Кирилл Рябов
Дирижабль
© Рябов К. В., 2023
© ИД «Городец», 2023
* * *
Часть первая
1
Пропустив толпу пассажиров, Фёдор встал за колонну, допил коньяк и осторожно опустил бутылку в железную урну. Она чуть слышно звякнула. Он достал сигареты, заметил взгляд проводницы. Попробовал подмигнуть ей, но получилось криво, будто рожу скорчил. Добродушно хмыкнув, она отвернулась.
«Красивая», – подумал Фёдор.
Кто-то ведь обнимает ночами ее теплое, белое, мягкое тело, держит руку на сиське, легонько сжав сосок между указательным и средним пальцем. Он физически это ощутил. И даже взглянул на ладонь. Увидел лишь лейкопластырь. Поранился ночью, когда отрезал ломтик лимона на закуску. Сосед по СВ недовольно сопел. Фёдор налил ему. И тот стал добрый. Рассказывал какую-то чушь про внучку, к которой едет в гости.
«Нужен ты ей», – злобно и пьяно подумал Фёдор.
Сосед вскоре уснул. И громко проперделся во сне.
Осмотрев на прощание колени проводницы, Фёдор поднял сумку, вышел из-за колонны и заметил Карцева. Тот шагал по перрону, крутя головой. Увидел Фёдора, заулыбался и заранее вытянул руку, будто шлагбаум. Так и шел метров пятнадцать, что их разделяли.
– Федя, здравствуй! – сказал он.
Вцепился Фёдору в ладонь и долго тряс. Потом выхватил у него сигарету изо рта, огляделся и сунул окурок в пустую банку из-под энергетика.
– Здесь нельзя курить! Мигом штраф нарисуют. Идем, моя машина на стоянке.
Они зашли в здание вокзала.
– Как добрался? Устал?
– Да нормально, – пожал плечами Фёдор.
– Сейчас приедем, выпьем, поедим, – сказал Карцев немного рассеянно. Он огляделся. – Да едри твою мать, где тут выход к стоянке? Что за идиотский вокзал?!
Побродив, они свернули в какой-то темный коридор, долго шли по нему и уперлись в массивную дверь с табличкой «Вход запрещен».
– Прекрасно! – сказал Карцев. – А если бы мы бежали от пожара? Как спасаться?
Он злобно стукнул в дверь кулаком. Под потолком замигала красная лампочка.
– Валим!
Они вернулись в зал. Пассажиров было немного. Время приближалось к полуночи. Фёдор два раза икнул. В горле стоял горючий привкус, как от дешевого самогона.
«Надо было водку брать», – подумал он.
Мимо прошла высокая девушка в короткой юбке, с тонкими и длинными, будто макаронины, ногами.
– Вот это дичь! – жарко прошептал Карцев. – Я бы в нее так выстрелил! Погоди-ка.
Он побежал следом, что-то говорил на ходу, показывая почему-то на Фёдора. Девушка продолжала идти, не оглядываясь. Карцев замедлился, отстал и вернулся.
– Ладно, сама не знаешь, что потеряла. Идем сраную стоянку искать.
– Что ты ей сказал? – спросил Фёдор.
– Ну что я ей сказал?! Что ты знаменитый писатель. Но очень стеснительный. Что ты влюбился в нее с первого взгляда. А подойти не решаешься. Зря распинался. Эта пизда наверняка и читать не умеет.
– Почему же ты не сказал ей, что ты знаменитый кинорежиссер? Кино-то она смотрит?
– Тик-токи она смотрит, – проворчал Карцев. – Идем.
Сонный полицейский, похожий на подростка, щуплый и лопоухий, объяснил им, как выйти на стоянку. Фёдору хотелось хлопнуть его по плечу и спросить: «Устал, сынок?»
Коньяка не хватило. А то бы так и сделал. Потом, наверно, сидели бы с Карцевым в обезьяннике.
– Жень, у тебя водка есть? – спросил он, когда вышли на стоянку.
– Конечно, у меня есть водка, – ответил тот. – Ты совсем меня за придурка держишь? Так, где машина, суки?
Карцев снова крутил головой. Фёдор похлопал его по спине.
– Чего нервничаешь? Вон она. – И показал на черный БМВ.
– Да ну тебя! А, вон моя ласточка.
Чуть дальше стояла серая «Лада-Калина».
– Выпить уже хочется, – сказал Карцев, усевшись за руль. – Вот и нервничаю.
2
Фёдор разглядывал в окно ночной Петербург. Промелькнула банальная мыслишка: «Ну, здравствуй еще раз». Город не ответил. Последний раз Фёдор приезжал сюда четыре с лишним года назад. Его роман «Колесо обозрения» вышел в финал премии «Национальный бестселлер». Критики записали Фёдора в явные фавориты и прочили победу. Он и сам в это поверил. Но жюри не присудило книге ни одного балла. В какой-то момент Фёдору стало мерещиться, что гости, собравшиеся на церемонию, смотрят на него с насмешкой. Хотелось стать волком и вцепиться им в глотки.
Выиграл писатель Каргополов с романом «Чудень». Он выбежал на сцену и стал отплясывать вприсядку. Сидящий рядом с Фёдором писатель Сельдин пробормотал:
– Мудень!
Потом был традиционный фуршет. И Фёдор пил как не в себя. Подходили знакомые, вроде утешали. Кто-то сказал:
– Все мы знаем настоящего победителя.
И Фёдор пил еще сильнее. Потом блевал в туалете для инвалидов, схватившись за поручень рядом с унитазом. Умывшись, снова охотился за водкой. Но водку всю выпили. Пришлось заливаться белым сухим вином. Он знал, что это ошибка. Но остановиться не мог. Мимо, ухмыляясь, прошла знаменитая критикесса Эльзана Круглова. Скользнула по нему презрительным взглядом. Фёдор попытался шлепнуть ее по заднице, промахнулся и чуть не упал.
– Держитесь, Собакин, – сказала она.
У Фёдора возникла навязчивая идея отдавить Каргополову ногу. Топая, он носился по опустевшему залу, пугая официантов. Услышал краем уха:
– Может, милицию?
Откуда-то выплыл редактор Попцов, приобнял за талию.
– На воздух, на воздух.
И вывел на улицу.
Мелькали бары, в одном из которых потерялся бумажник. Попцов, похожий на чертика из табакерки, без остановки хихикал. Фёдор тянул руку к его лицу, намереваясь оторвать губы. Представил его оскаленного, удивленного и засмеялся сам. К утру чуть протрезвел. И стало не смешно. Ночной поезд уехал. А как мечталось, что поедет в нем, озаренный победой! Будет пить маленькими глотками французский коньяк (специально заранее купил бутылку, где она, кстати?), глядеть в окно на проносящиеся поля, леса, реки, деревни, полустанки и время от времени немножко усмехаться.
Проснулся он во второй половине дня в незнакомой квартире, с диким похмельем и ощущением полного краха. Пришел свеженький Попцов с чашкой кофе и сказал что-то по-французски.
«Пошел на хуй», – подумал Фёдор и схватился за больную голову.
А впрочем, Попцов опохмелил его, купил билет на следующий ночной поезд и вызвал такси. Спустя два дня прислал сообщение с суммой долга. Правда, включил туда лишь стоимость билета.
Фёдор вспоминал слова Эльзаны Кругловой. Они почему-то казались самыми обидными. Будто плевок в поверженного. Спустя примерно год Круглова написала убийственную рецензию на его новый роман «Контроль». И та ее фразочка показалась ласковой и заботливой. Никто, как обычно, особого внимания на рецензию не обратил. Но Фёдор пару ночей не спал, мечтая, как будет отвешивать ей тяжелые оплеухи. И, может быть, сдерет с нее это дурацкое белое платье в черный горошек. А вот жена, теперь уже бывшая, была довольна. Фёдор всю неделю трахал ее особо свирепо. Но все равно через восемь месяцев ушла к владельцу сети уличных биотуалетов.
Карцев отвлек от неприятных воспоминаний. Демонстративно взглянув на часы, сказал:
– Вот и лето прошло! Ты чего такой кислый, Федь? Укачало?
– Немножко.
– Уже почти приехали. Знал бы ты, какой я тебе подготовил сюрприз!
Представилась голая женщина, обмазанная медом.
– Сегодня отдыхаем. Завтра заселяем тебя. Послезавтра начинаем работать.
«Я начинаю».
С Карцевым они познакомились лет восемь назад. Фёдор издал первый роман «Зверье», переехал в Петербург, снял однушку на окраине и сел за второй роман. Издатель торопил. Первая книга внезапно влетела в топы продаж, правда, промчалась мимо всех премий. Утонула в длинных списках. Но тогда это не так волновало. Фёдор чувствовал почти охотничий азарт. Писалось хорошо. Он завел юную любовницу, конечно, фанатку «Зверья». А потом пришло сообщение от кинорежиссера Евгения Карцева.
«Я экранизирую ваш роман!» – написал тот.
«Это прекрасно», – ответил Фёдор.
В этот момент фанатка делала ему минет.
Казалось, сама судьба повернулась к нему с широкой улыбкой и распахнула объятия. Но улыбка быстро превратилась в оскал. Его второй роман «Последствия» провалился. Фанатка ушла. Ей тоже не понравился роман. А Карцев так и не отыскал денег на фильм. Вскоре отказался от затеи и стал снимать сериал для телевидения.
Через полгода Фёдор из Петербурга уехал в родной городишко. Карцев не пропал. Время от времени присылал сообщения. Фёдор отвечал скорее от скуки. Завязалось что-то вроде дружбы. Карцев собирался экранизировать и второй роман. И снова не нашел денег. Потом была история с «Нацбестом». Карцев в это время был в Белоруссии, снимал какой-то сериал. Прислал сообщение: «Собакин, ты победишь!» Нострадамус хуев!
Месяц назад он позвонил:
– Федька, бросай все и гони в Питер! Беспроигрышное дело! Но ты мне нужен тут. Жилье есть, все есть. Сиди да пиши.
– Чего писать-то? – спросил Фёдор вяло.
– Сценарий! Главное, деньги я уже нашел. Получишь пару миллионов. Подробности на месте расскажу. Ноги в руки, руки в ноги и живо сюда! Я тебе билет купил. Аванс будет!
К этому моменту Фёдор три года ничего не издавал. И почти год ничего не писал. Устроился в районную библиотеку и очень редко подрабатывал экскурсиями по родному городу. Приезжих туристов было мало. А земляков захолустье не интересовало. Все мечтали свалить. Единственное утешение – завел статную и пылкую любовницу по имени Инна. Она работала школьным завучем. Прочитала два его романа. Фёдор подумывал о женитьбе. Вот только с деньгами было плохо. И тут как будто судьба снова спрятала оскал и подарила что-то вроде мимолетной улыбки.
Инна спросила:
– Так что, в Питер можем переехать?
– Давно пора, – ответил Фёдор.
И стал собираться.
3
Они приехали на северную окраину и остановились у жилого комплекса, который был похож на гигантский стеклянный гроб. Фёдор совсем протрезвел. Хотелось спать. Он вылез, закурил и передернулся всем телом. Карцев отошел в сторону и сделал десять приседаний. Колени его пощелкивали. Затем пять раз отжался. Фёдор пускал клубы отечественного дыма и смотрел.
– Крестец клинит, – сказал Карцев, выпрямившись. – Плечо ломит. Шею заедает. Ты бы, Федь, тоже размялся. С твоей сидячей работой иначе никак. Заржавеешь.
Фёдор поморщился:
– Идем уже выпьем.
Они поднялись на семнадцатый этаж. У Карцева была просторная трехкомнатная квартира, светлая и стерильная, будто хирургический кабинет. Фёдор осмотрелся, и ему вспомнилось слово «хай-тек». Неуютно. Но по сравнению с его двухкомнатной хрущевкой, окна которой выходили на замусоренный пустырь, – Эрмитаж.
– Я тебе дальнюю комнату подготовил, – сказал Карцев. – Можешь там переодеться. Если хочешь, в душ сходи. В шкафу полотенца есть.
Фёдор так и сделал. Переоделся, взял полотенце и забрался в душ. Стало полегче. Усталость и напряжение отступили. Он немного подергал себя за член. Безуспешно. Толком не встало. В общем, не очень-то и хотелось.
Карцев накрыл стол. Достал из морозилки ноль семь водки и разлил в рюмки. Выпили банально за встречу. Фёдор закусил квашеной капустой. Есть тоже не хотелось.
– Я же сюрприз обещал, – спохватился Карцев. – Закрой глаза.
Фёдор улыбнулся:
– Да ну, чего…
– Закрой-закрой.
Он закрыл:
– Не подглядывать.
– Я не подглядываю.
Карцев с чем-то возился. И Фёдору представились две картины. В одной приятель замахивался молотком для отбивания мяса, собираясь раскрошить ему череп. В другой расстегивал ширинку и подносил к его губам член. И правда, запахло чем-то пряным, знакомым. Фёдор испуганно открыл глаза. Карцев держал перед ним тарелку с малосольными огурцами.
– Ну как? – спросил он.
Фёдор выдавил улыбку:
– Супер!
– Ага! А что я говорил? Быстро выпили и закусили вот этим!
Так и сделали.
– Я же помню, – сказал Карцев.
– О чем?
– Что ты по огурцам с ума сходишь.
«Разве?» – подумал Фёдор.
Но вслух сказал другое:
– Это точно!
– Не зря я мечтал стать фокусником. Ну, в каком-то смысле и стал им.
Карцев вздохнул, провел языком под нижней губой.
– Давай о деле поговорим.
– Давай.
– Есть человек. Богатый, как дьявол. Он дает деньги на фильм. Завтра отвезу тебя в квартиру бабушки Биби…
– Погоди, – сказал Фёдор. – Какая бабушка Биби?
Карцев лениво пожал плечами, как будто устал уже объяснять каждому встречному, кто такая бабушка Биби.
– Если быть точным, это моя двоюродная бабушка. Умерла два месяца назад. Квартира свободна. Очень живописное место, напротив Львиного мостика. Я подумал, ты там сможешь спокойно работать. В общем, увидишь, тебе понравится.
– Хорошо, – сказал Фёдор. – Ты говорил про аванс.
– Завтра позвоню олигарху и договариваюсь о встрече. Меня он знает. Хочет с тобой познакомиться. Он читал твои книги. Ты ему понравился. Он выдаст аванс. Ты пишешь сценарий. Когда закончишь, он платит тебе весь гонорар. Предварительно договорились на два миллиона. Потом он дает деньги на фильм. Я запускаюсь. Точка. Такой план. Тебе нравится?
– Мне-то нравится, – сказал Фёдор. – А о чем сценарий?
– Откуда мне знать? – сказал Карцев, наливая. – Придумай. Ты же писатель, лауреат.
– Я не лауреат, – уточнил Фёдор.
– По недоразумению. Сам знаешь.
– Все это никого не волнует.
– Я думаю, у нашего инвестора могут быть какие-то личные пожелания. Человек он, я слышал, и сам творческий. Короче, на месте все выясним.
– Как его звать-то? – спросил Фёдор. – Может, я его знаю?
– Ты его точно не знаешь, – вдруг заревновал Карцев. – Панибратов Игорь Игоревич. Ну что, знаешь?
– Первый раз слышу.
– Вот. Потому что нашел его я!
– А если он не знает? – спросил Фёдор.
– Кого? Тебя? Он тебя не знает, но книжки, говорю, читал. Я дал. Ему понравилось.
– Я не об этом. Если он сам не знает, чего хочет. Может, к «Зверью» вернуться тогда?
– Какому такому зверью?
– Роман мой. Ты снимать его хотел.
– Я? Да, помню. Но это сейчас неактуально. И потом, роман твой я и сам могу переписать в сценарий. Ты тогда зачем приехал?
«Действительно».
– Сочинишь, – махнул рукой Карцев. – Не переживай.
– Я не переживаю.
– Тогда пьем.
К двум часам ночи они выпили бутылку и разошлись по комнатам. Фёдор лежал в темноте и улыбался. А потом перестал улыбаться. Он забыл написать Инне, что приехал. Это было плохо. Смартфон лежал на тумбочке. Фёдор зажег экран, проморгался. Двадцать восемь пропущенных вызовов, шестнадцать эсэмэс и наверняка под пятьдесят сообщений в телеграме. Он не стал открывать. И так догадывался, что там написано. Такое случалось не первый раз. Но надо было сдаваться. Водка добавила храбрости. Фёдор спрятался под одеяло и нажал вызов. Инна ответила после первого гудка. Точнее, приняла вызов и молчала.
– Инна, милая, это я. Я добрался, все хорошо, сейчас дома у Жени, – затараторил Фёдор. – Звук забыл включить…
Но слова вдруг слиплись в какой-то неразборчивый комок. А повторять не нашлось сил.
– Сейчас половина третьего ночи. Завтра первое сентября. Точнее, уже сегодня. У меня будет тяжелейший день. Я не спала. И уже точно не усну. Спасибо тебе, Федя!
Он начал что-то объяснять про сценарий, который обсуждали с Карцевым, про Панибратова, которого назвал Побратимовым, упомянул даже бабушку Биби, говорил про любовь, винился, укусил себя за руку и тут же об этом сообщил.
– Ты закончил? – спросила Инна.
– Да, но нет. Я ужасно виноват, я забылся…
– Я уже поняла, Федя, что для тебя выпивка с приятелем оказалась важнее. Ты просто расставил приоритеты. И выбрал не меня. Обсуждать тут нечего.
Фёдору показалось, что она сейчас заорет. Но Инна орать не стала.
– Спокойной ночи. Сладких тебе снов. Ты-то, конечно, уснешь без проблем. И это хорошо. Главное, счастье не проспи.
Она отключилась. Фёдор не стал перезванивать. Это было бесполезно. Она бы и не ответила. Полежав немного, он отправил ей эсэмэс:
«Я козелд».
А потом и правда очень быстро уснул.
4
Пьяный сон оказался недолгим. Открыв глаза, Фёдор сразу схватил смартфон и проверил время – начало девятого. Инна уже в школе. Скоро начнется линейка. Или уже началась? Он не помнил, во сколько начинается линейка. Да это было и не важно. Проверил эсэмэски – все старые. А чего он ждал? Что Инна ответит нечто вроде: «Ты никакой не козелд. Ты милый, нежный, ранимый мальчик». Почему, кстати, мальчик? Что еще за бред?
Фёдор открыл телеграм. Он не ошибся. Вчерашние сообщения сыпались, как камнепад. Читать их было больно. Еще Инна подправила настройки конфиденциальности. Теперь не было видно, когда она заходила последний раз. Это тоже проходили. Он написал «прости меня», отправил и положил смартфон на место, решив ближайшие несколько часов быть офлайн. Но не выдержал и минуты. Снова схватил, открыл, посмотрел, прочитала ли сообщение. Нет, не прочитала. Снова положил смартфон на место. От всех этих телодвижений разболелась голова и замутило.
По коридору прошлепали босые ноги. Фёдор немного полежал и вылез из-под одеяла. Карцев был на кухне, смотрел в холодильник.
– Надо подлечиться, – сказал он.
– А мне нормально, – ответил Фёдор, имея в виду лишь похмелье.
Карцев отмахнулся:
– Ты моложе. Сколько тебе? Сорок?
– Сорок два.
– Ну вот. Перевалит за пятьдесят, почувствуешь разницу.
Он хлопнул дверью холодильника.
– Нет ничего. Все выпили. Ладно, тут магазин рядом.
– Рано же еще. Девяти нет.
И снова вспомнил Инну. Она, наверно, как раз занимается построением. Или что там делают завучи? Невыносимо захотелось позвонить.
– Мать твою! – сказал Карцев. – Два с хуем часа еще ждать!
– Погоди.
Фёдор вернулся в комнату, порылся в сумке и достал шкалик коньяка. Проверил смартфон. Пусто. И его сообщение висело непрочитанным. Фёдор удалил его, чувствуя сладкую злость.
«И хрен с тобой», – подумал он.
Потом вспомнил, как Инна, подобрав юбку, сидела на корточках и насаживалась на его член. Прямо перед отъездом. Устроила ему проводы. Лицо ее было сосредоточенным. Его собственное лицо, казалось, вот-вот лопнет. Он стискивал зубы и представлял отрубленные головы и кучи вырванных глаз, чтобы продержаться подольше.
Снова написал «прости меня», отправил, испуганно отложил смартфон и вернулся на кухню.
Увидев коньяк, Карцев сказал:
– Спаситель! Будешь?
– Мне терпимо.
– А говорил, нормально. Разделим?
– Ладно, давай.
Карцев разлил в рюмки подрагивающей рукой.
– Как котенку, епт, – сказал он, глядя на свою дозу.
Выпили, не чокаясь. Карцев нахмурился:
– Любви хочется. А где найти?
– Надо ли?
– Без любви – не жизнь.
– А от любви охота удавиться. Ты любишь, тебя не любят. Тебя любят, ты не любишь. И в обоих случаях чувствуешь себя скотом.
– Ну не всегда же так, – сказал Карцев.
– Кому-то везет, конечно.
– Если хочется удавиться, это не любовь.
– Что же?
– Болезненная зависимость.
– Еще хуже.
– Так хочется-то как раз любви, чистой и светлой.
– Бывает такая?
– Должна быть. Иначе никак. В чем смысл? Получается, и жить незачем, если без любви. Когда уже все откроется, еби его мать?!
Карцев раздраженно посмотрел на голое запястье.
– Может, еще поспим? – спросил Фёдор.
– Да какой сон теперь?!
Но посидев немного, они разошлись по комнатам. Фёдор проверил смартфон. Отвернулся к стенке. Глаза закрылись. Задремав, он увидел короткий сон, в котором ехал в старой ванне с горнолыжного склона. Взлетев над обрывом, Фёдор резко проснулся. Он вспотел. Сердце колотилось.
«Зря я приехал», – подумал внезапно.
Немного полежав, потянулся к смартфону, но отдернул руку. В комнату заглянул Карцев.
– Одиннадцать почти.
– Ага.
Фёдор слез с кровати и стал одеваться.
5
Стоя у подъезда этого гроба, он курил и ждал Карцева. Тот убежал в «Магнит». День выдался пасмурный и прохладный. Что ж, начало осени. А в его городишке какая сегодня погода, интересно? Он заглянул в смартфон. Там еще лето, плюс двадцать, солнечно. Убеждая себя, что ему все равно и это просто любопытство, Фёдор проверил сообщения. Инна прочитала его извинения и ничего не ответила. За ушами стало жарко. Он погасил экран и сунул смартфон в карман. И это любовь?
Карцев вернулся с плоскариком ноль двадцать пять «Архангельской». Открутил пробку и протянул. Фёдор сделал три глотка.
– За тебя, – пробормотал Карцев и сделал один большой глоток.
Прослезился, улыбнулся и вытер пальцами нос.
– Вести сможешь? – спросил Фёдор.
– Федь, ты чего! Я же не совсем ебанько. Сейчас такси вызовем.
Когда прикатила черная «киа», плоскарик был опустошен и выброшен в урну. Карцеву заметно похорошело. Фёдор чувствовал лишь горечь и обиду. Они залезли в салон. Водитель сверился с навигатором:
– Канал Грибоедова?
Это был пожилой мужчина с лысой головой и пушистыми усами.
– Именно так, Александр Яковлевич, – хмыкнул Карцев.
– Я не Александр Яковлевич, – ответил таксист. – Ошибочка вышла. Я Юрий Иосифович.
– Не обижайтесь, дружище, это была маленькая несмешная шутка, – сказал Карцев. – Мы юмористы.
– А, понятно.
Помолчав, он добавил:
– Сам в молодости в КВН выступал. Слышали шутку про «темно, как у негра в жопе»? Я придумал. Думаю, где-нибудь в Америке на одной этой шутке стал бы миллионером.
– В Америке за такую шутку вы бы стали бомжом, – сказал Карцев. – А может, и в тюрьму бы сели. Да, Федь?
– Не знаю, – сказал Фёдор. – Я там не бывал.
– Мало взял, – вздохнул Карцев. – Жаль.
– В рюмочную зайдем.
Спустя несколько минут тишины Юрий Иосифович спросил:
– Щенками интересуетесь?
– Это тоже какая-то шутка времен КВН? – отозвался Карцев.
– Да нет же. Я заводчик. Продаю щенков мопса. Не хотите?
– Я больше кисок люблю, – сказал Карцев. – Двуногих таких, знаете?
– Подумайте. Будете приходить домой, и собака вас всегда будет встречать. Даже жена не всегда. А собака всегда.
– Так вот она, любовь? – спросил Карцев. – Мы ее нашли?
– Получается, так, – заулыбался Юрий Иосифович. – У меня как раз свежий помет.
– Что, простите?
– Жанночка на прошлой неделе ощенилась.
– Жанночка?
– Да, так зовут нашу старшую маму. Запишите.
– Имя? Или про помет?
– Мой номер. – Он продиктовал. Добавил: – Юра Мопсы.
– У меня был знакомый с похожей фамилией, – сказал Карцев.
– Тоже заводчик?
– Скорей коллекционер. Собирал венерические заболевания.
– Зачем вы так?! – обиделся вдруг таксист.
Он высадил их у Львиного мостика. Фёдор закурил, усилием воли удержал руку, готовую вытащить смартфон. Карцев показал на дом:
– Тут будешь жить и работать. Последний этаж. Окна прямо сюда выходят.
Он помахал окнам последнего этажа. Фёдору стало не по себе.
– В рюмочную идем?
– Он еще спрашивает!
Они обошли дом, спустились в подвальчик. Посетителей не было. Фёдор сел за первый попавшийся стол. Карцев потоптался у стойки и вернулся с графинчиком водки и бутербродом с селедкой. Чокнулись, выпили. Бутерброд не тронули.
– Между прочим, пока ты спал, я написал Панибратову. Завтра он с нами встретится.
– Здесь? – спросил Фёдор.
– Здесь, конечно, хорошее место, – сказал Карцев. – Правда, в прошлом году тут зарезали человека. Мы поедем к нему в офис. Готовь речь.
– О чем?
– Придумай. Он хочет поговорить с тобой. Все-таки вложиться собирается по-серьезному.
– Он же книжки мои читал. Там все есть.
Карцев высунул язык и издал постыдный звук.
– Федь, не будь маленьким. К тому же у тебя там такие сцены…
– Какие?
– Например, где персонаж мочится любовнице в рот.
– Жень, ты чего?! Я такого никогда не писал.
– А в жизни делал? – спросил Карцев. И засмеялся. – Ладно, ладно. Шучу. Я же и правда чуть юмористом не стал в молодости. Писал комические куплеты, сатиру всякую сраную. Меня даже в КГБ вызывали. Хорошо, Горбачёв их уже прижал тогда. Ничего мне не сделали.
Выпили еще по рюмке.
– Ты чего такой напряженный? Будто палку проглотил. Надо расслабиться. А то Панибратов станет тебя спрашивать, а ты заикаться начнешь. Ты должен, Федь, показать ему, что напишешь лучший сценарий всех времен и народов.
Фёдор пожал плечами:
– Попробую.
Мимо окна на карачках полз забулдыга, увидел пьющих и прилепился к стеклу носом. Карцев отсалютовал ему рюмкой и выпил.
«Сейчас припрется», – подумал Фёдор и даже почуял отдаленный запах немытого тела.
Но забулдыга не пришел.
– Подумай, Федь, правда. Ладно, допиваем и идем заселяться.
Они допили. Вот только перед тем как выйти, Карцев принес еще водки. Фёдор сидел скособочившись. В какой-то момент он обнаружил, что рассказывает про Инну. Точнее, жалуется. Замолчал и подумал: «Мужик, когда про бабу говорит, всегда или жалуется, или восхищается. Только так».
– А иногда, – сказал Фёдор, – она такое вытворяет, у меня крыша уезжает. Я себя богом чувствую. И не только про секс речь, понимаешь?
– То богом, то говном? – уточнил Карцев. – Но, Федь, это точно не любовь. Давай еще по сотке?
Наконец они выбрались из рюмочной и вернулись к Львиному мостику. Фёдор закурил и увидел, что Карцев бегает кругами.
– Где ключи, суки?! Ключи забыл!
Пока он носился на заплетающихся ногах и размахивал руками, Фёдор достал смартфон, подавил желание посмотреть сообщения и сфотографировал себя на фоне каменной львиной задницы.
– Нашел, блядь! – окликнул Карцев. – Попиздовали!
