Лев Толстой
Полное собрание сочинений. Том 1. Детство. Юношеские опыты

ИСТОРИЯ ПЕЧАТАНИЯ «ДЕТСТВА» ОТДЕЛЬНЫМ ИЗДАНИЕМ в 1856 г.

Мысль издать «Детство» отдельной книгой под своей фамилией без искажения текста явилась у Толстого сейчас же по прочтении повести в «Современнике», о чем он и писал Некрасову в неотправленном письме от 18 ноября 1852 г. Но едва ли скоро бы удалось осуществить это, если бы не смерть Николая I 18 февраля 1855 г.

Изменившийся с новым царствованием курс внутренней политики правительства позволял надеяться, что теперь удастся провести через цензуру то, чего не пропускали николаевские цензоры. Во время пребывания своего в Петербурге, по приезде из Севастополя (с 21 ноября 1855 г.), Толстой, вероятно, посоветовавшись со знакомыми литераторами, и решил издать отдельными книгами свои произведения, искаженные цензурой в журналах. Это были «Детство», «Отрочество», «Набег», «Рубка лесу», «Севастополь в декабре», «Севастополь в мае» и «Севастополь в августе». Две первые повести составили одну книгу под заглавием «Детство и Отрочество», остальные рассказы – другую, под заглавием «Военные рассказы».

Сведения о печатании книги «Детство и Отрочество» имеются в дневнике Толстого и в неопубликованных письмах к нему Д. Я. Колбасина, хранящихся в архиве Толстого.

Под 17 мая 1856 г. (день отъезда Толстого из Петербурга в Москву) в дневнике записано: «Утром пришли… Прац и Колбасин 2-ой, последнему отдал из 10 процентов издание «Детства» и «Отрочества». «Прац» это – Эдуард Прац, владелец типографии, в которой должна была печататься книга, а «Колбасин 2-ой» – Дмитрий Яковлевич Колбасин, старший брат начинавшего литератора Елисея Яковл. Колбасина, ведший в то время издательские дела Тургенева.²⁷⁸

Вскоре после отъезда Толстого из Петербурга, 28 мая было подписано В. Н. Бекетовым цензурное разрешение «Детства и Отрочества», о чем и извещал Толстого Колбасин 2 июня: «Вчера я возвратился из Москвы и нашел, к полному своему удовольствию, что «Детство и Отрочество» уже пропущены обязательным Бекетовым без всяких пропусков… с 6-го числа приступлю к набору «Детства», в котором и иконка прошла благополучно».

В следующем письме (без даты) Колбасин сообщает: «Бумага заказана фабриканту, и Некрасова содействие тут не поможет, тем паче, что у него в настоящее время маловато денег, но я как-нибудь улажу – не беда, если с месяц и подождет, тем более, что еще не вся готова. Печатать еще не начал. Прац просит подождать, он скоро кончает другую работу».

Не получив от Толстого ответа на свои два письма, Колбасин шлет третье 21 июня: «Писал я к Вам, Лев Николаевич, два письма, не знаю, получили ли Вы их; если нет, то знайте, что «Детство и Отрочество» Бекетов пропустил без всяких помарок… Поэтому, не получая от Вас известий, я решился приступить к набору только на этой неделе. Бумага заказана и к 28 числу будет вся готова, которой выйдет около 100 стоп, поэтому пришлите рублей 300, чтобы разделаться с поставщиком, а Прац подождет до осени, т. е. к окончанию печатания, потому что раньше сентября печатание не будет кончено, во 1-ых потому что у Праца много работы а во 2-ых, не для чего и торопиться; летом время глухое – книжной торговли никакой – осень же дело другое».

О получении этого или второго письма от Колбасина в дневнике Толстого есть помета в записи от 26 июня: «Вчера получил письма от Колбасина, Некрасова… Надо писать». Из записей дневника не видно, было ли написано письмо Колбасину, но 28 июля в дневнике запись: «С утра написал письмо Колбасину». Это письмо неизвестно. На него Колбасин отвечал 7 августа: «… из сегодня полученных 250 рублей будет уплачено за бумагу 240 руб., следовательно в конце августа или начале сентября потребуется доплатить за бумагу еще 100 руб., которые и прикажите выслать, а также рублей полтораста (150 р.) на уплату переплетчикам и другие мелкие расходы. С Працом же я надеюсь рассчитаться по выходе книги из первой выручки от продажи издания. Кстати, так как будет всего один том, то я полагаю пустить в продажу по 2 руб. Цена кажется умеренная?… К концу сентября постараюсь окончить наше издание и тогда начнем загребать денежки».²⁷⁹

В дневнике Толстого под 13 августа имеется запись: «Написал письмо с поправками «Детства и Отрочества» Колбасину». Письмо это неизвестно, как неизвестны и поправки, посылавшиеся Толстым.

В ответ на это письмо Толстого Колбасин пишет 20 августа: «Пишу к Вам, Лев Николаевич, в кратких словах – очень занят. Деньги все получены, поправки тоже, кажется, можно будет обойтись без цензора. Пропуски из Отрочества постараюсь прислать, хотя их очень много. Печатание началось, но я приостановил, ожидая поправок; все издание обойдется нам в 700 руб. сер. или около, мелким шрифтом, т. е. таким, как «Легкое чтение».²⁸⁰ В конце августа или в начале сентября пришлите, как я Вам писал, рублей 250, а там посмотрим. Как напечатать в заглавии книги: «История моего Детства и Отрочества», или иначе? – Порошки и мыло Вам высланы. Ваш Д. Колбасин. 26 Августа.»²⁸¹

Следующее из имеющихся в архиве Толстого писем Колбасина от 20 сентября: «Сегодня, многоуважаемый Лев Николаевич, продержал я корректуру последнего листа нашего издания, и недели через две все будет готово, и книга поступит в продажу. Книга вышла небольшая, но очень милая по наружности. Цена назначается ей 1 р. 50 коп., а с пересылкою 2 рубля, также как и изданная Давыдовым, который тоже окончил печатание.²⁸² Дороже пустить нельзя. Пожалуйста вышлите мне рублей 300 для окончательной расплаты, а при первой же выручке денег за книгу, я Вам тотчас вышлю весь капитал, затраченный Вами на издание, с подробным расчетом всей операции. Согласны ли Вы, если случится, продать все издание в одни руки, конечно, с большей уступкой, – или продавать небольшими партиями, т. е. экземпляров по 25-ти и более, с уступкою 20 или 25%? уведомите поскорее об этом и также, как мне поступать с будущими доходами? высылать к Вам или сохранять до Вашего приезда сюда. Кстати – когда Вы приедете? Сколько выслать экземпляров, куда, кому именно и собственно Вам?»

Таким образом, на основании этого письма Колбасина, выход в свет первой книги Толстого «Детство и Отрочество» можно датировать первыми числами (не позднее 6-го) октября 1856 года. Это – книжка в 12 д. л. в зеленой обложке; на заглавном листе ее стоит: Детство и Отрочество. Сочинение Графа Л. Н. Толстого. Санктпетербург. В типографии Эдуарда Праца. 1856. – В книжке 2 нен. и 306 страниц; текст «Детства» занимает 1—171 страницы.

Толстой, надо думать, на письмо Колбасина от 20 сентября отвечал (это письмо неизвестно) и на вопрос, кому раздать экземпляры книги, назвал, очевидно, между прочими Дружинина, который в большом письме от 6 октября писал: «Детство» и «Военные рассказы» я получил и очень благодарю вас за память».²⁸³ Об этом же писал И. И. Панаев Толстому 13 октября: «У меня на столе лежат ваши «Военные рассказы» и «Детство и Отрочество». Последнее издание с бóльшим вкусом, но я уже говорил Колбасину, что цвет обертки неудачен, а обертка придает большую красоту книжки».

Об одной из этих книг в дневнике Толстого есть запись под 13 октября: «Рунич был у меня; он купил мою книгу: она есть въ Туле».

Наконец, есть еще одна запись об этих книгах в дневнике Толстого от 9 ноября 1856 г., сделанная в Петербурге, куда Толстой приехал 7 ноября: «Книги идут плохо».

Об этом же писал он брату С. Н. Толстому 10 ноября: «Книги идут плохо. Продано и тех и других экземпляров 900».

ПЕЧАТНЫЕ ТЕКСТЫ «ДЕТСТВА» (В «СОВРЕМЕННИКЕ» 1852 г. И В ИЗД. 1856 г.)

В вышеприведенном неотправленном письме к Некрасову от 18 ноября Толстой писал о тексте «Детства» в «Современнике», что «нет возможности перечесть» всех перемен: бесчисленных обрезок фраз без малейшего смысла, опечаток, неправильно переставленных знаков препинания, дурной орфографии, неудачных перемен слов. Не зная текста рукописи, посланной Толстым Некрасову, мы не можем судить о том, насколько был искажен этот текст в «Современнике», но, сравнивая последний с текстом издания 1856 г., нужно, пожалуй, отзыв Толстого признать чересчур суровым. В отношении опечаток, например, текст «Современника» не хуже большинства русских книг, вообще, как известно, весьма неисправных по этой части. Но Толстой не ограничился общей оценкой и указал конкретно семь искажений текста рукописи: 1) относительно заглавия в «Современнике» Толстой пишет: «Заглавие Детство и несколько слов предисловия объясняли мысль сочинения; заглавие же История моего детства противоречит с мыслью сочинения. Кому какое дело до истории моего детства?» Непонятно, о каком «предисловии» говорит здесь Толстой: имеет ли он в виду какое-то свое предисловие, не напечатанное Некрасовым и до нас не дошедшее, или говорит о том, что редактор мог бы сам прибавить предисловие к присланному тексту?

Также неясен и вопрос о заглавии. Несмотря на то, что Толстой определенно был против заглавия «История моего детства», это заглавие имеется и в издании 1856 года, на отдельном листе после заглавного и на первой странице текста, и сделано это, надо думать, с согласия самого Толстого, так как Колбасин, как мы видели, в письме от 20 августа спрашивал о том, какое печатать заглавие. 2) В 1-й главе в «Современнике» вместо «образок моего ангела» напечатано «портрет моей маменьки». Эта перемена была сделана, конечно, по цензурным требованиям. 3) В XII главе, в конце пятого абзаца в «Современнике» напечатано: «На дворе караульщик стучал в медную доску», вместо: «в чугунную». Но «медную» стоит и в издании 1856 г., так что эту поправку или не дал Толстой Колбасину, или последний не доглядел ее в корректуре.²⁸⁴ 4) В XII главе, в конце третьего с конца абзаца в «Современнике», напечатано: «в слезах пал на землю» вместо «повалился». Так – «повалился» и стоит в изд. 1856 г. 5) В главе XIII, вторая половина первого абзаца, начиная со слов: «Но напудренная голова…» заменена в «Современнике» словами: «Она даже подавила в сердце своем любовь к молодому официанту Фоке». Возможно, что и эта замена сделана по цензурным требованиям. Текст Толстого восстановлен в изд. 1856 г. 6) В XIV главе, в четвертом абзаце, в «Современнике» напечатано: «Несколько борзых собак – одни тяжело дышали, лежа на солнце»… В письме к Некрасову Толстой указывал, что у него в рукописи было «двошали» и утверждал, что замена слова «двошали» словом «дышали» доказывает незнание языка. Тем не менее и в изд. 1856 г. стоит «дышали». Очевидно, Толстой отказался от этого провинциализма. 7) В XXV гл., в записке Мими в « Современнике» слово délire переведено «горячности», вместо «бреду», как и стоит в изд. 1856 г.²⁸⁵

После издания 1856 г. текст «Детства» не подвергался никаким авторским изменениям, почему нами текст последней (IV) редакции печатается по изданию 1856 г., по новой орфографии, но с сохранением начертаний, передающих особенности произношения (цаловал, пожалуста).

Отличия текста издания 1856 г. от текста «Современника» даны на стр. 97 – 99. Кроме указанных там отступлений от текста изд. 1856 г. нами сделаны две конъектуры в этом тексте.

XXVI гл. первый абзац и в «Совр.» и в изд. 1856 г. начинается: «15 апреля мы выходили». Т.к. предыдущая глава и в «Совр.» и в изд. 1856 г. начинается: «16 апреля…», то число «15» нельзя принять. В изд. 1873 г. поэтому стоит «25 апреля», что тоже нельзя принять. В рукописи III ред. стоит это ошибочное «15 апреля». Мы поставили «18 апреля» на основании рукописи I ред.

XXVIII гл. в абз. «Да мой батюшка», – в «Совр.» и в изд. 1856 г.: «она меня Наташей называла». Нами печатается: «она меня Нашей называла», т. к. так в рукописи III ред.

–

ЮНОШЕСКИЕ ОПЫТЫ.

I. Отрывок из ученической тетради 1835 г. Оригинал утрачен, сохранился лишь фотографич. снимок в книге «Новые письма Л. Н. Толстого изд. Окто. М. 1912 г.», куда снимок был доставлен П. А. Сергеенко.

II. Детские поздравительные стихи (П. XXI) написаны на листе большого формата с водяным знаком 1837 г., лист согнут пополам в большую 4° и вложен в обложку из бумаги другого сорта; оба листа были сшиты. На обложке надпись: «Милой Тетиньке». Сверху вторая обложка, на ней карандашом рукой Т. А. Ергольской надпись: «Детские стихи», сзади верхом вниз той же рукой 4 строки денежных счетов; на 1-й строке можно разобрать: Serges m'a pris 2 r. arg. – тоже рука T. A. Ергольской.

III. Amour de la patrie (П. XXI) – 4° 4 лл. (2 л. текста и 2 л. обложки). Детское французское упражнение, старательно написанное, с подписью Léon Tolstoi. На обложке: «A ma chère Tante». В тексте сохранены авторские особенности языка и орфографии.

IV. Le présent, le passé et le futur. (П. XXI) – 4° 1 л. Подобное же упражнение.

V. Notes sur le second chapitre des «Caractères» de La Bruyère (П. XXI) – 4°, 2 лл. Тоже упражнение 1840-х гг., несколько более позднее.

VI – XIII. Различные отрывки 1847—1852 г. (П. XXI). Из них три первые записаны в переплетенной тетради-книге листового формата с завязками. Из 68 лл. этой книги текст занимает в разных местах всего 13 страниц. Разделение на отдельные отрывки установлено нами по содержанию; в оригинале, носящем характер черновых, спешных записей, не везде обозначены границы каждого отрывка. Но весь текст приводится полностью и порядок записей не нарушен. – Первый, № VI, с замечаниями на речь Руссо, занимает в книге первые 4 листа, № VII непосредственно следует за ним, занимая листы 4 – 6; он дает как бы две редакции одного и того же текста (у нас «вариант первый» и «вариант второй»). № VIII – сборный; он начинается на листе 7-м заглавием «О цели философии» и содержит на пяти листах ряд записей с несколькими особыми заглавиями, но к концу все более отрывочных, кратких и беспорядочных. К ним мы присоединяем еще краткую изолированную запись подобного же содержания на л. 28, начатую словами: «Найдя две основные части». В конце этого отрывка (стр. 232, строка 3 сн.) одно слово в три буквы выкинуто, как не принятое в печати.

IX. (П. XXI) (Нач. «Ежели бы человѣкъ не желалъ») сохранился в особой тетрадке 4°, 20 лл., где текст занимает 1—8 лл. Это – последовательное рассуждение о значении воли, хотя набросанное вполне на-черно, частью полусловами, испещренными поправками, где не всегда легко уловить связное изложение, которое местами даже прямо отсутствует.

Все эти отрывки философского характера по бумаге, почерку и чернилам должны быть отнесены к концу 40-х годов. Кроме этих палеографических данных они прикрепляются к Казанскому периоду жизни Толстого (именно к 1847 г.) также указанием дневника, где под 9 апреля 1847 г. говорится о развитии воли телесной и воли умственной (о подобном разделении воли читаем здесь в № IX). Наконец, найденное рукописное продолжение Юности (см. настоящее издание т. II) относит как раз эти философские писания к моменту выхода героя из университета (для Толстого – апрель 1847 г.); здесь мы читаем: «Помню, что основание новой философии состояло в том, что человек состоит из тела, чувств, разума и воли, но что сущность души человека есть воля, а не разум, что Декарт (которого я не читал тогда) напрасно сказал Cogito ergo sum, ибо он думал потому, что хотел думать, следовательно, надо было сказать volo ergo sum. На этом основании способности человека разделялись на волю умственную, волю чувственную и волю телесную. Из этого вытекали целые системы». Несколькими строками ниже читаем: «Кроме того в это же лето я прочел Principes philosophiques Вейса и несколько вещей Руссо и делал на них свои письменные замечания… Рассуждения Руссо о нравственных преимуществах дикого состояния над цивилизованным тоже пришлись мне чрезвычайно по сердцу. Я как будто читал свои мысли и только кое-что мысленно прибавлял к ним».

X. Отрывок об уголовном праве. (П. XXII) Сохранился в сшитой тетрадке 4° из 7 лл. Текст занимает с небольшим 3 лл. По почерку и бумаге автограф следует отнести также к Казанскому пребыванию Толстого. По содержанию он связывается, вероятно, с университетскими его занятиями, представляя или запись профессорских лекций (но во всяком случае перебеленную и отделанную) или, как свидетельствует местами язык и строй фразы, перевод с иностранного языка.

XI. Три отрывка о музыке. (П. XX) Первый «Временная метода для изучения музыки» – записан на 66-м листе той же большой книги, где помещены и философские отрывки; второй (Нач. «Значение музыки – субъективное и объективное») дошел в отдельном автографе на большом листе и третий («Основные начала музыки»), с датой «1850 г. 14 июня», занимает тетрадку 4° на 8 лл. с 7 стран. текста, не сплошь написанного.

Теоретические (и практические) усиленные занятия Толстого музыкой падают на 1848—50 годы, когда он увез к себе в Ясную Поляну музыканта Рудольфа. Писания о музыке несколько раз упоминаются в дневнике 1850 г., начиная с июня до конца года (Дневник молодости, изд. Черткова, 1917 г., стр. 37—39, 46). – Два первые отрывка печатаются впервые, третий печатался дважды (в «Дневнике Молодости» и в «Толстовском Ежегоднике 1913 г.»), оба раза по копии, не совсем точной.

Помещенный на стр. 243 чертеж – перечерченный чертеж, сделанный неразборчиво Толстым в указанной выше рукописи второго отрывка.

XII. Для чего пишут люди. (П. VII) Автограф на одном большом листе, вырезанном из тетради в лист, с утратой на обороте концов строк. Текста одна страница с небольшим. Почерк ранний. Подобных рукописей на вырезанных листах сохранилось несколько; почти все из них по различным признакам датируются 1851 г. Повидимому, к этой группе относится и данный отрывок.

XIII. О молитве. (П. VII) Рукопись 4°, 2 лл. очень старательным почерком ранних лет. Есть основание считать, что это рассуждение должно было первоначально входить в «Детство». В Дневнике молодости, читаем под 1 апреля 1852 г.: «Писал главу о Молитве, шло вяло… Писал, писал, наконец стал замечать, что рассуждение о молитве имеет претензию на логичность и глубокость мыслей, а непоследовательно. Решился покончить чем нибудь, не вставая с места, и сейчас сжег половину – в повесть не помещу, но сохраню, как памятник».

XIV. «Сантиментальное Путешествие» Стерна. (П. XXI) Сохранились три рукописи этого перевода английского юмориста. Одна из них дает лишь начало (неполную страницу); другие две вместе обнимают около трети всего сочинения. Это – две тетради в 4°; первая – автограф на 28 лл. – содержит перевод с начала до главы «Монтрель», вторая в 42 лл. дает писарскую копию тех же глав с немногими поправками автора, а начиная с 31-го л. – продолжение перевода в автографе, кончая главой о мертвом осле. Ряд мелких разночтений в писарской копии заставляет предполагать утрату еще одного автографа, с которого непосредственно была сделана копия. Перевод печатается по тексту второй тетради, но в сомнительных и явно неисправных местах копии использован автограф первой тетради.

Стерн не только был для юноши Толстого любимым чтением, но и оказал сильное влияние на первые его литературные опыты, не говоря уже о «Детстве». Об этом см. собственные признания Толстого.²⁸⁶ Влияние Стерновской манеры еще не вполне изучено, отчасти по недостатку до сих пор данных для того;²⁸⁷ настоящее издание соч. Толстого, впервые печатающее ряд юношеских опытов и ранних редакций произведений первого периода, дает к этой теме обильный новый материал. Из него видно, что при окончательной обработке своих первых произведений Толстой заботливо устранял следы Стерновской манеры (которой сперва увлекался), быстро заметив ее отрицательные стороны (см., напр., об отступлениях у себя и у Стерна запись в кавказском дневнике 10 авг. 1851 г.²⁸⁸). Новый материал показывает также, что влияние Стерна не ограничивалось «Детством», а легко прослеживается в целом ряде вещей того времени, кончая первыми кавказскими рассказами. (См. особенно «Набег».)

Переводом Стерна Толстой занимался в 1851 г. на Кавказе, о чем есть несколько указаний в его дневнике.²⁸⁹ Перевод делался, быть может, с подлинника, но вряд ли без помощи французского текста: в дневнике приводятся две цитаты из Сентиментального Путешествия, одна по-английски, другая по-французски, затем в начале перевода слово inch переведено «палец», очевидно через посредство франц. pouce; наконец значительное количество неправильно или неясно переданных мест указывает на недостаточное в то время знакомство Толстого с английским языком. Перевод был задуман, как говорит дневник, «для развития памяти и слога»; и действительно, в нем видна не всегда удачная борьба с языком и строем фразы. Весь перевод сделан очень тяжелой и напряженной речью; с трудом верится, что он исполнялся, одновременно с первой редакцией «Детства». Мы не отмечаем неверностей и слабых мест перевода, считая это задачей особого критического этюда, которому не место в настоящем издании.

XV. История вчерашнего дня. (П. VII) – Рукопись-автограф состоит из 13 отдельных листов, вырезанных неправильным волнистым обрезом из тетради или, вернее, переплетенной книги большого листового формата, в роде той, что описана выше при №№ V—VIII. Текст занимает полностью все 26 страниц. Точно такой же обрез, сделанный повидимому после появления текста, но с явной заботой о его сохранности, так что начала строк почти не пострадали, находим в рукописи следующего отрывка № XV и кроме того в листах первой редакции «Детства»; все эти листы были вырезаны из одной и той же большой тетради-книги, причем иногда даже легко наблюсти по краям обреза, в каком порядке шли один за другим листы. Таким образом все названные рукописи следует считать одновременными и отнести или к самому концу 1850 г. или к началу следующего года, когда писался первый очерк «Детства»; притом же некоторые из них точно датируются по другим признакам. Так данная рукопись, состоящая из двух частей, приурочивается в той и другой части совершенно точно до месяца и дня. Первая часть (т. е. вся рукопись, кроме последней страницы), содержащая рассказ об игре в карты у знакомых, о возвращении ночью домой и о засыпании, была задумана 24 марта 1851 г. под впечатлением действительного вечера, проведенного у Волконских; под этим числом в дневнике записано: «у Волконск[их] был неестественен и рассеян, и засиделся до часу» – ив конце программы занятий на 25-е число: «Написать нынешний день со всеми впечатлениями и мыслями, которые он породит». Почти теми же словами определяет Толстой в начале очерка свою задачу. Но форма дневниковой записи (глагол породить в будущем времени) заставляет думать, что избрано будет для описания 25 марта; и действительно дневник на это число, кратко рассказав, как прошел день, в виде программы на 26-е ставит: «Встать в 5, до 10 писать историю нынешнего дня». 26 марта читаем об исполнении этой программы: «Встал часом позже назначенного, писал хорошо»… Итак, начат очерк 26-го; заглавие дано: «История вчерашнего дня», следовательно мы ожидаем описания того, как проведен был именно день Благовещенья. По дневнику мы знаем, что автор виделся в течение этого дня с несколькими знакомыми, а вечер провел дома и зачитался «Вертером». Но едва упомянув в описании дня, что встал поздно, потому что накануне играл в карты и лег позже обычного, автор воспользовался этим, чтобы описать собственно только вечер 24-го числа, и этим ограничился, извинившись перед читателем за это отступление. Неизбежность такого подмена темы впрочем лежала уже отчасти в самом замысле и автор собственно мог ее предвидеть, когда говорил во вступлении, что из картины любого дня получится целая книга, «на которую не хватит всех чернил на свете». Действительно при его детальности описание одного обычного вечера без всяких событий, посвященное более всего движению мыслей и чувств автора, заняло целый печатный лист, а к изображению самого дня еще не было приступлено. Нельзя не отметить этот огромный размах замысла у Толстого на первых же шагах его писательства; 12 лет спустя он также, планируя свою «Войну и Мир», будет мечтать о гигантском романе или ряде романов, обнимающих эпоху от 1805 г. до 1856 г., где война с Наполеоном и декабрьское движение будет лишь частями общего замысла.

Возвращаясь к «Истории вчерашнего дня», начатой, как мы видели, 26 марта, доскажем, что по отметкам дневника она писалась и 27-го, но «торопливо», и на 28-е число было помечено «окончить описание вечера и перебелить» на следующий день. Однако 28-го Толстой «писал мало, лень», а 29-го «торопился писать» и 30-го «писал плохо», [больше известий нет;] 2 апреля предположено было «с 5 до 10 [утра] писать на бело», но вместо того Толстой в эти часы занялся чтением, а в тот же день уехал в Ясную Поляну. Очерк остался в черновом виде; на нем есть следы вероятно попутных исправлений и несколько зачеркнутых мест, значительнейшие из которых мы приводим с оговоркой. Тогда листы еще не были вырезаны и Толстой увез с собой в мае на Кавказ всю «большую книгу», как она зовется в дневнике от 2 июня; это подтверждается тем, что последняя страница 13-го листа уцелевшей рукописи носит дату «3 июня» и заглавие «Еще день (на Волге)». В этой второй части нашей рукописи автор хотел рассказать о том, как он по дороге на Кавказ решил ехать из Саратова до Астрахани по Волге; изложение прервано в самом начале переговоров о найме дощаника. Эта страница, судя по дате, писана уже в Старогладковской станице, куда Толстой приехал в самых последних числах мая. О том, что он не продолжал описание своего путешествия, можно только пожалеть; краткие отметки в дневнике перечисляют ряд предметов, обративших на себя его внимание. Толстой не раз упоминает в письмах и дневнике, что это путешествие, начиная от Саратова, принадлежит к лучшим воспоминаниям его жизни.

Как мы видели, «История вчерашнего дня» была вызвана реальным фактом – визитом к Волконским и несомненно правдиво передает впечатления автора; автобиографический материал в этом очерке дан совершенно открыто и до деталей сходится с показаниями дневника (ср., напр., сведения о ведении дневника, счетной книги, франклиновского журнала слабостей и т. п.). О каких Волконских может идти речь в данном случае? К содержанию нашего очерка подходит по нашему убеждению лишь одна семья: А. А. Волконский и жена его Л. И., рожд. Трузсон. Привлекательной для 22-х летнего автора хозяйке в то время было 25 лет (род. в 1825 г.), о ней Толстой сохранил прекрасную память. Через год, перечитывая на Кавказе свой дневник, он писал: «Лучшие воспоминания мои относятся к милой Волконской (запись 20 марта 1852 г.)», ее же по установленному преданию он взял в «Войне и Мире» за основу для своей «маленькой княгини» Л. Болконской, очерченной с очевидной симпатией.²⁹⁰

В теме очерка и в ее выполнении влияние Стерна сказалось быть может, ярче, чем где бы то ни было; вся манера рассказа – детальный анализ самых беглых психологических состояний, частые отступления и смена мелких наблюдений общими афоризмами, видное место, отведенное характерной для английского юмориста расшифровке «немого разговора» взглядами (прием, удержанный Толстым и впоследствии и не раз применявшийся им) – все это чисто Стерновское. Заслуживает внимания подробная передача всех неожиданных и запутанных ассоциаций мысли в постели при засыпании с отметкой внешних условий обстановки спящего, определяющих самое содержание сна. Все это – первые опыты тех художественных картин сна, которые мы встречаем в зрелых произведениях Толстого. См. сны в «Войне и Мире».

Присоединяем несколько пояснительных примечаний:

Стр. 280, строка 4-я сн. Здесь видны те же заботы о том, как держать себя в обществе, которым полон дневник 1850—51 г. К данному месту близкое отношение имеет запись 7 марта 1851 г. «У Колошиных скверно вышел из гостиной, слишком торопился и хотел сказать что-нибудь очень любезное – не вышло».

Стр. 281, строка 6-я сн. Вертер – герой романа Гёте, застрелившийся от несчастной любви. Он пришел на память автору очевидно потому, что он по свидетельству дневника как раз 25 марта читал Вертера.

Стр. 283, строка 9-я сн. Внезапная измена Саксонских войск в битве при Ватерлоо (1815 г.) считалась главной причиной поражения Наполеона.

Стр. 290, строка6-я сн. Мы сохранили это слово в том виде, как его писал автор, т. е. с французским произношением первого слога (combination).

Стр. 291, строка 5-я св. Все место, связанное с ведением журнала, имеет все признаки обычной записи Толстовского дневника; даже пример лжи прямо взят оттуда: 24 марта автор записал, что был на гимнастике и что «солгал у Горчакова».

Стр. 292, строка 7-я св. Сережа – брат автора, С. Н. Толстой.

Там же, строка 8-я св. Маша – сестра М. Н. Толстая.

Стр. 295, строка 1-я св. Воронка – речка в Ясной Поляне.

XVI. Отрывок разговора двух дам. (П. XX) Рукопись представляет один лист, вырезанный из той же большой тетради, что и выше, и притом, как видно по срезам, шедший вслед за № 14-м. Манера изложения совершенно другая: строго выдержанное объективное повествование, где видны уже некоторые особенности, отличающие более зрелого Толстого: манера начинать рассказ сразу из середины (in médias res), сжатость и меткость обрисовки лиц, скупой, но яркий выбор бытовых деталей, характерность языка, манера создавать фамилии действующих лиц путем легкой переделки реальных. (Здесь: Тарамонов – Парамонов, Дамыдова – Давыдова).

XVII. Стихотворения. (П. VI) Здесь собраны сохранившиеся пять стихотворений Толстого, относящихся к 1852—54 гг. (Севастопольские песни помещены особо, вместе с другими материалами, связанными с Крымской войной.) Первые четыре записаны в тетрадке 4°, 16 лл. (с текстом 6 лл.). Они печатаются в том порядке, в котором их дает рукопись. Время написания их определяется датой при втором из них: «30 дек. 1852 г. Старогладовская». Дневник под этим числом говорит: «Вечером написал стишков 30, порядочно». Датировано также третье «Эй, Марьяна, брось работу», под которым читаем: «Гадко. 1853. 16 апреля Червленная».

Четвертое стихотворение написано на отдельном листке бумаги другого сорта и есть лишь черновая редакция предыдущего. 3-е и 4-е стих. вместе представляют интереснейшую попытку закрепить, в необычайной для Толстого форме стиха, вероятно, самое первое зерно замысла «Казаков». В сложной истории создания «Казаков», которые, вместе с обильными дошедшими до нас новыми материалами, составляют шестой том, указана роль этого стихотворения в общем замысле повести; скажем здесь лишь одно, что основное его содержание (возвращение казаков из похода и встреча их станицей) было вскоре же обработано Толстым в особой главе повести, не вошедшей в окончательный текст.