«Русская верность, честь и отвага» Джона Элфинстона: Повествование о службе Екатерине II и об Архипелагской экспедиции Российского флота

Пока тянулись тяжбы вокруг долгов, Элфинстон вернулся на Королевский флот капитаном большого линейного корабля, вновь крейсировал у берегов Франции, а затем и сражался с французами в Вест-Индии (при Гренаде в 1778 г. и при Ямайке в 1779 г.).

В 1779 г. капитан Королевского флота Джон Элфинстон прибыл в Англию, на этот раз окончательно, и через шесть лет скончался.

Из его 11 детей, рожденных от брака с Амелией Уорбуртон, трое служили в России: Джон, Самьюэл Уильям и Роберт Филип Родольф. Их судьба позволяет прояснить не только связи Элфинстонов с Россией, но и историю документов принстонского архива Элфинстонов, а также публикуемого здесь «Повествования».

Старший сын – Джон (1756–1801), неоднократно упоминаемый в публикуемом здесь «Повествовании», служил России только вместе с отцом с 1769 по 1771 гг., и хотя граф И. Г. Чернышев приглашал его вернуться на русскую службу, как в своем сочинении отмечал его отец, Джон этим предложением не воспользовался. В дальнейшем он дослужился до капитана британского флота, прославился в сражениях 1790‐х гг. и, кажется, закончил свои дни 17 декабря 1801 г. в Ла-Валетте на только что завоеванной британцами Мальте, не оставив прямых наследников.

Его брат Самьюэл (1758–1790 или ноябрь 1789, Кронштадт), также участвовавший в Архипелагской экспедиции и получивший увольнение вместе с отцом в июле 1771 г., через двенадцать лет, в 1783 г., вернулся на русскую службу в чине капитана 2‐го ранга. Через пять лет, во время Русско-шведской войны, Самьюэл Элфинстон получил чин капитана 1‐го ранга и за Гогландское сражение, в котором командовал кораблем «Вышеслав», был награжден орденом Св. Георгия (4-й степени)²⁸. В этой войне, как отмечал в петициях его сын Александер, Самьюэл был ранен. Самьюэл Элфинстон женился в России на дочери сослуживца своего отца Александра Ивановича Круза, воевавшего капитаном в Архипелагскую экспедицию и счастливо спасшегося во время гибели «Св. Евстафия» в Хиосском сражении. К 1783 г. А. И. Круз уже дослужился до вице-адмирала. От Екатерины Александровны (урожд. Круз; 1767–1804) у Самьюэла был сын Александер, родившийся 24 сентября 1788 г. в Кронштадте незадолго до смерти отца²⁹.

Самьюэл Элфинстон умер не позднее 1790 г.³⁰ Его жена Екатерина Александровна, вероятно, вместе с сыном уехала в Англию, во всяком случае, она была погребена в 1804 г. в Англии в г. Сидмуте. Их сын уже в десятилетнем возрасте в 1798 г. вступил в британский Королевский флот и успел послужить рядом с дядей Джоном Элфинстоном-младшим и дядей капитаном Томасом Элфинстоном³¹.

Восьмым ребенком в семье Джона Элфинстона-старшего стал Роберт Филип Родольф (Роман Иванович) (1769–1823), родившийся через пару месяцев после отъезда отца в Санкт-Петербург, 10 августа 1769 г.³² Он также стал моряком и так же, как отец и два брата, служил как в британском (дослужился до лейтенанта), так и в российском флоте. Согласно «Общему морскому списку», он вступил на российскую службу из британского Королевского флота 6 ноября 1786 г., сражался в Русско-шведскую войну в 1788 г. при Гогланде и Эланде, причем был флаг-офицером при сыне столь не любимого его отцом Г. А. Спиридова – контр-адмирале Алексее Григорьевиче Спиридове. После Русско-шведской войны Роберт Филип Родольф служил и на Балтике, и на Черном, и на Средиземном морях. С 1803 г. стал капитаном 1‐го ранга российского флота. Роберт Элфинстон вышел в отставку 9 декабря 1808 г. с чином статского советника³³, но умер в Англии, был погребен в графстве Корнуолл в июне 1823 г., не оставив потомства³⁴.

Вероятно, после смерти Роберта Филипа Родольфа архив контр-адмирала, включая и публикуемое нами «Повествование», попадает в руки Александера Фрэнсиса Элфинстона (сына Самьюэла).

Александер Фрэнсис Элфинстон писал, что после смерти его деда Элфинстона-старшего его дядя Джон (старший наследник) был в зарубежных походах и не мог вести тяжбы относительно претензий отца, а вот Александер Фрэнсис, внук, взялся за решение этих вопросов сразу, «не теряя времени», как только бумаги архива попали к нему «как наследнику и представителю моего почившего деда вышеупомянутого Джона Элфинстона»³⁵. Между кончиной Джона Элфинстона-младшего в 1801 г. и датой первой петиции о наследстве 1824 г. прошло немало времени, так что, вероятно, Александер Фрэнсис смог получить архив только в начале 1820‐х гг. (предположительно после смерти в 1823 г. дяди Роберта, хотя пока в документах не удалось найти прямых указаний на это).

Александер Фрэнсис Элфинстон (1788, Кронштадт – 1865, Сидмут)³⁶, прослужив Британии 16 лет, защищая колонии и воюя с Францией, в 1814 г. с наступлением мира ушел «на половинное жалованье» (аналогично современному «в запас») и тоже оказался в Российской империи: в 1819 г. он женился на Амелии Анне Лобах – дочери «старшего рижского купца» Фридриха Лобаха. Вероятно, он вместе с женой поселился в Риге или вблизи Риги в поместье Сунтажи (Sunzel) (а именно там с 1825 по 1833 г. у них рождаются дети). Судя по всему, разобрав архив деда и вспомнив рассказы о подвигах отца (этих бумаг архив не сохранил), Александер Фрэнсис решил попытать счастья: разузнать, не причитаются ли ему земли по линии отца и матери в Курляндии, и взыскать-таки предполагаемые долги Российской империи его деду. Ради этого, как он сам признавался, Александер Фрэнсис и совершил шесть поездок в Петербург, прося личного участия в его деле императоров Александра I и Николая I (прошения от 16 мая 1824 г. и от 4 марта 1830 г., от 30 марта 1836 г.³⁷ и от 12 декабря 1836 г.).

Как полагал Александер Фрэнсис Элфинстон (или это было семейное предание?!), за ранение и службу Самьюэла и подвиги деда Джона Элфинстона его семье было пожаловано на 12 лет имение в Курляндии, которое было освобождено от платежей в казну и приносило ежегодный доход в 2 тысячи серебряных рублей. Но по разным обстоятельствам, включая войну 1812 г., доходы от имения сократились, и Александер просил рассмотреть получение им новых земельных пожалований. В ответе Министерства финансов от 18 июля 1824 г. сообщалось, что имений у Элфинстонов в Курляндии не было, а 20 июня 1801 г. вдове капитана 1‐го ранга Самьюэла Элфинстона на 12 лет было дано право владения имением Узеня из расчета, что 700 талеров дохода от этого имения будет поступать в казну, а 700 оставаться на нужды вдовы³⁸. Вероятно, в связи с кончиной Екатерины Александровны в 1804 г. имение с 1807 г. было передано в другие руки.

Получив отказ по земельным требованиям, Александер Фрэнсис с удвоенной силой продолжал добиваться возмещения не полученных дедом денежных сумм: пенсии – 2 тыс. руб. в год за 13 лет; обещанных, но не заплаченных И. Г. Чернышевым по счетам 3121 руб.; призовых командующему эскадрой – 9 тыс. руб.; 3330 руб. за флаг турецкого командующего, а также набежавших по этим суммам процентов, что к 1836 г. и составило астрономическую сумму в 215 тысяч 937 фунтов стерлингов³⁹!

Нужно признать, что в России правительство неоднократно запрашивало Адмиралтейство и Морское министерство по поводу справедливости претензий капитана Александера Элфинстона, но всегда получало ответ, что с его дедом все расчеты были завершены. Окончательный отказ Николая I был сформулирован в письме А. Х. Бенкендорфа на имя британского посла лорда Дарема (через него, как и через адмирала Н. С. Мордвинова, Александер Фрэнсис продолжал «атаковать» российский двор). В сентябре 1836 г. Бенкендорф сообщал, что капитану Элфинстону запрещается впредь обращаться со своими требованиями к российскому монарху, а угрозы – в случае отказа по финансовым претензиям опубликовать составленный дедом «article» и обнародовать то, что он называет «les mauvais procédés de la Russie» («непорядочные, дурные действия России»), – полностью пресекают все возможности дальнейших ходатайств по этому делу⁴⁰. Завершается письмо Бенкендорфа словами, что публиковать капитан Элфинстон может «все, что пожелает».

Шантаж Элфинстона-внука не удался⁴¹, но Александер Фрэнсис исполнил свои угрозы, издав в 1838 г. отредактированную и сокращенную версию сочинения деда. Однако и в этом случае он не добился ожидаемого эффекта.

Между тем архив контр-адмирала Джона Элфинстона был сохранен и в XXI в. стал доступен исследователям именно потому, что в семье Элфинстон бумаги предка о службе в России и его сочинение с выразительным названием «Русская верность, честь и отвага, представленные в правдивом повествовании контр-адмирала Джона Элфинстона, командовавшего эскадрой кораблей Ее императорского величества и капитана флота Его королевского величества, о российской морской экспедиции 1769 и 1770 годов…», кажется, долго продолжали считать ценными бумагами.

Е. Б. Смилянская

ПОВЕСТВОВАНИЕ О ВЗЛЕТЕ И ПАДЕНИИ РОССИЙСКОЙ КАРЬЕРЫ ДЖОНА ЭЛФИНСТОНА

Я не стану занимать время моих читателей, прилагая к сему утомительный морской журнал всего путешествия, за исключением некоторых самых критических минут, которые должны повергнуть в изумление моряков всех наций.

Джон Элфинстон

Нет ничего легче, как опровергнуть этот мемуар <…>, Элфинстон – настоящий безумец, всегда действующий по первому побуждению и без всякой последовательности…

Собственноручная записка Екатерины II графу Н. И. Панину 29 февраля 1773 г.

Интерес к истории Первой Архипелагской экспедиции российского флота (1769–1775), с которой, по сути, началось военное присутствие России в Средиземноморье, не исчезает уже два с половиной столетия. О победах российского флота в Морее, Архипелаге и Леванте современники слагали стихи, сочиняли «драммы», произносили торжественные слова и проповеди, писали мемуары и дневники, значительная часть которых давно опубликована. И хотя все события этой военной акции казались хорошо изученными уже в XIX в.⁴², архивные изыскания продолжают приносить новые находки, возникают и новые повороты в изучении многократно описанных событий и их действующих лиц⁴³.

Открытие для исследователей «Повествования» Джона Элфинстона – одного из самых пространных мемуарных сочинений екатерининского времени – вполне можно рассматривать как исключительное событие для изучающих Россию XVIII в. Через два с половиной века после описываемых в сочинении драматических коллизий исследователям открылся важный исторический источник, не считаться с информацией которого теперь едва ли возможно. «Повествование» Д. Элфинстона, без сомнения, займет свое место в одном ряду с давно известными мемуарными сочинениями и очерками участников Архипелагской экспедиции С. К. Грейга, Ю. В. Долгорукова, С. П. Хметевского, А. Г. Спиридова, С. И. Плещеева и М. Г. Коковцова⁴⁴, с менее известными дневниками К.-Л. Толя⁴⁵ и Г. Г. Кушелева⁴⁶, с журналами инженер-офицеров флота К. Реана, М. Можарова⁴⁷ и др., с нарративами британских участников экспедиции: письмами Т. Макензи и Р. Дагдейла, опубликованными в прессе в 1770 г.⁴⁸, и мемуарным сочинением нескольких анонимных авторов, вышедшим в Англии в 1772 г. ⁴⁹

Однако «Повествование» Джона Элфинстона имеет и ряд весьма существенных особенностей. Прежде всего, в отличие от других известных нам мемуаров участников Архипелагской экспедиции сочинение Элфинстона создано оскорбленным офицером, чьи героические поступки – «русская верность, честь и отвага» – были забыты или опорочены, кого, по его мнению, незаслуженно обошли в пожалованиях и почестях. А потому заранее нетрудно предположить, что многие заключения Джона Элфинстона могут показаться читателям безосновательными и предвзятыми. Едва ли это умаляет ценность публикуемого исторического источника: тенденциозность – один из признаков документов личного происхождения, но из всего ряда мемуаров об Архипелагской экспедиции «Повествование» Элфинстона, пожалуй, оказывается не только самым подробным, но и самым некомплиментарным для российского флота.

Элфинстон бывает жесток и ядовит в оценках, не склонен критически осмысливать свои возможные просчеты, не всегда последователен в суждениях о событиях и людях. Впрочем, он и не стремился представить себя равнодушным свидетелем происходящего и пережитого им на российской службе: он энергичен и эмоционален, когда речь идет о защите его чести и доброго имени. Но безосновательными сообщения Элфинстона назвать нельзя: в изложении фактов он весьма точен и честен, его рассказ хронометрирован порой по часам и даже минутам, и в этом «Повествование» бывает сродни записям судового журнала.

Элфинстон рассчитывал, что его «Повествование» о российской службе должно и может «повергнуть в изумление моряков всех наций» (с. 117), но честолюбивый контр-адмирал не претендовал на лавры писателя, захватывающего читателя рассказами о приключениях и кораблекрушениях, хотя и то и другое присутствует в его сочинении. Его цель была иной. Элфинстона интересовала не писательская слава, а награда за подвиги.

Хотя по жанру сочинение Джона Элфинстона можно отнести к морским травелогам, в большом количестве создававшимся его современниками, которые отправлялись на освоение значительно раздвинувшихся пределов ойкумены, но не перипетии долгого морского похода, не героические события войны, не назидание потомкам, не экзотика «иных земель» двигали стремлением автора начертать обширный нарратив. Он писал свой труд, чтобы доказать императрице, что без него «флот Ее императорского величества никогда бы не смог показать себя в Архипелаге <…> никогда бы не было битвы и сожжения флота при Чесме <…>, напротив, если бы следовали <…> [его] советам, то Константинополь весьма вероятно обратился бы в пепел» (с. 506). При этом контр-адмирал желал не только славы и признания, но и получения компенсации за перенесенные испытания и оскорбления, за недоплаченные призовые деньги и неназначенную пенсию. В итоге его мемуарное сочинение становилось своего рода счетом по государственному долгу Российской империи, что не могло не сказаться на стиле и информативных особенностях его труда.

Элфинстон скуп в описании своих эмоциональных переживаний или природных красот. Читатель найдет в сочинении редкие намеки на искренние дружеские чувства, пару раз обнаружит упоминания о переживаниях Элфинстона-отца в критические моменты плавания, когда опасность грозила его сыновьям. Вместе с тем не искушенный в писательском труде Элфинстон по ходу повествования вырабатывал свой авторский стиль. Его суждения о событиях и лицах, сравнительные характеристики порядков в российском и британском флотах, описания придворных церемониалов и встреч в Петербурге, Царском Селе, Копенгагене не только оказываются доказательством славы и исторической роли контр-адмирала; они содержат цепко подмеченные детали, которые позволяют читателю испытать эффект присутствия и с неослабным интересом следить за взлетом и падением российской карьеры британского моряка.

Как финансовая претензия, «Повествование» подкреплено документальными свидетельствами – копиями приказов по эскадре и отпусками его корреспонденции, прошениями на высочайшее имя, объяснительными записками, выписками из его судового журнала, банковскими счетами и прочим (эти бумаги в оригиналах и копиях, как отмечалось выше, сохранились в принстонской коллекции Элфинстонов). Расположенные в хронологическом порядке, цитируемые Элфинстоном документы составили основной каркас «Повествования».

Насыщенность сочинения цитатами из источников разных видов является существенной особенностью публикуемого текста, придавая ему дополнительную ценность. Точность цитирования Элфинстоном документов была проверена не только по бумагам его коллекции, но и по архивным подлинникам в различных фондах, так что вполне можно говорить о честности и скрупулезности автора «Повествования» в передаче информации.

Примечательно также то, что при редактировании своего текста Элфинстон не исправлял первых, сделанных по незнанию ошибок (например, при написании имени Чернышева или порта Кронштадт); он не менял и характеристик своих знакомых, которые в начале повествования могли быть положительными, а затем отрицательными. Такая, судя по всему, намеренная авторская стратегия и противоречивость суждений роднят текст «Повествования» с дневником, хотя автор не переставал вносить в свое сочинение комментарии и исправления через годы после описываемых событий.

Оригинальность и исключительная ценность издаваемого источника заключаются и в том, что его писал командующий эскадрой, не только человек самостоятельных суждений, но и стратег, планировавший крупные операции.

Наконец, иностранец Элфинстон порой видит и отмечает особенности поведения, быта, общения российских моряков, которые для русских мемуаристов были обыденными и не считались достойными упоминания.

Рассчитывал ли Джон Элфинстон, создавая свое сочинение, что оно будет опубликовано? Можно предположить, что за время создания труда, вероятно с лета 1771 до 1782 г., он неоднократно менял свое решение на этот счет. То, что Джон Элфинстон писал свои критические мемуары, не составляло секрета для его современников, и появления свидетельств обиженного контр-адмирала ждали заинтересованные читатели и в России, и на Западе. Элфинстон признается, что к написанию сочинения в июле 1771 г. его подтолкнул собственный секретарь Джонсон Ньюман, который в надежде выслужиться перед вице-президентом Адмиралтейств-коллегии графом И. Г. Чернышевым хотел передать тому критические заметки контр-адмирала. Ньюман, судя по всему, был первым читателем начала «Повествования». Однако замысел Ньюмана Элфинстону удалось разгадать, секретарь был окончательно изгнан из дома контр-адмирала, а Чернышев желаемого текста не получил. Вместе с тем возможность поведать о своих переживаниях придала силы Элфинстону в трудные месяцы его пребывания в Петербурге в ожидании военного суда и отставки.

Летом 1771 г. о злоключениях Элфинстона узнал и британский посол лорд Каткарт, самый близкий в это время человек для Элфинстона в Петербурге. Впрочем, что-то знали и французские дипломаты. В августе 1771 г. французский посланник в России Сабатье де Кабр доносил в Париж о некоем «энергичном» и «обстоятельном мемуаре» Элфинстона⁵⁰. Позднее в апреле 1776 г. и Корберон довольно подробно изложил мнение Элфинстона относительно упущенной возможности взятия Дарданелл и самого Константинополя (предположительно, Корберон мог узнать подробности от хорошо знакомого ему графа Андрея Кирилловича Разумовского, до осени 1770 г. находившегося при Элфинстоне, или от некоего упоминаемого им Перро)⁵¹. Что-то о конфликте Элфинстона с А. Г. Орловым пересказывали и Клоду Карломану де Рюльеру⁵². В 1772 г. о существовании «Повествования» Элфинстона было объявлено в печати: вышедшее в Лондоне воспоминание британских участников Архипелагской экспедиции заканчивалось сообщением, что контр-адмирал Элфинстон скоро опубликует свои мемуары⁵³.

Слухи о сочинении Элфинстона доходили и до императрицы, которая просила графа Панина по возможности предотвратить распространение труда своего бывшего контр-адмирала.

Между тем до середины 1770‐х гг. Элфинстон не спешил с публикацией своего «Повествования» и дописывал его в ожидании момента, когда в России после окончания войны с турками произойдет распределение наградных и призовых денег за Архипелагскую экспедицию. Это случилось только в 1776 г., и хотя Элфинстон и его сыновья не были обойдены монаршими милостями, сумма в 6 тыс. рублей контр-адмиралу и в 600 рублей его сыновьям показалась Элфинстону несправедливой. В 1782 г. он попробовал в очередной раз получить средства от Российской империи и 4 июля 1782 г. направил письмо, в котором, «согласно Уставу Петра Великого», сообщал о желании получить пенсию в России и, забыв былые обиды, был даже готов ради этого вернуться в Санкт-Петербург⁵⁴. В письме И. Г. Чернышеву Элфинстон опять пригрозил в случае отказа опубликовать свое сочинение, но, получив отказ, все-таки не исполнил угрозы. «Повествование» лежало неизданным, может быть, потому, что вместо отца в Россию в 1783 г. отправился служить его сын Самьюэл. А через два года Джон Элфинстон скончался.

Таким образом, защищая себя и свою честь, контр-адмирал российского Императорского флота британец Джон Элфинстон создал ценный исторический документ, отличающийся скрупулезной фиксацией деталей и серьезной осведомленностью автора, сообщавшего немало новых сведений, которые историкам еще предстоит проанализировать и осмыслить.

Очевидно одно: когда императрица Екатерина II в 1773 г. написала графу Н. И. Панину о том, что «нет ничего легче, как опровергнуть этот мемуар [Элфинстона]» (слова, вынесенные нами в эпиграф), она недооценила автора «Повествования» и, возможно, рассудив, насколько информированным был ее бывший контр-адмирал, все-таки распорядилась заплатить некоторые английские долги по претензиям мемуариста, сочтя, что опубликование сочинения Элфинстона будет иметь неприятные последствия для российско-британских отношений⁵⁵.

Е. Б. Смилянская