах к Варшаве, 2‐я армия (генерал Б. Рой) получила задачу обороняться на левом берегу Вислы на рубеже Гура-Кальвария – Конвенице.

Средний фронт под командованием генерала Э. Рыдз-Смиглы (с 14 августа – Ю. Пилсудского) составлял маневренную группу войск. Главной ударной силой этого фронта была 4‐я армия (генерал Л. Скерский), сосредоточенная в районе Демблин – Люблин. Основным направлением ее действий был Миньск-Мазовецкий (Ново-Минск). Правее сосредоточивалась ударная группа 3‐й армии под командованием генерала Рыдз-Смиглы (1‐я и 3‐я пехотные дивизии легионеров, 4‐я кавбригада и кавбригада майора Яворского). Южнее развертывались остальные части 3‐й армии (генерал З. Зелинский), которые должны были прежде всего обеспечить фланги и тылы района сосредоточения ударной группы, а затем, оставив конницу для прикрытия, наступать в северо-восточном направлении.

Южный фронт под командованием генерала Ивашкевича в составе 6‐й армии (генерал В. Енджеевский) и петлюровской Украинской армии должен был прикрыть Восточную Галицию^[232].

Согласно плану, из 23 польских дивизий 20 предназначались для Варшавской операции. На этом участке сосредоточивалась большая часть кавалерии. Боевой состав польских войск, выделенных для сражения на Висле, насчитывал 107,9 тыс. штыков и сабель. На вооружении войск находилось 1 834 пулемета, 108 тяжелых и 526 легких орудий. Кроме того, они имели свыше 70 танков^[233]. 3 польские дивизии (6‐я армия) и «Украинская народная армия» предназначались для обороны в районе Львова. В ходе развернувшихся боев под Варшавой в августе 1920 г. Антанта спешно направила через Румынию для польской армии около 600 орудий, которые по прибытии были немедленно введены в бой. Получение такого количества орудий оказало польским войскам существенную помощь в сражении на Висле. Польское руководство приступило к реализации своего плана контрудара и ужесточило меры по поддержанию дисциплины в армии, где наряду с пропагандой защиты отечества широко применялись военно-полевые суды, а 14 августа были введены заградительные отряды с пулеметами для остановки отступающих частей^[234].

Выполнение принятого 6 августа плана было связано для противника с большими трудностями и риском. Его успех зависел прежде всего от того, насколько польским войскам удастся оторваться от преследовавших их советских армий и организованно занять намеченные им районы. Особую трудность представляло сосредоточение на Вепше частей польской 4‐й армии, которой предстояло совершить движение почти вдоль фронта. Ю. Пилсудский позже писал: «14‐я, 16‐я и 21‐я дивизии 4‐й армии, находившиеся еще 6 и даже 7 августа в горячих боях на Буге, должны были не только оторваться от противника, но проделать еще рискованный, почти фланговый марш для достижения района за Вепшем… Какой-нибудь случай, более сильный натиск со стороны противника в том или ином месте… ставили весь маневр под знак вопроса, не давая никакой уверенности, что ударная группа, которой я решил командовать лично, соберется своевременно и в назначенном мною составе»^[235].

Осуществлению этого маневра противника способствовало то, что в районе Брест-Литовск – Холм оказались лишь слабые советские силы Мозырской группы и правофланговая дивизия 12‐й армии, которые были неспособны на быстрое наступление. Таким образом, нарушение взаимодействия Западного и Юго-Западного фронтов, привело к распылению сил советских войск на различных, не связанных между собой направлениях и облегчило условия противнику для подготовки сильного контрудара во фланг и тыл войскам Западного фронта.

Тем временем польское руководство 4 августа решило еще раз попытаться начать переговоры с Москвой. 6 августа Англия вновь предложила РСФСР пойти на перемирие, но Москва ответила отказом, сославшись на стремление к двусторонним советско-польским переговорам о перемирии и мире, о согласии на которые ею было заявлено 7 августа. Советская сторона в ответ на польское обращение предложила начать переговоры в Минске с 11 августа. Однако активные действия войск Врангеля на юге все сильнее беспокоили советское руководство, тем более что 10 августа Франция признала его де-факто «правителем Юга России». В этих условиях скорейшее завершение польской кампании было в интересах Москвы, поскольку позволило бы перебросить войска против Врангеля. Пытаясь оказать косвенное влияние на Польшу через Англию, Москва 9 августа сообщила Лондону советские условия мирного соглашения с Варшавой, которые были утверждены Политбюро ЦК РКП(б) 31 июля и включали сокращение польской армии до 50 тыс. человек, свертывание военной промышленности, передачу России излишков вооружения и запрет на его ввоз из-за границы. Кроме того, польскому правительству предлагалось наделить землей семьи, пострадавшие от войны и создать рабочую милицию. Со своей стороны, Москва обязывалась отвести войска с польского фронта и соглашалась на границу по «линии Керзона» с некоторыми отступлениями в пользу Польши в районе Белостока и Холма^[236].

Англия довольно спокойно восприняла эти советские предложения (тем более что о требовании создать рабочую милицию ей не было сообщено), но они никак не повлияли на ее деятельность в отношении Варшавы. Поскольку для оказания помощи Польше странам Антанты нужно было время, они советовали Варшаве начать переговоры и затянуть их как можно дольше. Со своей стороны, советское правительство в начале августа снова заявило, что оно признает независимость и этнографические границы Польши и что действия Красной армии не преследуют никаких захватнических целей. «Наступление советских войск является чисто военной операцией, не наносящей ущерба будущему мирному договору и не посягающей на независимость и неприкосновенность Польского государства в его этнографических границах, причем переговоры начнутся, как только для их ведения вернутся польские делегаты»^[237]. Тем временем воюющие стороны достигли соглашения о переходе польской делегацией линии фронта на шоссе Мендзыжец – Седльце в 20.00 9 августа, но в назначенное время польские делегаты не прибыли. На следующий день в занятом Красной армией Седльце чиновники польского МИД, оказавшиеся среди пленных, сообщили советской стороне о готовности польской делегации перейти фронт 14 августа. 11 августа в Варшаве был утвержден состав польской делегации, которой поручалось заключить перемирие и заявить, что вопросы о принадлежности Гродно и Вильно должны решаться между Польшей и Литвой. Утром 14 августа польская делегация выехала из Варшавы и пересекла линию фронта^[238].

В этих условиях перед Главным командованием Красной армии стояла задача – окончательно сломить сопротивление главных сил противника и обеспечить окончание войны с Польшей. В этот момент требовалась исключительная осмотрительность, четкость планирования операции и принятие всех мер обеспечения ударной группировки, которая должна была вести наступление на варшавском направлении. В первую очередь следовало незамедлительно подтянуть на ивангородское (демблинское) направление 1-ю Конную армию, направить основные усилия 12‐й армии на оказание помощи Западному фронту, организовать четкое взаимодействие в период всей Варшавской операции. Еще 3 августа 1920 г. главком направил на имя Реввоенсовета Юго-Западного фронта директиву, в которой указывалось на возможность передачи в ближайшее время 12‐й армии и 1‐й Конной в распоряжение Западного фронта для объединения всех советских войск, наступающих к Висле, под единым командованием^[239]. Однако в директиве не было сказано ни слова о необходимости изменения задач этих армий. Более того, в тот же день главком в новой телеграмме командованию Юго-Западного фронта интересовался, что сделано для прикрытия 1‐й Конной с севера, и требовал ускорить выдвижение 12‐й армии на Владимир-Волынский^[240].

Еще 2 августа Политбюро ЦК РКП(б) приняло постановление о создании самостоятельного Южного фронта для борьбы против белогвардейских армий П.Н. Врангеля. Любопытно отметить, что, несмотря на ожесточенные сражения с Красной армией в Северной Таврии, врангелевские офицеры, оценивая советско-польские бои, как правило, «болели» за красных и произносили тосты за взятие ими Варшавы^[241]. 5 августа на пленуме ЦК РКП(б), обсудившем положение на фронтах, было решено продолжать наступление Красной армии, чтобы окончательно сломить сопротивление Польши, поддерживаемой Антантой. В этот ответственный завершающий этап войны необходимо было объединить все советские силы для решения главной задачи – ликвидации сопротивления варшавской группировки противника. Пленум ЦК одобрил принятое Реввоенсоветом Республики решение о передаче 12‐й, 1‐й Конной и 14‐й армий Западному фронту. 6 августа на основании решения пленума ЦК РКП(б) об объединении всех армий в составе Западного фронта главком отдал директиву командованию Юго-Западного фронта о подготовке к передаче вместе с 12‐й и 1‐й Конной армиями в состав Западного фронта и 14‐й армии^[242]. В этот же день главком приказал командованию Юго-Западного фронта сменить пехотными частями 1-ю Конную и вывести ее в резерв для отдыха и подготовки к новому, решительному удару^[243]. Но ни в одном документе Каменев не приказал прекратить Львовскую операцию. К 10 августа 1‐я Конная была выведена в резерв.

Таблица 14. Боевой состав войск сторон к 14 августа 1920 г.

Между тем в это время командование Западного фронта разрабатывало план наступления на Варшаву. Войска этого фронта насчитывали около 101,3 тыс. штыков и сабель, несколько уступая противнику по численности. По направлениям соотношение сил сторон было следующим. На варшавском и новогеоргиевском (модлинском) направлениях противник имел около 69 тыс. штыков и сабель, а советские войска (4‐я, 15‐я, 3‐я и 16‐я армии) – 95,1 тыс. штыков и сабель. На ивангородском (демблинском) направлении, где польское командование готовилось нанести контрудар, было 38 тыс. штыков и сабель, а противостоявшие им войска Мозырской группы насчитывали только 6,1 тыс. штыков. Вышедшие к Висле советские части были крайне утомленными и малочисленными. В ходе боев они понесли большие потери, тыловые части отстали на 200–400 км, в связи с чем нарушился подвоз боеприпасов и продовольствия. Войска не получали пополнений. В некоторых дивизиях осталось не более 500 бойцов. Многие полки, в сущности, превратились в роты. По словам участников этих боев, пехоты в некоторых полках хватало только для использования ее в качестве прикрытия пулеметов и орудий. В войсках не хватало патронов и винтовок, не было артиллерийских снарядов. Все это привело к тому, что к началу решающего сражения на реке Висле соотношение сил резко изменилось в пользу противника.

7 августа главком указал М.Н. Тухачевскому, что 16‐я армия слаба, а Юго-Западный фронт наступает южнее, поэтому следует учитывать угрозу со стороны Ивангорода (Демблина)^[244]. 10 августа командование Западного фронта отдало приказ войскам о наступлении на Варшаву. Все четыре армии фронта: 4‐я, 15‐я, 3‐я и 16‐я, а также 3‐й кавалерийский корпус должны были наступать в обход Варшавы с севера^[245]. 10 августа в ходе переговоров по прямому проводу С.С. Каменев указал Тухачевскому, что «главную массу ваших сил вы пустили севернее Буга по относительно пустому пространству, а с главной массой [противника] пришлось драться только 16 вашей армии», в итоге главные силы противника будут встречены лишь на Висле, тогда как их можно было бы «потрепать» на линии Буга. Однако Тухачевский полагал, что «главные силы противника находятся не южнее, а севернее Буга», но ускользают от ударов. Командующий фронтом считал, что «противник, по всем признакам, не желает давать генерального сражения, имея в тылу Вислу». В заключение разговора Каменев заявил, что «если вы так категорически настаиваете, что главные силы поляков севернее Буга, с чем я никак не могу согласиться по имеющимся в штабе данным, но, считая, что вы более детально в этом вопросе ознакомлены, предоставляю вам свободу действий, но ставлю задачу скорейшего разгрома польских сил без увлечения глубокой стратегией, так как в этом отношении опасаюсь, что у нас не будет времени необходимого для такого рода решений»^[246]. Тем самым главком по существу выпустил из своих рук управление этой исключительно важной операцией, от успеха которой в значительной мере зависел исход всей войны.

Вероятно, мы теперь уже никогда не узнаем причин столь пассивной позиции главкома по отношению к командующему Западным фронтом, однако некоторые соображения высказать все же можно. Во-первых, следует помнить, что схожая ситуация уже возникала в начале 1920 г. в ходе наступления Кавказского фронта, которым тогда командовал М.Н. Тухачевский. Ослушавшись прямого приказа главкома, Тухачевский смог выиграть сражение на подступах к Ростову-на-Дону, как будто подтвердив свое военное дарование. Во-вторых, следует учитывать личные взаимоотношения в высшем военном командовании Красной армии, где Тухачевский считался ставленником Л.Д. Троцкого, а портить отношения с всесильным председателем РВСР и членом Политбюро ЦК РКП(б) С.С.

Каменеву было вовсе не с руки. В-третьих же, вспомним, что Тухачевский уже был членом РКП(б), тогда как Каменев оставался беспартийным военным специалистом^[247]. Кроме того, советское командование все еще находилось в плену оптимистических расчетов на скорую победу. Все это вместе взятое, видимо, и предопределило вышеуказанную пассивность главкома, приведшую в итоге к поражению под Варшавой.