Лика Свободина
В джунглях большого дэйтинга. Есть ли жизнь после развода?
– Слушай, ты чего такая зануда? Нельзя всегда жить по правилам, кто их вообще придумал, и зачем? Мы сейчас вместе, в Париже, ты и я, мы так долго ждали этой встречи, а ты сидишь и изображаешь чопорную супругу пастора. «Мы»… Ок, по крайней мере, я ждал.
– Я тоже ждала очень-очень, но мы с тобой чужие люди!
– Это мы-то чужие? Это даже обидно. И, впрочем, нет повода не стать ближе – его взгляд скользнул по моей шее и вырезу халата.
– Дорогой, мне некомфортно жить с тобой в одном номере…
– Понимаю. Я буду спать на диване. Или даже могу уйти в соседний номер. Хочешь?
– Нет.
– Что – нет?
– Не хочу, чтобы ты уходил.
– Chérie… Ну наконец от тебя хоть что-то теплое!
– Согласись, это было странное начало, мягко говоря.
– Соглашусь. Я тоже не каждый день просыпаюсь от визита полиции.
– Верю, – улыбнулась я.
– Я не хочу расставаться с тобой ни на секунду. Я так ждал этой встречи, так скучал по тебе…
Он приблизился ко мне вплотную, лицом к лицу, я не выдержала этого взгляда и закрыла глаза. Он поцеловал меня. Я почувствовала его губы на своей коже… Его руки… Его горячее дыхание. Начала расстегивать пуговицы на его рубашке неловкими дрожащими пальцами… Он стянул ее через голову, не было сил больше ждать. Мой халат улетел на пол, туда же полетели его джинсы…
Я не знаю, сколько прошло времени, кажется, впервые в жизни я не думала ни о чем и была где-то в другом измерении.
Когда мы вернулись с седьмого неба на грешную землю, был уже поздний вечер.
Мы просто умирали от голода. Быстро собрались и поехали ужинать, а потом еще полночи перебирались из одного джаз-клуба в другой, дегустируя вино и слушая потрясающий живой джаз.
Вернулись в отель на рассвете и долго еще не могли наговориться и оторваться друг от друга, жаль было тратить на сон эти бесценные минуты вместе… В ту ночь нам удалось поспать всего несколько часов. На следующий день снова лил бесконечный дождь, и наш день прошел в коротких перебежках между разными брассери и магазинами.
Мы пили вино, что-то клевали, потом шли в какой-нибудь магазин, тестировали там парфюм, примеряли солнечные очки, отвешивая друг другу комплименты вроде «О, ты в них настоящий наркоторговец» – «А ты в этих очках просто муха цеце».
Он покупал подарки своим и моим детям – баночки с медом и джемом, шоколад ручной работы, футболки с Гарри Поттером, пазлы, книги.
В обувном отделе Galleries Lafayette я потеряла дар речи. Пока Антуан разглядывал какие-то кеды, я впервые в жизни решилась примерить замшевые ботфорты – ради интереса, ходить мне в таком некуда. Черных моего размера не оказалось, принесли красные.
Антуан повернулся ко мне и слегка изменился в лице.
– Chérie, тебе это нравится?! Бери, конечно, но просто выглядит… Ммм… Немного… слишком.
– Ха-ха, спасибо большое, ценю, особенно если учесть, сколько они стоят. Я такое не надела бы, просто было интересно примерить. Знаешь фильм «Красотка»? Мое поколение выросло на нем.
– Хм, поколение? – Он потер лоб. – Это же вроде бы фильм про проститутку?
– Ой, ты ничего не понимаешь… Там все намного сложнее. Я тебе потом объясню.
– Про проституток?
– Да нет, концепция фильма «Красотка» – это современная версия сказки о Золушке…
– Вот как?
– Ну да. Мечта. Любая самая стервозная и отчаявшаяся женщина в глубине души все равно мечтает когда-нибудь встретить своего принца и восстановить историческую справедливость…
– И туфельки?
– И, конечно, туфельки! – засмеялась я.
– Так что с этим красным чудом? Если тебе нравится, бери. Буду твоим принцем, – подмигнул мне Антуан.
– Нет, мой дорогой, спасибо, я не могу прийти на работу, обутая, как Д’Артаньян.
– Папа Римский тоже любит красную замшу…
Как же мы смеялись!
В итоге я ушла из магазина, прижимая к груди коробку с волшебными замшевыми туфлями приглушенного лавандового цвета. Я надела их в номере и не хотела снимать – такие они были прекрасные.
В другом магазине я увидела голубую шелковую юбку в пол какого-то восхитительного оттенка голубого, который на свету выглядел почти лазурным, а в темноте – густо-синим, как тропическое море на горизонте в ясный день.
Я взяла юбку в руки и поняла, что это любовь с первого взгляда, а в следующую минуту он уже нес ее на кассу, чтобы заплатить. Купила даже без примерки, и она стала моей самой любимой вещью…
Потом мы шли опять куда-то пить вино и рассматривать наши покупки, потом снова в какой-нибудь магазин. Новый зонт, пижама с ангелочками, трепетно-бежевые замшевые ботинки, книги Гавальды, кружевные чулки, «вангоговское» колечко Frey Wille. Мне было неловко принимать все эти подарки, но он так искренне и от души преподносил их и так радовался, видя мою радость, что невозможно было устоять.
Мы вернулись в номер, приняли душ, поехали ужинать, а потом был сюрприз – он взял «Харлей» у друга-парижанина, и мы гоняли с ним по ночному Парижу на безумной скорости, как в девятиминутном фильме Клода Лелюша «C'était un rendez-vous», и эти ночные гонки по Парижу я буду помнить, сколько живу. Это было жутко и восхитительно одновременно.
От ужаса я сразу протрезвела и, думаю, похудела на пару килограмм, но он супер-опытный байкер, у него какой-то инстинкт. Так что волевым усилием я заставила себя «расслабиться и получать удовольствие».
Ну а если разобьемся…
В этом есть особый шик. Знакомые будут говорить: «Гоняла в Париже на скорости с каким-то чуваком и разбилась. Как, млин, принцесса Диана».
Мы снова вернулись в отель под утро и заснули, как убитые.
Глава III. Кристиан и кольцо викингов
Утром я сквозь сон услышала, что Антуан говорит с кем-то по телефону. Мы спали всего три-четыре часа. Мне было жалко тратить время на сон, находясь с Антуаном в Париже. Тем более, что сегодня давали солнце, судя по ярким лучам, пробивавшимся сквозь щели в шторах.
Я пошла в душ, а когда вернулась, увидела, что он сидит на кровати с потерянным видом.
– Bonjour, tu as bien dormi, ma chériе?17 – услышав мои шаги, он повернулся ко мне с самой лучезарной улыбкой.
– Привет. Нормально спала, что-то случилось?
– Нет, то есть да, то есть не совсем… Даже не знаю, как тебе сказать.
– Ну уж говори, как есть.
– В общем, шери, понимаешь, тут в Париже сейчас брат Эрика. Оказывается, у него был младший брат. Он приехал забрать тело и оформить бумаги…
– Ага. И что?
– Он хочет встретиться и поужинать вместе сегодня вечером, завтра он уже улетает. Я правда не знаю, как мне быть. Это наш предпоследний вечер в Париже, я не хочу терять ни минуты из нашего с тобой времени. Он тоже пожилой чувак, их было только двое, и они были очень близки. Попросил рассказать ему о нашем последнем разговоре с его братом. Почему-то для него крайне важно все, что он говорил в тот вечер. Понимаешь? – он с отчаянием смотрел мне в глаза.
– Конечно, понимаю
– И ты составишь мне компанию?
– Он же с тобой хочет поговорить. Думаю, я там буду лишняя.
– Ты – лишняя? О чем ты? Или мы идем вместе, или я встречусь с ним потом в Мюнхене.
– Не переживай за меня, я найду, чем занять себя в Париже.
– Я не сомневаюсь, – неожиданно холодно ответил он. – Поклонники на каждом шагу?
– Ты серьезно? – я в изумлении смотрела на него. Неужели он ревнует? К тому же на ровном месте, совершенно без повода. Не ожидала от него, моего идеального мужчины.
– Извини, занесло, глупая шутка. В общем, скажу ему в 9?
– Хорошо.
– Спасибо, chériе, ты не можешь себе представить, как много значит для меня твоя поддержка! Я влип в эту странную историю. Два дня назад я и не знал о существовании какого-то Эрика, а теперь вся моя жизнь закрутилась вокруг него.
– Не бери в голову, всякое в жизни бывает… И, знаешь, я верю в то, что everything happens for a reason.18 А представь, что если бы не ты, этот бедняга Эрик провел бы последний вечер своей жизни совсем один.
– Да вот еще эта мысль тоже… Может, жив бы остался, – как бы про себя пробормотал Антуан
– Что ты имеешь в виду?! – я с удивлением уставилась на него
– Ну, ему что-то около 90 лет и он выпил два бокала вина. Из-за меня. Если бы не беседа и тот наш ужин, может, он бы не стал пить в одиночестве…
– Слушай, ему было 90 лет, «шоб я так жил!» Мы все когда-нибудь умрем. И не факт, что мы так тихо-мирно преставимся, будучи в его летах. Что может быть лучше, чем умереть во сне после фуа-гра и отличного вина?
– Ммм, пожалуй, да, но я бы все равно предпочел, чтобы это вино он пил не со мной.
Он ушел в душ, я тем временем накрасилась и оделась, и мы отправились завтракать, а потом скорее в весенний солнечный и такой прекрасный Париж! Это был мой последний день, завтра я улетаю.
У Нотр-Дама расцвела магнолия, у Эйфелевой башни – сакура, небо было какой-то непередаваемой кристально-голубой глубины. Мы опять отправились на площадь Вогезов, захватив по пути багет, сыр и вино.
Парижане радовались первым солнечным лучам, кто сидя на траве, кто лежа и подставляя солнцу все возможные части тела. Мрачный грузный мужчина, сидевший на траве рядом с нами, ел что-то, благоухающее индийскими специями. Компания подростков поодаль пела под гитару. Чувак в драной джинсовой куртке и дредах в открытую курил марихуану. Тут и там сидели и лежали счастливые парочки, не замечающие никого вокруг. Мы были одной из такой парочек, но я все же поглядывала по сторонам: журналист во мне умрет последним.
Подъехала на велосипеде с корзинкой высокая тонкая дама в серебряных локонах, расположилась рядом с нами, расстелила покрывало, сняла платье, под ним у нее оказался ярко-желтый купальник. На ее левой лодыжке красовалась сморщенная татуировка с розами и змеями. Видно, бабулька неплохо зажгла в 70-ых.
Она надела шляпу, солнечные очки, растянулась на солнце, и по всему видно было, что ей очень хорошо. Как и всем остальным людям вокруг нас: любителю индийской еды, подросткам, удолбанному хиппи, двум лесбиянкам в готских прикидах с пирсингом в ушах, губах, ноздрях и еще не знаю где, шумной многодетной арабской семье, интеллигентного вида мужчине в очках с толстенной книгой Пруста.
Воскресенье, апрель, Париж, la vie est belle!
Люблю тебя, Париж, мой самый прекрасный город на свете. Пожалуйста, всегда оставайся таким очаровательным, слегка безалаберным, безупречно стильным и, главное, таким свободным и счастливым. Кажется, тут даже воздух пропитан этим невероятным чувством французской Liberté и счастья…
Потом мы вышли на набережную Сены, перешли через мост на левый берег, сели на парапет, глядя на проплывающие по реке паромы с туристами. Туристы что-то радостно кричали и махали людям, пьющим вино на парапетах, а люди с парапетов отвечали им взаимностью и радостно кричали «бонжур» и махали в ответ.
Антуан в задумчивости спросил меня: «Как ты думаешь, кто для кого зоопарк: мы для них, или они для нас?». Смеялись до слез.
В Люксембургский сад мы пошли пешком. Был уже вечер. Золотые лучи закатного солнца отражались в темно-зеленой воде фонтана. Возвращались в отель, пройдя по чудесным улочкам Латинского квартала и присев ненадолго на площади у Сорбонны за бокалом вина. Мои последние часы в Париже утекали так быстро, что это, кажется, было физически осязаемо. Нехотя мы встали и отправились в отель – пора было собираться на ужин.
Мы приехали в ресторан. Официант проводил нас к столу. Брат Эрика – его звали Кристиан – уже ждал нас. Он встал нам навстречу. Это был пожилой мужчина маленького роста с цепким взглядом ледяных серых глаз.
Антуан с Кристианом обменялись рукопожатием и представились друг другу, мне Кристиан приветливо кивнул и поднес мою руку к губам – старая школа. Сели, перекинулись несколькими дежурными фразами. Принесли вино. Кристиан рассказал, что он и его покойный брат – владельцы фармацевтического концерна в Баварии, однако, делами всегда занимался только Эрик – он был прирожденным бизнесменом. Кристиан с детства интересовался политикой и историей, изучал политологию и международные отношения, был послом, много ездил по миру. Он давно уже на пенсии, пишет мемуары.
Мужчины заговорили о бизнесе, я потеряла интерес к их беседе и уткнулась в телефон – почти три дня без новостей и общения с друзьями. Надо же узнать, что вообще в мире происходит, пока я тут в киношном Париже гоняю на мотоцикле с самым прекрасным мужчиной на свете.
По тону я поняла, что они сменили тему, и снова начала прислушиваться к их разговору.
Кристиан вдруг закашлялся, надолго замолчал, опустив голову. Антуан тоже молчал. Кажется, Кристиан пытался совладать с нахлынувшими эмоциями.
Он достал из кармана синий бархатный мешочек, открыл его, и в ладони у него засиял синий луч света. Огромный сапфир!
Я пригляделась: сапфир был вправлен в оправу из белого металла. Какое-то замысловатое кольцо, выглядящее, как перстень из сказки про драконов и принцесс.
Кристиан протянул его Антуану и повелительно сказал:
– Наденьте.
Антуан опешил.
– Что вы имеете в виду?
– Наденьте, прошу вас. Это кольцо моего брата Эрика. Точнее, наше фамильное кольцо. Наших пра-пра-прадедов, их предки были викингами. Ему больше 900 лет
– Но… Но зачем?
– Ни у брата, ни у меня нет наследников. Я тоже очень стар. Почти все наше состояние после моей смерти пойдет в разные благотворительные фонды – на экологию, медицину. Эта вещь нуждается в человеческом тепле. Кольцо нужно носить, показывать солнцу. Оно питается энергией, но и дает много. Впрочем, вы сами почувствуете, если оно вас примет.
– Примет? Как это?
– Это не простое кольцо. Посмотрите, – Кристиан перевернул его. Видите?
– Да, какие-то странные значки.
– Это Руны. Древние скандинавские буквы, письменность викингов. Великий Один провисел 9 дней на древе Иггдрасиль…
– Что? – Антуан смотрел на него, как на сумасшедшего
– И потерял один глаз, – добавила я.
Кристиан, кажется, впервые обратил на меня внимание. Кольцо выпало из сухих старческих рук и покатилось по столу по направлению к Антуану. Тот прихлопнул кольцо ладонью, чтобы остановить его бег.
Кристиан, кажется, ничего не замечал. Он смотрел на меня в величайшем волнении. На его бледном лице появился лихорадочный румянец, морщинистые руки тряслись.
– Вы… Вы знаете?
– Совсем немного. Читала когда-то давно, но не хватило упорства вникнуть, как следует.
– Что именно вы знаете? Вы читали «Эдду»?
– Нет, к сожалению, до «Эдды» я не дошла. Там ведь нужно читать оригинал на древнеисландском… В основном я читала работы современных авторов.
– Но прочитать это сможете?
– Позвольте, попробую.
Антуан молча передал мне подкатившееся к его руке кольцо. В ресторане был полумрак, пришлось подсветить себе телефоном. Кристиан буравил меня взглядом.
– Мелко и размыто… Руны почти стерлись от времени. Но, кажется, по кругу идут 9 необратимых Рун Старшего Футарка. Гебо, Хагалаз, Наут, Иса, Йера, Эйваз, Соулу.. Да, Ингуз и Дагаз. Все девять.
– Знаете, почему девять?
– Конечно!
Кристиан вдруг потянулся ко мне через стол и крепко сжал мою руку.
– Это невероятно!
– Да, довольно редкий случай, – улыбнулась я ему.
Антуан смотрел на нас с ужасом – наверное, ему казалось, что он является свидетелем какого-то внезапного массового помешательства.
Кристиан раскраснелся, его лоб покрылся испариной. Я испугалась, что его сейчас хватит удар и он отправится в Вальхаллу вслед за своим братом, и мы никак не отвертимся от ответственности за смерть двух милых немецких дедушек. Я вернула ему кольцо. Он смотрел на меня со слезами волнения на глазах.
– Кристиан, с вами все в порядке? Может, воды?
– Не волнуйтесь, со мной все хорошо. Просто я даже представить не мог, что кто-то все еще интересуется этим. И что наше кольцо попадет в вашу семью.
Он передал кольцо Антуану.
– Теперь я могу умереть спокойно. Наше фамильное достояние в надежных руках. Ваша жена понимает смысл, заключенный в нем. Носите его и берегите. А когда состаритесь, передайте его вашему старшему сыну. Оно всегда достается старшему.
– Но я не… Но мы не…
Тут мы оба смешались, и я хотела было сказать, что я не его жена и вообще «третий раз в жизни вижу», но Кристиан истолковал наше замешательство иначе.
– Он у вас будет. Обязательно. Иначе и быть не может. И будет просто великолепно, если вы назовете его Эрик. Хотя бы среднее имя. Вы же католики?
– Да, мы – католики, но…
– Все будет, вот увидите. Вы молоды и любите друг друга. Это видно даже мне, старому одинокому сухарю. Я так счастлив… Я так счастлив, друзья мои… Es war so ein wunderbarer Tag… – Кристиан не заметил, что перешел на немецкий. Он снова закашлялся, снял очки, долго их протирал.
– Вы не представляете, как много для меня значит, что это кольцо будет жить в семье счастливых людей с горячими сердцами, – Кристиан взял меня и совершенно обалдевшего Антуана за руки.
– А не попадет в музей под стекло, где оно осталось бы в холоде на всегда, на целую ВЕЧНОСТЬ… А это неправильно. Спасибо вам, дорогие. Такой груз с плеч.
– Но вы могли бы сами его носить, разве нет? – все еще в замешательстве спросил его Антуан.
– Мне осталось жить несколько месяцев. От силы – год. У меня рак. В моем случае медицина бессильна, увы, – Кристиан опустил голову. – И, потом, кольцо всегда носит старший сын.
– Но я тоже не старший! Я средний, второй из трех братьев! – чуть ли не в ужасе вскричал Антуан. Видно, эриково кольцо здорово его пугало.
– Это уже не важно, у вас будут дети, и кольцо перейдет к старшему, а он отдаст его своему сыну. Завтра, когда вы выйдете с ним на дневной свет, вы все поймете. Оно ваше, вопрос закрыт. Завтра я пришлю вам документы с курьером. Нужно будет внести вас в реестр владельцев и отправить данные в Министерство. Это кольцо имеет огромную историческую ценность. Не говоря уже о материальной, – Кристиан вдруг улыбнулся.
– Оно стоит, как весь этот парижский квартал с ресторанами и магазинами.
Мы с Антуаном переглянулись. В его глазах читалась легкая паника. Видно было, что он не знает, как правильно поступить. Наверное, я выглядела не менее обалдевшей.
Все происходящее казалось каким-то розыгрышем. Просто не верилось, что такое бывает на самом деле.
Пару дней назад Антуан пил вино с немецким старичком, который вскоре умер. А сегодня брат умершего отдал ему старинное кольцо невероятной ценности.
Я даже не представляю, сколько может стоить сапфир такого размера и чистоты. Не говоря уже о том, что это вообще исторический артефакт и ему и правда место в музее. Сколько в нем карат, 20? 40? 50?
Как-то раз из любопытства я зашла на сайт Тиффани посмотреть стоимость обручальных колец. Бриллиант весом в один скромный карат стоил около пяти тысяч долларов. Это кольцо, в таком случае, тянет на несколько миллионов. Или десятков миллионов? Я зажмурилась, чтобы лучше представить себе такую кучу денег.
Что стоит миллион или два?
Для меня, обычного человека, получающего зарплату, это, конечно, астрономия. Это много-много моих зарплат за несколько световых лет.
Если мыслить более понятными категориями – пожалуй, вилла в Ницце с бассейном. Или остров в Карибском море. С Феррари и Астон Мартином в гараже, кинотеатром, зимним садом и собственным причалом для яхт. И, пожалуй, даже с яхтой. И еще с домработницей, поваром, водителем и вертолетной площадкой. И, может, еще денег останется… Носить на пальце виллу с поваром с вертолетной площадкой? Ой…
Принесли десерт, Кристиан заказал еще бутылку вина. Мы были последней компанией в ресторане, и официанты слегка косо на нас поглядывали, при этом оставаясь безупречно, ангельски, невероятно вежливыми и любезными. «Да, мсье, конечно, мсье, мгновенно, мсье». И во взгляде читается: «Убирались бы вы уже восвояси, мсье». Вот как им это удается?
Кристиан был уже сильно навеселе, обнимал нас за плечи, называл «шац»19 и взял с нас обещание, что мы обязательно приедем к нему в гости в Баварию в самое ближайшее время. Мы пообещали, что приедем, во что бы то ни стало.
Наконец, мы расплатились и все вместе вышли на улицу. Предложили довезти Кристиана в его отель на такси, но, как оказалось, его все это время ждал водитель. Он предложил довезти нас, но мы отказались: хотелось немного пройтись пешком. Ночной весенний Париж, наши последние часы, как можно упустить возможность побыть вдвоем еще немного?
Кристиан снова обнял нас на прощание и уехал.
– Я завтра отправлю ему обратно кольцо с курьером. Он выпил, расклеился из-за смерти брата и отдал мне его, не подумав.
– Я думаю, что ты его ужасно этим обидишь
– Он слегка не в себе
– А кто вообще в себе?
– Ну, мы с тобой – и мы оба засмеялись.
– Таких ненормальных еще поискать! Сейчас 2 часа ночи и 6 градусов тепла, я иду по булыжникам на тонюсеньких шпильках, а у тебя на пальце вилла с вертолетной площадкой и садовником…
– Что?!
– Ну, стоимость кольца. Это вилла, яхта, повар и еще денег останется.
Мы снова засмеялись. Он обнял меня за плечи, и мы медленно пошли по аллее вдоль Сены, пытаясь растянуть наши последние минуты как можно дольше.
Три дня в Париже пролетели, как несколько часов. Кажется, мы были самой грустной парой в аэропорту. Уже была запланирована следующая встреча в Милане, но до нее было еще целых семь недель…
Только сев в самолет и поняв, что парижским каникулам конец, я подумала: КАК ЖЕ Я БУДУ ПО НЕМУ СКУЧАТЬ…
Тем летом мы встретились еще несколько раз – в Милане, Венеции, Мюнхене и на Кипре.
Эти два-три дня вместе между долгими неделями разлуки были такими дорогими для меня. Мне жаль было тратить время на сон. Хотелось говорить с ним, видеть его, идти с ним рука об руку по городу, видеть, как он работает, пишет письма, хмуря брови и потирая подбородок, вместе смотреть фильмы в обнимку, и каждое мгновение рядом с ним было наполнено таким невероятным счастьем…
В один из таких моментов я вдруг до боли в груди осознала справедливость какого-то выражения, прочитанного в старинной книге много лет назад – «счастье дышать с ним одним воздухом»…
…Зимой он пригласил нас во французские Альпы кататься на лыжах. Вернее, каталась мужская часть компании, а мы с девчонками больше падали на спуске для начинающих: что с нас взять, южанки – островитянки.
Больше всего нам полюбилось волшебное время après-ski: сауна, глинтвейн вечером у камина, фондю, приятная усталость во всем теле после нескольких часов взлетов и падений и чудесного горного воздуха…
Антуан отлично катается, и его мальчишки с детства на лыжах. Он терпеливо учил нас всем тонкостям. Мои дети были от него без ума. Столько мудрости, спокойствия, терпения и любви во всем, что он делает.
Мне постоянно хотелось ущипнуть себя, чтобы удостовериться в реальности происходящего – все это было слишком похоже на сон. Он настоящий? Я ему действительно нравлюсь? Он хочет быть со мной? Семью, может быть, общего ребенка? Это не сон?
И главный вопрос, долгое время мучивший меня – как могла его жена развестись с ним? Она вообще нормальная? Как она могла допустить, чтобы их брак дошел до развода, как можно было потерять его? Ведь он – идеал мужчины.
Ну, почти.
Однажды, когда он был на другом конце земли и у нас шел очередной полуночный чат, мы заговорили о мечтах. Я сказала, что мне ужасно надоела кипрская жара за эти годы, и на старости лет я хотела бы переехать куда-то в Европу. Открыть небольшой отель в красивом тихом месте и ресторан при нем.
Я люблю готовить и кормить людей. Научиться бы делать это профессионально.
Оказывается, он представляет свою старость примерно так же: Прованс, Бретань или Нормандия, бутик-отель, дающий стабильный доход. Это было так здорово – обнаружить, что его и мое видение и в этом сходится. Я сказала, что хочу учиться, хочу вникнуть в эту тему. В первую очередь мне нужна теория, базовые знания.
И я, и он неплохо готовим, но мы – любители, и это просто «еда для семьи». Ресторан или даже завтраки в отеле – это совсем другой уровень профессионализма, расчет бюджета, расходы на оборудование, проверки, налоги… Нужны немалые денежные вложения.
Он развеял мои сомнения:
– Насчет денег не переживай, стартовый капитал я найду, и как оформить все это во Франции, я тоже знаю.
– Но нам не хватает базовых знаний.
– Мы будем заниматься этим вместе, я немного разбираюсь в бизнесе.
– Ресторанный бизнес – это дебри…
– Уж не сложнее фондовых рынков! – слегка обиженно, как мне показалось, ответил он.
– Я совсем не это имела в виду. Просто есть свои нюансы и тонкости: сезонность, турпоток, куча факторов, которые влияют… У меня был бойфренд – шеф-повар, я помню все эти метания…
– TMI
– Что?
– TMI. Too much information. Слишком много информации. Я ничего не хочу знать о твоих бывших.
– Я не о бывшем, а о бизнесе. Просто к слову пришлось. Он очень переживал, когда что-то шло не так, и обсуждал со мной, я немного знаю, как это работает изнутри…
– Меняем тему
– ???
– Мне пора на тренировку, давай, до связи
– Ок.
Он замолчал до следующего дня, а потом написал без приветствия: «Никогда не сравнивай меня с другими мужчинами, а тем более – со своими бывшими. Я ничего не хочу о них знать. Пожалуйста, не отвечай на это сообщение. Тема закрыта. Хорошего дня, chérie».
Это было, как холодный душ. Я подобрала отвисшую челюсть, не зная, как на это реагировать.
Несколько дней я общалась с ним прохладно. Со временем эта размолвка забылась, но с тех пор я стала более осмотрительно относиться к тому, что говорю ему о себе и своей жизни.