Кристина Амарант
Будь моей игрушкой
Стоя уже одетой в дверях, она еще раз глянула на постограф и почувствовала, как в душе вспыхивает ослепительная ярость.
Все он прекрасно видел! Просто опять издевается, гнида.
“По договору ты должен отдать мне расписки! ”
Это сообщение тоже осталось без ответа.
Прокопавшись со сборами, Дженни опоздала, за что схлопотала выговор от магистра Кемпински, который решил на ее примере объяснить всей группе, что на пары по магкоммуникации надо приходить вовремя, и в качестве наказания почти пол-лекции терзал Дженни вопросами, гоняя по уже пройденному материалу.
Дженни вымучивала ответы, то и дело косясь на экранчик постографа. Девственно чистый и темный.
Когда магистр отпустил ее – злую, взвинченную до последнего предела, девушка плюхнулась на стул и немедленно потянулась за стилом.
“Значит, вот чего стоит слово ди Форкалонена? Отдай расписки! ! ! Немедленно! ”
Еще три или четыре гневных послания остались без ответа. По прошествии полутора часов к исходу второй пары, когда Дженни была уже почти невменяема от тревоги и гнева, постограф все же завибрировал, чтобы выплюнуть на экран глумливое сообщение.
“Детка, ты настырней коммивояжера. Подходи через двадцать минут на парковку”.
– С-с-котина! – с облегчением выругалась Дженни вслух, чем заслужила странный взгляд от сокурсников.
К парковке она подходила кипя, как забытый на огне чайник, и отсутствие демона на условленном месте отнюдь не улучшило ее настроения.
“Ты где?! ” – написала она, испытывая непреодолимое желание зарычать.
Разумеется, никакого ответа. Кто бы сомневался.
Дженни закусила губу и ухватилась за дощечку, сочиняя длинное и гневное послание, в котором очень образно высказывала все, что думает о лживых ублюдках, нежелающих держать слово. Напомнила об условиях договора и пригрозила карами, расписала свои дальнейшие действия.
В тот момент, когда она уже собиралась нажать “Отправить” на парковку зарулила знакомая ярко-красная “Мантикора”. Девушка вскинула голову, со смесью облегчения и злости наблюдая, как машина медленно скользит между рядами.
“Мантикора” остановилась рядом с ней. Тонированное стекло напротив водительского места дрогнуло и поползло вниз.
– Столько страстных посланий с утра пораньше, – промурлыкал демон. – Детка, я приятно поражен. Ты думала обо мне?
– Думала. Слала лучи поноса. Где мои расписки?
Он кивнул на соседнее сиденье:
– Садись.
Пришлось послушаться, несмотря на дикое желание устроить скандал. В отместку Дженни намеренно со всей дури хлопнула дверью.
Демон нахмурился.
– Ты могла бы аккуратнее обращаться с чужой собственностью? Моя машина стоит сравнимо с долгом твоего Чарли.
– Ты мог бы отвечать на сообщения.
– Я ответил.
– Через четыре часа!
Он пожал плечами:
– Ответил, как увидел. Детка, тебе нужно поучиться терпению. Если верить святошам, это великая добродетель.
Дженни проглотила ответную реплику о том, что кое-кому следовало бы поучиться обязательности. Она не должна вестись. Раум ведь явно нарочно злит ее. Она вдруг поняла, что сжимает постограф так сильно, что пальцы побелели, еще чуть-чуть и пластинка просто сломается в ее руках.
Усилием воли, девушка заставила себя выпустить ни в чем неповинный прибор.
– Расписки, – холодно сказала она.
Вместо того, чтобы отдать ей желаемое, Раум схватил ее постограф и, не обращая на ее попытки отобрать приборчик и гневные крики: “Отдай! ”, прочел так и не отправленное послание. Его бровь выразительно поползла вверх, а Дженни вдруг совершенно не к месту подумала, что брови у него темные. Странно, волосы белые, а брови темные…
– Очень… впечатляюще, – насмешливо произнес демон, и девушка смутилась, вспомнив все, что понаписала в сердцах. – И что: ты действительно готова подать на меня в суд за невыполнение условий договора?
– Конечно.
– Подумай, – его губы искривила ухмылка. – Очень-очень хорошо подумай, Дженни-скромняшка.
Она открыла было рот для гневной речи и вдруг задохнулась. Представилось заседание: мировой судья в строгой мантии, куча журналистов и случайных зевак. И адвокат, который уточняет у нее, едва сдерживая сальную ухмылочку: “Итак по договору вы должны были лежать обнаженной на столе весь вечер пока шла игра? ”
Даже если она выиграет процесс, это позор на всю жизнь. Про нее будут писать в газетах, и тыкать пальцами на улицах. Ни один работодатель не возьмет настолько скомпрометированную девушку, а если и возьмет, то не как сотрудника, а как девицу для быстрого перепиха на рабочем месте.
Богиня, она ведь это сама подписала! Как она могла быть такой дурой! Да если Раум захочет, его экземпляр контракта станет роскошным средством для шантажа!
– Вот именно, – жестко подытожил демон, наблюдавший за ее лицом.
– Но… – она почувствовала себя беспомощной, как маленький ребенок. Как в детстве, еще когда они с матерью жили в человеческой деревеньке и соседский Зак – мальчишка старше Дженни на три года, выше, сильнее и быстрее – любил издеваться над ней, доводя до слез. Отвратительное, гадкое чувство. Его ни разу не было в жизни Дженни с тех пор, как они уехали в земли Маккензи и рядом появился Чарли.
Губы задрожали от обиды, безмерной, как мировой океан, и глаза сами собой наполнились слезами. Она попробовала что-то сказать, но поняла, что если сделает это, то просто разрыдается.
Всматривавшийся в ее лицо демон выругался, а потом вздохнул.
– Вот только истерик не надо, Дженни-плакса, – он выгреб из кармана ворох мятых бумажек. – Хоть ты и считаешь меня бесчестным куском дерьма, я держу свое слово.
– Отдай! – она выхватила их у него из рук и прижала к груди, как величайшее сокровище и покосилась на дверь. Надо быстрее делать ноги, пока Раум не передумал!
Но несмотря на соблазн, Дженни не двинулась с места. Надо сперва прояснить все до конца!
– Договор… что ты собираешься с ним делать?
Демон ухмыльнулся.
– А ты как думаешь?
Она сжала кулаки, чувствуя, как в глазах темнеет от ярости и отчаяния. Раум явно имел на нее планы. Планы, которые она нарушила, сбежав из его особняка ночью. Смешно было надеяться, что демон оставит ее в покое так просто. Теперь будет шантажировать договором пока не получит свое. Богиня, как же это подло и мерзко. Впрочем, чего еще стоило ожидать от ди Форкалонена.
Где она ошиблась? Где просчиталась?
Не нужно было подписывать тот договор? Но без договора у нее не было бы никаких гарантий, что Раум вернет расписки!
Ага, как же! Можно подумать, с договором эти гарантии появились. Куда ни плюнь, все равно проклятый демон в выигрыше. А Дженни полностью от него зависит. Сейчас он потребует переспать с ним в обмен на молчание. И придется соглашаться. Или не соглашаться, попрощавшись с репутацией.
И как же от этого всего тошно…
– И чего ты хочешь?
Демон пожал плечами.
– Ничего.
– Ничего? – недоверчиво переспросила девушка.
– В контракте есть пункт о неразглашении. Но даже если бы его не было… – в его глазах вспыхнула злость. – Знаешь, наверное, мне стоило бы и вправду заставить тебя отсосать за эту бумажку, раз ты такого обо мне мнения. Какой смысл быть лапушкой, когда тебя по умолчанию считают подонком?
Сначала ей стало стыдно. Настолько стыдно, что она уже открыла было рот, чтобы извиниться.
Открыла и закрыла. Потому что сразу вслед за стыдом потом пришла мысль, что ди Форкалонен ничего не делает просто так. Если он отпускает ее, значит ему так выгодно. Может у него иные планы на Дженни?
Узнать бы еще какие.
– Тогда я… пойду?
Слова прозвучали вопросительно. Как будто она отпрашивалась у демона, как у мамы. Поняв это, Дженни разозлилась.
– Пойду! – повторила она решительно. И потянулась к ручке двери.
– Можешь, конечно, уйти, но пока я не погасил расписки, они будут действовать.
– О чем ты?
– Детка, это же не просто бумажонки. На них магическая печать, а на твоем Чарли змея договора.
– Тогда погаси их!
– Я могу, – он подмигнул. – Но советую просто переоформить обязательства на тебя. Если малыш Чарли будет знать, что должен тебе восемьсот тысяч, он превратиться в редкостного зайку.
– Ты хочешь, чтобы я шантажировала Чарли ими? – возмутилась Дженни. – Никогда!
“Я же не ты”, – хотела добавить она, но передумала. Не стоит усугублять.
– Дело твое. Тогда дай сюда, – он требовательно протянул руку, и Дженни, поколебавшись, вернула расписки. Раум дотронулся до перстня на левой руке, и камень в платиновой оправе замерцал алым светом, на фоне которого отчетливо выделялся черный контур герба ди Форкалоненов – змей, обвившийся вокруг кинжала. Демон коснулся каждой бумаги, оставляя четкий оттиск.
– Вот теперь все, – он задумчиво посмотрел на девушку своими глазами – красными, как камень в родовом перстне.
Дженни внезапно смутилась. Не к место вспомнилась ванная в его доме, жадный взгляд, по-хозяйски наглые и умелые прикосновения его рук. Странно заныло внизу живота, и девушка стиснула колени, пытаясь избавиться от наваждения.
Он же сволочь! Гад, скотина, любитель поиздеваться и поиграть на нервах! Он ее раздел, облапил, довел до оргазма, а потом заставил пройти через самое невероятное унижение в ее жизни. Да и сегодня издевался все утро. Она должна его ненавидеть!
Тогда почему вместо ненависти она ощущает это странное томление?
Демон внезапно подвинулся к ней ближе, навис над запрокинутым лицом. Дыхание перехватило, и все мысли вылетели из головы. Обжигающе-горячие пальцы погладили щеку, скользнули вниз к губам и медленно обвели их контур.
Надо вырваться… послать его… сказать, чтобы не распускал руки… Надо… Надо…
Раум ухмыльнулся с таким видом, словно читал ее мысли, и они ему нравились. Наклонился, почти касаясь губами ее губ.
– Я оказал тебе услугу. Что нужно сказать?
– Катись в бездну! – он отпрянула, тяжело дыша. Вжалась в дверцу машины, не отрывая от ди Форкалонена испуганного взгляда. Но демон больше не пытался сократить дистанцию. Только смотрел на нее все с той же загадочной улыбкой.
– Катись в бездну! – повторила девушка, пытаясь себя в чем-то убедить. Схватила расписки и выскочила из машины.
За ней никто не гнался, но Дженни все равно покинула парковку бегом. Как будто хотела убежать от собственных мыслей.
ГЛАВА 9
Раум откинулся на сиденье и небрежным щелчком пальцев поджег сигару.
Что это вообще такое было? Дурной позыв к благородству? Стремление принять красивую позу?
Девочка сидела рядом – руку протяни и возьми. А он не взял. Позволил уйти, да еще и сам всучил расписки ее ненаглядного Чарли. Отдал один рычаг давления и на словах отрекся от второго.
Почему?
Захотелось порисоваться перед жертвой? Ну молодец! Теперь добыча сорвалась с крючка, как хочешь так и лови.
И все же… Прелесть Дженни не в красивом теле – мало ли вокруг смазливых девок? Ее живые, трепещущие чувства. Душа, как бы высокопарно это не звучало – вот что делает ее такой особенной. Эмоции, страсти, раскрасившие ауру девушки в бесподобные оттенки. Такие вкусные-вкусные эмоции. Злость и смущение, надежда и страх. А как сносило голову от ее вожделения – вот где настоящий пир.
Когда она заподозрила шантаж, все это почти исчезло. Покрылось горькой и гадкой коркой отвращения. Ощущать ее было неприятно.
Нет, Раум правильно поступил, отпустив. Да, он может надавить, заставить. Может даже сломать Дженни, но зачем? И что потом делать со сломанной игрушкой?
Разве не интереснее не принудить, но соблазнить? Чтобы отдалась по доброй воле. Человеческие самки легко ведутся на флер больших денег и власти. И еще легче надумывают себе несбыточное.
Конечно, все это наносное, самообман. Сладкая конфетка с дерьмом вместо начинки. Люди не умеют любит. “Любовью” они называют собственные мечты о красивой жизни. И очень обижаются, когда объект притязаний разбивает надежды на осколки с особым цинизмом.
Раум затянулся и высунул руку в окно, чтобы стряхнуть пепел. Кроме вкуса хорошего табака демон все еще ощущал букет выплеснутых девушкой эмоций. Изумительно! Разговор не занял и десяти минут, а Раум чувствовал себя более сытым, чем после двухчасовой оргии с несколькими человечками. А ведь они даже близко к сексу не подошли. Просто поговорили. Раньше так бывало только с Тасей…
Сигара выпала из ослабевших пальцев. Он уставился перед собой невидящими глазами.
Тася…
Да, вкус ее эмоций был иным. Более легким что ли… Воздушным, невесомым. И все же… Эта абсолютная отзывчивость. Эта фантастическая чувственность, этот сводящий с ума контакт, когда ничто кроме женщины рядом не имеет значения… Почему он сразу не вспомнил, что уже сталкивался с чем-то подобным?!
И где вы, скажите на милость, видели рыжую волчицу? Рыжую, с зелеными глазами, ага. Все волки поголовно – брюнеты или шатены с карими, черными или желтыми глазами. Ах да, она же и оборачиваться не умеет.
Не умеет оборачиваться, не обладает врожденной ментальной защитой, но способна насытить демона полностью за один короткий разговор. И при этом сама Дженни отнюдь не выглядела измученной. После того самого первого раза в ванной она словно перестала реагировать на то, что Раум тянул из нее эмоции. Необычная выносливость для человечки.
А ведь Тася тоже после первого раза потеряла сознание. Зато потом…
Сердце забилось часто. Раум облизнул пересохшие губы, уже не пытаясь задавить безумную надежду.
Неужели правда? И ему действительно повезло, второй раз в жизни повезло встретить анхелос. Свободную, а значит ничью. Анхелос, которая по какому-то нелепому стечению обстоятельств даже не догадывается о своей сущности. Быть может, ее анам тоже похитили, как было с Тасей.
Если так, то Дженни – сокровище, за которое удавится любой демон.
Если так, то отпускать ее нельзя.
Только анхелос способны до конца насытить вечно голодную сущность демона. Но их осталось слишком мало. Так мало, что до недавнего времени Раум вообще не верил в сказки про давно вымершую расу. И когда в его жизнь вошла Тася – светловолосое чудо с внешностью наивной девочки-подростка – он поступил с ней так же, как привык поступать со всеми женщинами.
Ошибка, мысли о которой до сих пор отзывалось в душе досадой и яростью. Причина, по которой Раум старался даже не вспоминать лишний раз о своем слишком удачливом кузене и его молодой жене.
Анхелос умеют любить по-настоящему. Любить, невзирая на деньги и статус. Только за то, что ты – это ты. Умеют отдавать, ничего не ожидая взамен. И от мысли, что он когда-то встретил женщину, способную на подобное, но в своем извечном цинизме упустил, Рауму хотелось выть.
Он бы убил Армеллина, если бы верил, что это хоть что-то изменит. Но пример второго кузена – Дэмиана – был слишком наглядным. Раум отнюдь не рвался повторять его судьбу. Он всегда был благоразумным мальчиком. Настолько благоразумным, что сам пошел к мозгоправу, выбрав лучшего из лучших. Почти год работы с зависимостью. Четыре месяца жестокой ломки, бессонных ночей, когда он топил тоску и жажду в виски, прятался от нее за карточным столом и в борделях. Когда снова и снова покупал и соблазнял женщин хоть немного похожих на ту, единственную.
Потом стало легче. Снова вереница случайных связей. Новые друзья… Даже не друзья – так, приятели, призванные заполнить возникшую душевную пустоту.
Мозгоправ намекал, что Раум вместе с Тасей лишился не только желанной до умопомрачения женщины, он лишился близких. Круга общения. Тех, кого признавал за равных.
– Не мелите чушь, док, – насмешливо ответил демон. – Я ни секунды не скучаю по этим неудачникам.
Тот только улыбнулся своей раздражающей сочувственной улыбкой и перевел разговор на другое. Он знал, что клиент лгал.
Да, братья ди Небиросы являлись для Раума куда большим, чем случайные шавки и подпевалы. Да, он был к ним привязан. Смешно сказать, но наследник лорда ди Форкалонена считал кузенов своими друзьями. Даже больше, чем просто друзьями…
Они, искалеченные жизнью и судьбой не меньше, чем сам Раум, только по-другому, равные по крови и статусу были его семьей. Он уважал ди Небиросов, даже если высмеивал. Знал, что они принимают его. И что находятся рядом не потому, что рассчитывают получить какую-то выгоду.
Ни о ком из тех, с кем он общался сейчас, Раум не мог сказать того же.
Хотя, конечно, это совершенно не отменяет того факта, что оба ди Небироса – редкостные придурки. Дэмиан – псих, Армеллин – зануда. Вот только почему-то мир был куда более уютным местом, когда они втроем учились в академии и делили его особняк. Наверное, те несколько лет Раум был счастлив.
А потом появилась Тася, и все покатилось в бездну.
Маленькая блондинка с кукольной внешностью. Робкая, нежная, чистая. И потрясающе чувственная. Ее подчиненное положение, неспособность дать отпор и скрытое возбуждение, будили самые темные, самые низменные желания. И Раум играл с ней – жестоко и изобретательно, заходя все дальше за край.
Когда игра обернулась против игрока? Превратилась в жажду присвоить и обладать светловолосым чудом в одиночестве?
Он помнил свою ревность – Раума штормило от нее. И в то же самое время он, чувствуя, как рушится хрупкий, с таким трудом выстроенный мирок, пытался привести мучительную раздробленность к общему знаменателю. Найти точку равновесия. Разделить яблоко раздора на троих, сделать их всех в каком-то извращенном смысле семьей.
Дурная была затея. Любимую нельзя разделить с кем-то. Даже если этот “кто-то” твой брат и лучший друг.
Больше Раум такой ошибки не допустит. И никому не отдаст свою женщину.
И неважно, что сама Дженни пока не в курсе, что она его женщина. Она узнает, когда придет время. Когда он сплетет свою сеть, когда поздно станет бежать.
Демон вынул постограф и отправил ряд распоряжений для начальника службы безопасности корпорации, а потом снова откинулся в кресле с довольной улыбкой.
Вот так! Самое позднее завтра вся информация о Дженнифер Рейд ляжет к нему на стол. Если в ее происхождении есть темные пятна, Раум это обязательно узнает. А еще он получит данные медицинских обследований Дженни и покажет лучшему специалисту по анхелос. И когда его догадка подтвердится…
Обольстить. Влюбить. Привязать к себе неиссякаемый источник вкусных и питательных эмоций. Застолбить свои права на нее, заставив правдой или неправдой выйти за Раума замуж. И сделать все, чтобы девушка как можно дольше не догадывалась о своей сущности.
Главное самому не попасться в ту же ловушку. Хватит с Раума всего этого дерьма с любовью. Но Дженни не узнает, что она для него всего лишь кормушка с дармовой энергией. Раум позаботиться, чтобы ей было хорошо с ним. Очень-очень хорошо. Так, чтобы и смотреть не думала в сторону других мужчин.
Он вспомнил мечтательное выражение, которое появлялось в глазах рыжей, когда речь заходила о неудачнике Маккензи, и заскрипел зубами. С малышом Чарли надо разобраться в первую очередь. Сегодня! Сейчас же!
Демон дернулся было открыть дверь, но замер, остановленный новой мыслью. Снова вернулся на водительское сиденье, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, разжимая кулаки.
Нет, нельзя прибегать к силе. Дженни из тех жалостливых дурочек, которые грудью встают на защиту убогих и обиженных. А малыш Чарли явно не погнушается пожаловаться подружке на злого демона, который его обижает.
Надо по-другому…
***
Она так старалась не думать о ди Форкалонене, что заметила пропажу постографа только после лекций. Зато вспомнила, где видела его последний раз сразу же.
В машине Раума. Демон прочел послание и положил прибор на кожаный подлокотник, а Дженни отвлеклась на расписки и не забрала.
От этой мысли девушка пришла сначала в гнев, а потом в ужас. Можно не сомневаться, что такой мерзавец, как ди Форкалонен, не побрезгует прочесть всю ее переписку, все сохраненные заметки! Было ли на кристалле что-то компрометирующее? Кажется, нет. С десяток записок – в основном от Чарли. Те, которые он писал ей в свой самый первый год в академии, когда память о детской то ли любви, то ли дружбе была еще свежа. И несколько от мамы, в которых она рассказывала, как у нее дела. В остальном – ничего личного. Расписание занятий, книги, заметки, связанные с учебой, адрес неплохого ателье, контакты подруг и друзей…
Ну и хорошо. Однако постограф все равно необходимо забрать у демона.
Сделать это, однако, оказалось не так просто – занятия у шестикурсников уже закончились. Дженни дважды прошла парковку вдоль и поперек, но так и не увидела красной “Мантикоры”. Уехал…
Можно вызвать такси и отправится в его городскую квартиру, но кто сказал, что Раум сейчас там, а не где-нибудь в баре с очередной Кэнди? А если и там: что он сделает, если обнаружит Дженни на пороге?
Проверять отчего-то не хотелось. Она еще помнила как странно светились глаза демона прошлым вечером. Интуиция подсказывала, что побег был правильным решением. Единственным верным решением в подобной ситуации.
Ладно, в бездну его! Постограф можно забрать и завтра. А сейчас хорошо бы, наконец, успокоить Чарли.
Оборотня она нашла в столовой. Он сидел над чашкой чая. Бледный, осунувшийся. Под глазами залегли темные круги, во взгляде застыло обреченное и затравленное выражение.
Дженни сбилась с шага, затем остановилась, разглядывая его с нежностью. Переживает! Сегодня – последний из отмеренных Раумом трех дней. Чарли, наверное, думает, что его уже ничто не спасет.
Но все равно даже не попытался сбежать. И отцу не написал с просьбой о помощи. Вот такой он – ее Чарли. Честный и гордый. От мысли, что в ее силах сейчас одним словом прогнать это выражение обреченности с его лица и вернуть улыбку в груди потеплело.
Она перехватила поднос и подошла к его столику.
– Ты ничего не ешь? Не голоден?
– Дженни! – он вздрогнул всем телом и поднял на нее взгляд. По лицу скользнуло выражение затаенной надежды. И сразу пропало. – Ну как?
– Отлично, приятель, – Дженни подмигнула. А потом медленно, наслаждаясь произведенным эффектом, извлекла из сумочки смятые долговые расписки, на каждой из которых красовалась личная печать ди Форкалонена – свидетельство того, что долг погашен.
– Это… – он поперхнулся, подался вперед, пожирая бумаги горящем взглядом. Схватил и пересчитал, обнюхал… Разве что не лизнул. – Дженни, это они! Здесь все, до последней!
– Я знаю, – кивнула она, с трудом удерживая невозмутимое выражение лица. От его радости на душе стало светло и легко.
Чарли спешно расстегнул пуговицу на манжете и закатал рукав, обнажая предплечье. С мгновение он смотрел на абсолютно чистую кожу, покрытую темными короткими волосками, а потом облегченно выдохнул.
– Как ты смогла их достать?!
Девушка поморщилась.
– Лучше не спрашивай.
Но даже напоминание о вчерашнем унижении не испортило ей настроения. Все было не зря, ведь она спасла Чарли!
В его глазах мелькнуло что-то странное, но Дженни не придала этому серьезного значения, потому что в следующий миг оборотень щелкнул пальцами, вызывая огонек, и поджег смятые бумажки.
– Зачем? Они ведь все равно погашены?
– Мало ли, – Чарли пожал плечами. – Спасибо, Дженни. Я… я твой должник.
Она недовольно мотнула головой.
– Да ну, не говори ерунды. Маккензи своих не бросают!
– Точно! – он улыбнулся, и в карих глазах заплясали веселые искорки. Совсем как в детстве, когда Чарли задумывал очередную рискованную авантюру. – Слушай, а что ты делаешь сегодня вечером?
ГЛАВА 10
Фильм был скучным. Актриса-человечка с густо выбеленным лицом и подведенными черной тушью глазами картинно страдала, пытаясь выбрать между двумя своими возлюбленными – мрачным вампиром (разумеется, его тоже играл человек, с криво приклеенными клыками) и мускулистым оборотнем (принадлежность к расе символизировали заросшие шерстью уши). Мужчины хмурились и метали друг в друга гневные взгляды под бравурную и пафосную музыку. В конце появился демон и нагло увел девицу у двух слишком увлекшихся противостоянием соперников.
Типичный сюжет для подобных лент. Синематограф считался развлечением – низким, второсортным. Основными потребителями синема были люди, поэтому и сценарии для них писались соответствующие.
Наблюдая за ужимками и гримасами актеров, Дженни с Чарли покатывались со смеху на заднем ряду. Иногда оборотень склонялся к ее уху и шепотом комментировал происходящее. Дыхание обжигало кожу, и девушка на миг замирала, не понимая смысла слов, просто вслушиваясь в горячий шепот.
Свидание! У Дженни самое настоящее свидание с парнем ее мечты!
Нет, они бывало и раньше ходили вместе в синема. Как друзья. Но в этот раз Чарли заплатил за ее билет. То есть: он пригласил ее не как друга, а как девушку, а это совсем другое.
Ну разве не чудо?
Фильм закончился, но чудеса продолжились. Они с Чарли вышли из душного кинотеатра и шагнули в теплый осенний вечер. Прошлись по улице небогатого, но вполне респектабельного района Нью-Эбора, под желтыми пятнами фонарей. Из открытых окон кафе через дорогу доносились томные звуки джаза.
– Зайдем в пиццерию?
Дженни вспыхнула от счастья и кивнула.
Потом они пили содовую, ели пиццу и болтали. Обсуждали сначала фильм, потом учебу.
– У меня есть два билета на концерт “Нежных упырей”.
– Серьезно? – изумилась Дженни.
“Нежные упыри” – культовая бойз-бэнд десятилетия, была знаменита восхитительными рокабилли ритмами, чарующим вокалом солистов и самым дурацким названием в мире. Собственно, именно упырей (точнее, вампиров) в ней не было – дети ночи считали ниже своего достоинства кривляться на сцене на потеху толпе. Были два брата оборотня – перевертыши в барсов – клавиши и гитара, тролль-ударник, саксафонист-джинн и даже человек с бас-гитарой.
Распались “Упыри” почти год назад, разбив сердца миллионов фанаток. И вот недавно в прессе прогремела новость о триумфальном воссоединении коллектива. Все истинные поклонники (а Дженни причисляла себя именно к таковым) посчитали своим долгом посетить это мероприятие, цены на билеты у перекупщиков приближались к космическим, но и те достать было нереально.
И вот оказывается у Чарли есть аж два билета.
– Откуда?! Как?!
Он поморщился.
– Выиграл в карты.
– Ты опять играл?
– Нет, – он нахмурился и на лице отобразилась обида. – Как ты могла такое подумать?! Я больше никогда не сяду за стол.
Девушка смущенно улыбнулась.
– Извини.
Действительно, как она могла заподозрить Чарли в чем-то подобном!
Оборотень выложил на стол два картонных прямоугольника с золотым тиснением.
– Вот. Выиграл почти две недели назад. Совсем забыл про них. Думал продать за день перед концертом, когда цены взлетят. .
– Разумно, – согласилась Дженни. И жадно покосилась на билеты, испытывая невыносимое желание схватить и утащить.
Ну как можно продать билеты на концерт “Нежных упырей”?! Это же… они же… Они такие!
– Но в итоге решил отдать тебе, – небрежно продолжил Чарли.
Дженни восторженно взвизгнула и бросилась ему на шею. Чмокнула в щеку и тут же залилась краской и отползла обратно на свое место.
Как-то это неправильно – вешаться на парня. Особенно если этот парень тебе ну очень нравится, и так и хочется на него повесится.
Чарли, впрочем, совершенно не выглядел недовольным таким проявлением благодарности. Скорее наоборот.
– Спасибо! – прочувствованно пробормотала девушка, убирая подарок. – Ты пойдешь со мной?
У мужчин “упыри” вызывали неконтролируемую злобу. Слушая желчные, полные яда комментарии, Дженни всегда удивлялась – откуда такая ненависть? Словно само существование этих красивых как с картинки, талантливых мальчиков оскорбляло любого представителя сильного пола.
Чарли в этом отношении отличался от ровесников. Да, он тоже был равнодушен и к текстам “упырей”, и к волшебным голосам солистов-оборотней. Но Дженни ни разу не слышала от него уничижительных и гадких слов в адрес своих кумиров.
– Конечно, если пригласишь.
От его улыбки Дженни почувствовала себя самой счастливой девушкой на свете.
– Приглашу, – прошептала она, убирая подарок.
– Повезло, что ди Форкалонен не взял их.
– Что?! – от упоминания демона она вздрогнула и чуть не пролила колу.
– В качестве ставки. Сказал: “Я что – похож на визжащую тринадцатилетнюю нимфетку с мокрыми трусиками? ”, – оборотень очень похоже изобразил интонации Раума, его манеру растягивать слова.
Легок на помине! Стоило упомянуть наследника ди Форкалонена, как тот возник на пороге кафе. Взгляд демона обежал зал и остановился на Дженни.
– О не-е-ет! – простонала она.
Вечер же так чудесно начинался! Вот надо было явиться Рауму, чтобы все испортить!
В том, что демон пришел именно для этого девушка ни секунды не сомневалась.
На мгновение воспоминание о вчерашней дико непристойной игре заставили ее щеки полыхнуть румянцем. А потом Дженни до смерти испугалась, что Раум расскажет Чарли, чем именно она заплатила за долговые расписки. И это сейчас, когда он впервые обратил на нее внимание после стольких лет безнадежного ожидания!
“Если он сделает это, я умру! Просто умру! ”, – твердила девушка, затравленно наблюдая, как Раум пересекает зал. Чарли проследил за ее взглядом и тоже резко стушевался, оборвав свою речь на середине.
– Доброй ночи, детка, – поприветствовал ее Раум голосом до того вкрадчивым и приторным, что аж во рту сладко стало. – Я проезжал мимо и увидел тебя в окне. Решил зайти поздороваться.
И не дожидаясь приглашения, сел на свободный стул и завладел последним куском пиццы.
Дженни набычилась, чувствуя, как страх и смущение уступают место ярости. Этот мерзкий, наглый, отвратительный демон! Да что он себе позволяет!
– Вообще-то тебя не звали, – зло выговорила она, четко артикулируя каждую букву.
– Меня это совершенно не беспокоит, сладенькая, – безмятежно заверил ее демон.
Девушка бросила просительный взгляд на Чарли. По-хорошему именно мужчина должен был выгонять незваного гостя из-за стола. Оборотень смущенно кашлянул.
– Послушай, Раум…
– А, привет, малыш Чарли, – с таким видом, словно только его заметил, отозвался ди Форкалонен.
– Тебе не кажется, что твое присутствие здесь неуместно?
– Отнюдь. Я так понял, у вас тут сценка: “Спасенный юноша благодарит героическую деву, освободившую его от злобного демона”. Ну и подумал: без злобного демона не получится кворума.
– Обойдемся, – нелюбезно буркнула девушка. – Вали отсюда, гов… – она осеклась, заметив косой взгляд Чарли. Вспомнилось, как в прошлом году на его дне рождении Чарли рассуждал, что ужаснее сквернословящей девушки только девушка, которая курит. Дженни еще тогда порадовалась, что не курит и зареклась, что никогда даже пробовать не станет…
А вот ругалась она частенько, был грешок. И оборотню никогда это не нравилось, в детстве он обещал рот с мылом ей вымыть, если будет при нем выражаться.
Так что вместо оскорбления она просто прожгла демона уничижительным взглядом, мысленно обещая оскальпировать его по примеру давних степных предков, если он не уберет немедленно свою задницу из пиццерии.
