Леонид Резников
Хлопоты ходжи Насреддина
Глава 15. Амулет истины
Вернувшись домой от кази, друзья наскоро перекусили, задали корму ишаку, и Икрам собрался на свое поле – сегодня нужно было закончить уборку урожая. Ходжа с Саидом решили отправиться на базар – Насреддин хотел купить себе новый недорогой халат. Старый чинить не было смысла, но ходжа все еще сомневался, нужно ли тратить на новый свои последние монеты.
– Жалко халат, хороший был, – все вздыхал Насреддин над старым дырявым халатом. – Может, все-таки удастся его починить?
– Даже не думайте об этом, – сказал Саид. – Его давно пора выкинуть.
– Да, но на что же, по-твоему, я куплю новый? Приличный халат стоит дорого, а у меня остались жалкие две монеты.
– За это можете не переживать, уважаемый, – хохотнул Саид и, вытащив из-за пазухи мошну, полную звенящих монет, бросил ее Насреддину.
– Ах ты, плут! – Ходжа ловко подхватил мошну, подкинул ее на ладони. Монеты в ней звякнули. – Признавайся, у кого ты ее спер, негодный человек?
– Почему негодный. Это деньги Юсуфа, они ему уже не понадобятся. К тому же не вытащи я их, они непременно попали бы в руки кази, и тогда у вас точно не было бы халата.
– Тут ты прав, – задумался ходжа, разглядывая черную мошну с золотой вышивкой – скрещенные сабли с полумесяцем и звездой меж кривых лезвий. Такую вышивку он уже видел на прежней одежде Саида. – Будем считать их платой Юсуфа за мой испорченный халат и доставленное нам всем беспокойство. Но вот чего я не возьму в толк, зачем он носил с собой деньги?
– Юсуф всегда так поступал. А зачем – какая теперь разница. Главное, у вас есть деньги, ходжа.
– У нас, Саид, у нас, – поправил Насреддин. – К чему мне одному столько денег?
– Ну-у, – протянул Саид, не найдя что ответить.
– Вот на это мы возьмем все необходимое. – Насреддин вытащил из мошны пару серебряных монеток и вновь затянул тесьму. – А остальное мы хорошенько припрячем.
– Опять подвесите к винограднику? – засмеялся Саид.
– Ну, на мой взгляд, место – лучше не придумаешь. – Ходжа поднялся с топчана и тщательно упрятал мошну среди густой листвы и гроздей сочных черных, с фиолетовым отливом ягод. – Вот так! – сказал он, отряхивая руки. – Ни один вор не найдет!
– Вашими стараниями, ходжа, в нашем селении скоро просто некому будет его искать, – серьезно заметил Саид.
– Разве это плохо?
– Как посмотреть. Хотя, наверное, неприятно, когда у тебя крадут.
– Очень неприятно, Саид. Ну что, идем? Теперь мы богаты, и можем позволить себе многое.
– Идемте! – Саид слез с топчана, обулся, и они отправились на базар.
На базарной площади стоял привычный гомон. Торговцы зазывали покупателей, всячески нахваливая свой товар. Покупатели сомневались, щупали, принюхивались, торговались с пеной у рта. Некоторые качали головами и отходили, спеша к другому прилавку, иные же, вполне довольные сходной ценой, покупали нужные им вещи. Чуть дальше, у чайханы Саламата, заезжие канатоходцы давали представление. Воздух рвали удары бубнов, ухали барабаны, отдаваясь гулким эхо в замирающих от зрелища сердцах зрителей, надрывно гудели карнаи, забивая медным звучанием слух. По канату, держа в руках длинный шест, шел мужчина. На его плечах стоял мальчик лет девяти-десяти, задорно хлопавший в ладоши. У самых распорок, удерживающих канат, танцевала девушка со скрытым плотной вуалью лицом. В руке девушка держала тюбетейку, в которой позвякивали несколько монет.
– Здорово! – засмотрелся на канатоходцев Саид. – Почему они не боятся ходить по столь тонкой и непрочной опоре? И как им удается на ней удержаться?
– Это их работа, Саид. Если они будут бояться, то помрут с голоду. К тому же они много занимаются, – ответил ходжа. – Думаю, не меньше вора, желающего стать искусным мастером своего дела.
– Долго вы еще будете напоминать мне о моем прошлом? – мгновенно надулся Саид.
– Пока ты не излечишься окончательно от мерзкой болезни. Но я вовсе не собирался тебя обидеть, а всего лишь на понятный тебе манер объяснил их тяжкий труд.
– Я понял вас, – сухо отозвался Саид.
К ним приблизилась девушка с тюбетейкой, и ходжа, порывшись в кармане штанов, бросил в нее медную монетку. Девушка одарила его взглядом, полным благодарности, и задержала взгляд на лице Саида. Тот почему-то побледнел, глаза его расширились. Девушка продолжала танцевать возле него, не отрывая глаз от Саида. Тот сглотнул, полез в карман и, достав серебряную монетку, опустил ее в тюбетейку девушки. Танцовщица поклонилась, крутнулась на месте, шелковые ткани ее одежд взметнулись, и она унеслась прочь. Саид, однако, продолжал следить за ней – канатоходцы его больше не интересовали. Ходжа, пристально наблюдавший за Саидом, только улыбнулся. Ему-то было ясно, что произошло с молодым человеком: огромные и бездонные зеленые глаза пленили Саида, кольнув сладостной болью сердце.
– Пойдем, – потянул его за рукав ходжа.
– Давайте еще немного посмотрим, а?
– Сначала дела, Саид. К тому же, я уверен, они пробудут у нас несколько дней. Пойдем, пойдем.
– О-хо-хо, – сдался Саид и поплелся за ходжой, все время оборачиваясь через плечо. Взгляд его то и дело ловил в толпе мелькавший меж плотно скучившихся зевак тонкий стан кружившей в танце прекрасной незнакомки.
– Погоди-ка, – внезапно остановил Насреддин Саида и указал ходжа пальцем на лавку шашлычника, которому не так давно он дал совет, как избавить себя от дармоедов.
Дела шашлычника, как понял ходжа, пошли в гору. Шашлык его бойко раскупали, а вполне счастливый торговец не успевал нанизывать на шампуры мясо и фарш и делать нарезки из зелени.
– Вам сколько уважаемый? – спрашивал он одного.
– Палочку. Нет, давай две! У тебя, Махсуд, очень вкусный и нежный шашлык. И недорогой.
– Спасибо, уважаемый! Вот ваши две палочки. Кушайте на здоровье!
Махсуд с поклоном передавал покупателю глиняную тарелку с шашлыком и оборачивался к следующему покупателю.
– А вам? Что вы желаете?
– Мне три палочки!
– Конечно, о чем разговор.
– А мне одну, самую маленькую, – попросил худой изможденный старик. – Не дашь ли ты мне в долг? Я обязательно отдам, совсем скоро! Но больно уж хочется шашлыка.
– Конечно, уважаемый, – улыбался старику Махсуд. – Занесете как сможете.
– Спасибо тебе, добрый человек, – прослезился старик, принимая тарелку дрожащими от волнения руками. – Но это очень большие куски мяса! Нет ли у тебя поменьше?
– Глупости! Ешьте на здоровье, отец. Кому еще шашлык?..
– Хороший человек Махсуд, не жадный, – сказал Саид.
– Да. Но ты смотри, сейчас начнется самое интересное, – кивнул ходжа в сторону двух стражников, решивших полакомится шашлыком на дармовщинку.
– Эй ты! – грубо бросил Махсуду высокий, прислоняя копье к стене лавки и поправляя островерхий шлем.
– Слушаю вас, почтеннейшие стражи, – поклонился им Махсуд.
– Дай нам по четыре палки твоего шашлыка! – покрутил пальцем стражник, облизываясь.
– Конечно.
– Да луку побольше насыпь. И с уксусом не жадничай!
– Все будет сделано, уважаемые. Проходите, присаживайтесь.
Стражники с важным видом проследовали к узкому топчану и забрались на него, не снимая обуви. Саид только головой покачал.
– Эти точно ничего не заплатят.
– Ты смотри, что дальше будет.
– Я-то смотрю. Ух, дать бы им чем-нибудь по медным лбам, – сжал кулаки Саид.
Между тем Махсуд, оглядевшись по сторонам, быстро снял с мангала весь шашлык, что у него был разложен над углями и убрал его с глаз долой в укромное место под прилавком, а вместо него разложил другой, принявшись с деловито поворачивать его.
– Что он делает? – недоумевал Саид.
– Терпение, мой друг. Сейчас сам все увидишь.
Махсуд закончил колдовать над шашлыком, сложил восемь палок на тарелку, посыпал их луком, обильно полил уксусом, накрыл лепешкой и понес стражникам. Поставив тарелку на низкий столик, он вновь поклонился.
– Кушайте на здоровье!
– Иди, иди! – помахал рукой стражник, беря палку шашлыка. Поднеся ее к губам, он впился зубами в кусок мяса, оторвал от него и принялся жевать. Но вдруг лицо стражника приняло страдальческое выражение. Он перестал работать челюстями, выплюнул непрожеванное мясо и принюхался к шашлыку. – Фу! Что это такое?
– Что-нибудь не так, господа стражники? – подбежал к нему Махсуд.
– Что это, я тебя спрашиваю? – Брови стражника грозно сошлись на переносице, и он помахал шампуром перед лицом шашлычника.
– Шашлык, – непонимающе моргнул тот. – Восемь палочек, как вы и изволили заказать.
– Я тебя про мясо спрашиваю, болван! – начал буреть стражник от негодования.
– Мясо? – Махсуд взял из руки стражника шампур и обнюхал шашлык. – Обычное мясо.
– Оно же того… воняет!
– Вы ошибаетесь, уважаемый. Конечно, оно не совсем свежее, но и не порченное. Можете спокойно есть.
– Э, дай другое, а это жри сам!
– Конечно, как пожелаете. – Махсуд подхватил тарелку с шашлыком и унесся прочь.
– Нет, не те, другие! – указывал пальцем стражник, издали наблюдая за шашлычником. – Да, да, вот эти. Тащи давай!
– Слушаюсь. – Махсуд вновь выставил тарелку на дастархан.
Стражник отер о штаны руки и взял палку, но есть не стал, а принюхался.
– Ты что, издеваешься? – рявкнул он. – Этот шашлык воняет еще больше, чем первый.
– Но у меня весь такой!
– Как весь? – нахмурился стражник, в сомнении вертя шампур в пальцах.
– Что вы хотите, если мне приходится продавать по монете за палочку? Раньше я продавал по три монеты из свежайшего мяса, но у меня никто ничего не брал. Тогда мне пришлось продавать по две монеты, но выходили одни убытки. И тогда я стал покупать вот такое мясо и продавать его по монете – дело сразу пошло на лад.
Стражник заколебался.
– Но, поверьте, вы первые, кто жалуется на мой шашлык, честное слово! К тому же бедный человек рад и такому мясу, но у меня, прошу прощения, другого нет, – с сожалением развел руками Махсуд.
– Э, пошли отсюда! – Стражник бросил палку шашлыка на столик и, отпихнув с дороги Махсуда, чей вид выражал глубочайшее сожаление по поводу случившегося, и порывисто направился к выходу. – Поедим у Сахоба.
– Мне очень жаль, честное слово, – семенил за ними Махсуд. – Но разве я виноват? Я бедный торговец.
– Уйди, а? – вновь отпихнул его стражник, схватил копье и затопал прочь. Его товарищ поспешил за ним следом.
– Сам жри свою тухлятину. Тьфу! – бросил он растерянному Махсуду, и они затерялись в толпе. Лишь острые концы копий, возвышавшиеся над головами людей, отмечали их путь.
Но стоило стражникам скрыться из виду, Махсуд вновь оживился, быстро собрал шашлык из тухлого мяса, упрятал его до следующего раза, а вместо него разложил свежий и возобновил торговлю.
– Вот так! – сказал Насреддин, оборачиваясь к Саиду. – Пойдем поздороваемся с ним.
И он приблизился к лавке Махсуда.
– Салам алейкум, Махсуд.
– О, добрый день, ходжа! – обрадовался тот.
– Как, идет торговля?
– Слава всевышнему, все отлично! – воскликнул Махсуд. – Ваш совет пришелся как нельзя кстати. Проходите, я угощу вас превосходным шашлыком.
– Нет, нет, что ты! – запротестовал Насреддин. – Я просто хотел узнать, как идут твои дела.
– Не спорьте! – продолжал стоять на своем шашлычник. – Если бы не вы, я уже давно бы разорился и закрыл лавку. Проходите!
– Ну, если ты настаиваешь.
– Именно что.
– Скажи, а много ли тебе удалось отвадить дармоедов?
– Двенадцать стражников, двух заезжих богатеев и еще одного хитрого сборщика налогов.
– Молодец! – похвалил шашлычника Насреддин, входя в лавку и удобно устраиваясь на топчане, который только что покинули не солоно хлебавши стражники. – С нас вполне достаточно будет по одной палочке.
– Простите, ходжа, но вести счет палочкам – это исключительно мое дело.
– Как знаешь, но только не переусердствуй. Излишки вредны во всем.
Плотно пообедав отличным, нежным на вкус шашлыком, ходжа поблагодарил Махсуда, и они с Саидом двинулись дальше. Нужно было наконец взглянуть на халаты.
У лавки Пулата было немноголюдно. Товара было много и разного, но цены на него богач взвинчивал до заоблачных высот. Даже после долгого торга они все равно оставались недосягаемыми для простых людей, и потому зазывала, уже порядком осипший, без толку выкрикивал на весь базар хвалебные оды тканям, одеждам и прочим подобным товарам своего хозяина.
Ходжа, проходя мимо лавки, остановился.
– Пойдемте дальше, – сказал Саид, не понимая причины задержки. – Тут вы точно себе ничего не подберете.
– Погоди-ка.
Ходжа приблизился к прилавку с коврами и с серьезным видом пощупал один из них.
– Разве ты стал богат, ходжа, что заглядываешься на дорогие ковры? – ехидно спросил зазывала, приближаясь сбоку.
– Мой кошелек не твоего ума дело! – холодно бросил Насреддин.
– Да, конечно, разумеется, – забормотал зазывала. Вдруг Насреддин и вправду богат и купит ту или иную дорогую вещь. – Это персидские ковры, – подсказал он, меняя тон на льстиво-угодливый.
– Я вижу, не слепой. Сколько он стоит?
– Он стоит тысячу динаров.
– Сто!
– Да вы что?! – шевельнулась тюбетейка на лысой голове зазывалы. – Девятьсот, не меньше!
– Ты говоришь глупости. Ни одна тряпка не стоит таких денег. Сто пятьдесят!
– Что ты говоришь, старик? – обомлел зазывала. – Это никакая не тряпка, а превосходный ковер ручной работы! Посмотри на качество вязки, на узор.
– Э-э, сто шестьдесят!
– Восемьсот пятьдесят – и точка!
– Да ты с ума спятил, уважаемый!
– Хорошо, восемьсот. Но скажи, ходжа, зачем тебе понадобился дорогой ковер?
– Ты торговец или любопытная карга, собирающая сплетни? Сто семьдесят.
– Восемьсот двадцать! Но все же?
– Знай же, то великая тайна. Сто семьдесят пять!
– Это несерьезно. Скажи, зачем тебе ковер, и я сделаю скидку в двести динаров.
– Что? – брови Насреддина поползли вверх. – За великую тайну каких-то вшивых двести динаров?
– Триста, даю триста! Нет, даже четыреста, – все распалялся зазывала. – Пятьсот? Ну, скажи, ходжа. Я не смогу заснуть, если не узнаю, зачем такому…
– Ты хотел сказать, оборванцу?
– Нет, нет, – замахал зазывала руками. – Я хотел сказать «уважаемому человеку». Да, да, именно так!
– Хорошо, я тебе скажу по секрету. Слушай же! У моего ишака сегодня годовщина, и я решил ему преподнести дорогой подарок. Твой ковер мягок, и моему лопоухому будет очень удобно на нем спать.
– Да ты в своем уме? – в ужасе отпрянул от ходжи зазывала. – Ты хочешь купить ковер для ишака?
– Конечно, а что в том особенно?
– Твой разум поразил джинн безумия, старик! Подумать только, купить прекрасный персидский ковер для какого-то ишака!
– Прости, но чем мой лопоухий хуже других ишаков, что сидят на подобных этому коврах в своих роскошных домах и обирают простой люд?
– Тьфу на тебя, – отмахнулся зазывала, поняв, что Насреддин насмехается над ним. – Связываясь с тобой, сам невольно становишься ишаком.
– Ну, тебе-то уж точно подобная участь не грозит, – усмехнулся ходжа.
– Почему?
– Устроившись на работу к грабителю Пулату, обирающему народ, ты уже уподобился ишаку. А разве можно стать кем-то дважды? Прощай!
– Ах ты, проклятый оборванец! – затряс кулаками зазывала. – Чтоб я тебя больше не видел возле лавки, слышишь?
– Я все прекрасно слышу, и незачем так кричать, – спокойно ответил ходжа, – а то, гляди, на твой зов могут сбежаться ишаки со всей округи. Впрочем, кто еще, кроме них, может что-то у тебя купить?
Ходжа развернулся и заторопился прочь, больше не слушая хриплых оскорблений зазывалы, позеленевшего от злости, что над ним в открытую насмехается полбазара. Разве до появления Насреддина кто-нибудь мог позволить себе подобное?
Побродив по торговым рядам, ходжа наконец обнаружил лавку с недорогими, но приличными халатами и приобрел один из них. Главное было сделано, теперь вновь можно, не страшась ночного холода или зимних морозов, бродить по городам и селениям. Однако Насреддин пока не торопился покидать дивный уголок горной долины, здесь у него осталось еще немало дел.
После покупки халата у ходжи еще остались деньги, и они с Саидом накупили мяса, риса, масла, моркови и прочего – всего, что необходимо для приготовления отличного плова. Вот обрадуется Икрам, когда вернется домой голодный! И уже на обратном пути Насреддин остановился у плотно скучившихся вокруг одного из торговцев людей. Люди что-то бурно обсуждали, тыча в его товар пальцами.
– Сабля, дивная сабля! Не оставит в живых ни одного вашего врага! Купите, не пожалеете.
Голос торговца показался Насреддину очень знакомым, и он направился к нему. Протолкавшись сквозь толпу зевак, Насреддин с удивлением оглядел саблю, очень ржавую, с зазубренным лезвием и притом чуть погнутую. Торговец, подобно своему товару, тоже был не первой свежести, с вымазанным сажей лицом и повязкой через левый глаз.
– И сколько же ты просишь за нее? – спросил ходжа.
– Всего три тысячи динаров!
– Да ты с ума сошел! – воскликнул Насреддин. – Но я, кажется, знаю, в чем ее сила.
– В чем же? – насторожился странный чумазый торговец.
– От ее вида все враги перемрут со смеху.
Толпа грянула дружным хохотом.
– О глупец! – прошипел торговец. – То не простая сабля, а священная, и когда-то, давным-давно, она принадлежала зятю самого пророка, великому Али! Если ее направить на врага, она удлиняется на целых семь локтей!
– Эка невидаль! – поморщился ходжа. – А вот у меня есть волшебная кочерга, которую я готов продать тебе всего за пять тысяч.
– Кочерга? – уставился торговец на ходжу. – В чем же заключаются ее волшебные свойства?
– Свойства ее в том, что когда жена направляла ее на меня, она удлинялась на целых десять локтей.
Новый взрыв хохота потряс площадь.
– Знаешь что! – разозлился торговец. – Шел бы ты продавать свою кочергу в другом месте.
– Почему? Разве это не базар или именно здесь запрещено торговать кочергами?
– Здесь торгую я!
– Ну и торгуй себе на здоровье. Только вот знаешь?.. – ходжа сделал паузу, зажав в кулак бородку. – У меня есть еще одна волшебная вещь – она уж точно тебе понравится.
– Что за вещь? – насторожился торговец, опуская ржавую саблю.
– Амулет. Он дарует своему обладателю возможность видеть истинную сущность вещей. Я его приобрел, скитаясь по бескрайним арабским землям.
Рыскающий взгляд торговца обшарил Насреддина и остановился на бронзовом амулете в виде человеческой руки.
– И… и что же ты видишь? – облизнул он сухие губы.
– Много чего. Хочешь, я кое-что скажу тебе на ухо, и ты согласишься с этим.
Торговец выставил левое ухо, а Насреддин, склонившись к нему, прошептал:
– Благодаря амулету я могу видеть даже сквозь сажу и повязки, дорогой мулла.
– Ох! – пошатнулся тот, прикрыв не повязанный глаз и схватившись за сердце. – Вон, все вон! Сабля не продается.
Народ, пожимая плечами, стал нехотя расходиться, а когда ушел последний, мулла поманил Насреддина пальцем.
– Скажи, как ты узнал меня? Ведь не благодаря своему амулету?
– Именно благодаря ему, мулла. Не сомневайся, – кивнул ходжа.
– Но… это ведь… такая вещь!
– Все так! Прощай.
– Постой! – Мулла вскочил с циновки и вцепился в руку Насреддина.
– Ну что еще? – недовольно свел брови Насреддин.
– Это… он? – ткнул мулла пальцем в амулет, висящий на шее Насреддина. От желания обладать подобной вещью мулла весь мелко дрожал.
– Возможно, – сдержанно отозвался ходжа.
– Продай мне его! – затряс мулла ходжу за рукав новенького халата.
– Но-но! – отстранил Насреддин муллу. – С ума спятил? Такую вещь и продать тебе. Он мне очень дорог.
– Продай! Я дам тебе… дам… триста динаров!
– Ты смеешься надо мной?
– Пятьсот!
– Уйди ради Аллаха!
– Тысяча. Я даю тысячу! Слышишь?
– Да отстань ты от меня, вот привязался! – отпихнул муллу Насреддин, но тот уже не мог остановиться.
– Три тысячи!
– Нет.
– Пять, пять тысяч! – застонал мулла. – У меня больше ничего нет.
– Ладно, так и быть, – сдался Насреддин. – Значит, ты хочешь купить у меня эту вещь, – ходжа снял амулет с шеи и покачал его на веревке перед носом муллы, – за пять тысяч?
– Да!
– По рукам! – протянул ему правую ладонь ходжа, и мулла с жаром затряс ее.
– По рукам, по рукам.
– Э-э, – ходжа выдернул пальцы из потной ладони муллы и отер их о штаны. – Деньги давай.
– Ах, деньги, – спохватился мулла. – Да, да, конечно.
Он порылся под халатом и выдернул из-за пазухи два пухлых кошеля.
– Здесь ровно пять.
– Мулла, – вздохнул Насреддин. – Я вижу тебя насквозь, не забывай.
– Ох, прости! Я просто сильно волнуюсь.
– Ничего, бывает.
Мулла тем временем опять запустил руку под халат и достал еще один мешочек.
– Теперь точно пять. Давай мне амулет!
– На, – протянул ему ходжа свой оберег, а деньги передал Саиду. – Ну, мы пошли?
– Да, да, иди, – захихикал мулла, вешая амулет себе на шею. – Несчастный болван.
– С чего ты взял, что я болван?
– Я это ясно вижу! – с пафосом произнес мулла, гордо вскидывая подбородок.
– Ну, ну, – покачал головой Насреддин. – Пошли, Саид.
Когда они отошли на приличное расстояние от счастливого муллы, Саид тихонько спросил:
– А это и вправду был волшебный амулет?
– Саид, запомни: в мире есть только три волшебные вещи, и называются они: любовь, доброта и разум. Остальное все сплошные глупости.
– Уф-ф, ходжа, а я уж грешным делом решил, что вы меня с помощью вашего талисмана изловили. Но тогда выходит, что вы обвели вокруг пальца муллу? Вот потеха! За грошовый амулет получить пять тысяч. Кстати, а вы уверены, что он вас не надул, и в мешочках лежит именно пять тысяч? – занервничал Саид.
– Маловероятно. Но даже если и так, то наша выгода все равно очевидна.
– Вы правы, – вынужден был согласиться Саид. – Но в таком случае вам стоило забрать все его деньги. Я заметил, что у него под халатом было еще три таких мешочка.
– Саид, жадность еще никого не доводила до добра. К тому же за вырученные деньги нам еще предстоит побороться.
– Как? Вы думаете?..
– Мошенник! Плут! Держи его! – донесся сзади визгливый голос муллы. – Стой, паршивый ишак!
– Ну вот, быстро же до него дошло, как ловко его провели, – Насреддин остановился посреди улицы, поджидая настигавшего его муллу.
– Чего кричишь, словно за тобой гонится сам шайтан? – спросил ходжа, когда бледный от ярости, запыхавшийся мулла почти добежал.
– Стой!
– Уже стою. Ну, чего тебе?
– Ты меня… надул!.. – выпалил мулла, пытавшийся отдышаться после быстрого бега. – Верни… мои… деньги!
– С чего вдруг? Ты хотел купить товар, я назвал цену, ты ее заплатил. А теперь ни с того ни с сего требуешь расторгнуть честную сделку?
– Честную? Ну нет! – поводил мулла пальцем перед носом Насреддина. – Ты обманул меня, твой амулет не действует.
– Не понимаю, о чем ты, – пожал плечами Насреддин.
– Сейчас ты все поймешь, – прошипел мулла, завидев проходящих мимо стражников. – Эй вы, немедленно доставьте Насреддина к судье – он обманул и обокрал меня!
– А ты кто такой? – подивился подобной наглости стражник.
– Я мулла, друг Шарифбека, – и мулла порывистым движением руки сорвал с лица повязку.
– О! – озадаченно почесал затылок стражник и, сделав грозное лицо, направил копье на Насреддина. – А ну, пошел. Давай!
Насреддин развернулся и зашагал к дому судьи в сопровождении двух стражников и Саида, который в столь трудный момент не решился оставить своего наставника. За ними устремился мулла, умывая руки и приговаривая:
– Сейчас ты за все заплатишь, старая лиса. За все.
Народ, встречавшийся по пути ходже, останавливался, затем присоединялся к идущим, и вскоре за стражниками и муллой следовало человек сто, не меньше. Мулла боязливо оглядывался через плечо, теперь уже ворча себе под нос:
– Чего они увязались за нами? Дел у них, что ли, нет? Еще накинутся и разорвут.
Но никто трогать его не собирался, и мулла с ходжой и Саидом без приключений добрались до дома кази, который, заслышав непонятный шум на улице, вышел на порог дома.
– О люди, что вас привело ко мне? – спросил он, перебирая пальцами четки.
– Защиты и справедливости, о Шарифбек! – вперед вынесся мулла и припал к ногам судьи.
– Это вы, мулла? Я думал… Впрочем, неважно. Встаньте, – повел рукой кази.
– Благодарю вас! – Мулла с кряхтеньем воздел себя на ноги. – Я обвиняю Насреддина, справедливейший! Он выманил у меня обманом пять тысяч динаров и отказывается их возвращать.
– Хм-м. – Морщины избороздили чело кази, и он обратил свой проникновенный взор на ходжу. – Правда ли то, что он говорит?
– Он лжет, о кази.
– Как?! – вскричал мулла. – Я лгу?
– Именно так. Разве не ты не давал мне проходу на базаре, требуя продать тебе мой амулет. Тому есть множество свидетелей.
– Ты сказал, что это амулет истины, подлый лгун, – захныкал мулла, оборачиваясь к кази. – О Шарифбек, пусть он вернет мне мои деньги.
– Но разве ты не постиг истину?
– Какую еще истину? – хрюкнул мулла.
– Что тебя провели. Вернее, ты провел себя сам.
– Ах ты, подлый старик с жалом змеи!
– Зря ругаешься, мулла. Сделка была честной.
– Честной? Бронзовую побрякушку, вот эту самую, – трясущимися от волнения пальцами мулла протянул талисман молча наблюдавшему за происходящим кази, – за пять тысяч динаров?
– Я повторяю, – Насреддин сложил руки на груди, – ты сам настаивал, чтобы я тебе его продал.
– Ты подсунул мне негодный товар! Помнишь, я тебя спросил: «Это он?» А ты ответил мне: «Да!»
– Неправда. Я ответил тебе: «возможно», а это ни «да», ни «нет». И если ты воспринял мое «возможно» как «да», то при чем здесь я?
– Все было именно так? – разлепил губы кази.
– Именно так, – ответил Насреддин, склонил голову, – и в том я готов поклясться на Коране! Но если этого справедливейшему кази недостаточно, я готов предоставить свидетелей сделки.
– Но ведь ты, ходжа, все-таки обманул уважаемого муллу. Никакого амулета истины не было!
– Амулет был и есть.
– Покажи его нам!
– Невозможно, – отрицательно покачал головой Насреддин. – Мой амулет – это разум. Только он способен постигнуть истину.
– Хм-м, – огладил бороду судья. – Если все так, как ты говоришь, то правда, как ни печально, на стороне Насреддина.
– О Шарифбек, помилуйте! – воскликнул мулла, падая на колени перед лестницей. – Пять тысяч за кусок бронзы?!
– Каждый вправе установить свою цену на товар, а покупатель либо соглашается с ней, либо не соглашается, – произнес Шарифбек. – Вы, мулла, согласились с его ценой, так чего же вы теперь хотите от меня?
– Отмените сделку!
– Не могу, – развел руками кази. – Хотел бы, но не могу. Закон на его стороне. А тебе, старик, надлежит внести налог за справедливый суд, что я творил: четверть с того, что ты получил от муллы.
– О почтенный Шарифбек, я тоже когда-то служил кази и потому неплохо знаю законы.
– Правда? – онемел Шарифбек. Признание ходжи оказалось для него большой и не очень приятной новостью.
– Чистейшая правда. И, насколько я знаю, все издержки возмещает проигравшая сторона. Так что мулла с удовольствием выплатит вам ту четверть, о которой вы говорили.
– Но у меня ничего не осталось, я нищий! – не на шутку испугался мулла.
– Еще одна ложь. О справедливейший, если его хорошенько потрясти…
– Пропади ты пропадом, исчадие ада! – возопил мулла, вскакивая на ноги, но кази успел перехватить муллу за плечо.
– Иди себе с миром. Мы с муллой сами решим денежные вопросы, – произнес Шарифбек, с трудом сдерживая рвущегося в бой муллу.
– Благодарю вас, уважаемый.
Ходжа развернулся и зашагал прочь, и за ним потянулись все остальные.
Вскоре у дома остались только сам Шарифбек и злющий-презлющий мулла.
– Успокойтесь, мулла, и пойдемте в дом. Нам с вами нужно о многом поговорить, – сказал кази и, убрав руку с плеча муллы, начал подниматься по лестнице. Мулла, еще раз зыркнув вслед Насреддину и что-то проворчав под нос, поплелся за кази в дом.
