Максим Арх
Регрессор в СССР. Лето 1977. Книга 1
*****
Через четыре часа, мы записали все партии ударных, бас гитары, и клавиш, для всех семи композиций. Две для Юли, две для Антона и три для меня – любимого.
Осталось подождать, когда придут ребята и записать гитары, гармонь и вокал.
С другой стороны, чего их ждать? Сыграть на гитаре я и сам могу…
Подумал и отверг эту продуктивную идею.
Нет, нельзя! Нужно, чтобы весь коллектив участвовал в записи. Они должны прочувствовать, что «это» сделали именно они. Запись – их детище. Тогда им и будет хотеться чаще попадать на репетиции, стремясь на студию в любое свободное время. Будет хотеться записывать ещё и ещё, чтобы показать запись родителям, друзьям, знакомым… И как-нибудь за застольем, небрежно, между делом сказать:
«Смотрите – это я! Смотрите, с кем вы сидите за столом! Это всё придумал и записал я! Естественно, мне, совсем немного, помогали и другие ребята, которым я объяснил, как и где играть, но основную роль, играла именно моя «скрипка»! Это уж, вы поверьте, вне всяких сомнений! Конечно, я – великий, но в тоже время простой. И я даже с вами чокаюсь! Вот так, по-простецки, без церемоний! Вот, автограф вам бесплатно напишу! Смотри мир на легенду!..». Медные трубы – мать их!..
Сели за стол, Кеша вновь перемотал плёнку и включил…
– Когда же придут ребята… как же долго ждать, – с грустью сказала, Юля после очередного прослушивания записи и посмотрела на меня.
– Кеша, выключи магнитофон, а то надоест быстро, – проговорил я, глядя как тот жмёт кнопку – «Воспроизвести».
– Не, не надоест, – ответил басист, но катушечник выключил. Повисла тишина, в которой традиционно все смотрели на меня. Посидели так минут пять…
*****
– Ладно… Раз делать нечего, а время есть, то давайте попробуем полностью, записать песенку «Юлия», – решился руководитель ансамбля. Нужно сказать мне и самому было интересно, как будет звучать конечный продукт. – Значит так, смотрите…
Я отдал гитару Антона и Иннокентию. А сам взял гитару Дмитрия.
– Играй просто аккордами– «брынь, брынь». Я же буду «всё это дело» обыгрывать. Твоя партия вот такая, – я показал, он записал.
– Юля, включай фонограмму, Сева ты за клавиши, через десять минут скомандовал командир.
Мы подключили для записи второй магнитофон и записывали на него. Методом «тыка», проб и ошибок, регулируя громкости и частоты, через час «труженики» добились более-менее нормального звучания и сразу же это всё записали.
Осталось дело за малым – спеть певице. А певица начала тупить.
«Она не может.» «Ей нужно подготовиться.» «Она стесняется.» «Давайте, не сегодня.» «Мне нужно порепетировать.», и так далее и тому подобное. Голос её дрожал, а сама она побелела – её собирались отвезти на голгофу и съесть!..
Я не был готов к такому и немного растерялся. Как же так? Они же, вроде, как на концерте выступали, да и на свадьбе. В голове крутился вариант пойти купить немного вина и напоить красавицу, что я и озвучил Юле. Но та сказала, что вино не любит, и уж тем более водку, потому что они горькие. А любит она лимонад или чай с пирожными, потому что она сладкие.
– Мы с мамой, любим пить чай на кухне, – добавила в конце тирады она, а я ладонью долбанул себе по лбу и сел на стул.
Посидев с закрытыми глазами пару минут и успокоившись, выгнал ребят в коридор. Те всё поняли и не сопротивлялись. Ну а сам стал убеждать сделать свою «работу» любительницу сладкого:
– Чай с мамой, это – конечно, хорошо, но Юля… возьми себя в руки. Тебе нужно это спеть. Давай вместе. Или ты меня стесняешься? Нет? Тогда пошли… И…
Мы стали пробовать…
Так как в этом времени не было компьютеров, любая ошибка в исполнении была фатальна, и вся песня переписывалась заново.
Произошло всё как в детской сказке – «Мы строили-строили и наконец построили!»
Короче говоря, через час, композиция «Юлия» была довольно-таки сносно записана…
Сели за стол, пили чай и слушали песню. Манера исполнения песни королевой, была так-себе – без огонька, как робот…
Я сидел и молчал, ребята ждали моей реакции, а я ждал реакции принцессы, которая всё это время сидела и морщила носик…
После пятого прослушивания, Юля сказала, что хочет перепеть, она всё поняла и знает, как нужно спеть так, чтобы было намного лучше. Я сказал хорошо, и принцесса попросила предыдущую запись, стереть. Я сказал нет, и объяснил почему.
– Юля, давай эту запись оставим пока – на всякий случай. Сейчас спой, пожалуйста, так, как ты считаешь нужным. После чего мы сравним две эти записи и худшую сотрём.
Она подошла к микрофону и спела с первой попытки. Причем спела так, что было очень сильно похоже на оригинал, то есть, как эту песню поёт реальная исполнительница композиции – Юлия Савичева.
Все интонации, «усиления» в голосе, «плаксивость» и грусть вокала, были переданы достаточно близко к первоисточнику, ну во всяком случае, как помнил данную вокальную партию ваш покорный слуга.
Я был приятно удивлен, как и все ребята. Действительно, песня звучала на этот раз намного лучше.
Хотя качество самой записи было не очень, потому как, фактически, это была третья перезапись от изначального варианта, но всё равно – вполне неплохо.
«Почему третья перезапись», – спросите вы.
«Давайте посчитаем вместе», – предложу я.
Первая запись – барабаны бас и двое клавиш. Вторая – на первую запись «сверху», были наложены две гитары и клавиши. Ну и третья – на всё это, был наложен вокал.
Что же ещё сказать о результате – от оригинала песня, конечно, сильно отличалась, особенно по звуку. Но всё равно, звучала она неплохо и слушать её было приятно. Для этого времени, песня являлась просто шедевром.
Я-то слышал оригинал и мне было с чем сравнивать, ребята же этого не слышали и от прослушивания собственного творчества они пришли в восторг!
Они не верили, что это они. Они не верили, что они сделали это, за полдня.
«We are the champions, my friends – мать его!» Вот, что мелькало у них во взглядах и источающих свет глазах!
– Не верю! Не верю! Не может быть! – весело восклицал Иннокентий.
– Неужели, это мы! Неужели у нас так получилось! Неужели мы смогли сделать такое! – от радости прыгала на месте и хлопала в ладоши весёлая красавица Юля.
Они были счастливы, а мне почему-то стало грустно. Что там, в оставленном мной мире… или времени… Что сейчас там происходит?.. Без меня…
Я посмотрел на счастливую девушку. Сейчас было совершенно понятно, что она – точная копия моей Люси из 2019, только менее развратная и более чистая…
«Эхэхэх…»
Я потряс головой, прогоняя наваждение… Да какая разница, как там сейчас?! Я – тут, и это теперь мой мир. Я молод, и передо мной все дороги открыты. Близкие люди живы, так что ж я хандрю?
Я смотрел на лица ребят и видел в их глазах столько энтузиазма и радости, столько восторга! Сейчас, они были готовы свернуть любые горы…
Было абсолютно ясно – вот оно, счастье!
– Это запись, что мы сделали, это не хуже, чем у «Песняров», – громко покричал Иннокентий и, на секунду задумавшись, продолжил орать: – Да, что там, какие-то «Песняры»?! У нас получилось намного лучше! Это просто замечательно, Саша!
– Ура!!! Ура! Ура! – кричали ребята, а я им вторил в конечном итоге, поддавшись общему праздничному настроению. Сева, включил магнитофон, и они с Юлей пустились в весёлый пляс, совершенно несоответствующий минорности композиции.
– Кстати, у меня есть песня, она не закончена. Я никак не могу её доделать. Но если ты поможешь… Нам нужно с тобой обязательно поработать вместе… Я уверен. Если ты займёшься её аранжировкой, то она заиграет новыми красками! – орал мне на ухо басист.
Тут, ни с того, ни с сего, Юля подбежала ко мне и крепко поцеловала меня в щеку. Это было так неожиданно, что я опешил. Пикантность же данному порыву, придавало и то, что губы у принцессы, были в томатной пасте, ведь при прослушивании она кушала шашлык…
– Да-да, это хорошо, – сказал руководитель радостно галдящей публике. – Ребята, вы сами видите, нам ещё нужно работать и работать. В принципе, на нормальной студии запись должна получиться намного лучше. Поэтому, ещё раз говорю всем – нужно искать студию, где есть многоканальный магнитофон! Именно это залог хорошей записи! Все перекусили? Едем дальше…
*****
Мы сидим, пьём чай. Довольные и уставшие…
Пришли гитаристы и барабанщик… Поздоровались и объяснили, что решили приехать пораньше, чтобы узнать, как мы тут? Разобрались ли с катушечниками?
– Как мы? Да мы! Да… ты знаешь!.. – кричал Иннокентий. – Ты представляешь, что мы сделали!.. Ты представляешь!..
Вновь прибывшие были шокированы таким напором и переводили взгляды с одного прыгающего, на другого, махающего руками и наоборот…
– Да мы!.. Вы знаете, что мы натворили… знаешь?! Да, что мы, мы тут … – возбуждённо подхватывает «вечно» спокойный Сева.
Юля в унисон, перекрывая всех, рассказывает, какие мы молодцы и уж теперь-то у нас всё получится!
Галдят… показывают на меня… Юля прыгает от радости и тащит ошалевшего, от такого «движняка» Антона, к магнитофону. Затем красавица тычет во все кнопки подряд, не переставая щебетать и пытается понять, как эту бандуру включить…
На помощь ей, приходит Савелий, у которого от возбуждения трясутся руки.
Мефодий с Дмитрием, ничего не понимая крутят головами.
Наконец Сева справляется с «мандражом» и включает катушечник. Звучит песня «Юлия» …
https://www.youtube.com/watch?v=ROiNwm5X-WE
Если сказать, что ребята были поражены, это значит ничего не сказать! Они были ошарашены! Переводили всё время взгляды, то на меня, то на магнитофон, то на Юлю.
– Неужели у нас и все песни получится так сделать? – с надеждой в голосе спросил Антон по окончании композиции.
– Я думаю, да. Не вижу никаких препятствий для этого. Естественно, если не будем отходить от генерального плана, – проговорил фельдмаршал. – Кстати, а где дядя Лёня?
– Обещал быть к пяти вечера… – сказал впечатлённый Дмитрий, почёсывая свою макушку на голове.
– Давайте тогда, прогоните пока программу, – начал было я давать указания, как за спиной услышал «нарочитое» покашливание…
– Физкульт-привет, молодёжь! Репетируете?! – раздался голос из дверей.
Мы повернулись. Перед нами стоял побритый, чистенький, в том же чуть потёртом, старом, немного помятом костюме и светло жёлтой рубашке мужичок лет пятидесяти, мало напоминающий вчерашнего полубомжа-«алконафтера». Чистенький, с ухоженный бородкой и усами, опрятный. Что-то было в нём от дяди Мити из кинофильма «Любовь и голуби» в исполнении Юрского, вот только картуза на голове не хватало.
– Ну здравствуйте, дядя Лёня. Спасибо, что не подвели, – поприветствовал гармониста я.
– Ну тык… Обещал же. Вот и приехал.
– Молодец! Сева, ставь «Черные глаза». Пишем гармонь. Затем пою я.
Через 30 минут дядя Лёня записал две нужных песни.
Всё было шикарно, и записали мы их, практически с первого раза.
После записи, я отвел деда Лёню в сторону, извинился, что не купил «беленькой», так как «мне не продали» и выдал ему 25 руб. Он обалдел от такого счастья, поблагодарил и неожиданно произнёс:
– Александр, а можно я останусь, послушаю, как вы играете. Уж больно песни у вас хорошие, может ещё чем подсоблю.
– Конечно, Леонид Ильич, – согласился я, – оставайтесь. Без проблем. Если хотите перекусить, пойдёмте, там стол с едой. Угощайтесь, не стесняйтесь.
Мы зашли, и я скомандовал:
– Ребята. Время. Поехали.
И мы приступили к записи гитар и голоса для всех остальных композиций.
*****
После прослушивания того, что получилось, результатом я был более-менее удовлетворён. Для «демо» вполне сойдёт.
Но реакция у ребят была далека от моего скептицизма. Те были просто на седьмом небе от счастья и радовались как малые дети!..
– Слушай Саш… вот у тебя здесь катушки лежат, давай мне на одну перепишем, а я тебе завтра новую катушку принесу из дома и отдам. Я «своим» покажу… вот они обалдеют! – подойдя ко мне попросил меня Антон.
– Ага, хитрый какой! Я тоже хочу маме показать! Мне тоже перепишите, – проговорила принцесса.
Тут же весь народ встрепенулся, осознал и началось… Все начали кричать: «И мне», «И мне тоже», «Я тоже хочу, показать!» …
– Всем тихо! Тихо. Тихо товарищи! – прокричал я. – Послушайте, пожалуйста, меня… Пока, – я выделил это слово, – эти записи, показывать никому нельзя!
– Как? Почему? – не понял народ.
– Песни, не зарегистрированы в ВКАП.
– Почему? Ну что ж такое-то… – они были очень недовольны и расстроены.
– Этим я займусь в ближайшее время. Скорее всего на следующей неделе. А недели через три, каждый получит по экземпляру, – проговорил великий стратег. Все расстроились ещё больше.
– Как так, через три недели?! Нафига мне столько ждать? Зачем мне твой ВКАП? Я хотел друзьям показать! Нафига, мы целый день тут парились? – с явным раздражением и недовольством в голосе проговорил Иннокентий.
– Ребята… Если вы хотите, что-то показать родственникам, то показывайте им те композиции, которые вы выучили до этого. Давайте запишем их… Эти же пока показывать нельзя!
– Почему, ты так строго? Мои родители никому ничего не покажут и ничего не расскажут своим друзьям, – практически плача проговорила Юля.
Ну да, ну да… Никто, никогда, никому… Плавали, знаем! Свои друзья, по секрету шепнут и дадут послушать своим друзьям, а те, ещё более по секрету, своим друзьям и чем это закончится я знаю, а раз знаю, то хрен им, а не запись. В конечном счёте для них же лучше, будет – безопасней, правда, пока они этого не понимают. Ну и ладно… Зато я понимаю, и этого достаточно.
– Нет, ну не обязательно… – начал было объяснять малолетнему лидеру, более старший товарищ Антон, но был прерван, так как слушать, что «ну необязательно…» мне не хотелось.
– Антон. Ответь мне на вопрос. Ты хочешь, чтобы песню – «3 сентября» пел Кобзон, а «Белый пепел» Муслим Магомаев? – спросил я громко и чётко. Тот испугался и замотал головой.
– Нет! Конечно нет! – мотал головой экс лидер ВИА.
– Юля, а как ты смотришь на то, чтобы песню «Юлия», пела, к примеру, Валентина Толкунова, а песню «Старшая сестра» какая-нибудь Пьеха или Пугачёва.
– Нет-нет! Не надо! Это мои! Их я пою! Не надо! – закричал принцесса, вероятно подумав, что малолетний гений окончательно рехнулся и решил подарить её песни другим певицам.
– Успокойся, Юля! Песни твои и нашего ансамбля. И никто их у вас не заберёт! И чтоб это не произошло в дальнейшем, тексты с музыкой нужно зарегистрировать! Это не обсуждается!
Все молча переглядывались, и я решил ещё раз уточнить:
– Или всё-таки Кобзон и Толкунова?
– Нет! – хором прокричала мои детишки – все, кроме недовольного басиста, что-то бурчащего себе под нос.
«Ну-ну, бурчи дальше», – не стал особо заворачиваться я его заскоками.
Общее напряжение спало, все облегченно засмеялись. Ну вот и славно.
– Пусть поют свои, а наши не надо! – убирая гитару в чехол, весело сказал Дмитрий.
– Так ребята… У нас, «значить», получается два дня отдыха, – продекламировал я.
Все прокричали «ура!», но потом Антон, неожиданно сказал:
– Ребята, я завтра вечером собираюсь приехать сюда. Репетировать. Вы, как хотите. Мефодий ты со мной?
– Конечно. Всё равно дома делать нечего, а тут над темпом поработаю, – а затем добавил, глядя на меня: – Под метроном.
Иннокентий поморщился, но тоже сказал, что подъедет. Юля и Сева ещё не знали – смогут или нет.
– Я, наверное, нет. Дела. Поэтому репетируете без меня, – поставил в курс дела подданных император.
***
Когда мы завезли Юлю и остались вдвоём, я напомнил товарищу партийное задание ещё раз.
– Сева. Вот тебе четыре песни. Поставивших их папе. Потом заберёшь. Ни в коем случае плёнку папе не отдавать. Скажи, что нам срочно нужен администратор для ансамбля. Очень-очень срочно. Пусть посоветуется с кем-нибудь, или подскажет к кому обратиться? Может быть через три головы… Через знакомых… Через знакомых, их знакомых, его двоюродной сестры зятя… В общем любыми путями.
*****
Более половины ночи, я провёл в школе, печатая крамолу…
Глава 16
13 августа. Суббота.
Новости дня:
Распоряжением Совета министров СССР, в Эфиопию направлены советские военные советники.
Марш членов Национального фронта в Льюисеме, юг Лондона, сопровождается сценами насилия.
На утренней пробежке, меня окликнули:
– Эй парень!.. Миша!.. Мальчик, стой!.. Погоди!..
Я оглянулся. За мной бежал усач из Спартака, ДЮСШ номер какой-то там – не помню… и с ним молодой парень. Форма была традиционно одинаковая – белые футболки, синие тренировочные штаны, бело-синие кеды.
Я остановился. Бело-синие «не динамовцы» подбежали, поздоровались и началось…
«Нельзя закапывать талант в землю…» «Только у них в школе готовят настоящих атлетов.» «Только они могут мне помочь раскрыть мой потенциал…» и т.д. и т.п. – в общем, всё сводилось к одному вопросу: «Когда я приду в зал?».
– Наверное, в октябре, – сказал я охреневшему от такой «правды» тренеру и пояснил: – Дело в том, что сейчас я занят. В сентябре начнётся учёба. Пока то, да сё… Так, что ждите меня где-то в конце сентября, начале октября…
– Ну, ты можешь заехать хоть на час? – настаивал тренер, имя которого я не помнил.
«Может, действительно заехать? Только вот нужно ли мне это сейчас, да и нужна ли мне такая известность вообще?.. Пока не ясно, но совершенно понятно, соревнованиями и всякими сборами – зае***.Нет. Пока некогда. Сейчас цель другая…»
– Я помню, когда у вас тренировки. Будет время, заеду, – проговорил я, быстро попрощался и, не дав втянуть себя в дискуссию, убежал…
*****
Мама пришла после дежурства и готовила завтрак.
– Ну, дай хоть на тебя посмотреть, полуночник. Всю неделю на своих репетициях проводишь. Эх ты, гулёна, – сказала она и прижала меня к себе, гладя мои волосы.
Мы стоим, обнявшись несколько минут, а она меня гладит по голове.
– Чем планируешь сегодня заниматься? Может к бабушке съездишь? Каникулы скоро закончатся, а ты так толком и не отдохнёшь, – сказала мама, отстранив меня для того, что бы перевернуть, жарившиеся на сковородке сосиски с луком.
– Нет, мам. Дела. На следующие выходные махну. Сегодня, собираюсь поехать поискать пишущую машинку, может удастся купить. А потом, потом не знаю… может в музей схожу, –сказал прилежный сынуля, помогая маме расставлять посуду на стол.
– Да?.. –удивилась она, – Что за музей?
–Государственный дарвинистский музей.
– А такой разве есть? Никогда не слышала о таком музее.
– Эээ, –только и сказал я. И ведь действительно, может такого ещё нет. Нужно будет в планшете глянуть.
*****
Так как мама была с ночного дежурства, то после завтрака пошла спать. Я же после того, как помыл посуду, потихоньку достал с балкона соседей планшет. Интернет работал, и я посмотрел информацию о музее.
Инициатором создания музея был биолог Александр Кокс, который к сожалению, в 1964 году умер. В 1907 году биолог перенёс коллекцию чучел редких животных в здание Московских женских курсов в Мерзляковском переулке. В 1926 году вышло постановление Совнаркома РСФСР о строительстве нового здания для музея. Госфинансирование не могло выделить деньги 20 лет, из-за чего в 1945 году было проведено заседание Совета министров РСФСР, который подтвердил намерения построить здание, но строить его начали лишь в 1960 году на 3-й Фрунзенской улице. Однако в конце строительства здание передали хореографическому училищу Большого театра…
«Ну, ни хрена себе подстава. Мутили-мутили, да так ничего не закрутили», – подумал я и продолжил чтение.
В 1968 году, Моссовет, всё же выпустил указ о строительстве музея. Ну а возведение началось совсем недавно в 1974 году и будет продолжаться ещё двадцать лет. Первая постоянная экспозиция откроется лишь в далёком 1995 году. В 1996 году заложат ещё один корпус и закончат в 2007, хотя это уже неважно. А важно то, что нет, дорогие товарищи, музея Дарвина в 1977 году, ну или я чего-то не понял. Вот как всегда: кому-то хрен, а нам – всегда два!
Жаль, конечно. Попасть бы туда было неплохо… Пощёлкать «древним» фотоаппаратом, сделать зарисовки в альбоме, что-нибудь законспектировать, пообщаться со смотрителями, быть может с директором «перетереть» на археологические темы. Ан нет, облом!
Что делать, как говорится – на нет сюда и сюда нет. Потом поищем какой-нибудь другой музей.
Зачем мне это надо? Да за тем же, зачем я сейчас пойду в здание с книгами, где доброжелательная тётя Эмма, передаст юному гению, для чтения, какую-нибудь «хренотень». Нужно, чтоб меня видели, нужно чтоб меня помнили…
*****
Я взял сумку через плечо и вышел на улицу. Сегодня была суббота и библиотека была открыта до четырёх.
Пообщался с приветливой Эммой Георгиевной, которая была рада мне, как родному. Звала меня завтра в гости и передала две больших книги. Как оказалось, это были два тома – «История римской литературы», издательства Академии Наук СССР 1959 – 1962 годы.
На вопрос: «А, нет ли у вас «Евангелия от Иоанна» или от кого-нибудь ещё?», визави зависла и выпучив глаза, и пыталась меня загипнотизировать. Через пару минут тишины, она вышла из «коматозы», и истово замотала головой, типа: «Да ты офигел что ль пионер?! Под монастырь хочешь подвести?! Нету тут такого! И не было никогда!»
Я попрощался с возбуждённой женщиной и поехал искать печатную машинку.
*****
Агрегат, был пойман в магазине электротоваров, который находился на улице Горького. Пойманным экземпляром оказалась немецкая пишущая машинка Erika 40, имеющая футляр в виде чемодана. Выпускалась в Дрездене с 1950 по 1980 годы. Как оказалось, стоила она 400 рублей и была 1975 года выпуска.
«Чисто диссидентский вариант», – резюмировал я.
На таких вот «Эриках», и перепечатывались книги самиздата в эти годы. Такие как: «Мастер и Маргарита» – Булгакова, «Один день Ивана Денисовича» – Солженицына и т.д. и т.п. … Вспомнив о последнем, меня передёрнуло.
Именно о такой пишущей машинке пел бард – Александр Галич: «… «Эрика» берёт четыре копии, вот и всё! … а этого достаточно…».
Теперь же этой машинкой предстояло порулить мне, не совсем диссиденту, точнее совсем не диссиденту.
Я знал, что, используя папиросную бумагу, можно делать и по шесть копий, поэтому закупил и её. В перестроечных мемуарах «узников совести», я читал, что эта бумага считалось жутким дефицитом и желанной покупкой для каждого диссидента.
Но тут… либо мне повезло, либо «хз», но вон она, лежит в свободном доступе, пробивай чек и забирай.
*****
Приехав домой, открыл коробку и достал чемодан. Внутри чемодана была инструкция, из которой можно было узнать, что:
«Эта пишущая машинка изготовлена специалистами из доброкачественного материала с применением современных методов работы…
… Для того, чтобы Ваша радость была продолжительна, мы рекомендуем Вам еще, время от времени поручать специалисту производить основательную чистку машинки».
Последнее предложение порадовало.
Я сделал себе бутерброды с чаем и приступил печатать план романа с некоторыми фрагментами по мотивам своих монументальных, апокалиптических видений в поезде.
В общем, хоть и с натяжкой, но этот день можно было назвать днём отдыха.
*****
Во второй половине дня, мама зашла ко мне, посмотреть, чем это её чадо занимается. Осмотрела машинку, порадовалась за меня и как бы между прочим спросила:
– Саша, а дядя Эрик, не сказал куда он уехал?
Я закашлялся и замотал головой.
«Почему она решила об этом козле вспомнить?»
– Вы что, поругались? Подрались? Он тебя ударил? Он тебя бил? Он что, тебя обижал? – присев на диван стала пытать меня мама. – Саша, если он тебя обижал, почему же ты тогда об этом не сказал мне? Что между вами произошло? Что, что случилось, Саша?
– Нет мам, он меня не обижал, всё нормально. Я не знаю, куда он уехал, – отмазывался я, не понимая, что это за вопросы такие ни с того, ни с сего. Прошло уже где-то с пол месяца, как вопрос, я «полюбовно» решил! Так почему она вспомнила?..
– Ну как же всё нормально?! Почему тогда он так внезапно ушёл? Он говорит, что поссорился с тобой, и ты его выгнал!
– Кто говорит? – ни с того, ни с сего осипшим голосом поинтересовался я.
– Как кто? Дядя Эрик, конечно!
– Он же уехал! – прохрипел я, уже начиная понимать, что что-то не то…
– Нет, не уехал! Он вчера, пришёл ко мне на работу. Плакал и говорил, что ты его ненавидишь и всячески оскорбляешь, – сказала она и погладила меня по голове. – Я знаю Саша, ты взрослеешь и немного ревнуешь. Не волнуйся! Ты мой самый любимый, и я тебя никогда не брошу!.. А Эрик… – дядя Эрик, он просто друг. Поэтому я прошу тебя, относиться к нему, как к моему хорошему знакомому.
Я тяжело вздохнул.
– Саша. Я с ним поговорила. Он попросил прощения за письмо, которое написал в отчаянии, и я его простила.
«Ах**ть!» – в глазах помутнело.
– Я прошу тебя быть с ним вежливым и обходительным. Хорошо? Это мой друг, и если он тебе ничего плохого не делал, то пусть моим другом и останется. – проговорила мама, а затем серьёзно на меня посмотрев спросила: – Или же, всё же он что-то тебе сделал? Обидел тебя?
– Нет мама. Ничего он мне не делал. Всё нормально.
– Хорошо. Сегодня вечером, он придёт к нам в гости.
«А***ть!» – глаза застила красная пелена. – «Пи**ц котёнку!!!»
*****
Мама ушла на кухню готовиться к «праздничному ужину», который мы собирались провести всей нашей, дружной семьёй, включая, мать его, «любимого» дядю Эрика, а я сидел пред «Эрикой» и оху***л!
И что же мне с этим поганым скунсом теперь делать? Как отвадить от нашего дома? Варианты есть, но решать вопрос кардинально, в том ключе о котором я думал, мне крайне не хотелось.
«Всё-таки жизнь человеческая бесценна… Есть заповеди… Не убей… Возлюби врага своего, как самого себя…» – откинувшись на спинку стула философствовал я.
Просидел я в задумчивости минут двадцать…
«Это, что ж получается – эта скотина будет бухать за наши деньги, будет меня оскорблять, обворует квартиру, а я его должен возлюбить?!»
«Ну на хрен! Кончу тварь, и «вася-кот»!»
Сквозь пелену этих, нерадушных для «будущего клиента» мыслей, я услышал голос мамы. Она звала меня на кухню.
– Саша, у нас входная дверь плохо открывается, осела, наверное. Посмотри, пожалуйста.
Я подошёл к двери. Ну да осела. И петли погуливают. Ладно, сейчас её чуть подобьем молоточком и подправим топориком.
Вышел на лестничную клетку и посмотрел на дверь, грубо говоря «открытыми» глазами.
Вот дверь. Обычная, деревянная. Обита дерматином гвоздями с белыми шляпками по периметру. Глазка нет. Один замок. Москва. Один замок – один удар. По ходу дела, дверь нужно менять!
Я задумался…
«Не всё так просто, Саша, – сказал я себе. – Очнись, ты не в 2019, где металлическая дверь стоит у каждого, а в 1977, где девяносто процентов населения про такие двери даже и не слышало. Металлическая дверь с несколькими замками привлечёт всеобщее внимание, в том числе и домушников.
Если хозяева ставят такую дверь, значит в квартире есть, чем поживиться. Там, мол, наверняка что-то вкусное храниться. Именно так, в лихих девяностых, внимание квартирных воров привлекали кондиционеры. Есть «кондишин» – значит и «бабки» есть.
С другой стороны, в той жизни нас к счастью ни разу не грабили. Скорее всего не ограбят и в этой, если не выделяться из общей массы и не выпячивать свои богатства. Лишнее внимание соседей, разговоры на лавочках об установке – «неимоверной, железной, сейфовой двери как в банке», в конечном итоге найдут своих благодарных слушателей в лице ворюг. И уже те непременно обратят внимание на с виду неприметную квартиру в хрущёвке-пятиэтажке, находящуюся на третьем этаже.
А там… Любые замки для профессионалов не помеха, в этом я иллюзий не испытывал. Поэтому, нефиг огород городить, будем ремонтировать эту дверь», – сказал я сам себе и пошёл в квартиру за инструментами.
Прошёл на балкон, взял топор, стал выходить из квартиры, открыл дверь и при выходе на лестничную клетку почувствовал чей-то взгляд. Я резко отпрянул назад и поднял «секиру».
– Ну здравствуй, мил человек! – с доброй улыбкой сказал Фредди, глядя на подошедшего, и поигрывая топором тихо запел:
Раз, два, Фредди Крюгер идёт,
Три, четыре, топор достает,
Пять, шесть, в оба гляди,
Семь, восемь, с ним не шути,
Девять, десять, распятье возьми!..
Человек увидел своё будущее. Будущее было безрадостное. Он увидел свою смерть!
Обезумевшие глаза на мерзкой, рыжей, противной морде выразили первородный, истинный страх и ужас.
Да что там страх или ужас, сама «Немезида» со своим карающий мечом подошла прямо к человекообразному существу на лестничной площадке «хрущёвки» и собиралось это существо его умертвить, прибив нахрен!..
И понял тот человек, что смерть ужасно близка и неотвратима. И нет спасения от неё, беги не беги. И глянул человече в глаза её… И читалось в глазах её только муки и страдания, которые «Немезида» пришла воздать тле за труды неправедные. И осознал грешник, что возможно даже придётся ещё и помучится в предсмертных муках, прежде чем тело его погибнет в адских муках, а мерзкая душонка его попадёт в геенну огненную и «адский ад»!
Проще сказать, этот дебил, увидел меня с топором в руках, о***л и понял, что пора съё****ь!
Он пытался закричать, но голос не слушался, а раздавалось лишь подвизгивающее блеяние:
– Н-е-е-т!.. Н-е-е-т!..
«Проговорив» это, козлоногий кубарем скатился на нижний лестничный проём, после чего на четвереньках сполз на второй этаж. Там кое-как поднялся на ноги, крича:
– Нет! Нет! Не надо! – после чего завизжал и «поскакал» вниз…
Преследовать идиота, я не стал, хотя пере***ть дураку обухом по спине желание было.
«Ну ладно, следующий раз будет в его жизни последний!.. Я его, придурка, предупреждал!» –сказал я себе и принялся подбивать гвозди в расхлябанных петлях двери.
– Саша, что за песенку ты поёшь? – поинтересовалась с кухни мамуля.
– Да так… Есть одна…
*****
Конечно же, мама грустила и была расстроена, что её знакомый, которого «мы» ждали, так и не пришёл. Зато в этом были и свои плюсы. Всю вкуснятину, которую мама наготовила, мы съедим теперь с ней вдвоём.
Цыплёнок табака, картошка пюре, селёдка с лучком, шпроты, сыр и сервелат, салат оливье, винегрет, солёные огурчики, клюквенный морс – всего этого «любимый» «анкл» Эрик лишился.
«Хрен с ним, с козлом этим. Первое предупреждение не подействовало, поэтому – клин будем выбивать клином. Если, он собирается сюда ходить, то это у него не выйдет, хотя бы потому, что ноги я ему переломаю к «еб**е-фене!» – решил я и приступил к пиршеству.
Интермедия.
Тёплый летний вечер навевал на душе умиротворённость, но расслабляться было нельзя. Он вышел из магазина, закупив там восемь бутылок «Агдама». По идее, этого должно было хватить с лихвой, чтоб у многих «развязался», а затем «завязался» язык.
Пока шёл к месту встречи, которое как известно, отменить нельзя, размышлял о последних событиях.