Леонид Резников
Хлопоты ходжи Насреддина
Глава 9. Нечистый во плоти
После дела бая Пулата о злополучной дыре, рассмотренного кази, о прибытии в селение ходжи Насреддина знали уже все богачи. Но среди бедноты новость разошлась куда быстрее, что и вполне понятно – так ловко выкрутился ходжа, опозорив жадного Шарифбека. Кази пребывал в страшной ярости, рвал и метал, но ничего поделать не мог. Ведь нельзя же было просто сказать, что он ошибся и неверно рассмотрел дело – справедливейший не может ошибаться! А повторное рассмотрение жалобы Пулата лишь вызвало бы еще большие насмешки, после чего кази однозначно грозила окончательная утрата доверия народа, пусть судье и было на него глубоко наплевать.
Но нервничал кази больше не из-за самого дела – шайтан бы с ним, с этим Насреддином! Во-первых, он поссорился с Пулатом, и тот уж точно больше никогда к нему не обратится и найдет способ отплатить за все. Во-вторых, с «дырявого» дела он не получил никакого дохода. А в третьих, что самое обидное, стал всеобщим посмешищем. Непонятно одно: откуда в народ просочился конец истории с кладом ходжи. Ведь кази был уверен, что поблизости в тот момент никого не было. Неужели гнусный проходимец Насреддин самолично разнес весть об унижении кази? Или нищий оборванец Икрам распустил где-нибудь язык? Однако, как выяснилось позже, история о кази и половине клада ушла в народ благодаря длинному языку одного из стражников, который по секрету поделился ей с приятелем на базаре, а уж тот, не в силах держать в себе подобную тайну, рассказал о ней своим знакомым, а те, в свою очередь, своим. И пошло-поехало. К вечеру удивительную историю о кладе отца Насреддина передавали из уст в уста десятки людей, а их смех был так силен, что доносился с базарной площади до ушей Шарифбека, отчего у несчастного кази началась мигрень и разболелись зубы. Но пока судья строил коварные планы мести Насреддину, оскорбленный мула, чьи ежедневные подношения иссякли, будто вода во внезапно пересохшем роднике, после мучительных размышлений придумал, как ему вернуть свое утраченное величие и почтение к своей особе. Все хорошенько обдумав еще раз, он вызвал к себе слугу.
– Послушай, что я тебе скажу, Гази, – издалека начал медовым голосом мулла, поскольку прекрасно знал, как труслив и несговорчив его слуга.
– Я весь обратился в слух, хозяин, – почтительно склонился слуга перед топчаном, на котором возлежал мулла. В душе Гази затрепетала неясная тревога, ведь чем слаще бывал голос муллы, тем страшнее оказывался смысл его слов – эту истину Гази хорошо усвоил за долгие годы служения мулле.
– Народ, – мулла поморщился и отхлебнул из пиалы, – народ становится скуп. И хотя прихожане исполняют свой долг перед всевышним, как положено, прошлого рвения в них нет и в помине. Наши доходы падают.
– Да, хозяин, – пробормотал слуга, не поднимая головы. – Вы правы.
– Я всегда прав! Так вот, в нашем плове все меньше мяса, он уже не так жирен, и скоро мы перейдем на чай с черствыми лепешками.
– Нет, только не это! – Гази вздрогнул и попятился от топчана.
– Да-да! Именно так и будет, – покачал головой мулла. – Но это только начало. Потом мы с тобой уподобимся неверным с востока, что едят пустой рис, запивая его водой, а хлеб считают лакомством. А после… – мулла замолчал, сверкнув глазами.
– Говорите же, о хозяин. Почему вы вдруг замолчали? – молитвенно сложил ладони Гази. Непередаваемый ужас застыл в его вечно печальных глазах.
– А после, Гази, мне придется избавиться от тебя, поскольку сухих лепешек и риса на нас двоих не хватит.
– Ох! – воскликнул Гази, хватаясь за сердце, и прижался спиной к стволу старой груши. – Не говорите так, умоляю вас!
– Но именно таково наше с тобой будущее, если мы будем сидеть сложа руки и ждать, когда наступит страшный момент! – повысил голос мулла, с удовлетворением наблюдая за побледневшим слугой. – Прости, я вынужден буду так поступить с тобой, хотя мне этого вовсе не хочется. И Гази пойдет побираться на базар, уподобившись распоследнему нищему. Так все и будет на самом деле.
– Нет! Пощадите!!! Только не это, о хозяин, – вскричал в сердцах Гази, плотно зажмуривая глаза. И от его крика мулла едва не выронил из пальцев пиалу, сонные куры переполошились в хозяйском курятнике, топча снесенные ими яйца, а во дворах, расположенных вблизи мечети домов, завыли собаки.
– Болван, чего орешь?! – Мулла рывком выплеснул в сторону слуги остатки чая, но не попал в него. – Ты, верно, хочешь, чтобы здесь собралась половина селения, выяснить, не убиваю ли я тебя?
– Простите, о хозяин, – Гази протянул дрожащие ладони к мулле, – но вы говорите поистине страшные вещи. Я не сдержался.
– Здесь нужно не кричать, а действовать тонко и наверняка.
– Вы хотите покарать вероотступника Насреддина, чтоб его ужалил в голую пятку самый злой из скорпионов?! – воскликнул Гази.
– Молчш-ши! – зашипел на слугу мулла, замахав руками на манер мельницы. – Если ты сейчас же не заткнешься, то…
Последнее сказанное муллой слово прозвучало настолько грозно, что Гази, пробормотав «уй-юй!», прихлопнул ладонью губы.
– О Аллах! – тем временем продолжал мулла, воздев глаза к небу. – За что ты покарал меня бестолковым слугой? Что я тебе сделал такого?
– Простите, о хозяин, – пролепетал Гази, выкатывая глаза, – я больше не буду кричать. И вообще не скажу ни слова. Только не отправляйте меня на базар!
– Никто тебя пока никуда не отправляет, – мулла уже едва сдерживался, чтобы не отколотить бестолкового и трусливого слугу, но другого у него, к сожалению, не было, а от хорошо поколоченного слуги пару-тройку дней не будет никакого проку. К тому же Гази при всех своих недостатках имел и одно достоинство, с лихвой перекрывавшее все остальное – он был верен своему хозяину. – Итак, мы установили одну непреложную истину, – решил подвести итог мулла. – Если все оставить как есть, то скоро мы помрем с голоду.
Гази на этот раз действительно промолчал, но сжался в комок.
– Нечестивца Насреддина, – да покарает его всевышний! – мы пока трогать не будем.
– Вы его боитесь, хозяин? – осторожно поинтересовался Гази.
– Я? Какого-то вшивого оборванца? – храбрясь, ткнул себя пальцем в грудь мулла. – Да чтоб навеки отсох твой отвратительный язык, о боль моей печени.
– Простите, хозяин, – забормотал извинения Гази, еще сильнее вжимаясь спиной в ствол дерева.
– Я сказал: пока! Тому, что я задумал совершить, Насреддин помешать не в силах.
– Вы уверены? – недоверчиво повел носом Гази.
– Э-э, глупый ты человек! Разумеется, я уверен, поскольку не какому-то там ходже, будь он даже трижды Насреддином, тягаться с нечистой силой, – криво усмехнулся мулла. – Такое под силу только мне, мулле, – истинному слуге нашего господа!
– С нечистой си… силой? – сглотнул изрядно побледневший Гази.
– Да, именно с ней! А теперь дай мне свое ухо, и я изложу тебе мой план!
– Дать ухо? – проблеял окончательно перетрусивший Гази. – Пощадите, о хозяин! Как же я без ушей?
– Дурак! – саданул кулаком по острому колену мулла. – Это такое выражение, понимаешь? Я скажу тебе все на ухо.
– Уф-ф, хозяин, – немного успокоился Гази, придвигаясь к мулле. – Я вас очень прошу, вы больше не пугайте меня, ладно? Я вообще очень плохо понимаю иносказания.
– Ладно, – покорно отозвался мулла – ни обычных слов, ни ругательств для бестолкового слуги у него в запасе уже не осталось.
Прикрыв ненадолго глаза, чтобы привести чувства в порядок, мулла быстро зашептал детали плана в самое ухо Гази. И чем дальше он говорил, тем больше округлялись глаза слуги, а когда мулла наконец смолк, Гази, еще более бледный, чем до того, отшатнулся и протестующе замахал руками.
– О хозяин, увольте меня от этого дела! Нельзя с таким шутить.
– Да ты же ничего не понял! – вскипел мулла.
– Я все понял, только… только…
– Что ты там бормочешь, верблюжья отрыжка? Мало мне проблем от старого дурака, так еще и слуга метит в святые!
– Умоляю вас! – упал на колени Гази.
– На базар! Просить милостыню! – гаркнул мулла и указал тонким, трясущимся от негодования пальцем на ворота.
– Пощадите! – захныкал Гази.
– Либо ты со мной, либо ты с ними. – Палец муллы продолжал настойчиво указывать в сторону ворот. – Выбирай!
– Я… я с вами, хозяин, – сдался наконец Гази, повесив голову. – Но, помяните мое слово, все закончится очень и очень скверно.
– А это мы еще поглядим! – тихонько захихикал мулла, потирая ладони.
Дом Икрама вышел на загляденье: ровные оштукатуренные стены, новенькая плоская крыша, державшаяся на крепких балках, широкие светлые окошки и погреб – им Икрам гордился особо. Оставалась самая малость: уложить доски пола, прибить потолочные и побелить стены изнутри, но это уже мелочи – работы на один день. Разобиженный на дехканина Пулат больше не показывался и не докучал своим соседям, хотя Икрам не без причины побаивался какой-нибудь каверзы со стороны богача. Еще бы, спустить такую обиду какому-то нищему! Своими сомнениями Икрам поделился с Насреддином, на что тот ответил в присущей ему веселой манере:
– Знаешь, богатого бояться – со двора не ходить. Разве тебе мало насущных проблем, что ты размышляешь над несуществующими?
– Ну а как они станут существующими? – не унимался Икрам.
– Вот когда станут, тогда и ломай голову. И вообще, пора тебе озаботиться урожаем. Мы с Саидом теперь и без тебя управимся.
– Но как же так? Я буду в поле работать, а вы мне дом строить? Нет, так не годится!
– Икрам, не заставляй меня говорить тебе грубости, – оборвал друга ходжа. – Должны же мы что-то сделать для тебя, коли живем в твоем доме?
– Но ты и так для меня достаточно сделал, ходжа! У меня твоими стараниями новый дом, а не та развалена, что стояла здесь всего несколько дней назад.
– Ты забыл про Саида, Икрам. А ведь он приложил гораздо больше сил к твоему новому дому, нежели я.
– Да будет вам, Насреддин-ако. – Саид смущенно опустил глаза. – Здесь и говорить-то не о чем.
– Да-да, и ему, конечно, спасибо. И все же это неправильно!
– Неправильно помочь другу в трудную минуту? – уточнил ходжа.
– Ты меня не путай, ходжа! Я вовсе не о том говорил. А Саид – так ведь именно ты заставил его строить дом.
– Меня никто не может заставить делать то, чего мне не хочется делать, – грубо, с обидой в голосе бросил Саид. – Неужели ты думаешь, будто я не мог от вас сбежать? Разве я здесь на привязи? И если ты считаешь, что все именно так, то – прощай!
Саид порывисто развернулся и потопал к калитке.
– Да нет же! – спохватился Икрам. – Постой! Я вовсе не то хотел сказать.
– А что же ты тогда хотел сказать? – обернулся через плечо Саид. Лицо у него было мрачным и печальным. – Что я вор, и потому не могу никому помочь, даже если меня никто об этом не просил?
– Ты все не так понял, Саид. О Аллах, ну что же мне, отрезать мой язык, чтобы он не говорил всяких глупостей?
– Зачем мне твой язык? – пожал плечами Саид. – Тем более, болтающий всякие глупости. Лучше вместо того, чтобы избавляться от него, привяжи его к голове.
– Вовсе неплохой совет, друг Икрам, – рассмеялся ходжа и, приблизившись к Саиду, потрепал того по плечу.
– Тогда я прошу у тебя прощения, за то, что не оценил твоей дружбы и обидел ни за что. Не уходи, ладно?
– Хорошо, – подумав, согласился Саид. – Но смотри, если ты еще хоть раз помянешь мое темное прошлое, я просто буду вынужден у тебя что-нибудь украсть.
– Но что же ты у меня можешь украсть? – удивился Икрам. – Разве что долги?
– Долги тоже сойдут, – с серьезным видом заявил Саид, возвращаясь к дому.
– Что же касается, просил или нет, – напомнил ходжа Икраму о случайно оброненных им словах, – то помощь другу не требует просьб и уговоров, но она также не нуждается и в пустых словах благодарности. Ведь лучшая благодарность – это благодарность делом.
– Ты опять говоришь загадками, ходжа, – вздохнул Икрам. – Я иногда вовсе не понимаю, что ты хочешь сказать.
– Что же здесь сложного? Я помог тебе, ты поможешь Саиду, Саид поможет еще кому-нибудь, а тот, кому он помог, возможно, когда-нибудь поможет и мне. И все мы будем благодарны друг другу. По-моему, так и должны поступать настоящие люди. Так что иди на свое поле и собирай урожай, а с твоим домом мы как-нибудь управимся сами.
– Ну, хорошо, – сдался Икрам. Он прошел в сарай, где отыскал серп, и заспешил прочь со двора – урожай действительно пора было собирать, пока он вовсе не полег.
Саид же, проводив дехканина взглядом, в раздумьях поскреб ногтями лоб.
– Послушайте, ходжа, – произнес он, помогая Насреддину перенести в дом стопку досок для пола. – Я вот о чем подумал.
– Я слушаю тебя, Саид.
– Икрам говорил про какие-то долги, а мне хочется сделать что-нибудь хорошее.
– И что же ты придумал?
– Я мог бы выкрасть его расписки и тем самым избавить его от долгов! Разве не здорово?
– Совсем нездорово, Саид, и даже напротив.
– Но почему? Разве красть у воров – воровство? И вообще, можно выкрасть все расписки, и тогда все, у кого были долги, разом избавятся от них.
– Если ты это сделаешь – лучше не попадайся мне на глаза. Зло можно победить лишь добром.
– Сказки! – только и махнул рукой Саид, аккуратно раскладывая доски.
– Сказки ли? – хитро прищурился Насреддин. – А вот скажи мне, почему ты не сбежал?
– Ну, я… как его… – Саид не сразу нашелся, что на это ответить. – Потому что Вы добрый и хороший человек, ходжа, и не дали погибнуть вору.
– Вот видишь, все-таки доброта имеет значение, – печально улыбнулся Насреддин.
– Имеет, конечно, но как вы одной добротой победите, к примеру, Зарифа. Или вот судья? Я слышал, вы справились с ним отнюдь не добротой, а ложью.
– Ну, разумеется, и без хитрости в таком сложном деле не обойтись. Но ложь… Я вовсе не лгал, а придумал красивую сказку, только не досказал ее до конца. А уж жадность сама нарисовала тот конец, который ей казался наиболее привлекательным.
– Возможно, вы и правы, ходжа, – не стал спорить Саид.
– И вообще, старайся всегда говорить правду, даже если она колет глаза. Только нужно знать, кому ее можно говорить. Умный ее намотает на ус, а дураку она вовсе ни к чему, только одно расстройство.
– Для кого, – усмехнулся Саид, взмахивая молотком, – для дурака или того, кто сказал правду?
– Для обоих, – произнес Насреддин без тени улыбки на лице.
– Эй! – донеслось со двора. – Ходжа! Где вы?
Голос у Икрама был крайне взволнованный, и сам он порядком запыхался, спеша обратно.
– Чего он вернулся? – опустил молоток Саид и выглянул в окно.
– Видно, что-то случилось, – сказал Ходжа и вышел из дверей навстречу дехканину. – Что с тобой произошло, Икрам?
– Не со мной, нет. Но я подумал, тебе нужно это знать, – произнес запыхавшийся Икрам. – Я сейчас встретил своего друга Насыра, и он поведал мне странную историю, которая приключилась с ним ночью.
– Очень любопытно! – огладил бородку Насреддин.
– Кому как, – устало выдохнул Икрам, опускаясь на горку кирпичей, – а меня так пробрало до самых потрохов.
– Да говори ты толком! – нетерпеливо потребовал Саид. – Развел тут женские сопли: «пробрало, до потрохов!»
– Толком? – повернул к нему голову Икрам. – А если толком, то дело было так: Насыр с семьей лег спать, и только заснул, как услышал, что в его доме кто-то возится.
– Вор, – сказал Саид со знанием дела, – только еще совсем зеленый, неопытный. Меня бы он ни за что не услыхал.
Насреддин одарил Саида гневным взглядом, и тот мгновенно примолк.
– Если бы вор. О Аллах, за что нам такое наказание? – воздел руки Икрам.
– И кто же это был, в таком случае?
– Сам шайтан! – округлил глаза дехканин. – Настоящий, во плоти!
– Ну, ну, – усмехнулся Насреддин. – И что же произошло дальше?
– Зря смеешься, ходжа, – мотнул головой Икрам, будто пытаясь избавиться от наваждения. – Насыр, как увидал его, так и прирос к месту, а шайтан стоит и смотрит на него. А тот – на шайтана!
– И долго они так в гляделки играли? – рассмеялся ходжа, не в силах больше сдерживаться.
– Эх ты! Приведись тебе увидеть сейчас Насыра, ты бы так не говорил. Он до сих пор бледен и все еще заикается.
– У страха глаза велики, а что до шайтана, то, видно, сильно согрешил Насыр, раз тот явился к нему и шуровал в его доме. Кстати, а что искал шайтан, ты не спросил у Насыра?
– Нет, не спросил! – огрызнулся Икрам, обиженный подобным недоверием к словам своего старого друга. – Да и какое это имеет значение?
– Огромное, – теперь ходже все-таки удалось подавить улыбку. – Впервые слышу, чтобы шайтан залезал к мусульманину в дом и принимался шуровать в нем, словно вор.
– Вы мне не верите, – грустно вздохнул Икрам. – Но все было на самом деле! Знаете, почему так испугался Насыр? А он, между прочим, не из пугливых!
– Да-да, я понимаю. И что же еще приключилось с твоим другом?
– Не с ним. По дороге к мечети он повстречал еще двух человек, и они также были бледны, как и он. Шайтан, – да оградит нас всевышний от его дурного дыхания! – побывал ночью и у них.
– А вот это уже очень любопытно, – нахмурился Насреддин. – Очень. Но ты продолжай, я слушаю.
– Шайтан, с их слов, был рогат, черен, покрыт шерстью, словно баран, имел страшные зубы, а глаза его горели адским огнем! А когти на руках – длинные, тонкие, загнутые! – выдал на одном дыхании Икрам. – И он грозил им страшными карами.
– За что же?
– За то, ходжа, что эти люди повелись на твои богомерзкие речи и оскорбили святого человека, а в его лице и самого Аллаха! – Икрам испуганно спрятал лицо в широких ладонях.
– Да-а, – протянул ходжа, поправляя тюбетейку на голове. – Такого я еще не слыхивал.
– И еще он сказал, что если они будут продолжать и далее глумиться над муллой и оставлять его без подношений, то он их заберет прямиком в ад, в самое пекло.
– Мулла?
– Шайтан! Ох, ходжа, какой ужас! Прости, но почему ты улыбаешься? Разве в моих словах есть хоть капля юмора?
– О, смешное можно отыскать даже в самом печальном, нужно только захотеть. А что до шайтана, рыскающего ночной порой по домам…
– Почему ты замолчал, о ходжа?
«Человека проще и, главное, выгоднее научить бояться, чем думать. Ведь боязнь слепа и покорна, а размышления позволяют увидеть истину и побороть страх», – подумал ходжа, а вслух сказал:
– Знаешь, тут сразу напрашивается вопрос, даже два.
– Какие могут быть вопросы, ходжа? – застонал Икрам. – Нужно идти к мулле и…
– Это всегда успеется, – прервал Насреддин поток его слов. – А вот ты ответь мне, с чего вдруг шайтану приспичило заступаться за муллу?
– Не понимаю тебя, – похлопал глазами дехканин, выпрямляя спину и опуская руки.
– Чего же тут непонятного? Ты сказал, будто шайтан требовал, чтобы люди опять несли мулле подаяния. Но зачем шайтану заступаться за муллу?
– Я… не знаю, – едва слышно произнес Икрам. – Но ведь…
– Вот именно! Выходит, шайтан с муллой заодно? Или все еще проще – то был вовсе не шайтан.
– А кто? – окончательно опешил Икрам.
– А вот это уже второй вопрос, на который не мешало бы найти ответ.
– Ты хочешь сказать, что?.. – не поверил ходже Икрам.
– Сам посуди: мулла остался без привычных подношений, он обижен, даже оскорблен. Его власть над людьми и их душами рушится. От Аллаха помощи он вряд ли дождется, вот и приходится обращаться к шайтану.
– Ты все шутишь, Насреддин.
– И тебе советую поступать таким же образом, тогда ты наверняка научишься смотреть на мир по-другому. Но мы отвлеклись от сути дела.
– Погоди, ходжа, – остановил его Икрам. – Если говорить о сути, то я слышал, что один мулла уже обвинял тебя, будто ты водишься с шайтаном. А потом попросил тебя рассказать, как он выглядит.
– Было дело, – подтвердил Насреддин.
– И что же ты ему ответил?
– Я посоветовал ему посмотреться в зеркало.
– Ха, ха-ха, – в один голос захохотали Икрам с Саидом, а когда отсмеялись и утерли слезы, Икрам уже не выглядел столь напуганным, как в самом начале.
– Значит, – вернулся Икрам к прерванной теме, – ты полагаешь, то был вовсе не шайтан?
– О шайтане говорят много и охотно, особенно настоятели мечетей, и почему-то им пугают исключительно бедных людей. И здесь напрашивается два вывода: либо шайтан брат всех богатеев и своих не трогает, либо богатые сами относятся к породе злых духов, решивших устроить простым людям ад при жизни. Но при этом они имеют вполне человеческую наружность. Шайтана же, о котором толкует твой друг, никто и никогда в глаза не видывал, и вдруг он объявляется у вас в селении, грозя страшными карами. И все это происходит как раз в тот самый момент, когда у здешнего муллы настали трудные времена. Не странно ли?
– Странно, конечно, – задумался Икрам. – Выходит, кто-то решил напугать людей, чтобы те обратились за заступничеством к мулле?
– Ты начинаешь зрить в корень проблемы.
– Но кто мог сотворить подобное святотатство?! – поразился Икрам.
– Сначала скажи мне, что же все-таки пропало из дома Насыра, когда его ночной гость изволил раствориться в ночи?
– Я не совсем уверен, – наморщил лоб Икрам, вспоминая подробности разговора с другом, – но, кажется, он что-то говорил про мясо и сыр. Да-да, именно так он и сказал: шмат баранины и полкруга козьего сыра!
– Где ж это видано, чтобы злой дух питался сыром и бараниной? Такую привычку имеют только существа, состоящие из плоти и крови – духу, как мы знаем, земная еда ни к чему. Так кто же в таком случае злой дух, грозящий адскими муками и обожающий полакомиться бараниной и сыром?
– Мулла! – в один голос воскликнули Саид с Икрамом.
– Вот видишь, Икрам, как все просто, если хорошенько поразмыслить, – согласно кивнул Насреддин. – Только вот кричать так громко о своей догадке вовсе не стоит.
– Ты прав. – Икрам втянул голову в плечи и огляделся по сторонам. – Даже у заборов имеются уши.
– И еще они имеются у ослов, – хмыкнул Насреддин. – И очень длинные, притом.
– Иа! – подал голос его ишак.
– Прости, мой друг, – обернулся к нему ходжа. – Но у тебя ведь и вправду есть длинные уши. И пусть ты всего лишь животное, но тебе не придет в голову развешивать их, когда тебе рассказывают всякие небылицы. Учись у моего лопоухого, Икрам.
– Но откуда же мне было знать? – оскорбился тот.
– Эх, Икрам, Икрам. Скажи, когда же человек научится видеть и слышать разумом, а не глазами и ушами?
– Прости, Насреддин, но разве было у меня время учиться или постигать истину?
– Ты неправ. Постижение истины не требует много времени. Всего лишь и нужно, что стараться отыскать ее крупицы в вонючем болоте лжи и глупых домыслов. Но сейчас важно другое. Необходимо придумать, как остановить муллу, пока он не перепугал насмерть все селение и не оставил без съестных припасов, к тому же.
– Но ведь мы же ничего не сможем доказать, ходжа. Люди напуганы, и будут слушать скорее муллу, чем тебя.
– Верно, – задумчиво огладил бороду ходжа: «вера в человека заканчивается там, где начинается вера в сверхъестественное».
– Эх, знать бы, к кому направится мулла следующей ночью, – ударил кулаком в ладонь Саид. – Я бы ему…
– И это нам не ведомо, мой друг. Но отчаиваться не стоит. Мне кажется, я кое-что придумал, – весело подмигнул Насреддин Икраму. – Давайте сделаем вот что!
Он поманил к себе друзей и шепотом поведал им свою идею, а пять минут спустя Саид с Икрамом унеслись в сторону базара. Еще через полчаса к Икраму во двор повалил народ. Спешащие к Насреддину за помощью люди все как один держали в руках здоровенные дубины…
