Мария Лисина
За одну минуту до
За одну минуту и пятьдесят пять минут до…
Включение закончилось. На экране снова появилась ведущая и продолжила рассказывать о новостях на сегодня, как ни в чем не бывало.
Владислав Игоревич допивал третье кофе и недовольно поглядывал на приехавших молоденьких журналистов-репортеров, мучающих родственников заложников.
«Не умеют людей на эмоции раскручивать, да не брались бы. Им же все на блюдечки поднесли. Обзвонили всех, кого смогли, нагнали темных красок. Пригласили сюда. Все. Расспрашивай- не хочу. А потом самую интересные реакции и в выпуск. А эти, проси господи, по краешку ходят, миндальничают. Главное-истина, которая получается при естественной реакции.»
Владислав Игоревич прошел мимо скучившихся журналистах, на коленки клепающих сценарий нового репортажа. Мимо дежурящих у ограждения милиционеров, с опаской поглядывающих на Свечку. Мимо родственников, практически разбившие палатки на театральной площади. Но постепенно, ради их же безопасности, милиция настойчиво отодвигала от здания все дальше и дальше. По краю площади, раскинувшейся перед высоткой, уже стояли спецмашины, полные спецназом, готовым выбежать в любой момент. Но для этого, как было понятно, стоило разработать план.
Владислав Игоревич уже подготовил небольшой сценарий про штурм, но материалы были сыроваты, поэтому мужчина просто ждал, когда молодежь закончит мельтешить и можно будить добраться до оператора.
Мужчина сел на низенькую скамейку и, потягивая кофе, принялся посматривать на Свечку.
Счет в здании горел на нескольких верхних этажах, отбрасывая тени ужаса, который царил там среди забаррикадированных людей. Отсветы бродили по второму этажу, смешивалась со страхом, преобразовывались в панику посетители театра.
Владислав Игоревич е жалел им, ибо они были лишь часть его работы, а переживать из-за работы он не любил. Но и полностью равнодушным мужчина тоже не мог оставаться, поэтому ему лишь оставалось слегка переживать за запертых. А может? А может покопаться во всей это каши с лекарственной компанией? Тем более, где-то, лет десять назад, всплывали подобные факты. Но журналистское расследование закрыли, потому что кто-то влиятельный поспособствовал этому. Возможно, где-то завалялись чеки с его подписью. Вот это была б буча… Все бы всколыхнулось, похлеще чем после его интервью с радикалами –соотечественники.
Но зачем эта головная боль? Ради самоутверждения? Да вроде бы все уже утверждено. А правда… Правда, порой хочет, чтобы ее лишний раз не трогали.
– Эх, какие смелые ребята. – сказал Владислав Игоревич, допивая кофе.
Внезапно к его островку спокойствия кто-то приблизился. Высокая женщина в нефритовом пальто уверенно подошла к нему вплотную. Она вытянулась в струнку и прямо на ходу громко прокричала Владиславу Игоревичу
– Это вы мне звонили? Как можно помочь? Что сделать, чтобы его вытащить! – женщина практически кричала.
– Гражданочка, тише. Вы кто будете? Простите…– устало произнес мужчина.
–Недара Елизарьева. Вы сказали, что мой муж в здании. И посоветовали приехать.
– А. Те самые зарвавшиеся Елизарьевы? Вообще, именно вам мы звонили, чтобы хоть как-то привлечь внимание к этому всем? Но, все, вроде бы и само раскручивается. Но вы, я не сомневаюсь, можете подключить какие-нибудь связи. Сможете?
Женщина поменялась в лице. Глаза приобрели сиренево-черный грозовой оттенок, а лицо вытянулось.
– Вы за кого нас принимаете? За криминальную группировку? Или за уважаемых врачей? – гневно прошипела Неда.
– Успокойтесь дамочка. Я много что знаю про вашу семью. И то, что вы с мужем не живете, и то, какие- штуки твориться в ваших центрах. Но, я же вас не хочу обидеть. Звонили, чтобы просто…
Женщина на ровном месте начала плакать.
– Господи. -журналист усадил женщину на скамейку.
– Просто… надо им помочь. Скажите, что надо сделать, – Неда беззвучно плакала и пыталась нормально говорить.
–Давайте интервью запишем? Гладишь еще больше резонанса будет. Только надо в эту же минуту делать. Приведу оператора, подождите.
«Вот так работают профессионалы, а не то, что вокруг.»– довольно отметил про себя Владислав Игоревич.
Несказка и легенда про одно целое
В приемном отделении было холодно, должно быть из-за того, что за окном бушевала снежная буря, клокочущая за витражным окном.
Гелька сидел, закутавшись в шаль, и тёр замёрзшие ручонки друг об друга. Мама, как и всегда, была занята. А посетителей, которых можно было бы поднимать, как назло не было. Мальчик сначала хотел попрыгать, но в итоге все же решил открыть свою любимую сказку.
Он сам ее когда-то записал, своей рукой, так попросила мама. Эта сказка не была волшебной, да и не очень походила на сказку, но она его согревала, будто бы делала живым изнутри, стоило лишь только начать ее читать.
«Говорили, что он появился из ниоткуда. Однажды белый, как легкое облачко, ребенок пришел к церковному приюту. Белоснежные волосы, бесцветная кожа, прозрачные, слегка синеватые глаза и светлый костюмчик- вот таким он предстал перед работающим там монахинями.
Среди икон и одинаковых кроватей, мальчик стал росте с невероятной, несвойственной детям скорость. В день он вытягивался на 2-3 сантиметра и очень этим пугал окружающих. Через пару недель был уже подростком.
– Сатаненок, – за глаза называли его местные жители.
– Белая ворона, – обзывали ровесники.
Его чурались, избегали, смеялись. Но мальчик, не понимая причины людской злости, воспринимал ее как должное. Улыбался прохожим, старался быть приветливым. От него лишь отшатывались.
Еще одно незадача была у подростка, он больше не взрослел. Как обратился тринадцатилетнем мальчишкой, так и остался им, прошел год, и два, и пять, и десять.
Его ровесники взрослели, создавали семьи, умирали. А он, будто стоял на месте. Смотрел на них и все больше отдалялся.
– Дьяволёнок из избушки, – теперь дразнили его уже дети былых ровесников.
А он, мечтавший стать наконец равным с ними, улыбался им. Сердце мальчишки было слишком большим и теплым, оно требовала поделиться теплом, накопленным за годы одиночества, с другими. Поэтому, прожив среди людей три десятилетия и, поняв, что добро для них диковина, которую редко принимают, за чистую монету, подросток стал творить маленькие чудеса тайно.
Иногда, вечерами, когда городок спал, он, знающий в чем нуждается та или иная семья, приносил им это и оставлял на пороге. Будь то новые башмаки или прорешка- парнишка мастерил это, в своей отшельничьей избушке и оставлял, желая сделать им приятное.
А на следующей день, на рынке слушал восхищенные разговоры людей, прознавших, что соседям что-то оставили под дверью. Люди уверовали, что эти чудеса- дело рук фей, которые по преданию живут в лесу, что окружает городок. Мальчик при этом только улыбался.
Но, как говориться, тайное всегда становиться явным. И однажды, когда мальчишка оставлял на пороге семьи фермеров новую косу, его подкараулили дети, жившие в доме напротив.
– Чудило, глядите. Это он косу хотел украсть? Вот же зараза. Ребята, бей его.
И дети, как псы, которых спустили с цепи, накинулись на парнишку, который удивительно неловко от них отклонился назад, запнулся о ступеньку и спиной напоролся на косу, прислоненную к двери.
Дети тут же бросились в рассыпную, будто не они были причиной всего этого.
А мальчик тихо лежал на ступеньках, сжимая левой рукой рукоять косы. Ему показалось, что он умер.
Неожиданно для себя самого, мальчик открыл глаза. Снова. Словом, ничего и не бывало.
Он стоял в каком-то помещение с большими окнами и светлыми стенами. Паренек не чувствовал боли, с легкость переставлял ноги, а в руке у него так и осталась коса.
За единственной в этом помещении дверью, парнишка, открыв ее, увидел черноволосую женщину невиданной красоты.
–О боже! Мой мальчик! Ты вернулся, я так тебя долго тебя ждала! Ангел, ну ка иди к маме, – мягко и радостно произнесла женщина, раскрывая свои объятия.
– И отдай мне эту штуку. С тебя, моя радость, надо пылинки сдувать. Потому что такой чистой и невинной души не сыскать во всем свете. Каждый раз ты просишься увидеть мир и каждый раз вот-так возвращаешься. Ты, солнышко, слишком хорош для людей, это они слишком плохи, чтобы ты пытался жить с ними рядом. Поэтому…
– Мама. Не говори о них так. Они просто разные. Не плохие. Не хорошие. И я хочу быть с ними, пусть даже и на расстоянии. Ведь их жизни такие интересные, словно волшебные сказки. А косу я себе оставлю, пускай будет.
–Глупышка ты мой. Но как скажешь. Только бы тебе было хорошо. Дай я тебя обниму, -притянула его к себе женщина.
Гелька оторвался от книги и улыбнулся. Он невероятно гордился, что даже у него, такого малыша, есть своя сказка. Своя собственная, как у самого обычного, рожденного среди других человека. Будто он тоже ошибался, злился, любил, ненавидел, страдал, горевал, сдавался и снова шел вперед.
– Как же я все-таки завидую им. У них столько всего, что можно почувствовать, столько всего, что можно испытать. – произнес мальчик и принялся выискивать себе новую историю, чтобы занять время.»
Но, словно из неоткуда, возник перед ребенком с ног до головы мокрый юноша с большим шрамом на лице.
– О малой, привет. Что-то я не до конца понял? Где это я? Меня так быстро вытащили что ли?
Это же не больница?
– Всмыле не больница, конечно больница. Дяденька, вы чего, – крайне удивился Гелька.
– Ну, не. Я прям чувствовал, как что-то себе сломал, когда в воду сиганул… А тут я целый и невредимый. Но не важно, мне бы побыстрее отсюда выйти, чтобы на поезд успеть. Надо мне в Питер, там Надюха ждет.
Гелька от неожиданности рот открыл. Встал с удобной скамейки, даже позабыл про холод. Обошел кругом молодого человека. Нет, пришелец был таким же посетителем, как все. Но почему-то он помнил все и у него были цели… Может быть…
– Да вот за той дверью и выход. Только посидите со мной немного, вас вызовут. Там моя мама работает, она хорошая.
– Да некогда мне тут сидеть, малой. Эх, ну ладно, – удрученно присел юноша.
Пришедший что-то стал делать со своей нагой и потом, неожиданно для мальчика, снял ее. Вернее, снял протез.
–Да, знаешь, его бы просушить надо. Да и саму ногу, тоже- а то я потом ни петь, ни свистеть, даже дойти до вокзала не смогу дойти.
–Слушай, дядья. А тебе какая-нибудь история приходит в голову, вот сейчас. В эту самую секунду. Какая-нибудь, очень волшебная, – выжидательно спросил мальчик.
–Да какая тут сказочка. Нет времени об этом думать. Надо спешить, -фыркнул юноша в ответ.
– Вы странный. Все, кто сюда приходят, ничего не имеют в голове, только образы, яркие слова, обрывки чужих слов, которые складываются в красивую легенду, порой сказку, реже в мистическую историю. Так уж у нас здесь устроено, атмосфера, так сказать. И история каждого уникальна и при этом типична. Они повторяются раз за разом, а я их слушаю. Самые красивые записываю, чтобы они повторились снова… Но никто, еще не отказывался рассказать истории, потому что им нечего кроме нее было рассказать. А вы…
– Ничего не понял я парень. Сказку хочешь? Да сейчас я тебе быстро припомню что-нибудь. Хм… Кто же мне ее рассказал? Мама? Тетка? Наверное, Надюха, уж шибко она любит такое, как тебе объяснить, драматичное, да чтобы больше чувств. Но, что ж с нее, взять творческая личность. Ладно… Начну, но если вдруг позовут, ты меня прерви…
«На рассвете Мира, когда еще не появилось, ни людей, ни богов, а земли и в помине не было, в Космосе, этом бесконечном сапфировом замке, жилка Вселенная. Как она туда попало- было известно только ей, а рассказать свою историю, ей, ровеснице бытия, было некому. Не появилось еще рядом с ней, ни единой души. Сначала Вселенную это радовало, она часами купалась в Млечные речки, что протекала вокруг замка. Бродила по причудливому лесу Черных дыр, собирала осколки бывших цивилизаций, занесённых в лес временем. Иногда ловила огненные и ледяные брызги, принадлежащие перелетным Квазарам. Но вскоре, по прошествии времени, не поддающемуся счету, Вселенная загрустила. Одиноко ей было в огромном замке. Одиноко ей было в лесу и на реке. И тогда, горько заплакала страдалица. Ее драгоценные слезы, наполненные печалью, рассыпались мелким бисером по полу замка, начали медленно подниматься вверх, увеличиваться в размерах, крепнуть. И вуаля – над ее головой плавали большие и маленькие, белые и красные, яркие и не очень Звезды. Так Вселенная обрела своих первых соседей. Затем, поняв, что от бездействия ничего на поменяется Вселенная начала творить Мир. Вышила она золотыми брызгами Солнце, а серебряными – Луну. Так в замке стало светлее.
Потом, уже при помощи друзей, собрала космической пыли, смешала ее с водой из Млечной реки, и слепила шар, за ним второй и третий- девять таких шаров и выкинула из окон замка. Так появились Планеты, выстроившиеся в одну линию.
В тот момент, когда вокруг уже не было пугающей пустоты и печали, Вселенная успокоилась и принялась была вновь жить как придется, творя вещи по невнимательности или незнанию.
По как-то раз, взяв умирающую Звезду на руки, прародительница запросто сотворила первую Душу, которой Солнце и Луна, заботливо подготовили новый дом на одной из небольших Планет. Так, согласно приданию, появился первый человек. А за ним еще и еще. Один за другим Вселенная переносила Души умерших подруг-звезд на самую красивую из получившихся у нее планет, населяя ее новыми существами. Так появились известная тебе Земля.
И Вселенной стало интересно, ее жизнь обрела смысл. Повелительница Космоса постоянно наблюдала за людьми, смеялась над их радостями и горестями, злилась из-за неурожая или болезни. Старалась, в меру сил помогать. Но вот незадача- ее век непрерывен и часы, минуты, месяца не имеют значения, как и смерть и рождение. Но век людей не долог и порой, привязавшись к какому-либо человеку, Вселенная через мгновение уже теряет его, потому что тот умер.
После очередной подобной утраты, Вселенная бессильно уронила слезу, которая в этот раз все летела и летела вниз, проходя через бесконечные слои воздуха, пока в итоге, распавшись на две части прямо у земной поверхности, обратившись двумя человеческими детьми.
Одна часть оказалась девочкой и попала в семью фермера, начала свою жизнь среди колосьев пшеницы и виноградных лоз. Другая часть угодила в рыбацкую деревушку, где выросла мальчиком, таким же юрким и ловким, как анчоус, водившиеся в близлежащем море.
Вселенная сразу же залюбовалась на свои новые творения – две звездочки-человека, имеющих одну душу на двоих. Вот росли они день за днем, красивыми с сильными, лучшими в любом деле.
Тера, именно так назвала девочку семья, обладала волшебными руками и кристально чистой душой. Виноград, собранный девочкой, всегда был лучшим, томаты тоже. А какое невероятное кружево создавала девочка. Счастлива была семья ее, что бог наградил их столь способной дочерью. Любили Теру и соседи, за веселый характер, доброту и пытливый умы. Только вот сама Тера все время что-то искала, будто какую-то часть, чего-то целое, которой ей не доставало. Девочка все искала ее, искала, но не находила и огорчалась.
–Ну пожалуйста, Господи, скажи мне, где искать мне то сокровище, которого не достаёт моему сердцу для спокойствия! – молилась девочка каждую ночь.
А в ответ ей снилось штормовое море, стянутая сетью белой пены.
Маре, мальчик попавший в рыбацкую деревню, вырос в искусного рыбака, умеющего голосом останавливать рыбы, а движением руки загонять последнюю в сети. Сильным и смелым рос мальчик, способным и отзывчивым считали его друзья. Как с другом говорил парнишка с ветром, как сестре пел колыбельные волне. Сокровищем называли его родители. Но страдал он оттого, же что и девочка. Не знал он покоя, не было у его души гармонии, будто бы кровоточило в ней что-то, искало потерянное и не находило.
И подобно Тери, мальчик молился о помощи. А в ответ ему снились поля пшеницы.
Так и жили дети, крепли, но со временем становились все грустнее и грустнее. Истощала их тоска по необходимой неизвестности.
Вселенная решила помочь звёздочкам. Взялась она столкнуть землю и море, чтобы на тот момент выросшие дети встретились.
Начался на земле страшный шторм и ветер, разрушающие все на своем пути. Испугались люди за свои легкие домики, взяли детей и собак да отправились в древние гроты, где еще их дедов и прадеды переживали ненастье. Пошли туда и Терра с Маре.
Шторм все не утихал, дождь лил не переставая, а молнии плели злое кружево на небосводе. Люди обнялись, прижались к друг другу и лишь молились, чтобы стихия не тронула их семьи. Вмести со всеми мололась Тера и Маре, которые словно проснулись ото сна и, наконец, начали чувствовать забытую радость. Каждый из них чувствовать друг друга сердцем, но встретиться, пересечься среди тысячи человек, им так и не удавалось.
Пока погожим утром, по просьбе Вселенной, Солнце не вышло на небесную сцену вовсе своем великолепии. Его лучи немного разогнали тучи, и дождь прекратился. Люди мало-помалу выходили на улицу и обнимались друг с другом. Так и Терра вышла, чтобы обняться со снившемся ей морем, плещущемся прямо под утесом, на котором стояла девушка.
–Море! Море! Но где же то, что ты спрятало от меня? Когда же найдется потерянная вещь.
Маре, который проверял на берегу сети, послышалось свое имя, которое, казалось шептал южный ветер, кружащейся над утесом. И юноша забрался на скалу, где и обнаружил заплаканную Теру.
Они увидели друг друга. Мир на мгновение замер. Даже море перестало качаться в своем вечном ритме. Затих ветер. Перестал двигаться воздух. Только электричество побежало по жилам двух половинок.
– Я, так долго тебя искал…– сказали они в унисон, подходя ближе
Едва молодые люди прикоснулись друг к другу, сила заключенная в каждом из-них по отдельности, наконец нашла выход. В утес ударила молния. И в скале образовался удивительный по своей красоте Грот, представляющий собой перевернутое кольцо, сквозь которое течет невероятная бирюзовая вода, подобной которой нет ни в одной другой точке мира. Оттого и прозвали грот Голубым, а арку, обрамляющую вход- арка влюбленных.»
Молодой человек, наконец закончил историю.
–Что же за история такая? Они умерли? Погибли? И это счастливый конец? – расстроился Гелька.
– Ну конечно же счастливый. Они же встретились, нашли друг друга. И уже никогда друг друга не отпустят. Ив конце концов снова встретятся, и все у них будет хорошо.
–Но как же они встретятся? Ведь их нет? Они умерли- превратились из-за удара молнии в пыль. – чуть не плакал Гелька.
– Пфу, как же ты не понял, что все тут, то есть там- оболочка. Звезды, солнце, луна, планета, люди- всего лишь форма, в которую обратилось нечто большее. Так и они- кусочки одной души, которые встретятся, когда придет их время.
– Мне кажется, что ваша история должна иметь немного другой конец. Хороший, чтобы все жили счастливо, растили хлеб и ловили рыбу.
– Но ведь они и так все это проделывают. Ведь твой счастливый конец и мой, разделяет… Ну скажем… минута. Для Вселенной время- ничто…
– Возможно, но для вас -нет. Вы точно, торопитесь? К вашей Наде? Вам надо быстрее?
– Конечно. Что для вселенной минута, для нас – целая жизнь. Надо стараться ее прожить.
– Тогда, только никому не говорите… Лишь только вы увидите мост, когда зайдете- прыгайте. Главное, думаете о вашей Наде.
–В смысле мост? Какой мост? Это разве не больница? – встревоженно спросил парень.
Гелька лишь показал на оконный витраж, переливающейся всеми цветами радуги и процедил.
– Быстрее, иначе она вас так и не дождется.
Молодой человек сразу же метнулся к двери, даже не махнул Гельки на прощание.
–Но новой встречи. Я буду ждать, – произнес Гелька
Глава 7
За одну минуту и полчаса до…
Володя накладывал жгут на руку парню, сидевшему рядом, желая хоть чем-то ему помочь. Парнишку била дрожь, но он крепко сжимал зубы, желая скрыть это. Вероятнее всего, у него перелом, причем очень удачный- рука сохранила подвижность, боль не критична. Повезло молодому человеку, как и сидящей рядом с ним молодой женщине, с сильной травмой головы.
– Ну все, жить будешь, – улыбнулся Володя, привязывая руку к груди.
– Конечно, как и все, кого отсюда не выпустят, – улыбнулся пострадавший, смахивая со лба капельки пота.
Молодая женщина тоже не впадала в отчаяние, занимала себя плетением косы Женечке, в глазах которой плескалась паника.
–Давай парень, отойдем, – кивнул пациенту Володя.
Мужчины отползли на пару рядов назад, тихо, чтобы лишний раз не попадаться мучителям на глаза.
– Молодой человек, давай так не шутить. Видишь, как ребенок перепугался. Мы ведь поверили, что они нас отпустят. – ужина усмехнулся.
– Да шути, не шути, а нас отсюда никто, похоже вытаскивать не собирается. Надо самим что-то делать. – сказал парень, вытирая пот с лица здоровой рукой.
Владимир замолчал. Паника, которая была под контролем до этого момента, внезапно дала о себе знать. Мужчина испугался.
Очень испугался, как в детстве, когда отец, разозленный чем-то на работе, поднимал руку на него. Снова запрыгали перед глазами черные зайчики, в нос ударил запах пыли и терпких духов- запах, царящий в платяном шкафу, месте где мальчик прятался в те вечера, когда дедушка дежурил в больнице. Старик никогда не давал своего любимого внука в обиду. Дедуля сглаживал все углы, порой даже наседал на своего зятя, разговорила с Володей за ужином и, когда выдавалась свободная минута, расспрашивал парнишку про школу. Единственное, что всегда разгоняло черных кроликов, закрывающих мальчику мир, был запах дедушкиной домашней фланелевой рубки, пропитанной антисептиком и хозяйственным мылом, вперемешку со старым одеколоном. Даже после того, как дедушка умер, Володя приходил в его кабинет и подолгу вдыхал аромат, еще витающий в воздухе.
Как бы кстати сейчас был бы дедушка, смеющий найти выход из положения. Он бы наверняка собрал бы вокруг себя людей, организовал их. И все- проблем бы не было. Никто бы не боялся, что каждая минута окажется последней.
Отец бы тоже справился со сложившейся ситуацией. Наверняка, уж как-нибудь, да воспользовался бы связями или подкупил бы террористов своими миллионами. Ну или хотя бы смог поддержать людей, тонущих в собственной панике.
Брат бы, как робот, принялся бы оказывать первую помощь. Бинтовать и обрабатывать раны все тем, что найдет.
Сестра с мамой – и те бы справились лучше него.
Володя почувствовал, что ноги слабеют, а все тело постепенно погружается в невесомость.
– Дядя Вова. Дядя Вова. Вам плохо, – раздался из тьмы тоненький голосок, разогнавший в миг черных зайчиков.
Его окликнула Женя, выглядывающая из кресла впереди. Девочка хотела проверит, здесь ли он. Что ж. Он был здесь. Пока что. Но с удовольствием уже бы отправился на тот свет.
–Простите. Вас Владимир зовут? Меня вот Слава. – представился парнишка, со сломанной рукой.
–Я ведь вас так и не поблагодарил. Спасибо, что залатали. Откуда у вас с собой бинт отказался? Довольно странно…
– Да, из больницы вышел. Я там врач, – еле ворочая языком ответил Владимир.
– Вы врач… Тогда вам, наверняка, что-то известно про все, что говорили, нападающие на нас? Это все правда?
Володя замялся. Что-то такое, безусловно было. К нему, на обязательные приемы, навязанные больницей, частенько приходили люди, на которых не действовали лекарство, прописанные ранее. Но Владимир им рекомендовал новое- они больше не возвращались. Но вот сталкивался ли он с этим ближе, чем на приеме? Например, дедушка, сгоревший после перенесенной простуды так быстро, будто его и не лечили.
«Человечность»-это те, кто предоставлял ему медикаменты, потому что, кто еще кроме единственной внучки, главному акционеру компании, не достать для деда редкое лекарство…
Володю осенило. «Человечность»– одно из детищ его сестры, которая она развивала из-за невозможности быть врачом. Знала ли она обо всем этом? Или все же нет?
–… А я вот столкнулся. У меня сначала дедушка умер, прямо так, на ровном месте, но это, естественно, можно списать на возраст. А потом и бабушка. Мы отдали им столько всего. Дом, сад, даже дедушкину лодку продали… а она умерла. Конечно… Вы сочтете это совпадением…
– Нет, я вам верю. Да… Сочувствую вам. Но…– Володя глубоко вздохнул, отгоняя последний черных зайчиков, – надо что-то делать. Для начала, надо прикинуть где здесь есть запасные двери, выходы и прочее.
–Тут нет запасных выходов, только два боковых, и тот, через который все заходили. Ну может быть, есть тот, через который заходит оркестра. Но ни сразу заметят…– отозвался слава.
Мужчины вернулись на старые места в молчании.
Надя заметила, что что-то произошло между ними, но, чтобы еще больше не пугать Женечку, забившуюся между двумя креслами и мучительно пытающуюся не разреветься, девушка произнесла:
– Ваши предположения сколько еще?
Слава серьёзно на нее посмотрел. Нарисовал число «тридцать» и «пятьдесят» в воздухе.
Похоже, что им остается ориентироваться только лишь на слова главного урода. Приближается развязка. У них мало времени. Надо рисковать.
Надежда попыталась поправить слипшиеся от пота волосы, более-менее стереть страх с лица, чтобы привести себя в порядок. Затем встала.
– Ты чего? Жить надоело, – дернул ее Слава вниз.
–Может быть. А может быть я хочу спасут бедующие таланты. Надо рискнуть…– Надя вновь попыталась встать.
–Ты чего, просто так, очертя голову решила бесполезно умереть? А как же те, кому ты нужна? Не глупи, – Слава шептал почти срывающимся голосом.
– Те, ждут, когда я к ним присоединюсь.
Слава очень крепко сжал ее руку и его накрыло какое-то странное чувство дежавю. Будто он уже делал так раньше, что уже говорил этой девушке, о тех, кому она нужна. Сердце внутри дернулось, показалось, что по телу пробежал ток. Слава часто заморгал и, наконец, произнес.
– Все обдумаем, и погоним Надюха.
Девушка внимательно на него посмотрела, на миг замерла.
–Ну что ж. Вперед. Я думаю, что нам было бы не плохо согнать всех со сцены. Там, сбоку сцены, за занавесом, есть дверь, ведущая из оркестровой ямы за кулисы. А с другой стороны, вероятно, есть вход уже в оркестровую яму. Если пройти так, провести людей- то они выйдут, ну или попытаются выйти. Только надо бы как-то отвлечь этих… Но они прибьют на месте сразу, даже рот не успеешь открыть.
– Да мы ровно это же с доктором обсуждали. Но есть одна загвоздка- отвлечение внимания. Кто этим займётся? Да и как? Может мне попробовать…
Слава резко встал, оттолкнул от себя Надю. И высоко поднял руку.
Люди, в черном вальяжно ходящие туда-сюда быстро заметили какое-то движение. Один из ближайших к выступающему террорист приблизился к Славе.
– Доктор, надо всем обо этом сказать, может кто и успеет, предупредите, – успел прошептать Слава.
Человек в черном подошел близко и сразу же, с размаху ударил в живот. Женя дерзко вскрикнула голову, поглядело на нападающего.
– Сказано же тихо сидеть, что возникаешь
– Хочу героически, как..кшш.. вы…кшкшк… поучаствовать в восстановлении справедливости,– прохрипел Слава.
Женя, которая в первый момент застыла от страха, неожиданно для себя вылезла из-под кресла и стала вглядываться в нападающего. Многое в нем было каким-то неуловимо знакомым. Голос, руки, походка.
– Ну вот и умри. Тут и умри. За справедливость, -прошипел пришелиц и уже развернулся, чтобы уйти. Но Женька, выбравшаяся в проход, окликнула его
– Геша…
Человек в черном замер, медленно повернулся и невольно подался вперед.
– Геша, это ты…– Женя плакала.
Перед ней стоял ее брат – Женя, который канул в небытие около года назад. Куда-то растворился в своей взросло жизни. Правда ей приходили подарки от него на день рождения и на новый год, но разве за этим нужно семья? И вот так он нашёлся? Ее золотой, добрый, благородный и отзывчивый брат. Единственный брат ее и убьет, прямо здесь и прямо сейчас.
А ведь мама говорила, чтобы Геша о ней, как старший заботился. Очень интересная забота…а бабушка и вовсе бы сейчас второй раз умерла, ее сердце разбилось бы, потому что Гешу она любила, как собственного сына. Не ждала старушка, что все так обернется.
– Сеструха… Тсс, сиди тут тихо. Я сейчас, слышишь. вернусь, – сказал он ей и вновь отправился к людям в черном, демонам во плоти.
– Женечка? Кто это? – спросила Надя, пытающаяся успокоить девочку.
– Мой брат
Взрослые, окружающие ее, замолчали. Кажется, им несказанно повезло, просто сказочно. Возможно, только что они нашли настоящего союзника среди беспредеьщиков.
– Женя, нам надо, чтобы твой брат, если он вдруг вернется, и захочет вывести тебя, помог нем выйти самим и вывести остальным. Он тебя послушает, – Владимир серьезно посмотрел на девочку.
– Он меня бросил. Променял на своих друзей шизанутых. Он меня ненавидит… Этот человек…– девочка рыдала.
– Женька, этот человек, пусть он тысячу раз ужасный, наш единственный шанс отвлечь их. Вывести людей. Понимаешь? Мы должны попробовать. – Слава сказал это, глядя плачущей прямо в лицо.
Женя прижалась к Наде, обняла ее и вытерла лицо о черное платье девушки.
Владимир достал из куртки последние, так называемые стратегические, конфеты. Протянул девочке.
– Не плачь.
Так они и сидели вчетвером, ожидая разрешения сложившейся ситуации. Надя в упор смотрела на Славу; Слава тонул в непонятных образах, роящихся у него в голове; Владимир, держащий Женю за руку, думал, как бы так обойти напуганных людей, чтобы создать наименьшее количество шума; Женя оплакивала образ своего доброго брата, которого любила всем сердцем.
Два года назад, когда Геше исполнилось восемнадцать и оставаться в детдома парню больше было нельзя, он пообещал Жене, что заберет ее, как только появиться возможность.
Больше он и не пришел. Старшие, поддерживающие с ним связь, рассказывали Жене, что он связался со странными людьми, среди которых главным был Гена- единственный приятель брата. Те, с кем спелся брат, занимались чем-то непонятным. Вот- борцы за справедливость. Тоже мне.
А какая у них была семья. Отец и мать работали на большую компанию, времени у них хватало и на детей, и на работу. У папы были широки плечи и шершавые руки, пахнущие хлоркой и дезинфицирующими средствами. Лицо… Совсем вынелось из памяти, зато в ней сохранился голос с приятной хрипотцой и небольшим дрожание, которые отец, обычно использовав, читая им с братом сказки. Женек, как его ласково называл родители, все время протестовал против чтения, утверждал, что уже взрослый и сказочки- для малышни.
На его недовольные возгласы приходила мама, с вечно всклокоченными волосами, которые торчали во все стороны. Тогда папа шутливо злился и говорил, что уснуть сегодня не получиться, потому что солнышко вошло к нам в комнату. А потом, все вчетвером создавали кучу-малу на диване в детской и еще долго не спали, слушая папин голос.