Леонид Резников
Хлопоты ходжи Насреддина
Глава 23. Прощай, Насреддин!
– Лучше бы вы записали слова, почтенный Нури, – посоветовал Насреддин, когда они уже возвращались домой. – А то еще позабудете ненароком.
– Ничего, я запомню. «Дурли-нурли» – ничего сложного.
– Да наоборот же! – потряс рукой Насреддин. – С заклинанием нужно быть очень осторожным.
– Понял я, понял, не дурак! – помрачнел Нури и забормотал заклинание, стараясь запомнить его как следует. – Скажи, а обязательно ли ждать вечера?
– Вовсе нет.
– Нет? Так какого же иблиса мы тащились в такую даль на ночь глядя?
– Просто мне не хотелось, чтобы за мной кто-нибудь увязался из любопытства. Ну, спокойной вам ночи, – пожелал Насреддин сборщику налогов, когда они добрались до его дома.
– Ага. И тебе спокойной, – буркнул Нури и скрылся во дворе.
Насреддин постоял некоторое время, усмехнулся и пошел дальше. Его-то ночь точно будет спокойной, а какого придется жадному Нури?
Думая так, он оказался прав. Нури провел едва ли не самую худшую ночь в своей жизни. Он ворочался с боку на бок, не в силах заснуть, охал и стонал, а потом ему начинало мерещиться, как он гонит в селение огромное стадо баранов, а все удивляются и спрашивают: «Ай, Нури, откуда у вас их столько?» – на что Нури глубокомысленно молчал, с презрением глядя на дураков – ведь у них-то не хватило ума подловить ходжу! А потом его брали сомнения, а не лучше ли бросить деньги? Что бараны? Если будет много денег, то бараны вовсе не проблема. Но что если он не сможет отыскать на дне реки деньги? Мысль была настолько пугающей, что Нури мгновенно вновь переключался на баранов. Иногда он забывался коротким сном, но потом вдруг просыпался от собственного храпа и все начиналось сызнова.
Измученный неукротимым зудом, Нури вскочил ни свет ни заря, едва заалел восток. Зудело все, что только могло зудеть. Подобное накатывало на сборщика налогов, когда он чувствовал легкую поживу. А поскольку эти неприятные ощущения всегда приносили ему доход, то Нури относился к ним философски.
«Удача ждет меня!» – решил он, и вдруг осознал, что больше ждать не в силах.
Растолкав слугу, он приказал ему выгнать баранов из стойла и готовиться гнать стадо в горы.
– Но к чему такая спешка, хозяин? – спросил сонный слуга, протирая кулаками глаза. – И что делать баранам в горах?
– Не твоего ума дело! – грубо ответил Нури. – Делай, что велено.
Слуга не решился перечить хозяину. Если тот говорит гнать баранов в горы, значит, так нужно. Мало ли что Нури взбрело в голову. Слуга не без причины полагал, что его хозяин малость тронулся на бестолковых животных, но вслух, разумеется, никогда о том не говорил и ни с кем своих мыслей не обсуждал.
Сделав так, как приказал Нури, слуга дожидался своего хозяина, прислонясь к забору загона и непрестанно зевая. Так рано ему редко когда приходилось вставать. Нури с несколько опухшим от недосыпа лицом, вскоре появился из дверей дома. Слуга перестал зевать и прикрикнул на баранов. Те, толкаясь и потрясая курдюками, устремились вдоль улицы.
Когда они покинули селение, и дорога пошла в гору, слуга вновь не вытерпел и спросил:
– Хозяин, ну куда мы все-таки идем в такую рань?
– Приумножать баранов! – напыщенно откликнулся Нури.
– Приумножать? – удивился слуга.
– Э-э, к чему спрашивать? Скоро ты сам все увидишь!
– Но как же можно их приумножить, и зачем идти в такую даль?
– Так нужно, о неверующий! Мне одному ведом верный способ осуществить это, и скоро ты погонишь обратно не двадцать пять, а пятьдесят баранов.
– Вы, верно, шутите, хозяин, – усомнился слуга, сгоняя баранов в плотное стадо.
– Разве я похож на шутника? – посуровел Нури. – Гони баранов и не рассуждай!
Слуга хоть и прикусил язык, но подумал: «Глупость какая. Где это видано, чтобы скотину приумножали в горах? Похоже, Нури-ако совсем свихнулся на своих баранах».
Когда они наконец достигли нужного места, Нури остановился, потом осторожно приблизился к краю обрыва и заглянул вниз. Обрыв был так глубок, что у Нури закружилась голова. Он быстро отступил от края и задумался: а правильно ли он поступает? Но одного взгляда на баранов, сбившихся в плотное стадо, Нури было достаточно, чтобы сомнения его рассеялись: если у ходжи все получилось, то чем он хуже какого-то старого дурака?
– Подгони стадо к обрыву! – приказал Нури слуге.
– Хозяин, а может, не надо, а? – не на шутку испугался тот. – Вдруг какой-нибудь баран случайно сорвется, уй-юй?!
– Гони, тебе сказано! – Нури с важным видом сложил руки на груди и выставил клинышек бороды вперед.
– Как знаете, только я вас предупредил, – пожал плечами слуга и начал сгонять баранов к самому обрыву, помогая себе то кнутом, то пинком. Бараны блеяли, жались друг к дружке, некоторые порывались выбраться из стада и бежать сломя голову от свихнувшегося Нури, но им тут же доставался ощутимый удар, заставлявший стать их вновь покорными и сговорчивыми.
Когда все стадо столпилось на самом краю обрыва, Нури откашлялся, как это делал до него ходжа, и сбивчиво, с третьего раза, чуть дрожащим и несколько хриплым от охватившего его волнения голосом, проговорил «волшебные» слова. На последнем слове он сильно зажмурился, памятуя о том, что произошло в прошлый раз, но… вокруг стояла поразительная тишина, если не считать возмущенного бараньего гомона.
– Ах да! – хлопнул себя по лбу Нури. – Какой же я осел.
И он принялся сталкивать баранов с обрыва приговаривая:
– Лети, лети и возвращайся!
На слугу от неожиданности происходящего напал столбняк, но он быстро отошел и, бросившись к Нури, вцепился в его халат.
– О хозяин, что вы делаете? Опомнитесь!
– Уйди, болван, не мешай! – вывернулся из его рук Нури, и пинком отправил с обрыва сразу трех баранов.
Среди животных поднялась паника. Они метались, стараясь увернуться от Нури, но тот настигал их, подтаскивал к краю и сталкивал вниз, бубня под нос:
– Вот так! Молодец! Следующий! Не зевай!
А возле Нури вертелся слуга, не зная, чем помочь несчастным животным:
– Хозяин, я вас умоляю! Ваше стадо! О Аллах всемогущий, да что ж такое?
– Не путайся под ногами, осел паршивый! – отбрыкивался от слуги вошедший в раж Нури. – Ты потом мне спасибо скажешь.
– Спасибо? Вы в своем уме? Уй-юй!
Когда последний баран был отправлен вниз, Нури отряхнул ладони и сказал:
– Вот так! А теперь поспешим к водопаду. Готовься вылавливать баранов.
– Ох, хозяин, что вы натворили, – только и покачал слуга головой и покорно поплелся за убегающим Нури. Когда он спустился к подножию водопада, его хозяин уже стоял в воде, задрав голову. Взгляд его был взволнован и крайне сосредоточен.
– Хозяин, что вы опять выдумали? Вы же простудитесь.
– Оставь меня в покое, дурак, – огрызнулся Нури, не отрывая взгляда от водопада.
И вот на гребне водопада показался первый баран. Нури радостно вскрикнул и приготовился ловить его, но что-то пошло не так. Баран как-то странно кувыркнулся в воздухе и плюхнулся в воду ногами вверх, обдав Нури фонтаном брызг.
– Что такое? – охнул Нури, отшатнувшись от неподвижной туши, а сверху прямо на него летел еще один баран. – О-ох! – Нури едва успел увернуться, как вторая туша ушла под воду совсем рядом с ним. А за ней третья, четвертая, пятая и так далее. – О Аллах, что происходит?
Нури отходил все дальше и дальше к берегу, глядя полными ужаса глазами на падающие сверху подобно лохматым валунам туши.
– Приплыли ваши бараны, хозяин, – охотно подсказал слуга, опускаясь на холодный камень. – Вернее, то, что от них осталось.
– Но этого не может быть!
– А вы, конечно, ожидали, спихивая несчастных животных с обрыва, что они воспарят подобно ангелам? – горько усмехнулся слуга.
– Но Насреддин… – с трудом выговорил Нури, проглотив остаток фразы.
– Что?! – вскочил на ноги слуга. – Вы связались с Насреддином, хозяин? Да вы точно не в своем уме! Уй-юй, сколько разума в вашей голове, если вы, после всего, что натворил старый проходимец, развесили перед ним уши?
– Но я ведь собственными глазами видел, как он скинул барана, а здесь выловил двух. Это волшебная река!
Слуга долго смотрел на Нури, а потом сказал, сочувственно качая головой:
– Знаете что, хозяин, вы лучше никому не говорите о волшебной реке.
– Почему?
– Потому что над вами будет потешаться все селение, – слуга махнул рукой и, повесив плечи, поплелся домой.
А Нури еще долго стоял в ледяной воде, трясясь от холода и глядя, как бараньи туши уплывают вниз по течению, а быстрая вода нещадно мотает их и бьет об острые камни. Но вдруг сборщик налогов опомнился, ударил кулаком о воду и, выбравшись на берег, побежал вниз. С него ручьями стекала вода, в точности как с тех баранов, что вел за собой ходжа, возвращаясь с гор. Только те были живы и здоровы, а прекрасному стаду Нури в один миг пришел конец.
Взбешенный Нури ураганом ворвался в селение и, распихивая в стороны прохожих, со всех ног бросился к дому Саида, где он очень надеялся застать ходжу. Тот оказался как раз там.
– А, почтенный Нури! – обрадовался ходжа, поспешно открыв калитку, которая едва не слетела с петель от яростных ударов. – Как ваши бараны, умножились?
– Да падут на твою проклятую голову скалы, старый шакал! – выпалил на одном дыхании Нури, сверля ходжу неистовым взглядом.
– Не понимаю вас. Что-нибудь стряслось?
– Стряслось то, что стада у меня больше нет!
– На все воля всевышнего, – молитвенно сложил ладони ходжа. – Впрочем, что же тут удивительного? Ведь и на пшеницу или рожь бывает неурожайный год, и посевы гибнут, не дав всходов. А тут волшебство! Поэтому-то я и не рисковал всеми баранами. А может, вы заклинание позабыли? Ай-яй, говорил же вам: запишите!
– Ты издеваешься надо мной? – Нури уже сопел разъяренным быком. – Мои бараны, мои прекрасные бараны!.. Все до одного!
– Сочувствую вам всем сердцем.
– Ты мне за все ответишь, оборванец. За все! Живо пошли к кази.
– К кази так к кази, – безразлично пожал плечами ходжа. – Только что вы собираетесь ему говорить?
– Правду!
– Дело ваше, только я бы на вашем месте этого не делал.
– Мне нет дела до твоих советов, паршивая собака! Ты идешь или нет?
– Иду, и незачем так волноваться. Эй, Саид, я сейчас быстренько схожу к кази и вернусь.
– Хорошо, – донеслось из глубины двора. – А я пока задам корму баранам.
У Нури свело челюсти так, что он даже рта для очередного ругательства открыть не смог.
– Ну что ж, – вновь повернулся ходжа к скрипящему зубами Нури, – как говорится, быстрее начнем – быстрее закончим.
Кази со дня на день ожидал ответа на посланную им бумагу. Волнение не оставляло его, ведь скоро ему будет на все наплевать: и на эту давно опостылевшую дыру, и на бывших друзей, затаивших обиду, и, тем более, на ходжу. Кази мурлыкал себе под нос несложную мелодию, мучая дутар. Играть на нем он не умел, но страстно хотел научиться – такова была его новая блажь. Почему именно блажь? С точки зрения слуги, страдавшего от кошмарных звуков, издаваемых инструментом в руках Шарифбека, кази даже нечего было и думать стать музыкантом – слух у него совершенно отсутствовал. Но кази все не оставлял попыток извлечь более или менее складную мелодию.
К Шарифбеку давно никто не обращался ни с какими делами, что даже радовало кази: ни тебе проблем, ни дурацких жалоб, над которыми иной раз приходится поломать голову, ни жадных жалобщиков, с которых прямо-таки приходилось вытрясать лишнюю монету – сплошная тишь да благодать! Шарифбек последние три дня даже не открывал дверей, и очень удивился, заслышав шарканье подошв на ступеньках и последовавший за этим нетерпеливый стук в дверь.
– Кто там, войдите! – недовольно крикнул Шарифбек, откладывая дутар в сторонку.
Двери распахнулись, и в них ввалился красный, как спелый помидор, и почему-то совершенно мокрый Нури. За ним вошел Насреддин.
– Хо… ходжа? – выпучил глаза кази. – Опять ты? Я же просил тебя, умолял больше здесь не появляться!
– Простите, почтенный Шарифбек, но я не виноват. Меня привел Нури.
– Нури? – нахмурился кази.
Только его Шарифбеку и не хватало! Достало же у Нури наглости явиться к нему в дом, после того, как он в последнюю их встречу после судейства Насреддина наговорил Шарифбеку гадостей. Да еще и во всем мокром! Вон какие лужи растеклись по прекрасному полу. Впрочем, плевать на пол – скоро у кази будет другой дом, красивый, чистый и просторный.
– Что с вами стряслось?
– Ходжа лишил меня бараньего стада!
– Правда? – ехидно прищурился кази.
– Врет он все, – зевнул Насреддин. – Я его стадо и пальцем не тронул.
– Так ли это? – вновь обратился кази к Нури.
– Э… Видите ли, Шарифбек, у нас есть волшебная река. В нее бросаешь барана, а выплывает уже два.
– Постойте, я ничего не понимаю. Какая еще волшебная река?
– То есть, она никакая не волшебная! Так сказал мне Насреддин. Но на самом деле это самая обычная река.
– Ага! И где же она находится?
– Протекает у перевала. Наша река!
– Что вы кричите? Я не глухой. Река, понимаю. – Кази упер ладони в колени. – Продолжайте, прошу вас.
– Так вот, ходжа прочитал заклинание, бросил в реку барана, а выловил уже двух.
– Из волшебной реки?
– Вы что, издеваетесь надо мной? Из обычной, очень мокрой и очень холодной реки.
– Так-так, – понимающе покивал кази. – И что же случилось дальше?
– Дальше я решил сделать точь-в-точь как он, и вот – лишился своего стада.
– Как же вы его лишились, дорогой Нури? Его утопил Насреддин?
– Да при чем здесь он? Я, я сам! – Нури потыкал себя пальцами в мокрый халат, отчего тот захлюпал, и на пол вновь ручьями полилась воды. – Наслушался сказок этого старого шакала и собственными руками скинул со скалы все стадо. О Аллах, мне даже говорить страшно!
– А когда спихивали несчастных животных в реку, не было страшно? – спросил Насреддин.
– Молчи, презренный! – вскинулся Нури, но его остановил Шарифбек, выставив перед собой ладонь.
– Постойте, Нури. Можно я уточню? Выходит, вы, наслушавшись сказок ходжи, погнали в горы стадо и столкнули его с обрыва. Я ничего не путаю?
– Все именно так и было. Но он убеждал меня, что таким образом я умножу стадо!
– Я убеждал вас? – повел бровями ходжа. – Простите, но, мне помнится, вы хотели потащить меня к судье, когда увидели, что я туда-сюда вожу баранов, которых я купил на базаре всего три дня назад, что может подтвердить торговец. Вы привязались ко мне, стали угрожать. Что же мне, по-вашему, оставалось делать? Вот я и придумал историю про волшебную реку, чтобы рассмешить вас. Откуда я мог знать, что вы, взрослый и умный человек, всерьез воспримете шутку об удвоении баранов.
– Шутка? – вскричал Нури, сжимая кулаки. – По-твоему, это смешно? Двадцать пять туш баранов плывут по реке.
– Простите, ну а я-то здесь при чем?
– Да ты… Да я тебя…
– Успокойтесь, дорогой Нури и давайте рассуждать здраво, – остановил перепалку кази. – Если вы наслушались глупых историй, поверили в них, а после самолично столкнули свое стадо с обрыва, то в чем же вы обвиняете ходжу?
– Я… – глаза у Нури растерянно забегали.
– Ну же, я вас слушаю.
– Вы…
– Да-да?
– Я знаю, что происходит! – затряс пальцем Нури. – Вы мне мстите за нашу ссору. Снюхались с поганым Насреддином и теперь выгораживаете его! – запальчиво выкрикнул Нури.
– А вот этого говорить вовсе не стоило, – тяжко вздохнул ходжа: «Мудрому язык дан, чтобы спрашивать или держать его за зубами, а глупцу – чтобы наживать проблемы».
– Что ты сказал, собака? – приподнялся кази, и лицо его пошло пятнами от возмущения. – Повтори!
– Вы… Я… – запоздало спохватился Нури, но было поздно.
– Ты хочешь сказать, что я нарушил закон, специально выгораживая этого человека и мстя тебе? Я, честнейший кази? Ах ты, вшивый сборщик податей! Стража, всыпать ему пятьдесят палок, чтобы отнялся его поганый язык!
Стража не заставила себя ждать, и Нури скрылся за дверями прежде, чем успел сказать «ой».
– Благодарю, о кази, – поклонился ходжа и вышел из дома Шарифбека.
На площади у караван-сарая было не протолкнуться от собравшихся вместе людей. И причиной тому был вовсе не отбывающий из селения караван, а отъезд ходжи. Все стояли молча, с понурыми лицами. Никому не хотелось, чтобы Насреддин покидал их. Вернее, не хотели бедняки, которых было большинство. Богачи же и их прихлебатели, собравшиеся в чайхане Сахоба, бурно обсуждали меж собой эту новость, радостно потирали ладони и молились, чтобы ходжа не передумал.
– Может, все-таки, останетесь, ходжа? – спросил Саид, печально опуская уголки губ.
– Нет, Саид. Нужно ехать, – ответил Насреддин, подтянул подпругу на ишаке и выпрямился. – Но я уверен, селение остается в надежных руках – твоих и Икрама. Не давайте спуску дармоедам и не забывайте, чему я учил вас: сила ваша в единстве!
– Все так, но лучше бы ты остался, – вздохнул Икрам.
– Можете жить с нами и дальше, – поддержал друга Саид. – А если нет, то есть дом у водопада. Или я поставлю вам другой. Оставайтесь, а?
– Я бы с радостью, друзья мои. Но я привык к дорогам, они зовут меня. Разве правильно, что я буду сидеть здесь, беззаботно потягивая чай и наслаждаясь покоем, когда где-то очень далеко кому-то в этот момент будет плохо? Нет, я так не могу!
– Но вы все равно не сможете справиться со всем горем, что есть на свете.
– Не смогу, – согласился Насреддин, – но если мне под силу сделать так, чтобы его стало хоть немного меньше, то я должен так поступить. Да, чуть не забыл: деньги я оставил у Икрама в подполе – распоряжайтесь ими с умом, на доброе дело.
– А как же ты?
– К чему мне столько денег? Они будут только обузой. Я взял себе совсем немного, и этого вполне достаточно. И еще, – ходжа повернулся к Саиду. – Бумага Зарифа хранится там же. Хотя она и не пригодилась, но все еще может кое-кому попортить жизнь.
– Но что в ней такого?
– Бай Зариф записывал все, что ему удавалось узнать о черных делишках своих дружков, и, полагаю, они с кази готовились сорвать большой куш, доложив кому полагается, но я невольно нарушил их планы. Пусть нет больше Зарифа, муллы и Хасана, но есть Нури, и меняла никуда не делся. Так что рано списывать такую ценную бумагу со счетов – ее в подходящий момент можно будет пустить в дело, и тогда многим очень не поздоровится. А теперь прощайте, друзья!
Они обнялись по очереди с Икрамом и Саидом, ходжа легонько похлопал растроганного Саида по плечу, взобрался на своего ишака и слегка пришпорил его пятками. Ишак потрусил вслед за удаляющимся караваном, увозившим из селения, помимо всего, и бывшего кази Шарифбека.
Люди, не желавшие расходиться, пошли следом за караваном, и остановились только у подножия гор. Разумеется, причиной тому был вовсе не отъезд Шарифбека – они провожали взглядами Насреддина, едущего на ишаке. Саид все надеялся, что ходжа хотя бы раз обернется и помашет ему рукой, но Насреддин не сделал этого – он не любил прощаться, и увозил грусть расставания с собой, не желая ей ни с кем делиться. Возможно, он когда-нибудь вновь вернется сюда, а возможно, и нет. Дорог на свете не счесть, и кто знает, по какой он проедет завтра, и куда она его приведет. Но все-таки приятно сознавать, что тебя кто-то держит в своем сердце и вспоминает о тебе с теплотой. И не это ли истинное счастье?
В оформлении обложки использованы фотографии с:
https://pixabay.com/ по лицензии CC0;
https://ru.wikipedia.org – работа "Ходжа Насреддин", автор Катиб Мамедов, по лицензии Creative Commons Attribution-Share Alike 4.0 International
