Жюль Верн
Приключения капитана Гаттераса
XVIII. На сѣверъ!
Экипажъ, повидимому, вошелъ въ обычную волею дисциплины и повиновенія. Незначительность работъ оставляла матросамъ много свободнаго времени. Температура держалась выше точки замерзанія, а оттепели должны были устранить главнѣйшія тягости путешествія.
Дэкъ, ласковый и общительный, вошелъ въ искреннія дружескія отношенія съ докторомъ. Жили они душа въ душу. Но какъ въ дружбѣ одинъ изъ друзей – всегда приносится въ жертву другому, то на повѣрку оказалось, что докторъ не былъ этимъ «другимъ». Дэкъ дѣлалъ съ нимъ рѣшительно все, что хотѣлъ, а докторъ повиновался собакѣ, какъ собака повинуется своему господину. Впрочемъ, Дэкъ, любезный въ отношеніи большей части матросовъ и офицеровъ, какъ бы по инстинкту избѣгалъ Шандона и не долюбливалъ – да и какъ еще! – только Пэна и Фокера и при ихъ приближеніи выказывалъ свою ненависть едва сдерживаемымъ ворчаньемъ. Но Фокеръ и Пэнъ не осмѣливались ссориться съ собакою капитана, съ добрымъ геніемъ Гаттераса, какъ говорилъ Клифтонъ.
Словомъ, экипажъ ободрился и велъ себя хорошо.
– Мнѣ кажется,– сказалъ однажды Джемсъ Уэлль Шандону,– что наши матросы придаютъ серьезное значеніе розсказнямъ капитана и, повидимому, не сомнѣваются въ успѣхѣ.
– Сильно ошибаются,– отвѣтилъ Шандонъ. Если-бы они могли разсуждать и правильно взглянули на наше положеніе, то замѣтили-бы, что отъ одного неблагоразумнаго дѣйствія мы переходимъ къ другому.
– Однакожъ, мы находимся теперь въ болѣе свободномъ морѣ, возвращаемся къ изслѣдованнымъ уже путямъ… Не преувеличиваете-ли вы, Шандонъ?
– Нѣтъ, не преувеличиваю, Уэлль. Ненависть, зависть, если хотите, внушаемыя мнѣ Гаттерасомъ, не ослѣпляютъ меня. Скажите: были-ли вы въ отдѣленіи для угля?
– Нѣтъ,– отвѣтилъ Уэлль.
– Такъ сходите… Вы увидите, съ какою быстротою уменьшается запасъ топлива. По настоящему, слѣдовало-бы идти только подъ парусами, а къ помощи винта прибѣгать лишь въ крайнихъ случаяхъ, чтобы подниматься противъ теченія или противнаго вѣтра. Съ топливомъ слѣдуетъ обходиться крайне бережливо, потому что кто знаетъ, гдѣ и на сколько времени мы можемъ остаться здѣсь? Но Гаттерасъ, безумно стремящійся впередъ, чтобы только подняться къ недоступному полюсу, о подобныхъ мелочахъ не заботится. Попутный-ли вѣтеръ, противный-ли, Гаттерасъ все идетъ на полныхъ парахъ. Если дѣло будетъ такъ продолжаться еще нѣсколько времени, то мы очутимся въ очень затруднительномъ положеніи, а то и окончательно погибнемъ.
– Правду-ли вы говорите, Шандонъ? Неужели это такъ важно?
– Да, важно, и не только въ отношеніи машины, которая, по недостатку топлива, въ критическихъ обстоятельствахъ не окажетъ намъ ни малѣйшей пользы, но и въ отношеніи зимовки, которою рано или поздно мы должны кончить. Вѣдь надо-же подумать и о стужѣ въ странахъ, гдѣ зачастую ртуть замерзаетъ въ термометрѣ[18].
– Если не ошибаюсь, Шандонъ, капитанъ надѣется пополнить запасъ угля на островѣ Бичи.
– A развѣ въ полярныхъ моряхъ всегда приходишь туда, куда желаешь придти? Можно-ли разсчитывать, что тотъ или другой проливъ въ данное время будутъ свободны отъ льдинъ? A если мы не достигнемъ острова, если нельзя будетъ подойти къ нему – что тогда?
– Вы правы, Шандонъ; по моему, Гаттерасъ дѣйствуетъ неблагоразумно. Но почему-же вы не представите ему своихъ соображеній по этому предмету?
– Нѣтъ, Уэлль,– отвѣтилъ Шандонъ съ дурно скрываемымъ раздраженіемъ. Я рѣшился молчать; за бригъ я не отвѣчаю. Я буду ждать дальнѣйшихъ событій; мнѣ приказываютъ, я повинуюсь, а мнѣній своихъ высказывать я не обязанъ.
– Позвольте вамъ замѣтить, Шандонъ, что въ этомъ случаѣ вы неправы. Дѣло идетъ объ общихъ интересахъ и за неблагоразумные поступки капитана мы можемъ дорого поплатиться.
– A развѣ онъ приметъ во вниманіе мои предложенія, Уэлль?
Уэлль не могъ отвѣтить утвердительно.
– Въ такомъ случаѣ,– оказалъ онъ,– быть можетъ онъ обратитъ вниманіе на представленія экипажа.
– Экипажа! – возразилъ Шандонъ, пожимая плечами. Да развѣ вы не видите, что экипажъ одушевленъ совсѣмъ другими чувствами, чѣмъ чувствомъ самосохраненія? Экипажъ знаетъ, что онъ подвигается къ семьдесятъ второй параллели и что за всякій градусъ, пройденный за этою широтою, онъ получитъ тысячу фунтовъ стерлинговъ.
– Вы правы, Шандонъ,– сказалъ Уэлль,– и капитанъ прибѣгнулъ къ самому вѣрному средству, чтобы склонить матросовъ на свою сторону.
– Конечно, отвѣтилъ Шандонъ,– но только до поры, до времени.
– Что вы хотите этимъ сказать?
– А то, что все будетъ идти хорошо, пока работа не трудна, опасности не слишкомъ велики, а море спокойно. Гаттерасъ задариваетъ матросовъ деньгами, но не прочно то, что дѣлается при помощи однихъ денегъ. Вотъ увидите, станутъ-ли они заботиться о полученіи преміи, когда наступятъ критическія обстоятельства, опасности, лишенія, болѣзни и холода, которымъ мы идемъ на встрѣчу.
– Слѣдовательно, по вашему мнѣнію, Гаттерасъ не будетъ имѣть успѣха?
– Нѣтъ, Уэлль, не будетъ. Такое предпріятіе требуетъ между начальствующими полной общности мыслей, полнаго сочувствія, а между тѣмъ ни того, ни другого не существуетъ. Добавлю, что Гаттерасъ безумецъ; впрочемъ, это доказывается всѣмъ его прошлымъ. Наконецъ,– увидимъ! Конечно могутъ настать обстоятельства, при которыхъ мы найдемся вынужденными поручить командованіе бригомъ другому, менѣе взбалмошному капитану…
– Однакожъ, недовѣрчиво покачавъ головою, сказалъ Уэлль,– на его сторонѣ всегда будутъ…
– Во-первыхъ, докторъ,– прервалъ Шандонъ,– ученый, который заботится только о наукѣ; во-вторыхъ, Джонсонъ морякъ строгій, ни о чемъ не разсуждающій блюститель дисциплины и, наконецъ, одинъ или два еще человѣка, иного – четыре, плотникъ Бэлль, напримѣръ,– а между тѣмъ, на бригѣ насъ восемнадцать человѣкъ! Нѣтъ, Уэлль, Гаттерасъ не пользуется довѣріемъ экипажа, и это хорошо ему извѣстно. Онъ задобрилъ экипажъ деньгами, ловко воспользовался катастрофою Франклина, чтобы произвести перемѣну въ душевномъ настроеніи матросовъ, но длиться это не можетъ, и если ему не удастся пристать въ острову Бичи, то онъ погибъ.
– Если-бы экипажъ подозрѣвалъ это…
– Убѣдительно прошу васъ,– съ живостью сказалъ Шандонъ,– не сообщать экипажу этихъ соображеній; онъ и самъ надоумится… Впрочемъ, въ настоящую минуту всего лучше держать путь на сѣверъ. Но кто поручится, что, направляясь къ сѣверному полюсу, Гаттерасъ въ сущности не возвращается на югъ? Въ концѣ канала Макъ-Клинтока находится заливъ Мельвиля, въ который впадаетъ множество проливовъ, ведущихъ въ Баффиновъ заливъ. Пусть Гаттерасъ поостережется! Путь на востокъ менѣе труденъ, чѣмъ на сѣверъ.
Изъ этихъ словъ Шандона видно, въ чемъ состояли его замыслы. Гаттерасъ былъ правъ, подозрѣвая его въ измѣнѣ.
Впрочемъ, Шандонъ говорилъ правду, приписывая спокойствіе экипажа его надеждѣ пройти вскорѣ семьдесятъ вторую параллель. Жажда къ наживѣ овладѣла даже наименѣе смѣлыми изъ матросовъ. Клифтонъ составилъ подробный счетъ каждаго изъ своихъ товарищей.
За исключеніемъ доктора и капитана, не имѣвшихъ права на полученіе преміи, на Forward'ѣ находилось шестнадцать человѣкъ. Премія заключалась къ тысячѣ фунтовъ стерлинговъ, слѣдовательно на каждаго матроса приходилось по шестьдесятъ два съ половиною фунта за каждый пройденный градусъ. Если-бы бригъ поднялся до полюса, то восемнадцать пройденныхъ градусовъ доставили-бы каждому матросу сумму въ тысячу сто двадцать пять фунтовъ, т. е. – цѣлое состояніе. Уплата преміи обошлась-бы капитану въ восемнадцать тысячъ фунтовъ стерлинговъ, но онъ былъ достаточно богатъ для того, чтобы позволить себѣ подобную прогулку къ полюсу.
Счетъ этотъ до крайности разжегъ корыстолюбіе экипажа, и многіе изъ матросовъ, пятнадцать дней тому назадъ радовавшіеся, что бригъ спускается къ югу, въ настоящее время страстно желали пройти вожделѣнную золотоносную широту.
16-го іюня Forward прошелъ мысъ Аворта. Гора Раулинсона уходила въ небо своею бѣлою вершиною; снѣгъ и туманъ, увеличивая дѣйствительное отдаленіе предметовъ, сообщали ей громадные размѣры; температура держалась на нѣсколько градусовъ выше точки замерзанія. Каскады и водопады ниспадали по склонамъ горы; снѣжныя лавины низвергались съ грохотомъ, подобнымъ безпрерывнымъ залпамъ тяжелой артиллеріи. Ледники, тянувшіеся длинными бѣлыми пеленами, отражали въ пространство массы свѣта. Боровшаяся съ оттепелями природа представляла взорамъ великолѣпныя картины. Бригъ шелъ близъ береговъ; на защищенныхъ съ сѣвера скалахъ виднѣлся чахлый кустарникъ, розовые цвѣточки котораго робко пробивались изъ-подъ снѣга; по землѣ стлался красноватый мохъ и поросли особеннаго рода мелкой ивы.
Наконецъ, 19 іюня, подъ знаменитымъ семьдесятъ вторымъ градусомъ широты, бригъ обогнулъ мысъ Минто, образующій собою одну изъ оконечностей залива Мельвиля. Forward вошелъ въ заливъ, который Больтонъ назвалъ заливомъ денегъ. По этому поводу веселый морякъ острилъ на всѣ лады, а добродушный докторъ отъ души смѣялся его забавнымъ выходкамъ.
Несмотря на крѣпкій сѣверный вѣтеръ, плаваніе Форварда совершалось настолько успѣшно, что 23 іюня достигли 74° широты. Бригъ находился теперь въ заливѣ Мельвиля – одномъ изъ значительнѣйшихъ и замѣчательныхъ водовмѣстилищъ полярныхъ странъ. Это море было впервые пересѣчено капитаномъ Парри въ экспедицію 1819 г., и это именно здѣсь экипажу его досталась премія въ 5 тысячъ ливровъ, назначавшаяся тому судну, которое достигнетъ 74° широты.
Клифтонъ высчиталъ, что отъ семьдесятъ втораго до семьдесятъ четвертаго градуса бригъ прошелъ два градуса, слѣдовательно, путь этотъ доставилъ каждому матросу по сто двадцати пяти фунтовъ стерлинговъ. На это ему, впрочемъ, замѣтили, что въ полярныхъ странахъ деньги не имѣютъ значенія и что человѣкъ, тогда только въ правѣ считать себя богатымъ, когда онъ можетъ проживать свои деньги. Слѣдовательно, прежде чѣмъ радоваться и потирать себѣ отъ удовольствія руки, надо дождаться той минуты, когда можно будетъ свалиться подъ столъ въ одной изъ тавернъ Ливерпуля.
XIX. Китъ подъ вѣтромъ!
Хотя заливъ Мельвиля не былъ свободенъ отъ льдовъ, но плаваніе въ немъ не представляло затрудненій. До крайнихъ предѣловъ горизонта тянулись огромныя снѣжныя равнины; то тамъ, то сямъ показывались ледяныя горы, большею частію, неподвижныя, точно онѣ стояли на якорѣ на безмолвныхъ полянахъ. Forward на всѣхъ парахъ подвигался широкими проходами, въ которыхъ маневрировать было не особенно трудно. Вѣтеръ безпрестанно перемѣнялся, быстро переходя съ одного румба на другой.
Измѣнчивость вѣтра въ арктическихъ моряхъ составляетъ чрезвычайно замѣчательное явленіе; нерѣдко промежутокъ въ нѣсколько минутъ отдѣляетъ полный штиль отъ самой жестокой бури. Это привелось испытать Гаттерасу 23 іюля, посрединѣ громаднаго залива Мельвиля.
Вообще, самые постоянные и холодные вѣтры направляются отъ ледяныхъ полянъ къ свободному морю. Въ упомянутый день термонетръ опустился на нѣсколько градусовъ; вѣтеръ перешелъ къ югу, съ сильными порывами проносился онъ надъ ледяными полянами, причемъ содержавшаяся въ немъ влага осаждалась въ видѣ густаго снѣга.
Гаттерасъ распоряжался съ величайшимъ хладнокровіемъ и не сходилъ съ палубы; онъ нашелся вынужденнымъ бѣжать предъ непогодой и подняться къ западу. Вѣтеръ вздымалъ огромныя волны, среди которыхъ колыхались всевозможныхъ формъ льдины, отторженныя отъ ледяныхъ полянъ; бригъ бросало изъ стороны въ сторону, точно дѣтскую игрушку, обломки раск'овъ падали на него. По временамъ Forward взлеталъ на вершину водяной горы, причемъ его стальной форштевень, отражая лучи свѣта, сверкалъ подобно металлической раскаленной полосѣ, затѣмъ низвергался въ бездну и стремглавъ летѣлъ въ нее среди облаковъ ледяныхъ скалъ. Его винтъ, разсѣкая воздухъ своими перьями, съ зловѣщимъ свистомъ вращался внѣ воды. Дождь, смѣшанный съ снѣгомъ, лилъ какъ изъ ведра.
Докторъ воспользовался столь удобнымъ случаемъ для того, чтобы промокнуть до костей. Онъ стоялъ на палубѣ, охваченный тѣмъ невыразимымъ чувствомъ живаго удивленія, которое овладѣваетъ ученымъ при видѣ такой картины. Ближайшій товарищъ не могъ бы разслышать его словъ, а поэтому докторъ молчалъ и только смотрѣлъ, причемъ ему удалось быть свидѣтелемъ страннаго явленія, свойственнаго только гиперборейскимъ странамъ.
Буря ограничивалась незначительнымъ райономъ и не выходила за предѣлы трехъ или четырехъ миль. Проносясь надъ ледяными равнинами, вѣтеръ лишается своей силы и не можетъ на большое пространство распространять свое губительное дѣйствіе. Повременамъ, въ открывавшіеся просвѣты тумановъ, докторъ видѣлъ чистое небо и свободное отъ льдовъ море, разстилавшееся за ледяными полянами. Слѣдовательно, бригу стоило только идти свободными проходами, чтобы достичь мѣста, гдѣ плаваніе не встрѣчало уже препятствій, хотя при этомъ судно подвергалось опасности быть брошеннымъ на плавучія отмели, повиновавшіяся движенію зыби. Черезъ нѣсколько часовъ Гаттерасу удалось ввести бригъ въ спокойное море; буря, свирѣпствовавшая еще на окраинахъ горизонта, замирала въ нѣсколькихъ кабельтовахъ отъ Forward'а.
Въ это время бассейнъ Мельвиля представлялся уже въ другомъ видѣ. Подъ дѣйствіемъ волнъ и вѣтра, множество ледяныхъ горъ, отдѣлившись отъ береговъ, спускались къ сѣверу, встрѣчались и по всѣмъ направленіямъ сталкивались одна съ другою. Можно было насчитать ихъ нѣсколько сотенъ; но заливъ былъ очень широкъ, поэтому бригъ легко избѣгалъ ихъ. Великолѣпное зрѣлище представляли эти плавучія массы, несшіяся съ неравными скоростями и, казалось, состязавшіяся другъ съ другомъ въ быстротѣ бѣга на обширномъ ристалищѣ Мельвилева залива.
Докторъ былъ въ восторгѣ. Вдругъ гарпунщикъ Симпсонъ подошелъ къ нему и обратилъ его вниманіе на измѣнявшіеся оттѣнки поверхности моря. Оттѣнки эти переходили постепенно отъ ярко-синяго цвѣта до зелено-оливковаго, длинными полосами тянулись съ сѣвера на югъ и такъ ясно обозначались своими краями, что ихъ раздѣльныя линіи можно было прослѣдить до крайнихъ предѣловъ горизонта. Повременамъ свѣтлыя полосы воды шли рядомъ съ совершенно темными.
– Что вы думаете на счетъ этого, докторъ? – спросилъ Симпсонъ.
– Тоже самое,– отвѣтилъ докторъ,– что думалъ китобой Скоресби относительно этихъ такъ странно окрашенныхъ полосъ. По его мнѣнію, синяя вода лишена милліардовъ тѣхъ крошечныхъ животныхъ и медузъ, которыми переполнена зеленая. Скоресби по этому поводу произвелъ множество опытовъ и я охотно вѣрю ему.
– Но изъ такой окраски моря можно вывесть еще и другое заключеніе.
– Будто?
– Да, докторъ! Будь Forward китобойное судно, у насъ, что называется, въ рукахъ была-бы козырная игра.
– Никакихъ, однакожъ, китовъ я здѣсь не вижу,– отвѣтилъ докторъ.
– Погодите немного и мы не замедлимъ ихъ увидѣть, увѣряю васъ. Встрѣтить зеленыя полосы воды подъ этою широтою – да это чистая благодать для китобоевъ.
– Почему? – спросилъ докторъ, котораго всегда очень интересовали замѣчанія спеціалистовъ.
– Потому что въ зеленыхъ водахъ больше всего бьютъ китовъ,– отвѣтилъ Симпсонъ.
– По какой причинѣ, Симпсонъ?
– Киты находятъ въ ней болѣе обильную нищу.
– Вы увѣрены въ этомъ?
– Самъ испыталъ это тысячу разъ, докторъ, въ Баффиновомъ морѣ и теперь не вижу причины, почему тоже самое не могло-бы повториться въ заливѣ Мельвиля.
– Вы правы, Симпсонъ.
– Да вотъ,– вскричалъ послѣдній, наклоняясь надъ сѣткою,– посмотрите, докторъ!
– Точно слѣдъ, оставленный килемъ судна!
– Это жирное вещество, оставляемое послѣ себя китомъ. Повѣрьте: самъ китъ недалеко отсюда.
Дѣйствительно, воздухъ былъ насыщенъ сильнымъ запахомъ ворвани. Докторъ тщательно осматривалъ поверхность моря; предсказаніе Симпсона не замедлило сбыться. На мачтѣ раздался голосъ Фовера:
– Китъ подъ вѣтромъ!
Всѣ взглянули по указанному направленію; въ одной милѣ отъ брига невысокій столбъ воды рѣзко выдѣлялся на синевѣ неба.
– Вотъ онъ! вотъ онъ! – вскричалъ Симпсонъ.
– Скрылся! – отвѣтилъ докторъ.
– Если понадобится, мы его отыщемъ,– уныло проговорилъ Симпсонъ.
Но, къ его удивленію, Гаттерасъ приказалъ спустить на воду китобойную шлюпку, хотя никто не осмѣливался просить его объ этомъ. Капитанъ былъ не прочь доставить развлеченіе своему экипажу и, вмѣстѣ съ тѣмъ, добыть нѣсколько боченковъ китоваго жира. Это разрѣшеніе поохотиться было принято съ живѣйшимъ удовольствіемъ.
Четыре матроса помѣстились въ шлюпкѣ; Джонсонъ сѣлъ у руля, а Симпсонъ, съ острогою въ рукѣ, сталъ на носу. Помѣшать доктору принять участіе въ экспедиціи не было никакой возможности. Море было довольно спокойно. Шлюпка быстро отвалила и, десять минутъ спустя, находилась уже въ одной милѣ отъ Forward'а.
Китъ, вдохнувъ новый запасъ воздуха, снова нырнулъ, но вскорѣ показался на поверхности воды, выбрасывая своими дыхалами, футовъ на пятнадцать вверхъ, столбъ слизи и паровъ.
– Туда, живѣе! – вскричалъ Симпсонъ, указывая на мѣсто, въвосьмистахъ ярдахъ отъ шлюпки.
Шлюпка быстро направилась къ киту; замѣтивъ его, съ своей стороны, бригъ тоже приблизился, держась подъ слабыми парами.
Громадный китъ, по прихоти волнъ, то скрывался, то появлялся на поверхности воды, выставляя изъ нея свою темную спину, похожую на подводный камень среди моря. Киты вообще плаваютъ быстро только тогда, когда подвергаются преслѣдованію, поэтому животное, о которомъ идетъ рѣчь, лѣниво покачивалось на волнахъ и казалось, ничего не опасалось.
Шлюпка безмолвно подвигалась полосою зеленой воды, непрозрачность которой мѣшала киту видѣть своихъ враговъ. Утлый челнокъ, осмѣливающійся нападать на такое чудовище – это зрѣлище, возбуждающее въ душѣ самыя тревожныя ощущенія. Китъ имѣлъ около ста тридцати футовъ длины; но между семьдесятъ вторымъ и восьмидесятымъ градусами встрѣчаются киты длиною болѣе ста восьмидесяти футовъ. Древніе писатели упоминаютъ даже о китахъ въ семьсотъ футовъ, но такихъ китовъ по всей справедливости должно отнести въ породѣ такъ называемыхъ воображаемыхъ.
Вскорѣ шлюпка подошла въ киту вплотную. Симпсонъ сдѣлалъ рукою знакъ, весла пріостановились; потрясая острогою, искусный морякъ съ силою бросилъ ее. Орудіе это снабжено на одномъ концѣ зазубренными остріями, которыя глубоко впиваются въ жировой слой животнаго. Раненый китъ всплеснулъ хвостомъ и нырнулъ въ воду. Тотчасъ четыре весла перпендикулярно поднялись вверхъ; веревка, прикрѣпленная къ острогѣ и свернутая на носу шлюпки, начала разматываться съ страшною быстротою, и китъ помчалъ шлюпку, которою искусно управлялъ Джонсонъ.
Животное удалялось отъ брига, и втеченіе получаса шло по направленію плавающихъ ледяныхъ горъ. Надобно было смачивать веревку, чтобы она не воспламенилась отъ сильнаго тренія. Когда быстрота движенія кита ослабѣвала, веревку мало по малу вытравливали и тщательно свертывали. Вскорѣ китъ опять показался на поверхности воды, волнуя ее всплесками своего страшнаго хвоста; водяные столбы сильнымъ дождемъ обдавали шлюпку, которая быстро приближалась къ киту. Симпсонъ схватилъ длинное копье, готовясь вступить въ рукопашную съ громаднымъ животнымъ.
Но вдругъ китъ съ страшною быстротою понесся каналомъ между двумя ледяными горами, такъ что преслѣдованіе его становилось дѣломъ чрезвычайно опаснымъ.
– Чортъ побери! – сорвалось у Джонсона.
– Впередъ! впередъ! Смѣлѣе, братцы,– кричалъ Симпсонъ, которымъ овладѣла горячка охоты. Китъ нашъ!
– Невозможно слѣдовать за нимъ между этими ледяными горами,– замѣтилъ Джонсонъ, задерживая ходъ шлюпки.
– Можно! можно! – кричалъ Симпсонъ.
– Нѣтъ! нѣтъ! – говорили одни.
– Можно! – отвѣчали другіе.
Во время этихъ споровъ китъ вошелъ въ протокъ между двумя плавающими ледяными горами, которыя взаимно сближались подъ дѣйствіемъ зыби и вѣтра.
Шлюпка, которую китъ велъ на буксирѣ, могла быть увлечена въ опасный проходъ. Вдругъ Джонсонъ бросился къ носу и однимъ ударомъ топора перерубилъ веревку.
И была пора, потому что обѣ горы, сомкнувшись съ непреодолимою силою, раздавили собою несчастнаго кита.
– Китъ погибъ! – вскричалъ Симлсонъ.
– Но зато мы спасены! – отвѣтилъ Джонсонъ.
– Дѣйствительно, стоило посмотрѣть, на подобную охоту – замѣтилъ не смигнувшій глазомъ докторъ.
Сила давленія, которою обладаютъ ледяныя горы, неизмѣрима. Китъ сдѣлался жертвою случайности, нерѣдко повторяющейся въ полярныхъ моряхъ. Скоресби говоритъ, что, втеченіе одного только лѣта, такимъ образокъ погибло тридцать китовъ въ Баффиновомъ морѣ. Онъ видѣлъ, какъ одно трехмачтовое судно въ одинъ мигъ было раздавлено двумя огромными ледяными стѣнами, которыя сомкнулись съ страшною быстротою и пустили ко дну корабль со всѣмъ экипажемъ. Два другихъ корабля, на его глазахъ, были навылетъ пронзены, какъ копьемъ, двумя острыми и длинными въ сто футовъ льдинами, которыя соединились своими остріями чрезъ пробитый корпусъ судна.
Нѣсколько минутъ спустя, шлюпка подошла къ бригу и заняла на немъ свое обычное мѣсто.
– Это урокъ для людей неблагоразумныхъ, рѣшающихся входить въ протоки между ледяными горами,– громко сказалъ Джонсонъ.
